Инженер путей Господних или Исполнитель

В гостиной было шумно. Это была картина истинного сабантуя — разнузданного, веселого, искрящегося в венах пузыриками бесшабашности. Огневиски стояло прямо на столах вперемешку со сливочным пивом для тех, кто помладше, вином из коллекционных запасов богатеньких наследников и бурдой попроще, что смогли выставить те, у кого нашлась всего пара сиклей для общего стола. В гриффиндоре было принято пить все, что удалось собрать. Поставщиками были обычно три или четыре самых ушлых человека, деньги собирались вскладчину — если скинул хотя бы кнат в общую копилку — милости просим к столу. Став старше, уже в аврорате, они следовали всеанглийской модели поведения на пьянках — что ты заранее купил, то и пьешь. Если, конечно, кто-то не решит тебя вдруг угостить. Поттер вино не любил, сливочное пиво пил по выходным в Хогсмиде, а коньяк по хорошим поводам. Этот — явно не был поводом. — Гейне! — бросился ему на шею Флоран. — Куда подевался? Я тебя искал! — Меня оттеснила толпа, а когда я смог выбраться, вас уже потерял, — отозвался Поттер, перехватывая Флорана, который едва не заехал ему в глаз бутылкой. Виски — определил по запаху Поттер. Хороший. — Выпей! — горлышко бутылки оказалось у его губ, проехавшись от скулы, оставив мокрый след. — Я не… — Поттер посмотрел в пьяные счастливые глаза Флорана, вздохнул и сделал два крупных глотка. Вести разговор на трезвую голову со сдвинутыми подростками он отказывался. Почувствовав вкус, Поттер сделал еще несколько хор-роших глотков — в виски явно добавили какое-то зелье из разряда веселящих. У магглов такие вещи относили к легким наркотикам… по крайней мере тогда, когда Поттер в последний раз к ним выбирался. Вечер тут же наполнился приятно объемными, а не назойливыми звуками, освещение как-то мигнуло, что ли, становясь приятно интимным… Поттер знал, что это ненадолго — яд василиска и слезы феникса все еще веселились в его крови… или нет? Задумчивость сослужила ему плохую службу — приняв из чьих-то знакомых рук бокал с пивом (настоящим, а не сливочным), Поттер сделал пару глотков и мир окончательно завертелся радужными красками. Сколько раз они в детстве с Роном мечтали попасть на Слизеринские вечеринки? Почему бы и не расслабиться, если удалось? Тем более что выдавать свои секреты даже в состоянии алкогольного опьянения Поттер как не собирался, так и не мог. Наоборот, алкоголь пробуждал в нем излишнюю паранойю, которую в иное время обычно удавалось держать в узде. Заклинанием уперев у уже порядком набравшихся пятикурсников бутылку, судя по сургучу, довольно дорогого огневиски, кстати, Поттер шало улыбнулся и подмигнул Флорану. Он засмеялся и снова всем весом повис на шее Поттера. Вот только тому в голову дали зелья и виски, так что они равновесия не удержали, и свалились на колени двум хорошеньким и чванливым в обычное время девчонкам. По отдаленным чертам Поттер узнал Паркинсон и Вальпургу Блэк. — Пардон, мои прекрасные мадемуазель, — пробормотал Флоран и, поцеловав коленку, спрятанную в ажурные узоры чулка, сполз на пол и принялся декламировать что-то из Шекспира. Поттер, выпутавшись из рук и ног Вальпурги, взмахом палочки создал себе кресло и растекся в нем, как амеба. — Надеюсь, вы не против, о прекрасная Блэк? — спросил он игриво. — Боюсь, я должен проконтролировать моего друга, а то он от Шекспира перейдет к Байрону, превратившись в жуткого зануду. — Мы не представлены, — довольно резко ответила Вальпурга, впрочем, послав кокетливый взгляд из-под ресниц. — О вас я слышал. Вы — Вальпурга Блэк, прекрасный цветок чистокровного древа. А ко мне можете обращаться просто: Герман. Герман Гейне. Маг, волшебник и просто душка. Исповедую доктрину Света, стою за сегрегацию магов от магглов в довольно жестком варианте и — не поверите! — коренной англичанин как минимум сорок поколений. Впрочем, ныне перебрались в Шотландию, так что, возможно, на мне эта традиция и умрет. — Поттер выпалил это все на одном дыхании и поклонился. Сидя, потому что вставать он не решился. И отпил огневиски. Вальпурга перехватила у него бутылку, наколдовала бокал, налила туда примерно на три пальца. — Это верная позиция, — промурлыкал на ухо Поттеру мужской голос. Голос взрослого, не подростка. — Многообещающая. Я бы сказал, прогриндевальдовская, но воздержусь от броских определений. Поттер вскинул голову. — А, Рейнгольд Лестрейндж собственной персоной, — поприветствовал он. — Насколько знаю, с Вальпургой вы друзья. — Да, Герман, — отозвалась Вальпурга, вернула бутылку. — Почему Лестрейндж поддерживает то или иное решение проблемы магглов я знаю. А ты? — Я? — Поттер поднял брови удивленно. — А почему вам это интересно? Судя по тому, что я вижу здесь, магглы никак не мешают жить вам, волшебники. Лестрейндж притянул Акцио кресло и кивнул поощрительно. Продолжайте, мол, я готов вас слушать. — Проблему с магглами надо решать. Тут дело не в Гриндевальде, не в его политике, а в том, что магглов становится все больше. — Блэк поболтала в бокале виски. На поверхность всплыли искры и неспешно расположились в форме руны турисаз, тут же занявшись пламенем. — Матушка в прошлом году вышла в Лондон, вы же знаете, у нас там есть особняк, а она иногда любит выходить за цветами. За углом был небольшой рынок, старая торговка-маггла всегда приносила самые свежие лилии. Так вот, она успела пройти ровно три метра от порога и тут же едва не погибла. Спас ее домовик. Я видела потом в омуте памяти — матушка слила воспоминания — это было жутко. Огонь, грохот, жар, все летит. Магглы уничтожают этот мир, а мы — пытаемся его сохранить для себя. Когда-нибудь они доиграются. Поэтому я поддерживаю Гриндевальда. — Но ведь есть другие способы. Можно взять под Империо, например, — предложил Малфой, присаживаясь на подлокотник кресла Лестрейнджа и отбирая бокал из его рук. — Всех не возьмешь. Геноцид — вот выход. — И как ты всех убьешь? — Спросил Малфой, приобнимая друга за шею и делая глоток из бокала. — Возьмешь палочку и с авадой пойдешь по улицам? Запустишь Адский огонь на Лондон? Ты же сам должен понимать, как бредово это звучит. Поттер, отстранившийся от дискуссии, под насмешливым взглядом Вальпурги стащил еще пару бутылок виски со стола и ускользнул в уголок, откуда уже некоторое время за ним наблюдал Томас Манн. На удивление, малышей никто не гнал из гостиной, только чары какие-то наложили на алкоголь, чтобы те не таскали полные бутылки. На его бегство обратили внимание, но пока только мельком. Уж больно жаркая разгорелась дискуссия. Настолько жаркая, что к ней прислушивалась вся гостиная. — А как можно поступить? — спросил Томас, весь заляпанный в креме от шоколадного пирожного, как только Поттер присел рядом с ним. Иногда Томас нуждался вот в таких знаках внимания. В проявлении покровительства, показанном на публике явно и безоговорочно. — Ну, с магглами… Поттер протянул ребенку наколдованный платок, на котором почему-то проявился герб Певереллов и, вытащив палочку из рукава, ударил ей пару раз по раскрытой ладони, раздумывая. — Мир — как большой пирог, — наконец подобрал он подходящую аналогию. — Снизу корочка, сверху корочка, а внутри все перемешано. И не так уж сложно взять верхушку начинки и выдернуть ее из-под корочки. Тогда получится еще один мир — параллельный. Мы его не создаем, мы как бы отбираем у магглов часть мира — его образ, его историю. Память. — Вот! Память мира! — Мы забираем Память мира и создаем из нее еще один мир. И так получается, что у нас есть пирог — мир магглов и слой сливок — мир магов. Позже слой сливок пропитается магией так, что загустеет, станет тверже, самостоятельней… это несложно, достаточно часто проводить поддерживающие ритуалы по всем известным ключевым точкам. И вот — два мира вместо одного! Причем граница настолько тонка, что ее легко разорвать каминами или аппарацией. А вот если уж идти ножками — то всего примерно шестьдесят точек по всей Земле связывают их напрямую. Свяжут. Поттер заговорился. Конечно, любимое детище, рожденное чарами сильнейших магов. Рожденное им, Поттером. Мирораздел Поттера-Шрама — так назвали этот период в учебниках. Шрам — шаман, который помогал рассчитывать разделение Поттеру. Ну, или Поттер помогал Шраму, что вернее. Поттер отвечал за чары, а шаман за камлание миру. Нет, сам мирораздел они не вдвоем инициировали — это было бы слишком, слишком сложно. Да и оба они — не Мерлины во плоти. Удалось собрать пятьсот древних чародеев и волшебников, с которыми они вместе и перетянули память мира. Самых сильных собрал Поттер. Их было-то с десяток. И Фламели в их число не входили, хотя по возрасту были вполне почтенны. Дело было в членстве. Поттер в свое время попал в некий закрытый клуб — все в лучших традициях английских джентльменов. И — в лучших традициях семьи — попал он туда случайно. Бродил по горам, находясь в отпуске, провалился в какую-то дыру, очень долго выбирался из антимагического пространства, а выйдя на свет, обнаружил пещеру. Зашел интереса ради, а оттуда — свет навстречу! Яркий, обжигающий свет, от которого Поттера разобрала немощь, а два сварливых и древних мага с тихой ненавистью в голосе и лицах представили Поттера остальным, как нового члена ордена. Поттера там ненавидели. Называли выскочкой, слабаком, сквибом. Он был молод в ту пору — лет тридцати пяти всего. Пришлось, как обычно, выживать, стиснув зубы и тихо ненавидя свою особенность — вляпываться в неприятности. Почему его не убили? Не прокляли, не превратили в жабу, не лишили памяти? Потому что того пожелала та сила, которая и собрала вместе этих древних магических архонтов. И вот в нужде он пришел туда снова, обратился, чуть ли не унижаясь и выпрашивая помощи. Получил эту помощь — и советом, и участием, и ходатайством к другим сильным магам. И… встал с ними рядом, когда они разделяли миры. Вскоре Поттера от Манна отвлекли. Да и начал уже мелкий щурить глаза и зевать — время было начало десятого, самое оно, чтобы пойти спать первым курсам. — Гейне, идем к нам! Мы играем в «я никогда не»! — позвал его Эймс. Компания у камина подобралась самая разнообразная, кажется. Даже высокородные задаваки в этот вечер не гнушались веселиться вместе с обычными магами. Было там человек двадцать пять, очень, очень много! Поттер не всех знал по лицам, но по повадкам различал. Встретили его добродушно. Подвинулись, пуская в круг, налили огневиски в небольшую рюмку на толстой ножке. Поттер припомнил смутно, что когда-то видел такую в наборе застольной посуды у Слагхорна — похоже, оттуда дровишки были. — Мы говорим по очереди, что мы никогда не делали. Тот, кто делал это, пьет рюмку до дна, — пояснил шестикурсник, которого часто можно было увидеть рядом с Томом Риддлом. — На рюмках наложено заклинание правды, так что смотри, не попадись. Поттер знал это заклинание. Штука, понуждающая к правде. Она не заставляет тебя говорить, как веритасерум или болтальная взвесь, тут скорее дело в том, что ты не можешь врать. Слабенькое заклинание, но штука для вечеринки интересная. Поттер махнул рукой. Ну в самом деле, да, он многое пережил в своей жизни, но подумаешь! Зачем возиться, блокировать незаметно воздействие? Можно просто напиться! — Я продолжу, — сказал шестикурсник же и коснулся рюмки пальцами. Все повторили за ним. — Я никогда не целовался с парнями. Поттер в непонимающей тишине закинул в себя огневиски. За ним последовали еще трое. И Рейнгольд Лестрейндж. И мелкий Малфой. Их тут же ненадолго окружила настороженная тишина. А потом она взорвалась дурацкими шуточками. Особенно издевались почему-то над Малфоем, хотя тот ничуть не выглядел женственным. Поттера же только спросили — рослый шестикурсник с соломенными волосами и плоским лицом: — И как тебе мальчики? Поттер пожал плечами. — Губы у всех одинаковые. Дальше в игре шла всякая ерунда: «я никогда не пил с магглами», «я никогда не использовал Аваду», «я никогда не целовался под омелой», «я никогда…». Поттер почувствовал, что медленно, но верно пьянеет. Он пропустил только тот фант, где говорилось о «не катался на собачьей упряжке». Верхом на гримме — было. В особняке Блэков, на свой двадцать первый день рождения, когда по пьяни поперся в подвалы и свалился в колодец, полный глубинной тьмы. Выбираться пришлось верхом. — Я никогда не трахался с магглой. Поттер и тут выпил под подозрительным взглядом сразу нескольких парней. За ним следил Рейнгольд, дружок Риддла с шестого, тот светловолосый верзила, который сидел рядом, Эймс и Флоран. Последний, хоть и был укушанным в хлам, но все еще имел слишком цепкий и трезвый взгляд. Просто какой-то шпион, ну честное слово! Не пьянеет, знает все и обо всех, подозрителен, образован и обаятелен. Лучшего на роль засланца в тыл врага и не найдешь. Поттер ушел в мысли, автоматически поднимая рюмку на «танцевал вальс», «видел дракона вживую», «кормил тестралов», «встречался с вейлой»… Когда подошла его очередь, светловолосый верзила толкнул его в бок локтем. — Эй, ты говоришь! Поттер вынырнул из мыслей и чуть подзавис. — Я никогда не… собирался стать анимагом. Тут не выпили всего три или четыре человека. Всего! Но Поттеру, впрочем, было уже хорошо. В смысле, все равно, конечно, но и — хорошо. Настолько, что игра казалась совсем скучной, хотелось действий! Хотелось приключений! Осталось только придумать, каких именно. — Я никогда не видел василиска, — сказал Флоран. Поттер снова мельком припомнил свою конспирологическую теорию и поднялся на ноги. К рюмке он как раз на последнем предложении не прикасался, значит, автоматически выбыл из круга игры. — Эй, ты куда?! — обиженно раздалось вслед. Поттер, уже направляясь к выходу, остановился. — Пойду, пройдусь. Голова не варит. Его качнуло, и он наткнулся на небольшой ажурный столик, полный бутылок огневиски. Поттер дьявольски усмехнулся и, схватившись за край, возвестил полупустой гостиной, в которой его слова уже никого не интересовали: — А это будет конфискат! — и принялся сгружать в карманы палудаментума бутылки. Как только за ним захлопнулся портрет гостиной, он уселся прямо на пол и откупорил одну из бутылок. — Ваше здоровье, господа змеи, — задрал он толстое донышко к потолку. Змеи, танцующие на барельефе, опоясывающем коридор сантиметрах в сорока от пола, согласно зашипели-зашептали, засмеялись, наблюдая, как Поттер пьет — быстро, жадно, проливая на палудаментум и пол, облизываясь и захлебываясь. — Вот вас тут много, — сказал он, продышавшись и закатывая пустую бутылку в угол, — а вот одна старая и большая змея там совсем одна. — Поттер немного подумал о веках одинокого ожидания и сочувственно скривился. — Ей, наверное, скучно. И, поднявшись по стенке — ноги не держали — последовал куда-то в сторону лестниц наверх. На остатках бесшабашности, порожденной новооткрытым воздействием огненного виски (раньше было так же, а потом тело привыкло) Поттер легко пробежался до туалета на третьем этаже, трепетно сжимая в кармане горлышко еще почти полной бутылки, до смешного просто проник под нити следящего заклинания, и, прошипев «Привет, змея, откройся уже наконец», ухнул в трубу. Полет вниз был все так же восхитителен — быстро, аж дух захватывает, чуть по наклонной, а в конце по большому серпантину — и даже боль от падения на задницу его не отрезвила. Поттер вполне себе бодро направился к закрытым дверям Тайной комнаты, по пути проверяя, чтобы не побились бутылки. Дорога как-то очень уж заметно плавала — каменные стены то отдалялись от него, то почти давили на плечи, змеи, держащие в пастях зажигающиеся с его приближением факелы, мерцали разными цветами, а на пламя вообще было больно смотреть — оно то переливалось всеми цветами радуги, как Тэдди под наркотой, то внезапно становилось пугающе черным, отвратительно исчезающим… Змеи на входном портале ехидно сверкнули изумрудами глаз, но отскочили с пути вместе с дверьми. Так что, ворвавшись в комнату, Поттер повис на одной из змей, зацепив рукой ее раскрытый капюшон и для надежности намотав полу палудаментума на вызывающе торчащий клык. Постояв некоторое время и попытавшись сориентироваться, где потолок, а где Слизерин (впрочем, безуспешно) Поттер закричал на серпантарго: — Приветств меня, величайший из хогвартой четверки, Салазар Слизерин. — Чтобы выговорить «Салазар Слизерин» без ошибок, Поттеру пришлось проговорить его по буквам — очень медленно. Дальше он на некоторое время выпал из действительности, пытаясь втолковать каменной змее, что он стоит не очень-то и прямо и шатается, а это не положено нормальной каменной змее… А потом как-то внезапно протрезвел, увидев перед собой огромный — в половину роста — круглый глаз с вертикальным зрачком. — Ебаный ты ж Мерлин, — сказал Поттер и таки ебнулся на пол. — Ты кто? — спросил василиск, неуловимо быстро нырнув вперед и попробовав воздух около Поттера своим огромным, как конвейерная лента, языком. — Ты как-то в прошлый раз поменьше был. — Я не помню твой запах. Но ты мне кажешься подходящим, — сказал змей и, чуть отодвинувшись назад, лег так, чтобы Поттеру удобно было смотреть. Тот, решив, что потерян он для общества окончательно, вынул новую бутылку огневиски и отхлебнул прямо из горлышка, наспех сдув пламя, которое от откупорки взвилось особенно сильно. Часть огневиски отправилась прямиком на рукав палудаментума, рубашки и даже на пол, но Поттер не расстроился. — Надеюсь, ты не жрать меня собрался, — Поттер пробормотал это, закрывая глаза — потолок комнаты начал кружиться. Решив запить такое известие, Поттер все же сел. — Слушай. А я ведь даже на драконе катался, а на василиске — нет! — внезапно пришло ему в голову. — Покатай меня! Василиск вздыбил цветной гребень, который начинался где-то на уровне несуществующих ушей, а заканчивался на первой трети туши, и на несколько секунд завис. — Моя шкура не держит на себе магов. — Ничего, я приклеюсь сам! У меня есть… — Поттер отставил бутылку и зарылся в карман, — штука! Посмотрев на палочку, Поттер решил ее перепрятать. — Это небезопасно, — вздохнул он. А потом вспомнил Луну. — Надо ее спятать в волосах. Это будет мор-морще-роги кизяк. — И заржал. Впрочем, ловко скрутив волосы в фигушку и закрепив ее палочкой. Поттер прицелился, ловко цапнул попытавшуюся было убежать бутылку, сделал несколько хор-роших глотков. — Это я зря не пил столько времени, — поделился он с василиском, проникновенно заглядывая в один-единственный глаз — чтобы посмотреть во второй, ему бы долго пришлось обходить морду — василиск лежал слишком близко. — Так улетно. Еще несколькими глотками добив бутылку, Поттер встал на четвереньки и пополз в сторону василиска. Тот наблюдал, как показалось Поттеру, с иронией. — Ну что ты смотришь! — сказал он, пыхтя и страдая. Приклеивающее никак не вспоминалось, да еще и палочка куда-то потерялась, так что, махнув рукой, Поттер решил экспериментировать. От его прилепляющихся ладоней по шкуре василиска разбегались радужные зайчики. — Человек — жадный. Он не только ползать, но и летать научился. — Тогда тебе стоило вспомнить, как это делают люди, — отозвался василиск, чутко прислушиваясь к тому, как человек покоряет его шкуру. Наконец Поттер, пыхтя и сопя, дополз до верха и сел, намертво приклеиваясь. — Поехали! — сказал он. И василиск действительно сорвался с места. Ему снился чудесный сон о том, как, скользя с невероятной скоростью, он катается верхом на василиске по Запретному лесу, разукрашенному луной — таинственно и прекрасно. Точнее, сначала они катались по подземельям, но там было слишком темно, много паутины и поворотов — не разогнаться как следует. Потом во сне Поттер много магичил над какой-то стеной, и стал кататься по лесу. Василиск скользил так быстро, что иногда проскальзывал по верхушкам невысоких деревьев, восторженно матерясь на змеином. Это был длинный и прекрасный сон, от которого Поттера заставил очнуться какой-то посторонний резкий звук. …так ломается ветка под ногой удирающего животного. Поттер завозился на почему-то слишком сильно сбившейся постели. «Я забыл вчера убрать учебники с кровати? — подумал он удивленно. — Зачитался и заснул над книгой?» Он открыл глаза и уперся взглядом в сине-зеленую, всю в ярких брызгах разных цветов, шкуру огромной змеи. «Кабздец…» — промелькнуло в голове Поттера перед тем, как василиск зашевелился и повернулся к нему, восторженно блестя глазами. — Ты научил меня летать. Я не верил, — сказал василиск. — И ты возглавил большую охоту. Переведя взгляд в сторону, в которую была до этого повернута голова василиска. Поттер заметил груду тел. В ней были не только животные, но и существа — кентавры, например. Парочка — гнедой и серенький. — Я убил кентавра? — выпучил глаза Поттер. Он их, конечно, не любил, но чтобы убивать разумное существо по пьяни? Кентавры были плодом эксперимента одного безумного ученого. Он соединил каналы жизни людей, в силу определенных обстоятельств лишившихся душ, и коней. Кентавры были тупы, необучаемы, много воображали о себе и своем предназначении. Жестокие, невежественные, они многое могли сделать с человеком. Пару раз Поттер доставал из котла их стойбищ кости магглов — тех, кто не имел магии, за разумных не считали уже сами кентавры. А еще полукони вполне могли поймать слабенькую магичку, отобрать у нее палочку и надругаться над ней — но это те, с Крита. Местные (то ли из-за мерзкого климата, то ли из-за Хогвартса) были вполне воспитанные, даже учились в своих табунах, чему могли. Ренегаты кентаврьего племени. Но все равно, Поттер навсегда запомнил — кентавру не верь! — Нет, это я. Ты сказал мне, что они охотятся на магов и делают жеребят самкам. Поттер застонал. Он успел и василиску на уши присесть с этой своей теорией. — А остальные? — в куче валялись и мантикора, и парочка крупов, несколько акромантулов, пара золотистых волков. — Ты запретил мне их есть, а сам убил, — немного обижено сказал василиск. — И сказал, что заберешь себе по кусочку от каждого, а потом зачаруешь мне, чтобы я их ел годами. — От ты ж блядь, я даже об ингредиентах позаботился, — он поднял руку, чтобы почесать макушку, но наткнулся на палочку, которая намертво запуталась в волосах. Поттер дернулся и сел. Волосы стали ощутимо длиннее! Видимо, чтобы палочку запутывать было удобнее. И даже, сука, голова с утра не болела! — Ненавижу напиваться! — воскликнул Поттер. — Вчера ты сказал, что очень-очень любишь. Что надо чаще повторять. Поттер застонал, уперся руками вперед, чтобы встать и наткнулся на книжку. На ощупь та была не слишком толстая, но как она могла тут оказаться? В лесу, среди коряг, листьев и сухой травы… переполненный самыми худшими подозрениями, Поттер опустил взгляд. Перед ним лежал дневник Тома Марволо Риддла. Хоркрукс. — Ненавижу, сука, напиваться, — повторил он убито.