15-Й ГРАДУС НА ЮГ ОТ ЭКВАТОРА

      — После 10 дней безуспешных поисков пассажиры и экипаж рейса Боинга 737, летевшего из Тайваня в Лос-Анджелес, официально объявлены пропавшими без вести, — молодая женщина-диктор новостей придала голосу скорбные ноты. — Списки летевших пассажиров, среди которых была группа известных фигуристов из разных стран, уже опубликованы и сейчас мы можем снова увидеть их…        На экране появился столбик фамилий. Бен взял пульт от телевизора и переключил канал.         — Трагедия исчезнувшего лайнера продолжает будоражить людей. Сотни человек родных и друзей штурмуют посольства и представительства своих стран ночью и днём. Большинство из них продолжат верить и надеяться, ведь …        Щёлк. Щёлк.        Бенджамин потянулся к стоявшему на подлокотнике кресла стакану с джин-тоником и неловко опрокинул его на ковёр. Наполовину пустая бутылка Бифитера стояла на полу, и, недолго думая, он открутил пробку и хлебнул горькую хининовую жидкость прямо из горла.        Первые несколько дней после крушения он, как и родственники пропавших, обрывал горячие линии, как заведённый сообщая диспетчерам, что смог выйти на связь с одним из пассажиров. Ему действительно казалось, что одних этих слов будет вполне достаточно, чтобы спасательные службы всех стран бросились прочёсывать джунгли Южной Америки. Ведь они ДОЛЖНЫ это делать.         — Я сын младшего вице-спикера палаты общин! — кричал он в трубку. — Я отвечаю за свои слова, чёрт вас побери!        Если бы в самолёте был хотя бы один гражданин Великобритании… хотя бы один… У них не были бы связаны руки, как сейчас. После поездки в Чикаго к семье Эвана, Бен чувствовал: они чего-то ждут от него. Он вернул им надежду и был счастлив от этого… какое-то время. Но проходили дни, энтузиазм и вера в собственные силы будто проваливались в черную дыру.         — Их ищут, Бен, постоянно ведутся поиски. Но если самолёт упал где-то в лесу, вдалеке от населенных пунктов, найти обломки не так просто.         — Это что, иголка? — он не понимал. — Они просто не ищут…        Он не был идиотом и прекрасно понимал, что затянувшиеся поиски требуют дополнительных расходов. Больших расходов. Плюс компенсации семьям погибших. Погибших… Если бы он не слышал голос Эвана в трубке, то и сам бы не верил, что можно было выжить в авиакатастрофе. Они ищут мёртвые тела, чтобы доставить их на родины к семьям, а не живых людей. Потому что люди почти никогда не выживают в таких авариях. Конечно, официально, следуя инструкциям, они пока не могут объявить их погибшими. Пока не найдены трупы. Но спустя 10 дней после крушения… торопиться нет смысла.        В самолёте летела жена пресс-секретаря президента России… И если даже это не заставило их до сих пор найти самолёт…         — Да брось… это всего лишь жена… пресс-секретаря… вот если бы в самолёте летел сам пресс-секретарь или президент России… — неудачно пошутил старший брат. — Ну, рано или поздно они всё равно их найдут.        Рано или поздно… сколько может продержаться городской человек в диких лесах Амазонии? Лучше бы он не слышал… не разговаривал с Эваном… не знал и не надеялся!        Очередной глоток джина окончательно нарушил координацию. Бен пил второй день подряд, не выходил на работу и не отвечал на гневные звонки отца, который требовал взять себя в руки.         — Ты что, думаешь, ты один потерял друга? В самолёте летели целые семьи, у людей остались дети, родители, братья и сёстры! И все они ждут! Будь мужчиной, в конце концов, Бенджамин! В жизни есть ситуации, когда мы НИЧЕГО не можем сделать и должны просто ждать, нравится нам это или нет.        Может быть, есть ещё какой-то способ? Эван говорил, что тот, кто чего-то по-настоящему хочет, всегда найдёт возможность, а тот, кто не хочет, ищет оправдания. Может быть, он ищет оправдания? Он всю жизнь их искал…         — Бен, давай к нам! Не бойся!        Рука в кожаной перчатке намертво вцепилась в деревянную перекладину бортика. Господи, почему у него не хватило ума взять пару уроков катания на коньках… до этого момента? Ведь было очевидно, что рано или поздно они пойдут на каток. А теперь… какой позор его ждёт?        Бен глубоко вздохнул и попытался отпустить бортик, проверив устойчивость. Он чувствовал себя русалочкой, которой только что подарили ноги вместо рыбьего хвоста, по её собственному желанию, между прочим… Взгляд упёрся в Эвана и Эшли, которые легко нарезали круги по катку и махали рукой. Он попросил дать ему пару минут, чтобы ноги привыкли ко льду. Прошло уже намного больше, а он всё ещё стоял у бортика, как дебил улыбаясь проносившимся мимо людям.        Каток центрального парка Нью-Йорка, как назло, был полон народу. Мимо него уверенно проезжали, держась за руки, влюблённые парочки, дети, даже старики! Казалось, весь мир стоит на двух лезвиях, и только он, как полный лузер…         — Бен, лёд уже достаточно привык к тебе, — Эван резко притормозил рядом с ним, крутанувшись вокруг своей оси, и ухмыльнулся. — Ты так никогда не научишься. Давай руку… ну…        Они вдвоём с Эшли оторвали его от бортика. Сцепив зубы, парень напряг ноги изо всех сил, словно хотел уцепиться за лёд пальцами сквозь коньки.         — Эй-эй… не так далеко… я же не смогу вернуться назад! — Бен в ужасе провожал взглядом удаляющийся бортик. — Ребята, хорош, а?         — Давай, Бен! Я в тебя верю! — Эшли звонко рассмеялась и откинула назад длинные волнистые волосы. Все друзья Эвана умеют кататься на коньках. Бену казалось, он не сможет войти в их круг, если не научится…         — Ну вот… я держу, не бойся! — Эван стоял напротив него, расставив ноги на ширине плеч, и мягко тянул его на себя, заставляя скользить навстречу.         — Я не боюсь… просто у меня со вчерашнего нога левая болит… может, перенапряг, — оправдывался он.         — Расслабься… да ты не шагай на них, так никогда не удержишься!        «Я выгляжу, как полный кретин…»        Руки Эвана в чёрных перчатках лишь слегка касались его пальцев подушечками, создавая иллюзию поддержки, но этого на удивление было достаточно. Бен упорно смотрел себе под ноги, бормоча какую-то ерунду себе под нос.        В какой-то момент Эван убрал руки и отъехал в сторону, оставив его в открытом пространстве. Эшли стояла сзади и показывала большой палец.         — Ого… а у меня получается… круто!        Он попытался сделать шаг вперёд, и ноги тут же поехали в разные стороны. Издав странный, высокий и смешной звук, то ли крик, то ли писк, он в ужасе вытянул руки и замахал ими, как ветряная мельница, пытаясь дотянуться до Эвана, чтобы через мгновение повиснуть у того на плечах под хохот Эшли.         — Вот, блин…         — Всё… я держу… держу! — Эван, смеясь, поставил его в вертикальное положение.         — Ты отпустил меня! — возмущённо воскликнул парень, потрясённый таким коварством. — Ты обещал меня держать!         — Если я буду тебя всё время держать, ты никогда не научишься кататься… — друг улыбнулся и, переглянувшись с Эшли, весело подмигнул. — Давай, Барклайл! У меня на тренировках даже дети упорнее, чем ты…         — Ты знаешь, сколько стоит час тренировки у Олимпийского чемпиона? — дразнила Эшли. — Пользуйся возможностью на халяву!        Он смеялся и падал, чувствуя, что с каждым разом тело обретает больше опоры. Это кажется таким сложным… сейчас… но взгляд с надеждой цеплялся за дорогое лицо, и он видел, как в глазах Эвана всё больше сияет радость от его успеха. Он хочет. Он может. Он научится.         — Знаешь, чему первому учат детей, когда они приходят на каток? — они выходили из раздевалки, перекинув сумки с коньками через плечо.         — Чему? Правильно падать? — попытался угадать Бен.         — Нет, — Эван улыбнулся. — Не бояться упасть. ***        Эван и Макс стояли на коленях возле мёртвого тела, под дождём, будто надеясь на чудо. Может быть, Бриан просто потерял сознание… может быть, всё будет хорошо… Даже когда Макс пощупал отсутствующий пульс… даже тогда… Ведь человек, это не аккумулятор в автомобиле, он не может взять и выключиться вот так. Несмотря на время, небо и не думало светлеть, и казалось, над ними нависла, грозно сгущая свои границы, огромная чёрная туча. Эван поймал себя на мысли, что всё, происходящее вокруг, напоминает ему компьютерную игру. Или квест. И все эти смерти… они не по-настоящему. Не могут люди вот так умирать… Смерть Мао и Флорана будто прошла мимо него, не задев своим костлявым плечом. Может быть, потому что тогда он не до конца осознавал, что происходит…        Лайс протянул руку и коснулся ещё тёплого высокого лба Бриана. Он подумал, что за эти несколько дней, что они провели здесь втроём, он узнал француза лучше, чем за десять лет соревнований. Он был хороший парень. Разве хорошие парни не должны выживать?        Макс плакал тяжело, навзрыд, даже не пытаясь спрятать искажённое гримасой лицо в ладонях. В этом плаче было всё: злость, отчаянье, страх… Как же так? Ещё несколько часов назад они сидели возле костра, и Жубер был с ними — живой, всегда спокойный и рассудительный. Добрый парень с тёплым взглядом и свойской улыбкой. Он не терял присутствия духа, он собирался вернуться домой…        У них не было сил заниматься похоронами, поэтому они вдвоём просто бережно уложили Бриана в один из гамаков, прикрыв с головой одеялом. Вот так… теперь со стороны можно подумать, что он крепко спит…         — Ну, давай! Скажи мне! В чём он был виноват? — Макс взорвался, обрушив на Эвана всё отчаянье. — В том, что не прошёл какое-то там испытание? Давай, господин метафизик и философ! Давай… толкни свою теорию смысла всего!         — Он ведь сам привёл Ю-ну… — Эван сел на бревно и опустил голову. Он промок насквозь, и ему было холодно.         — Да, но знаешь… лежала-то она с тобой… рядышком! Но ножом не пырнула!         — Я мог быть на его месте, да! Я понимаю, к чему ты клонишь… Ну, прости, что она не зарезала ночью меня!         — Сука! Сука! Лучше бы её сожрал заживо тот зверь… долбаная чокнутая азиатка…         — Максим…         — Чтоб она там сдохла в лесу! Чтоб её муравьи сожрали!! — Траньков орал и расшвыривал ногами брёвна, едва не попав одним из них в Эвана.        Тот молча ждал, когда приступ ярости прекратится, после чего встал, подошёл к нему и крепко, с ожесточением сжал в объятьях. Он тоже плакал. Они плакали оба, не стыдясь и не стесняясь своих слёз. Эван подумал, что так не плакал даже на похоронах своей подруги Рейны, которая умерла от лейкоза в 21 год.        Но злости на Ю-ну у него не было. Это была уже не она. Словно демон, зловещий дух самих джунглей завладел разумом девушки и украл душу, вложив в руки нож. Вчера, когда Бриан привел её, полумертвую от ужаса, её участь была предрешена. Теперь всё это не имело значения. Лес забрал её навсегда.        Потом они уснули, измученные и опустошённые. Дождь прекратился, и снова выглянуло солнце. Проснувшись во второй раз, обоим показалось, что всё это не более чем сон… Ю-на… Бриан… Но, увидев безвольно свесившуюся с гамака руку, отвели глаза и сжали зубы. Нужно было уцепиться мыслью за что-то, чтобы не дать себе окончательно расклеиться. Они не могли разжечь костёр, потому что все бревна были мокрые и бесполезные, и просто сидели у пепелища. Макс, уже немного остыв, напомнил о незаконченном вчера разговоре.         — Я тут подумал… как Ю-на и Патрик оказались здесь? Они либо отбились от группы и заблудились… но всё равно, это странно.         — Значит, остальные тоже, скорее всего, живы…        Эта мысль светлым лучом надежды немного разогнала сумрак в мыслях.         — Странно только… когда я шёл сюда, ещё тогда, в первый день, я удивился, что прошёл весь этот путь за одну ночь. Я просто шёл вдоль реки, никуда не сворачивая… это было часа четыре… или пять… Я просто к тому, что Патрик и Ю-на должны были отбиться от остальных довольно давно, чтобы дойти сюда…         — Может быть, они шли вовсе не сюда… — Эван вдруг подумал о Патрике, и у него возникло странное желание вернуться на то место, где, по словам Бриана, они оставили Чана. Может быть, тот был ещё жив. Может быть, им надо было вернуться за ним… может быть, в этом и была ошибка?        В одном они с Максом сошлись определённо. Оставаться на месте и дальше становилось опасно. Во-первых, никто не мог гарантировать, что Ю-на не вернётся сюда среди ночи, чтобы ткнуть ножом ещё кого-то из них. Хотя нож она бросила, кто знает, что в голове у сумасшедшей? Во-вторых, у них почти кончилась еда и, откровенно говоря, Эвана начинало раздражать такое сидение на месте. Он понял, как безумно соскучился и все бы отдал, чтобы увидеть остальных ребят… кого угодно… даже Джонни.        Странно, но у него почти не возникало сомнений, жив ли Вейр. Он часто думал о Саше и Джеффри, а о Джонни вообще почти не думал, внутренне просто уверенный, что с тем всё в порядке. Наверное, сейчас он жалел, что не пошёл с остальными в самом начале. Он сам создал своё одиночество… а Максим… он так же одинок, и оба они, словно изгои. Бриан уравновешивал это чувство, но теперь его нет, и им обоим надо признаться себе, что вдвоём они здесь больше не справятся. ***         — Джо, пошли, я покажу тебе одно местечко? — негромко сказал Стефан, когда они прикрыли влажным брезентом лианы, на которых пробовали разные способы вязания узлов. Экспериментальным путём было установлено, что даже срезанные, лианы не пересыхают, если беречь их от солнца. — Здесь рядом.         — А что там? — дуя на покрасневшие от шершавых канатов ладони с едва зажившими мозолями, спросил заинтересованный Вейр.         — Там просто красиво, — улыбнулся Стеф и поднял с земли ещё одно свёрнутое полотнище. — Просто посидим…        Ему очень хотелось хоть немного побыть с Джонни только вдвоём, чтобы никто не мелькал в поле зрения. Конечно, ни один из ребят и в мыслях не имел их осуждать, скорее наоборот — за них были рады, но всё же… Они столько лет на глазах у всего фигурнокатательного мира валяли дурака, целуясь и обнимаясь, и теперь, чтобы сделать это всерьёз — даже просто дотронуться — хотелось скрыться от чужих взглядов, защититься… оставить это исключительно для себя. Поэтому Стефан, преодолев искушение обнять, взял Джо за руку и потянул в сторону обрыва, забирая правее через пушистые заросли каких-то цветов. Заветное местечко находилось совсем близко, но найти его было непросто. Сам Стеф обнаружил его случайно, когда споткнулся, уронив с ноги кроссовок, и полез за ним в маленькую расселинку, куда тот свалился, не улетев, по счастью, с обрыва. Пять минут — и они были на месте.         — Вот сюда, Джо, — раздвигая высокую траву, показал Ламбьель. — Только под ноги смотри, тут камни.         — О боже, Стеф! — восхищённо воскликнул Джон, когда они достигли цели. — Красиво — это слабо сказано!        Небольшая полупещерка, отделённая от обрыва каменным невысоким парапетом, открывала вид одновременно на водопад и на джунгли внизу, давая взгляду свободу. Солнце светило в неё до середины дня, а к вечеру скрывалось за листвой деревьев, и не мешало созерцать… Стефан услышал восторженный вздох Джо, и это наполнило его тихим, но огромным чувством счастья. Пусть это несколько минут, или час, или день, думал он, но это — счастье…         — А почему здесь пальмовые листья? — вдруг услышал он. — А, это ты принёс, да? Ты любишь уют, как истинный европеец! Теперь тут мягко и можно поваляться, да?         — Конечно! — засмеялся в ответ Стефан, накрывая листья принесённой тканью. — Располагайтесь, мистер Вейр! Welcome!         — Ах, месье Ламбьель, вы везде найдёте способ устроиться с комфортом! — Джонни уселся на подстилку, а потом откинулся на спину и устремил в небо ярко-зелёный взгляд. Стефан снова поразился, насколько чистый изумрудный цвет был у глаз Джо… Ни у кого он не видел больше такого, ни у парней, ни у девушек… Сейчас в этих изумрудах отражалась лазурь тропических небес, скользили тени небольших облаков, и не было напряжения, страхов и забот. Стеф знал, что это ненадолго, но снова был счастлив, что смог прогнать из любимых глаз тревогу. Хоть на пару минут… — Иди сюда, — похлопал по брезенту рядом с собой Джон. — Смотри, какое небо… нигде такого не видел… Чёрт, Стеф, вот никогда не задумывался, что небо везде разное! Вроде синее и синее, а не тут-то было! Смотри…        Стефан послушно уставился было в небо, но вскоре повернул голову и принялся созерцать гораздо более интересный для него тонкий профиль, пушистые ресницы, непокорные кудри, прижатые травяным ремешком, который сплела для Джо Ира… Как и все они, Джонни делал много физической работы и, хотя тоже похудел, тело его было настолько прекрасно, что Стеф впервые за много дней ощутил, как его накрывает волна мощного, жаркого желания. Вейр менялся на его глазах, становился другим… Конечно, Стефан знал, что характер у Джо отнюдь не ангельский, что за мягкими манерами и кокетством прячется упорство и жёсткость, без которых в спорте нечего делать вообще, но сейчас, когда почти ежеминутно нужно было отчаянно бороться не просто за победу, а за саму жизнь, с него словно осыпалось всё лишнее, искусственное, и стал виден настоящий Джон — сильный, умный и решительный. Мужественный. Стеф и представить не мог, что это так его захватит… Он привстал на локте, заглядывая в мечтательное лицо, но зацепился взглядом за яркие губы и больше уже не видел ничего… С того мига, как он поймал губы Вейра своими, пересохшими и растресканными, ощутил их вкус, ласковое, заботливое касание, в нём поселилось нетерпеливое ожидание большего. Он скорее почувствовал, чем увидел, что Джон уже смотрит не в небо, а на него, потому что видел только губы — влажные и мягкие, строго сжатые, которые вдруг дрогнули и чуть улыбнулись, и тогда Стефан зажмурился и поцеловал…        Некоторое время Джо деликатно отвечал на его осторожные действия, позволяя исследовать свои губы и исподволь изучая реакцию, потом обхватил за плечи и талию, крепче прижал и стал целовать сам, мгновенно заставив Стефа потерять голову. Он-то думал, что знает, как целуется Джонни Вейр! Наивный! Он НИЧЕГО не знал об этом… Он словно вообще первый раз целовался! Вот как Джо удавалось быть одновременно бережным и грубым, властным и умоляющим, нежным и решительным? Сам Стеф так не умел, и теперь просто умирал от противоречивых желаний и ощущений. Эти губы, такие мягкие на вид, оказались сильными и опытными, они мгновенно выпили Стефову душу… Но он не был против, совсем нет! Он и сам отдал бы сейчас жизнь за этот поцелуй…        Обнимая стройное, чуть влажное тело, чувствуя, как крепкие руки сжимают его и гладят, Стефан стремительно тонул в вожделении. Обычно он вёл любовную игру, руководил, устанавливал правила, но сейчас тело не слушалось, в ушах звенело, сердце колотилось, замирало, падало от прикосновений, от быстрого шёпота в губы, от запаха кожи Джо, и голова кружилась от незнакомого острого наслаждения… наслаждения быть с Джонни… Поэтому когда Джон уложил его на спину и сам принялся целовать, Стеф уже не мог и не хотел думать ни о чём, кроме этого — он с ним… он его… Целоваться было так упоительно, что когда Джо оторвался от его рта, на миг Стефана охватило отчаяние, но тот уже метил горячими губами его шею и грудь, а руки настойчиво раскрывали застёжку потрёпанных шортов неизвестного происхождения, и пальцы, словно не в силах терпеть, то и дело подныривали под край белья. Джон был здесь, и он тоже его хотел… Стеф лихорадочно вывернулся из просторной майки и, изогнувшись, помог себя раздеть. Полная нагота неожиданно принесла облегчение, словно стала гарантией того, что всё обязательно будет, но в то же время смутила почти до слёз, потому что Джо приподнялся и окинул его тело таким жадным, пылающим взглядом… Стефан не выдержал и закрыл глаза, понимая, что сдался на его милость…        Почему-то раньше, представляя, каков друг в постели, Ламбьель думал, что тот говорит: задаёт вопросы, шепчет милые глупости, мольбы или нежные приказы. Но Джон молча ласкал его настойчиво и горячо, лишь изредка шепча его имя или выдыхая «о боже», и это заводило Стефана сильнее, чем любые фантазии… Всё его тело уже было исследовано губами и пальцами Вейра, а сам он только и смог неловко расстегнуть на узких бёдрах Джо бывшие пижонские брючки бирюзового цвета, превращённые в бермуды и великоватые. Он сам себя не узнавал. Что с ним было? Почему тело одновременно таяло и улетало, обессиленное и счастливое? И когда кольцо горячих губ сомкнулось вокруг его изнемогшей в ожидании плоти, Стеф вдруг потерял себя в этом переживании… Его не было, не было нигде, был только Джон, и он был в нём, бился ритмичным пульсом, растворившись в безграничном счастье принадлежности.         — Джо… — услышал он свой стон, — Джо, господи…        Внезапно вернулось ощущение собственного тела, бьющегося на краю оргазма, и властных рук, не позволяющих ему вырваться, и тесного рта, лишившего его воли и сил, умело доводящего его до полной потери контроля, до исполнения самых бесстыдных и тайных желаний… А потом погасло солнце, и небо, и все звуки умерли… а потом всё вернулось обратно вместе с ласковыми пальцами Джона, тихонько обводящими его брови, скулы и ключицы.         — А ты? — почти без голоса прошептал Стеф, когда немного пришёл в сознание и понял, что Джон сейчас сделал всё только дня него одного. — Как же ты? Позволь, я…         — Успеешь ещё, — с улыбкой потёрся носом о его щёку Джо. — Давай вот так…        Он сам стянул пониже одежду и, когда Стефан коснулся его члена дрожащей ладонью, привстал, нависая над ним, и смотрел, смотрел в глаза, сводя Стефа с ума, а кончая, прижался лбом ко лбу и прерывисто выдохнул: «Стеф… мой… Стеф…»         — Привет, о чём болтаете? — Моника присела, сложив ноги по-турецки, возле Джеффри и Саши, которые уже минут пять о чём-то спорили на повышенных тонах.         — Парни придумали забаву… им, видишь ли, надоело питаться растениями, — язвительно заметила Коэн. — Хотят смотаться в лес и поискать кого-то… на кого можно поохотиться!         — Ууу… — Моника присвистнула. — А это, мысль, кстати…         — Да? — Коэн обескураженно посмотрела на неё. Она явно ожидала поддержки в свою сторону. — Это опасно. К тому же… я не буду есть ТАКОЕ мясо.         — Ты вегетарианка?         — Нет, я против охоты на животных.         — Я тоже против убийств животных ради забавы! Но, я думаю, мы не нарушим популяцию, если словим пару зайцев, — Джеффри закатил глаза. — Мы не протянем долго на одних авокадо. Костомаров вчера ловил рыбу, но пока не очень удачно. Нужно хотя бы сходить и разведать… что к чему.         — Конечно, и раздавить ещё какую-нибудь змею… или ядовитого паука… — злилась Саша. — Вы что, совсем, что ли? У вас даже оружия нет, кроме этих дурацких палок и ножей! — она показала на заострённую толстую ветку, лежавшую рядом.         — Мы все равно пока не можем двинуться дальше… пока не найдем Ю-ну и Патрика…         — Их никто не ищет. Потому что они мертвы, — Коэн встала и резко зашагала прочь, оставив их с Моникой вдвоем.         — Она не в духе, я заметила.        Джеффри тяжело вздохнул.         — Она злится на бездействие. У нас ничего не выходит… Эвана мы не нашли, зато потеряли ещё людей… она так не привыкла. Ей в каком-то смысле нужно держать ситуацию под контролем… — Баттл безмятежно улыбнулся. — К тому же, она потеряла помолвочное кольцо, пока мы шли обратно.         — Дорогое, наверное…         — Да… она очень им дорожила. Говорит, что оно как будто удерживало связь с внешним миром. Знаешь, такие обстоятельства, как наши… они иногда ломают крепких людей… А Сашка, она… она боец. Она не может абстрагироваться и плыть по течению, как некоторые здесь. Ну вот, не можешь изменить ситуацию… просто отпусти её…        Моника улыбнулась. Ей очень нравился Джеффри. Спокойный, рассудительный, и вместе с тем сильный духом. Здесь таких было немного, на самом деле. Идея с охотой — это идея людей, которые хотят приспособиться. Это не значит, что им нравится оставаться здесь, но они готовы играть по предложенным правилам, а не спорить с ними.         — Ты, значит, на мужчине женат… — она отогнала стаю мошкары и слегка прищурилась от солнца.         — Да… — Джеффри не усмотрел в этом вопросе ничего такого. — Его зовут Джастин. Почему-то… знаешь, когда люди об этом узнают, они говорят: о, круто… молодец! Как будто я какой-то подвиг совершил героический. Самое смешное, что мы с ним сильно поругались как раз накануне моего отъезда. Он хороший человек… знаешь, мне покоя не дает мысль, что он вот там сидит и винит себя во всём, что случилось. Я ему сказал тогда, что никогда не вернусь… но, в общем-то, вкладывал в это немного другой смысл, а сейчас…         — У меня похожая история. В Чикаго я жила с одним парнем. Мне казалось, я люблю его… у нас всё было хорошо, он нравился моим родителям и друзьям. Но вот проблема: мне с ним было ужасно скучно. А расстаться смелости не хватало. Он просто не давал повода. И вот теперь я думаю, что вернувшись, смогла бы сделать это, не задумываясь. Мы иногда тратим столько времени на людей… и они тратят его на нас… А всё потому, что мы все боимся остаться в одиночестве. У меня есть сестра, она живет в Нью-Йорке. Она ландшафтный дизайнер… любимица родителей, очень успешная. У неё всё по-другому. Она живёт моментом, занимается чем хочет, нигде ничто её не держит. Она пример для подражания в нашей семье… А я… — Моника махнула рукой. — Пожалуйста, пристегните ремни и приведите спинки кресел в вертикальное положение! И так ведь всю жизнь могло бы быть…         — Господи, как же я хочу курить… — неожиданно простонал Джеффри, стукаясь затылком о ствол дерева.         — Ты куришь? Разве спортсменам можно курить? — удивилась Моника.         — Нельзя. Но я периодически срываюсь. Парни сейчас вот мечтают о куске мяса, а я бы всё отдал за сигарету.        Моника загадочно улыбнулась и, сунув руку в карман, извлекла оттуда сильно помятую пачку Camel. Баттл охнул и засмеялся.         — Откуда сокровище?         — Нашла в одном чемодане. Не собиралась ни с кем делиться… а вообще табачный дым классно отгоняет комаров… Знаешь, — Моника огляделась и присела на небольшой плоский камень, вытянув ноги. — Мне прямо чертовски жаль, что ты гей. Ты просто парень моей мечты.         — Правда? — Джеффри засмеялся. — Ты так это сказала, что мне сейчас самому стало жаль.        Моника улыбнулась и, сладко затянувшись, выпустила струйку синеватого дыма. Она была красивой, и Джеф поймал себя на забавной мысли, что ему очень льстит такое признание. Приятно, что он все ещё котируется в компании таких дамских угодников, как Ягудин и Костомаров. Как странно на всех них действует лес… Как велико было потрясение смертью Жени, как оплакивали Томаша и Каролину… и вот теперь, когда пропали Патрик и Ю-на, об этом как будто стараются позабыть. Их смерть никто не видел воочию, но каждый мысленно теперь лишь шепчет хвалу небесам: слава Богу, не я…        Бензин в двух единственных зажигалках подходил к концу. Баттл потряс остатки горючей жидкости и, тяжело вздохнув, спрятал в карман. Поджечь бы весь этот лес к чёртовой матери… А ведь он считал себя борцом за спасение окружающей среды. Ага, до тех пор, пока от окружающей среды не нужно было спасаться самому.         — Ты будешь смеяться, но у меня в жизни всё, как в кривом зеркале. В детстве я мечтал заниматься хоккеем, но родители посчитали, что этот вид спорта слишком жёсткий для такого тонкого и хрупкого ребенка, как я… В Канаде все бредят коньками, а моя сестра занималась фигурным катанием… поэтому было решено, что мы будем заниматься им вместе. У меня в каком-то смысле уникальные родители. Очень чуткие и… прогрессивные, я бы сказал. Когда ребят в нашей школе отдавали на карате или бокс… я занимался балетом и танцами. Мне это нравилось, постольку поскольку было полезно для развития гибкости и пластичности на льду… Но при первой возможности, завершив карьеру я вступил в сборную ЛГБТ по хоккею. Как правило, родители борются с женственностью у своих сыновей, но только не мои… Они убеждали меня, что не нужно ломать себя и пытаться подражать другим ребятам, ведь мужественность это то, что воспитывает характер и волю. Помню, как они были удивлены, когда я поступил на химический факультет… это шло вразрез с их представлениями о моей утончённой артистичной натуре. Я ведь инженер, и мне всегда нравились точные науки.         — Ничего себе… фигурист-инженер… такое бывает? — улыбнулась Моника.         — Как видишь. Нет, я по-прежнему занимаюсь хореографией… но, если говорить откровенно, ставить программы другим мне всегда нравилось больше, чем выступать самому. Я помню, как сказал своему тренеру, когда тот уговаривал меня вернуться и продолжить карьеру: я больше не могу себя заставлять… Может быть, я оказался недостаточно утончён…        Джеффри задумчиво затянулся и с наслаждением выдохнул табачный дым. Мягкий стрёкот цикад действовал успокаивающе. А может быть, ему не хватало именно пары никотиновых затяжек.         — А твой муж? Чем он занимается?         — Когда мы познакомились, Джастин занимался общественной деятельностью. Он работал в комиссии по защите прав геев и лесбиянок в спорте, и он очень предан своему делу. Нас все считали прямо-таки образцовой парой… постоянно звали на всякие пресс-конференции, теле-шоу… А мне это было очень скучно. Джастин хотел, чтобы я проводил с ним всё время… ему не нравилось, что я не проявляю никакой социальной или политической активности… а мне было достаточно того, что я вступил в национальную ЛГБТ-сборную, и не хотелось делать никаких заявлений. Я не хотел быть образцом для подражания… По правде сказать, я сейчас и сам не знаю… чего я хотел…        Он говорил и говорил, поражаясь тому, что так легко делится самыми сокровенными мыслями с едва знакомым ему человеком. Давно у него не возникало желания так откровенничать… Моника слушала с искренним интересом, и Джеффри вспоминал о Джоанне, своей лучшей подруге, с которой так редко виделся в последнее время. У него было не так уж много друзей среди женщин, но с теми, что были, отношения были самыми искренними и доверительными.         — Знаешь, что странно… — задумчиво произнёс Баттл, спиной прислоняясь к стволу дерева и глядя в затянутое облаками небо. — Я начинаю находить плюсы в том, что мы здесь.        Моника встала, потушила сигарету, отряхнула ладони и подошла к нему. Она обрезала и разорвала джинсы, превратив их в короткие шорты, открывающие стройные, в меру крепкие загорелые ноги. Когда она подошла ближе, он увидел, что в тёмных, длинных волосах застряла небольшая веточка, и осторожно вынул, положив затем себе на ладонь. Моника сдула её, и они оба следили взглядом, как та падает на землю, теряясь в листве.         — В этом месте есть что-то мистическое. Мы должны были прилично отстать от вас, когда уходили… и я даже не надеялся, что мы сможем догнать… но мне кажется, расстояния здесь… они как будто меняются… может быть, это заколдованный лес? — он сказал это достаточно серьёзно и был рад, что она не засмеялась, восприняв его слова, как шутку.         — Может быть. Знаешь… — её внимательные серые глаза были на удивление близко от его лица. Джеффри, вдруг, обнаружил, что они стоят почти вплотную друг к другу, и это его неожиданно взволновало, но не сильно удивило. — Ты когда сейчас рассказывал всё это о себе… я подумала, что ты не зря сказал про кривое зеркало… всё было как будто… предрешено… только наоборот…         — Да?         — Может быть, ты и не гей вовсе? — она иронично приподняла одну бровь. — Знаешь… латентный натурал… наверняка, и такие бывают…         — Ты со мной флиртуешь? — он не удержался от улыбки.         — Это заметно? Да, но это же заколдованный лес… — она и не подумала смутиться, только слегка опустила ресницы.        Он замешкался на мгновение, а потом потянулся и мягко поцеловал её в губы, обнимая за талию и привлекая к себе. Мягкие губы ответили с готовностью, раскрываясь навстречу ласково и неожиданно страстно. Джеффри не целовался с женщинами очень давно, и особого желания, в общем-то, не возникало, но сейчас он с удивлением обнаружил, что ХОЧЕТ целовать Монику. Ладонь скользнула по гладкой щеке, пробираясь в распущенные волосы; он ощутил непривычный, но смутно знакомый запах. Стрёкот и щёлканье вокруг неожиданно стали громче, будто сами джунгли шумели, как группа поддержки на трибунах. Ему стало смешно.        Резкая боль в указательном пальце заставила вскрикнуть и разорвать поцелуй. Догоревшая сигарета обожгла палец.         — Чёрт… — Джеффри щелчком отбросил её в сторону, и посмотрел на Монику, которая и не думала отстраняться. Они были практически одного роста, и он невольно подумал о Джастине, чьи габариты значительно превышали его собственные. Из-за этого в постели он порой чувствовал себя неловко и недостаточно мужественно.        «Это так странно… но как будто бы так и должно быть… — подумал он о Монике и том, что чувствует сейчас, в эту самую минуту. — Мне никогда не нравились женщины… или нравились, но я не просто не думал об этом всерьёз…»         — Поцелуй меня, пожалуйста, ещё…        Тёплые ладони покорно лежали на его плечах. Джеффри с неожиданно решимостью сжал Монику крепче в объятьях, разворачивая и прижимая девушку спиной к дереву, чтобы снова поцеловать.         — Эй, Танюшка, ты чего, плачешь, что ли? — шедший мимо с огромной веткой Роман бросил свою ношу на землю и присел рядом. — Что случилось? Что болит?         — Нет, нет, Ром, ничего не болит! — поспешила она заверить. — Я тут просто… — Таня запнулась. Ей не хотелось говорить, что в слёзы она ударилась от того, что увидела, как Баттл целуется с Моникой… Джеффри… Открытый гей, состоящий в браке с парнем, решительно прижимал к себе красавицу и целовал — в губы, глубоко, нежно… Было видно, что обоим это нравится, так они увлеклись. Таня стояла совсем недалеко и не пряталась вовсе, но они её не замечали. У Моники были закрыты глаза, а Джеф смотрел только на неё, и был без очков, к тому же. А ей было видно, как разрумянились оба, и как дрожат у девушки ресницы, и как руки Джеффри — красивые, кстати, очень мужские — мягко оглаживают плечи и полную грудь, неторопливо и вдумчиво. И было в этом что-то, такое несправедливое, что Таня еле удержалась, чтобы не подскочить к ним с воплем: «Прекратите! Сейчас же прекратите!» Словно они оскорбили её своим поцелуем, или украли у неё нечто очень ценное… — Я просто… понимаешь, Максим… Как ты думаешь, с ним… он жив, а, Ром?        Костомаров осторожно стёр с её щёк следы слёз и заглянул в глаза.         — Переживаешь? — Она кивнула, но Роман покачал головой, не веря. — Неправда, Тань. Мы все переживаем, но ты не поэтому плачешь. Ты ведь думаешь, тебя все осуждают, что ты с ним не пошла. Ведь так?         — Ну… наверное… — она поймала себя на том, что он прав. Действительно, ей всё казалось, что ребята, а особенно девочки, смотрят на неё как-то… с упрёком, что ли. Это её, конечно, беспокоило, но не до слёз же. А вот то, что её действительно беспокоило, так сразу и не спросишь…         — Вот и нет, — продолжая смотреть ей в лицо, говорил Рома, — это вовсе не так, Тань. Мы вас слишком хорошо знаем, чтобы мерить бытовой моралью. Ты сделала всё правильно. А он, наверное, не мог иначе. Поэтому успокойся. Изменить ты уже ничего не можешь. Просто перетерпи.        Она прерывисто вздохнула, перебарывая слёзы, и вдруг обеими руками взяла его ладонь.         — Ром, можно, я спрошу? Только это серьёзно для меня, понимаешь? — Он согласно наклонил голову, и она выпалила, как будто прыгая выброс: — Скажи, по твоему мнению, почему у нас так вышло?..         — Что именно? — прищурился Костомаров. — У вас с Максом вышло слишком много всего. Ты о чём? А то я боюсь не на тот вопрос ответить.         — Именно на тот, — чувствуя, как снова наливаются слезами глаза, прошептала Таня. — Почему он выбрал Стефана? Где я была неправа? Что я сделала не так? Почему, Ром?..        Справиться с эмоциями не удалось, и рыдания вновь прорвались сквозь все попытки успокоиться. Роман сгрёб её в охапку и, приговаривая «Шшшш, шшш, ну, что ты, тише», покачивал туда-сюда, словно утешал ребёнка. Дав ей выплакаться, он отстранил её от себя, чтобы снова заглянуть в глаза.         — Я могу сказать своё мнение, Танюш, но, боюсь, оно тебе не понравится. Сказать?        Она кивнула и сжала кулачки, а потом потёрла ладони, как всегда делала, чтобы собраться… Как перед прокатами… чтобы вложить свою ладонь в его ладонь… чтобы вспыхнуть и сгореть… чтобы победить.         — Скажи, Ром, я прошу…         — Ты сделала только одну ошибку, Тань: вышла за него замуж. Потому что он не Стефана выбрал. Он не выбрал тебя, понимаешь? Он очень старался. Он ломал себя, ты ломала себя… Вам не нужно было этого делать. До тех пор, пока вы были просто спортивной парой, партнёрами — вот как мы с Танькой, — у вас всё получалось! Ты помнишь, как вы взлетали? Как вы сияли! Как вы были счастливы на льду, ты помнишь? Ты помнишь, как он погас тогда, после Сочи?.. И ведь не в травме было дело… — Костомаров помолчал, а потом опустил глаза. — Прости. Я предупреждал. Я так думаю. Но это не беда. Когда мы отсюда выберемся, вы сможете что-то исправить. Если захотите. Или оставить всё, как есть. Не плачь. Сначала надо вернуться домой, да?        Таня смотрела Роману в лицо и напряжённо думала. Думала, что тот, как сторонний наблюдатель, совершенно не заинтересован в ситуации и именно потому — совершенно прав. Более того, всё, что он сказал, она сама прекрасно знала, но… пошла на поводу у собственного самолюбия, умело подогретого окружением и спортивными чиновниками. И… погасила. Ведь дело было не в травме, конечно. А потом, уже здесь, услышав то, что не предназначалось для её ушей, то, что уже, в общем, ни на что не могло повлиять, решила, что обиделась, решила отпустить, а на самом деле — ещё раз погасила. Не поддержала, не помогла, не встала рядом… предала. Они не осуждают её, может и так. Но она не простит себя, даже если её простит Максим. Впрочем, скорее всего, он вообще во всём винит себя самого, как обычно…         — Ром, как ты думаешь, он жив? — тихо спросила она, вдруг испугавшись мелькнувшей мысли, что может никогда не увидеть мужа. Никогда больше!         — Я не знаю, Танюш, — тоже очень тихо сказал Роман. — Надеюсь. И он, и Эван… и Пат с Ю-ной… Я надеюсь. Большего мы всё равно не можем, правда?..         — Джонни! — Саша вцепилась в руку Вейра, когда тот проходил мимо, держа в руках заострённую палку. — Вы всё-таки собираетесь, да?         — Не волнуйся, — он ободряюще улыбнулся. — Мы просто разведаем, что к чему.         — Джонни, не берите с собой Джеффри! — она умоляюще сложила руки. — Он плохо видит без очков… и вообще… пусть идет Костомаров.         — Рома останется готовить дрова для костра. Ну, слушай… я же не заставляю его идти… но и запретить не могу! Я ему что, мама?        Он был несколько озадачен. Как только они обнаружили исчезновение Патрика и Ю-ны, Коэн была сама не своя. То настаивала на поисках ребят, страстно агитируя идти в лес, то вдруг замолкала и садилась у какого-нибудь дерева в одиночестве, ни с кем не разговаривая и глядя перед собой. Обычно общительная и бойкая, она практически всё время проводила только с Джеффри. Это было не удивительно, учитывая, через что этим двоим пришлось пройти за два дня блуждания по лесу. Он понимал, что она переживает за друга, но его немного задевало, что о нём самом такого трепета Саша не высказывала. А ведь они когда-то тоже были друзьями… может быть, не такими близкими, как она с Лайсом, но всё-таки.        А потом куда-то делись Джеффри и Моника, и минут десять в их маленьком лагере царила самая настоящая паника. Поэтому, когда Баттл и стюардесса вернулись из леса вдвоём, о чём-то смеясь и переговариваясь, как ни в чем не бывало, на них тут же накинулись с воплями.         — Вы что, охренели?         — Не могли, что ли, предупредить, куда идёте? Здесь уже люди пропадали!         — Джеф, от тебя я такого не ожидал…        Саша же только зыркнула на парня, словно хотела пристрелить взглядом, и гордо отвернулась. Джонни обратил внимание, что Джеф не выглядел сильно виноватым, а скорее напротив, подозрительно довольным, и тут же поинтересовался, когда они идут в лес. Откровенно говоря, Джонни и сам считал эту затею не самой гениальной, но не мог же Лёша идти в джунгли один. Баттл же вызвался практически сразу, проявив большой энтузиазм, ну, а он сам… он не хотел оставлять Стефа, но, с другой стороны, ему хотелось сделать что-то мужественное. Пусть даже никакой реальной охоты не предвидится. Но Джонни не понимал, почему Саша так беспокоится именно о Джеффри. Тот умён и рассудителен, он на глупости не подпишется. И Джонни бы ещё понял, что если бы Саша так психовала из-за Эвана…         — Джонни, не ходите. Мне сон плохой приснился, — тихо сказала она. — Ну что мы, звери что ли? Проживём без мяса… Зачем этот бред, а? Вот скажи мне… зачем? Крутые мужики?         — Всё будет хорошо… — он поцеловал её в лоб и погладил по волосам. — Вот увидишь.        Саша в последней надежде бросилась к Слуцкой.         — Ира, ты тоже считаешь, что в этой их затее есть смысл? — без предисловий начала она. — Идти в джунгли, с голыми руками, неизвестно зачем! Мы не знаем, кто тут водится! Мы не знаем, что случилось с Ю-ной и Патом! Я, например, не знаю, что делать с тем, кого они, не дай бог, поймают! И что, если кто-нибудь там страшный? Ира! Поговори с Лёшей! Без него они точно не пойдут, может, он передумает!         — Саш, — подняла на неё глаза Ира, которая пришивала пуговицу на Ромкину рубаху. — Саш, они мужчины. Они не могут просто сидеть. Если хочешь знать, я с Лёхой уже говорила. Он пожал плечами. У него есть железный аргумент — двум смертям не бывать. У меня нет против этого ничего, кроме обычных женских просьб подумать о жене, о детях, и так далее. Лёшка фаталист. Если хочешь, попробуй сама, вдруг ты найдёшь для него что-то убедительное.         — Но пусть хотя бы не берут Джеффри, — жалобно сказала Саша, понимая, что Ягудину ей, пожалуй, тоже сказать нечего. — Он близорукий, а очки у него почти развалились… ну, что он там будет делать?         — Сашенька, — Ира сказала её имя по-русски ласково, — ни один мужик никогда так не унизит другого. Вот если бы Джеффри был болен, или травмирован, или была ещё какая-то объективная причина — другое дело. Лёша не звал его специально. Но, конечно, не может сказать, мол, не хочу, чтобы ты шёл. Попробуй ещё раз отговорить Джефа сама. И если не получится, оставь его в покое. Часто так бывает, чем сильней уговариваешь, тем больше они хотят поступить по-своему. Вот выйдешь замуж, вспомнишь мои слова.        Саша сжала зубы и опустила голову. Никто, никто не хотел её понять! Никто ей не поверил…        На «охоту», а на самом деле, конечно, на разведку, решено было не идти спозаранку. Всё-таки, самые опасные хищники, как правило, охотятся ночью, а днём отсыпаются в укромных логовах. А вот как раз те, на кого можно было бы рассчитывать в качестве добычи, ведут вполне дневной образ жизни. Стефан, призвав на помощь все сведения о бразильской фауне, какие смог вспомнить, рассказал, что им могут встретиться, например, капибары, довольно крупные грызуны, живущие возле воды, умеющие плавать и хорошо нырять. Ещё в джунглях должны водиться грызуны-агути, похожие на помесь зайца и морской свинки, тоже спящие по ночам. Из птиц, кроме попугаев, он вспомнил про различных куропаток и уток, а прочих экзотических особ, вроде туканов, посоветовал не трогать, потому что не помнил точно, кого из них можно есть без опаски. «Ещё в Южной Америке водится пекари, но это довольно крупное животное, и нам он, пожалуй, скорее опасен, — вспомнил Ламбьель. — Вы там в оба смотрите».        Накануне Роману удалось поймать на копьё пару крупных рыб, а Стеф из похода за водой с удивлением принёс ещё и с десяток клубней картошки, так что на ужин у них была роскошная уха. Завтракали привычными фруктами и галетами, которых ещё был некоторый запас. Копьё из ножа Рома отдал Ягу, потому что рыбу оказалось гораздо удобней острожить острой деревянной пикой. У Джефа и Джо тоже были ножи и крепкие палки, заточенные с обоих концов. Стеф обнял всех троих как-то спокойно и, подхватив топорик, сказал, что пойдёт нарубит ещё лиан. Второй топор оставался Роману, который собирался возобновлять запас дров для ночного костра. Обе Тани тоже расцеловались с охотниками и велели держать ухо востро. Они шли за авокадо и манго, которые росли довольно далеко от лагеря. Джонни видел, как Джеффри подмигнул Монике и старательно отвернулся от пристального взгляда Саши, которая полночи не давала ему покоя, убеждая не ходить. А ещё он с удивлением заметил, как долго не разжимала рук Ира, обнимая Лёшу и что-то ему шепча. Яг гладил её по спине и тихо отвечал, улыбаясь. Успокаивал, видно. А потом Ирина подошла к нему, тоже обняла и тихо сказала: «Пригляди за ним, Джоник… Ладно?» Ничего более удивительного Джон в жизни не слышал, но кивнул: «Хорошо, Ириш».        Перейдя по камням реку, их маленькая экспедиция быстро углубилась в лес, стараясь не шуметь и выбирать места, где можно пройти без лишних усилий. Шли след в след, цепочкой, тихо переговаривались, не торопились, оглядываясь по сторонам. Живностью кругом просто кишмя кишело, но вся она была какая-то малосъедобная на вид. Первыми, по очереди меняя друг друга, шли Алексей и Джо, резонно заявившие Джефу, что без очков он не лучший вперёдсмотрящий, но зато по сторонам может смотреть вдвое внимательней. Тот поворчал, но признал их правоту. У Джона немного отлегло от сердца, потому что слова Коэн про сон со вчера не давали ему покоя…        День был солнечный и жаркий, но они не позволили себе коротких рукавов и шорт, помня про мелких ядовитых тварей и комарьё. Судя по хронометру, они шли около полутора часов, когда Джо показалось, что за ними кто-то следит. Он тихо окликнул Алексея:         — Лёш, я догоню, сбавьте шаг, ладно?        Тот кивнул, мол, понимаю, и Вейр осторожно скользнул назад, испытывая одновременно страх и адреналиновое возбуждение. Кто бы там ни был, он их и сам боялся, раз так старался остаться незамеченным. Заложив небольшой крюк в сторону от их маршрута, он по звуку понял, что уже вышел за спину преследователю, и вернулся на тропу.         — Опа! — воскликнул он, увидев знакомую рубашку. — И как это называется, по-твоему?        От неожиданности и испуга Саша подпрыгнула на месте, а потом развернулась к нему и набросилась чуть не с кулаками:         — Ты спятил, блядь! Так пугать! Я ж могла окочуриться тут! Хули ты подкрадываешься, Джо!         — Это я подкрадываюсь? — полушёпотом заорал в ответ Джон. — Ты какого дьявола тут забыла вообще, Коэн? У тебя с головой как, а?!         — У меня с головой получше, чем у вас! — также полушёпотом орала она. — Кто-то же должен был проследить, чтобы всё было нормально!         — И ты, конечно, решила, что без тебя никак, вот прям, нахуй, никто и никогда! Ты рехнулась, что ли?        Что бы ни собиралась ответить Сашка на этот вопрос, она не успела, потому что впереди послышался громкий шум и треск сучьев, странные визгливые звуки, а потом отборный русский мат и вопли на английском: «Стой! Нет! Не подходи! Чёрт! Сюда, сюда, гад!», которые перемежались просто криками Лёши и Джефа. Джон оттолкнул Сашку с дороги и бросился вперёд, слыша, впрочем, что она мчится следом.        — Иди, погуляй уже с Купером! Он с ума сходит… — крикнула Меган из кухни.        Джеффри вздохнул и, присев на корточки, нацепил на собаку поводок и ошейник. Пёс радостно задышал, высунув розовый, длинный язык, и начал крутиться вокруг своей оси, заматываясь в поводок.         — Ты что, вот так и пойдёшь? — сестра стояла в дверях кухни и вытирала руки полотенцем.         — А что? Мы по-домашнему с Купером… он вообще без штанов, чтобы быстрее сделать свои дела… — Джеффри хмыкнул.        Он сунул ключи от дома в карман спортивных штанов, на колене которых всё ещё темнело масляное пятно, нацепил, не застёгивая, куртку поверх футболки и бейсболку. Едва распахнул дверь на улицу, Купер вылетел, как ненормальный, радостно взрыхляя уже местами подтаявший снег лапами. Спустившись по ступенькам, Джеффри щёлкнул зажигалкой, прикрывая сигарету от ветра, и сладко затянулся, надеясь, что сестра не выглянет в окно. Вечерело. Солнце уже зашло и засыпающее небо на горизонте приобрело нежно-лиловый оттенок, который красиво отражался в свете уличных фонарей. Джеффри отстегнул поводок и пробормотал: «Давай, Купер, по-быстрому, скоро начнется матч!»        Очки он оставил дома и теперь близоруко щурился, наблюдая за тем, как на противоположной стороне дороги устанавливают новый баннер, надпись которого он не мог разобрать, но наверняка опять какая-то реклама. В прошлом месяце жильцы их района выступили на городском собрании за свободу прогулок с домашними животными. Раньше им воспрещалось выгуливать псов без намордников, и ему в семь утра приходилось бежать с поводком по скользким улицам до парка, где еще минут пятнадцать прыгать на месте от холода, жарко дыша на ладони, а потом вприпрыжку нестись наперегонки с собакой до тёплого дома. То ещё удовольствие…         — Привет, Джеф! Как дела? — их соседка Саманта как раз вышла на прогулку со своей колли и махнула ему рукой.        Саманта в прошлом занималась спортивными танцами и в нём видела едва ли не родственную душу. Так мило можно поболтать вечерком на крыльце за сигареткой, посплетничать о том, что сын их общей соседки Беаты втайне от родителей курит марихуану и водит домой подружек, а плешивая Гвен из бакалейного магазина, кажется, наконец-то обзавелась кавалером. У Саманты дома на диване всегда валялся уютный шерстяной плед шотландской расцветки, а на столе стояла бутылка бурбона. Когда выдавалась свободная минутка, Джеффри с удовольствием заглядывал на огонёк, чтобы поболтать с уже немолодой, но бойкой на язык и весёлой дамой.         — Смотри-ка… — Саманта указала идеально наманикюренным пальцем на переходящего дорогу мужчину в сером двубортном пальто. — Вот ужас-то…        Повернув голову, Джеффри увидел, как на парня со всей дури, громко лая, несётся большой пёс, чтобы через мгновение прыгнуть на него, передними лапами доставая почти до самых плеч. Мужчина коротко вскрикнул от неожиданности и попытался отскочить в сторону, в ужасе махая руками на собаку.         — Вот чёрт… ты смотри! И куда смотрит его хозяин? Ну и безобразие… — Баттл озадаченно покачал головой. — Он же… оооо неееет…        Псу всё-таки удалось завалить свою жертву на асфальт и, разбрызгивая снег, несчастный принялся кричать, молотя руками в разные стороны и громко призывая на помощь.         — Джеф… — Саманта озадаченно подперла рукой бок. — А это не Купер случайно?         — Что? — Джеффри опешил и покрутил головой в поисках домашнего любимца. Потом прищурился, стараясь вглядеться в сумерки и, побледнев в ужасе, рванул вперёд, сам едва не грохнувшись на дороге.         — Купер!!! Стоять!!! Ко мне!!!        За ошейник он оттаскивал собаку от потерпевшего, бормоча дурацкое: «он не кусается, он не кусается!»        Мужчина был одет в дорогущий костюм и пальто, которые теперь покрывали грязные разводы и следы собачьих лап. Быстро пристегнув поводок, Баттл грубо оттащил собаку и стал суетливо поднимать несчастного с земли.         — Вы в порядке? Ради Бога… ох… извините… ох… он не кусается… Купер, я тебе сейчас…!!         — Да… я… о Господи… это ваша собака? — мужчина, переведя дух, вытирал рукавом пальто взмокший лоб. Высокий, темноволосый, холёный. Чуть полноватый. Этакий Стивен Фрай в молодые годы.        Джеффри покрепче сжал поводок, некстати вспоминая последнее собрание. Перед глазами, будто надпись на заборе, маячила фраза: «Свободу домашним животным! Защитим собак от людей! Долой насилие над животными!» Обидно, что, в данном случае, человека пришлось защищать от собаки… его собаки!         — Расслабьтесь… в смысле, поднимайтесь! — он кое-как отряхнул снег с кашемирового пальто и брюк, а на самом деле только размазал грязь.        Купер носился вокруг них кругами, не испытывая ни малейших угрызений совести.         — Что же вы… и ваша собака… разве ж это можно… тут же… — он вытер лицо, сохранившее совершенно несчастное выражение.         — Знаете что… — Баттл тяжело вздохнул, мысленно прощаясь с возможностью посмотреть сегодня хоккей. — Зайдёмте к нам… я вас почищу… в смысле, моя сестра Меган… нельзя же… в таком виде…         — Я знаю его. — Джеффри засовывал посуду в посудомойку, помогая сестре убрать со стола. — Этот Джастин Харрис… он из спортивного ЛГБТ-комитета… вот чёрт… теперь я вспомнил, где его видел! Вчера по телевизору. Выступал с какой-то разгромной речью…         — По-моему, он увлечён встречей с тобой… — Меган хитро скосила взгляд на брата. — И что ты сидел весь вечер такой букой, Джеф? Сколько тебе можно ходить в одиночках! Тебе тридцать лет! Пора уже повзрослеть.         — Я знаю, сколько мне лет, Меган! — раздражённо бросил он.        Вот опять начинается эта лекция… Он, сжав зубы, слушал, как сестра бубнит о его подростковых увлечениях, вечном бардаке в комнате, посиделках в барах с друзьями, о том, что он по-прежнему слишком много времени проводит на катке, вместо того чтобы строить личную жизнь…        Когда он пригласил Джастина в дом, то едва не забыл предупредить, что у него живут две собаки, а может, это было просто забавно — наблюдать, как тот в испуге шарахается к двери с воплем: «Как, ещё одна?»        Они ужинали и вели светскую беседу, и Джастин был очень любезен и то и дело бросал в его сторону заинтересованные взгляды. Джеффри находил это забавным, но присутствие мистера Харриса скорее досаждало ему. Он пригласил его почистить пальто, а не есть стейки, и вздохнул с облегчением, когда тот покинул их дом, рассыпаясь в комплиментах хозяйке и выражая радость от знакомства с золотым призёром чемпионата мира.        Каково же было удивление Джеффри, когда утром, в восемь часов, выгуливая Купера, он обнаружил Харриса прогуливающимся неподалеку от их дома, с кожаным кейсом в руках.        На всякий случай взяв Купера на короткий поводок, Джеффри наклеил на лицо фирменную улыбку.         — Привет, Джастин. Какими судьбами в такую рань?         — Знаешь… вчера мне не хватило духу… или наглости… не знаю… — Харрис пристально смотрел на него. — Я мог бы подать на вас в суд…        «Только этого не хватало…»         — Но думаю, мы сможем всё уладить, если ты согласишься сходить со мной куда-нибудь…        Джеффри моргнул. Джастин стоял, согнув колено и поставив одну ногу на ступеньку. Он улыбался. Глядя на его элегантное, как и вчера, пальто, белоснежную рубашку и начищенные до блеска ботинки, Джеффри некстати подумал, что опять предстаёт в «неподобающем», по словам Меган, виде — спортивный костюм, бейсболка, старая куртка… Да ещё Купер испортил торжественность момента, не долго думая, подняв одну лапу и принявшись за свои дела прямо возле растущего рядом кустарника. Хорошо, что он не принял ноги Джастина за дерево… иначе… иначе бы он сам подал в суд на свою собаку.         — Послезавтра. Среда. Приходи на игру. Наша команда играет с Монреалем.        Джастин кивнул и улыбнулся снова, немного смущённо и удивлённо.        — Ты играешь в хоккей? Я не знал. Я приду. Обязательно. Я теперь… мне надо на работу… — он махнул рукой, и Джеффри еле удержал Купера, который хотел рвануть следом за мужчиной.        А потом всё происходило очень быстро и мелькало вспышками, будто кадры отснятой кинопленки.        … Первое настоящее свидание. У Джастина сломалась машина, и ему пришлось лезть под капот, сняв пиджак и засучив рукава рубашки. Они оба хохотали как ненормальные, когда на его вопрос: «У тебя есть смазка?» — Джастин вытаращил глаза, покраснел и забормотал что-то про аптечку. Джеффри опешил сначала, а потом, уловив ход мыслей, обозвал его пошляком.         — А о чём я должен был подумать? — Джастин опирался на капот машины, вытирая слезы. — Ты лежал под моей хондой и просил смазку! Никогда не видел ничего более сексуального…         — Тебе надо было самому туда забраться! Ты в курсе, что у тебя дыра в полу?         — Я туда не пролезаю…         — В дыру? Поверь… не всё так страшно!         — Да под машину!        … Мама и Меган в один голос уверяют, что Джастин потрясающий парень, который, к тому же, без ума от него, а Джеффри отмахивается, утверждая, что они просто друзья, и Джастин совсем ему не нравится… Ему просто забавно, что тот так неприкрыто и страстно влюблён в него… и всё так быстро…        … — Это цветы? — Джеффри, приподняв бровь, смотрит на букет из хризантем в руках мужчины, который тот протягивает ему буквально с порога дома.         — Это тебе…         — Мне? Ты уверен? — Джеффри берёт букет и с улыбкой передаёт его вышедшей в коридор миссис Баттл. — Мама, это тебе от Джастина! — и добавляет, уже шёпотом, когда они остаются вдвоём. — Не обязательно дарить мне цветы… Но я оценил этот жест…        Он познакомил его с семьёй, друзьями, и всё равно, каким-то непостижимым образом выходило, что Джастин становился своим везде быстрее, чем Джеффри успевал внутренне на это согласиться.        Он не помнит, как развивался их роман, только короткие отрывки… словно кусочки пазла. Год? Кто первый предложил жить вместе? Кажется, он… Случайно узнаёт, что Джастин хочет сделать ему предложение. Смешная мысль: надо опередить! Каток и фейерверк разноцветных огней вокруг. Он делает вид, что наклонился завязать шнурок, встаёт на одно колено и достает кольцо… Джастин так потрясён, что еле держит равновесие. Слёзы, поздравления родных и друзей. Будто так и должно всё быть. Организацию Джеффри берёт на себя. Ему нравится радовать Джастина, нравится думать о том, как они будут счастливы вместе, даже если он ничего такого не чувствует сейчас по-настоящему. Меган и родители в один голос твердят: муж хорошо на него повлиял. Он стал серьёзнее, совсем зрелый мужчина. Работа, дом, встречи с общими теперь друзьями. Семья. Теперь Джастин сам выгуливает Купера. Кажется, так будет всю жизнь. Всё будущее расписано, распланировано до мелочей…        …Дождь. Рука, пытающаяся удержать его за плечо.         — Я люблю тебя! Ты пожалеешь!        «Да, Джастин, я так жалею… что ты меня любишь… прости, если сможешь…»         — Мы всё обсудим, когда ты вернёшься!        «Я не вернусь»        Вспышка света. Он видит только уголок голубого неба и странный шум вокруг. Потом всё стихает.        Он не вернётся.