Глава 6
27 марта 2016 г. в 00:13
Погода медленно, но уверенно портилась. Сперва просто похолодало, потом стало темнее. Ветер постепенно усиливался, злобно швыряя порывы воздуха в лицо, по мере того, как группа фигуристов продвигалась вперёд вдоль течения реки. Первые пятнадцать минут, почти все, у кого не было серьёзных травм и ушибов, шли уверенно и бодро, не обращая внимания на тревожные сигналы, которые посылала природа.
Удивительно, но всё происходило так быстро и стремительно, что никому не пришла в голову логичная мысль переждать грозу в лагере. Впрочем, укрыться от дождя там было негде, не считая обломков разбитого Боинга. Несколько дней, что они провели в лесу, погода была благосклонна, согревая солнцем, и все как будто забыли, что в тропиках она ещё более непредсказуема и опасна, чем где бы то ни было.
Густые ветви деревьев призваны были защитить от дождя и ветра, но едва на землю упали первые капли, люди забеспокоились и стушевались. Останавливаться было так же страшно, как и думать о том, что у твоего пути нет точного направления.
Джеффри чувствовал, что каждый шаг вперёд даётся с неимоверным трудом. К ногам словно привязали гири, по десять килограмм каждая. Теперь, когда они отошли от лагеря на приличное расстояние, он начал осознавать, ЧТО ИМЕННО он наделал. Они все наделали…
Они бросили одного из них, возможно, на верную гибель. Просто взяли и ушли искать спасения. А лично он предал друга.
«Пятнадцать одного не ждут, — попытался как-то рационализировать их поступок Рома Костомаров. — Мы же не могли связать его и утащить силой.»
«Да, но мы могли не уходить. Или, по крайней мере, не все.»
Во рту появился неприятный металлический привкус — от напряжения Баттл прокусил нижнюю губу. Постепенно усиливающийся дождь и хлеставшие по лицу мокрые листья, словно специально мешали двигаться вперёд, напоминая о совершённой подлости. Он понимал, что в данных условиях, каждый сам за себя и думает о себе. Но он… как ОН мог? Ведь Эван его друг. Был им когда-то… пока он сам не обосрался в своем конформизме и не кинул его погибать в одиночестве.
Повернув голову, Джеффри посмотрел на следующую сразу за ним Сашу Коэн. Девушка шла, опустив голову и спотыкаясь о корни, не разговаривая ни с кем и будто не видя, куда идёт. Несколько раз она едва не споткнулась и не упала, но он успел подхватить её под локоть, и Саша нервно вцепилась в его предплечье. Заглянув в бледное лицо, он увидел, что оно совершенно мокрое, то ли от слёз, то ли от дождя.
Впереди, ведя за собой остальных, шли Женя, Лёша и Рома, взвалив на плечи сразу по нескольку сумок с вещами. Замыкали вереницу Патрик и Ю-на, Чан едва шёл из-за болевшей ноги, он не мог тащить сумки, но старался поддерживать Ю-ну. Они шли уже полчаса неизвестно куда, практически все — молча, и Джеффри подозревал, не у него одного кошки скребли на душе. Промокшая, быстро уставшая группа всё больше замедляла шаг.
Джеффри думал. О Мао, Эване, о том, что ещё осталось там… позади. Один из его друзей спит вечным сном, покрытый ветками и листьями, другого, случись что, даже некому будет похоронить.
Смерть Мао потрясла его не меньше остальных, а в чём-то даже больше, потому что за последние несколько лет им приходилось пересекаться чаще, чем другим: совместные гастроли, парные номера. Казалось, он до сих пор помнит, как красиво мерцали темные глаза в голубоватом свете прожекторов, когда они стояли, держась за руки, на льду. И ладошки у Мао всегда были холодные, хотелось взять их в свои и согреть. Перед глазами встало бледное, с синюшными губами лицо, облепленное мокрыми чёрными волосами. Теперь навечно холодное. И не согреть уже эти руки в своих, отдавая тепло и поддержку. Он должен был быть рядом с ней с самого момента крушения. Но он предал её, как предал теперь Эвана.
Вспомнились их первые совместные «дикие корейские гастроли». Эван, Саша, он и Мао. Та еще вышла поездочка…оторвались они тогда на славу. В тот сезон он действительно сблизился с молодой японкой, неожиданно для себя найдя нового друга. Эван тогда позабавился, сказав девушке, что он, Джеффри, давно запал на нее, и смущенная Мао, начинала глупо хихикать, когда Джеф с ней заговаривал.
«Мне кажется, это могло длиться вечно… наша дружба. Мне так кажется. Мне так хочется…»
Мужчина закрыл глаза на мгновение, и память тут же перенесла его в прошлое — теплое и озорное, стерев ужасающую картинку джунглей и вернув в то счастливое лето…
— Дамы и господа, самолет находится в зоне турбулентности, просим вас привести спинки кресел в вертикальное положение и пристегнуть ремни безопасности.
Джеффри потянулся и проследил за взглядом Мао, которая с интересом наблюдала, как Эван с хитрым видом запихивает что-то в волосы дремавшей и сползшей в кресле рядом с ним Саше.
— Эван такой смешной… если бы я не знала, что он встречается с Танит, я бы думала, что у них с Сашей что-то большее.
— С тех пор как эти двое потеряли невинность друг с другом, они достигли такого взаимопонимания, что обмениваются нижним бельем…
Мао вытаращила на него глаза.
— Ты серьезно? Эван и Саша встречались?
— У Лайса лет с 11 бурная личная жизнь. — Джеффри развеселился. — Сначала, лет до 14, он не мог определиться и вступал в беспорядочные связи со многими девушками. А потом у них с Сашей был бурный роман, но разница в возрасте, понимаешь. Ему 15… ей 16. Это тоже самое, что ему двадцать, а ей тридцать пять! Они решили остаться друзьями, и Эван наконец-то делает попытки остепениться, все-таки возраст уже не тот…
Мао уставилась на него, раскрыв рот от удивления. Глядя на её изумлённые глаза и сложенные буквой «о» губы, Баттл не выдержал и начал хохотать. Черт… она ведь поверила, поверила!
Мао недоверчиво посмотрела на него, и постепенно понимающая улыбка озарила её лицо. Она тоже засмеялась и облегченно вздохнула.
— Ты тоже такой смешной…
Она всегда говорила «смешной», когда имела в виду «весёлый», и потому это звучало ещё более забавно. Самолёт ощутимо тряхнуло, и Мао почти безотчётно ухватилась за его руку, лежавшую на подлокотнике кресла. Их часть салона огласил возмущенный вопль проснувшейся Саши.
— Эван, ты охерел?! Вытащи из меня свое дерьмо!
Они с Мао хихикнули.
— Хочешь выпить? — неожиданно для себя Баттл протянул девушке маленькую бутылочку вина.
— А ты? — она меж тем взяла её, улыбнувшись, и опустила длинные ресницы.
— Мы с Эваном уже по три выпили. Эван еще и Сашину.
Лившаяся с неба вода будто разъедала почву, подошвы кроссовок скользили, но Джеффри не обращал на них внимания, полностью погрузившись в воспоминания и не замечая ни дождя, ни грязи, ни того, по какой земле и где он идёт.
— Посмотри на них! Твоя работа! — Саша пихнула Лайса локтем в бок. — Воркуют, как голубки.
— А я что я?
— Ты хренова сваха…
— Я просто за то, чтобы все было по-христиански. — Эван хмыкнул и вставил в ухо один наушник, протянув второй Саше. — Кстати, «папаня» посоветовал нам не попадаться на глаза журналистам лишний раз.
«Папаней» они между собой называли Стивена Райта — председателя американской федерации по фигурному катанию.
— Почему это?
— Сказал, что мы будет его позорить.
— Не обобщай. Он имел в виду только тебя.
Саша не сразу заметила, что у идущего на шаг впереди неё Джеффри как-то странно шевелятся губы. Баттл шёл, глядя себе под ноги и что-то тихо бормоча. Они оба настолько замедлились, что их обогнали даже Патрик с Юной.
«А Патрик ведь тоже дружил с Эваном… — невольно подумала девушка, сглатывая стоявший в горле ком слёз. — А Ю-на? Она всегда звала его первым на свои шоу в качестве почётного гостя. Они даже катались вместе, ездили на эти благотворительные форумы, и кореянка с удовольствием кокетничала с ним при каждом удобном случае. Нет, это не дружба…не настоящая дружба, конечно. Но они могли бы его хотя бы поддержать».
«Мы не прекращали хохотать ни на минуту, едва сели в самолет. Разрывали Сашу на части, по-дурацки хохмя и фотографируясь вместе в проходе салона самолета (первые селфи на старых моделях телефонов), и были счастливы, что удалось выбраться таким вот составом. Мы любили Корею, потому что там нас всегда встречали, как родных. Даже Эван, который никогда не любил фотографироваться, начинал кокетничать и позировать для встречающих нас в аэропорту фанатов.
А как мы напились в первый же вечер, распотрошив все пакеты с подарками, в одном из которых были бутылки шампанского! Сашка хвасталась роскошным кашемировым свитером нежно-голубого цвета, а Эван умудрился облить его, открывая первую же бутылку. По-моему, мы извели весь персонал отеля своим странным поведением, когда фоткали всё подряд, хихикали и всё время заказывали в номер еду».
— Джеффри, не тормози! — Патрик пихнул Баттла своим рюкзаком. — Иди быстрее!
«Тебя не позвали. Ты утром постучалась как ни в чём не бывало, хотя ночевала одна у себя. И все недоумевала, почему Саша ищет потерявшуюся серёжку между подушек в кровати у Эвана. Мы тебя тогда как бы кинули, хотя ты не обиделась… Нас было трое, а потом вдруг стало четверо. И теперь двое. Эвана тоже больше нет.»
— Ром, давай я, — притронулся к плечу Костомарова Максим, — передохни.
— Да нам, пожалуй, всем надо передохнуть, — отозвался Роман, но отдал Максу широкий тяжёлый нож, которым прорубал их маленькому отряду проход там, где заросли и путаница лиан вплотную примыкали в воде. — Смотри, дождь расходится как…
Собственно, уже довольно долго им приходилось туго: почва вдоль реки раскисла, то один, то другой поскальзывались, рискуя свалиться в воду. Все старались друг другу помогать, но под довольно сильным и не слишком тёплым дождём энтузиазм на глазах затухал.
— А в самом деле, — громко заявил Евгений. — Давайте подождём вон под тем деревом, там вроде сухо. Небо, кажется, светлеет, должно же перестать так поливать.
Все с облегчением собрались вокруг толстого ствола с широкой и очень густой кроной, устало поснимали рюкзаки и сумки. А Макс вдруг почему-то разозлился и, сложив свою поклажу вместе с другими, решительно направился к реке.
— Ты куда, Максим? — недоумевающе окликнула его Таня.
— Пойду про запас дорогу расчищу, — оглянулся он и улыбнулся как можно беспечнее. — Потом сэкономим время.
На самом деле он тоже устал и отдохнул бы с радостью, если бы промолчал Плющ. Глухое невнятное неудобство внутри вдруг оформилось в совершенно чёткое раздражение: какого чёрта тот командует тут, словно его кто-то назначил, выбрал, или даже попросил? Да никто! А он ведёт себя настолько самоуверенно, будто имеет на это право… Просто все смолчали, приняли… ему того и надо. Как загипнотизировал всех! И все встали и пошли! И он сам, как идиот, ни слова против не сказал, а ведь можно было хотя бы спросить Стефана, почему тот хочет идти, и, возможно, переубедить, а не тащиться теперь неизвестно куда, промокшим, голодным, кстати… И не бросить там Лайсачека!
Макс с остервенением набросился на переплетённые ветки и довольно быстро стал продвигаться вдоль берега. За эти часа полтора-два, что они в пути, он успел потерять всякую надежду на чудо в отношениях со Стефом, ощутить странное отчуждение со стороны жены и вдобавок осознать весь ужас того, как они поступили с Эваном. Низость какая! Да, их большинство, и что? Они могли остаться ещё на пару дней, и американец мог передумать! Или действительно могла прийти помощь! Или кто-то решил бы остаться с ним, наконец! Но вот так, просто уйти… Это всё Плющенко, думал Максим, яростно оттяпывая очередную тугую лиану. Конечно, каждый решал сам, и нельзя снимать вину с самого себя тоже, но в харизме и умении убеждать Женьке не откажешь. Он, блядь, по жизни лидер, не отнять! Значит, должен был понимать, что делает, как действует на растерянных и, в большинстве своём, более молодых товарищей по несчастью! Сладкое чувство возможности обвинить кого-то другого в собственных проблемах даже согрело под пробирающими холодными каплями…
— Эгей, Макс! — послышался за спиной голос Ромы. — Притормози! Ты уже метров на сто пятьдесят ушёл, не увлекайся. Одному нельзя, помнишь?
Траньков, будто разбуженный, вздрогнул и опустил тесак, невольно поведя правым плечом, которое вдруг тупо напомнило о себе. Однако…
— Ты чего так взбеленился? — проницательно продолжал Костомаров. — Что за демарш, а, Леонидыч? Тут все и так на нервах, хоть ты не нагнетай.
Максим стиснул зубы и, прежде чем обернуться, постарался взять себя в руки. К Роману у него тоже были претензии…
— Сергеич, вот скажи мне, дураку, куда мы идём? — пытаясь сдерживать закипающее внутри бешенство, спросил он, полагая, что говорит спокойно. — Мы что, геологи? Этнографы? У нас есть оружие? Карта? Или компас, на худой конец? Мы умеем выживать в диких джунглях? Охотиться? Отличать ядовитые растения от съедобных? Ходить по воде?! Летать?! Рома! Какого хера мы ушли в неизвестность сами и бросили на произвол судьбы Лайса? Какого хера мы послушались того, кто тоже нихуя такого не умеет? Я уже битый час задаю себе этот вопрос, и прикинь — не нахожу ответа! Может, у тебя он есть? Так поделись со мной, я хочу понять!
То, что под конец своей тирады он почти кричал, Максима не волновало. Взведённые уже больше трёх суток нервы не выдерживали, и он ничего поделать не мог… Роман, похоже, хорошо понимал его состояние, потому что подошёл, подал ему чехол для ножа и кивнул на широкую разлапистую ветку, под которой не капало. Макс нехотя последовал за ним.
— Послушай меня спокойно, ладно? — тихо сказал Костомаров. — И пусть останется между нами. Я тоже не хотел оставлять Эвана. Я очень не хотел его оставлять, Макс, поверь… Я всю дорогу думаю, какие аргументы мог бы привести, чтобы он согласился, если бы мне дали на это время… Леонидыч, я просто видел, что девки не останутся, понимаешь? Им там страшно до судорог. И Лёха не останется… И не только потому, почему ты подумал… Просто… знаешь, невозможно сидеть и ждать, думая, что твои дети тебя похоронили! Нужно делать хоть что-то, чтобы с ума не сойти! Ты прости, но это сильнее нас. У нас дети, Макс… И Женька тоже отец. То, как он себя ведёт, конечно, не всегда можно оправдать, но понять его я могу. Не призываю тебя к этому, но прошу — не обостряй. И… извини, но что там у вас с Татьяной произошло?
— А вот чтоб я знал! — злобно огрызнулся Максим. — Она мне не сказала! Видимо, тоже хочет, чтобы я сам догадался. А я, блядь, чё-то отупел тут вконец, Сергеич! Нихрена не врубаюсь в политику партии! Я не буду его понимать! И оправдывать не буду! Да, у меня нет детей, и у Лайса нет! И очень может так случиться, что и не будет! И не факт, что не по его вине! Мы не знаем, к чему это всё приведёт… то, что мы ушли.
— Мы точно так же не знаем, что бы было, если б мы остались, — тихо пробормотал Костомаров. — Пошли к народу, Леонидыч. И не бузи. Всем плохо…
Он ушёл первый, и Макс, помедлив, тоже побрёл назад.
Приблизившись, он некоторое время из-за кустов смотрел на утомлённый бивак, где ребята распотрошили пачку галет на всех и передавали из рук в руки бутылку воды. Томаш снял руку с перевязи, и Каролина умело массировала ему плечо. Ю-на подсунула руку под локоть Патрику и что-то шептала ему на ухо, а Чан задумчиво улыбался. Ира, Моника и обе Татьяны что-то перетасовывали в рюкзаках, видимо, удобнее приспосабливая к переноске. Яг с Плющом сидели, привалившись друг к другу спинами, и лица обоих были непроницаемо-спокойны, отрешённы и суровы. Стефан растянулся на каком-то широченном глянцевитом листе жёлто-зелёной расцветки, пристроив голову на коленях Джонни, ладонь Джо лежала у Стефа на лбу. У всех были спокойные лица людей, готовых идти навстречу судьбе. И только Саша и Джеф выглядели так, будто находятся где-то очень далеко. Максим позавидовал им. Хотел бы и он хоть мысленно исчезнуть из этого кошмарного леса…
— Эй, народ, — по-английски сказал в этот момент Роман, — там Макс прорубился уже далеко, может, пойдём? Чего сидеть-то…
— Да! — спохватился Женька. — Дождь, вроде, не такой сильный стал. Давайте двинем уже!
Тут в небе неожиданно сверкнуло, а через несколько секунд рвануло оглушительным громом, дождь, словно подслушав, припустил сильней и снова порывами задул ветер.
— А мне можешь погадать? — Саша быстро протянула руку ладонью вверх и показала Эвану.
— Так… ну… — парень взял в свои руки маленькую ладошку и сосредоточенно посмотрел на неё, наморщив лоб. — У тебя длинная линия жизни. Это хорошо. А вот это… — он провёл пальцем, — линия ума. У меня её нет.
— Это заметно…
Все прыснули, и Саша на мгновение выдернула свою руку, а потом снова протянула обратно. В последний день гастролей они, уставшие, но довольные, с раздутыми от подарков сумками, сидели в зале ожидания аэропорта Сеула. Эван развлёк всех, рассказав о своём новом увлечении хиромантией. Раз в два года у него появлялся новый бзик. Сначала это была йога, до неё карате, потом курсы актёрского мастерства, теперь вот это… И каждый раз он подсаживал на свои увлечения Сашку, которая, в отличие от него, подходила к делу со всей серьёзностью. Освоив что-то на базовом уровне, Лайс находил новый источник интереса, чтобы тут же начать выносить этим мозги своим друзьям.
— А это что за линия? — Над ними склонилась Мао, показывая на глубокую черту, повыше.
— Это линия сердца или любви.
В глазах девушек вспыхнул неподдельный интерес.
— И? Что там написано? — нетерпеливо воскликнула Коэн.
— Что ты выйдешь замуж. Правда, еще нескоро. Если вообще выйдешь…
— Эван, давай серьёзно! Либо вообще не гадай, либо.
— Вот эта точка, видишь? — он поднял глаза и посмотрел на неё. — Ты либо уже кого-то любишь, либо скоро влюбишься. Вообще она очень чёткая, это хорошо. Так… у тебя будет как минимум один ребенок, это точно… а вот тут интересно… какой-то крест между линиями судьбы и линией сердца… не помню, что это значит, но что-то важное…
— Шикарно… — разочарованно протянула Коэн. — Гадалка ты хренова…
— А у меня что? Посмотри! — Мао вытянула свою руку. Эван внимательно смотрел на её ладонь, а потом неуверенно произнес:
— У тебя… а ну-ка… дай вторую! Ты какой рукой пишешь?
— Правой.
Он взял обе ладони девушки и сравнил.
— Интересно… у тебя линии на двух руках отличаются. Смотри… на левой руке на линии жизни точка стоит, а на правой нет.
— И что это значит?
— Вообще-то… я не помню…
— Что-то важное наверно! — передразнила его Саша.
— Можно посмотреть в интернете…
— Ладно, мы за кофе, — девушки встали и направились к автомату со снэками. Джеффри, с любопытством наблюдавший эту сцену, пересел поближе, ногой пододвигая сумку со своими вещами.
— Ты как-то подозрительно плохо всё выучил, брат.
Лайс без улыбки посмотрел на него.
— Я просто не хотел говорить и пугать её. Точка на линии жизни означает раннюю смерть.
— Да ты что… — ахнул Баттл. — Серьёзно?
— Да… но она на левой руке, а Мао правша… это хорошо… а вообще линии на руке меняются в течение жизни, так что всё фигня… — он почесал затылок. — Это что угодно может означать.
— А у меня что? — Баттл уверенно сунул ему руку под нос.
— А у тебя там вообще какие-то иероглифы… на французском… отстань… — Лайс засмеялся.
Объявили рейс в Калифорнию. Махнув девчонкам, Эван поднялся с места и взял свои вещи. Сашка помчалась обратно, быстро прощаясь с Мао и на ходу расплескивая кофе из картонного стаканчика.
— Позвоните, как долетите, ок?
— Ок.
— Чего-то мне с Мао теперь лететь не хочется… — пробормотал Баттл, нервно усмехнувшись. — Вдруг у меня там тоже точки одни…
— Забей. Я на самом деле в этом плохо разбираюсь… — Эван улыбнулся, и они обнялись на прощание. — Японцы известные долгожители.
— Всё! — Баттл резко остановился и, сбросив с плеч сумку, швырнул её на землю. Они успели пройти вперед лишь пару десятков метров. — По херу. Я возвращаюсь.
Идущая следом Саша остановилась, как вкопанная, почти наткнувшись на него. Мгновение осознания — и глаза её радостно блеснули. Несколько ребят так же притормозили и окликнули Женю, Лёшу и Рому, пока те не ушли далеко. Вокруг Джеффри тут же собралась группа из нескольких человек.
— Мне всё равно, будут ли считать меня трусом или нет. Я возвращаюсь к Эвану и либо уговорю его вернуться вместе со мной, либо останусь там с ним до конца. — Джеффри вытер мокрое лицо, глупо улыбнулся и развел руками. — Не хочу я идти. Не могу так.
Распихивая людей, к Баттлу подошли Рома и Женя.
— Джеф, не дури. Мы уже прилично отошли. Куда ты пойдешь, один, в дождь? — мягко сказал Костомаров, хлопнув его по плечу.
— Он не один пойдёт, я тоже возвращаюсь за Эваном!
Джеффри стоял к Саше спиной, но губы его невольно растянулись в улыбку. Нет… они всё ещё заговорщики…
С души будто камень свалился. Даже дождь словно меньше лил над его головой. Страх, неуверенность, злоба и чувство вины — всё рухнуло к ногам, позволяя расправить плечи. Сомнений, правильно ли он поступает — не было. На этот раз Баттл был настолько уверен в своем выборе, что испытал нечто, похожее на эйфорию. Никто не мог бы сейчас убедить его остаться. Он просто знал, что это правильно. Возможно, что-то такое знал и Эван… просто не мог объяснить им.
Его заявление всколыхнуло людей. Джеффри видел, многие колеблются, раздумывая, не стоит ли присоединиться к желающим дать задний ход? Джонни стоял напряжённо, словно кол проглотил, и смотрел прямо на него. У Вейра просто на лице было написано это желание…
На плечо легла рука. Саша. Джеф взял руку девушки в свою и крепко сжал.
— Вы уверены?
— Может быть, нам всем стоит вернуться? — нерешительно произнёс Чан.
— Нет. Не надо. Мы справимся втроём, — Джеффри увидел, как цепенеет лицо Жени, и подхватил свою сумку, на этот раз с лёгкостью закинув её на плечо. Саша нетерпеливо потянула его за рукав. Дождь всё усиливался и лил уже практически сплошной стеной, затрудняя обзор. Но ему было плевать.
— Нужно просто держаться реки, и мы выйдем обратно к самолёту… — обратился он к девушке. — Ладно, всем удачи. Если найдёте помощь раньше… в общем, знаете, где нас искать.
— Саша! — Джонни рванул вперёд, крепко обнимая её, словно пытаясь удержать. Он не сказал: «не надо!» или «оставайтесь!» Просто обнял, словно хотел сделать слепок объятья на память, а потом отпустил.
— Хочешь с нами? — Коэн смотрела строго и выжидательно. Джеффри подумал, какая она действительно сильная, волевая, красивая… Даже теперь, мокрая, по колено в грязи… Он почувствовал гордость за них. Они — команда. Ничего не изменилось.
Джонни быстро глянул на Женю, потом на Стефана, а потом почему-то на Иру…
— Нет, я вперёд.
— Тогда удачи.
— Эвана найдёте, никуда не ходите и ждите помощи, ок?
— Ок.
Максим, пребывая в каком-то немом оцепенении, смотрел, как Джеффри и Саша разворачиваются и шагают назад. Это напоминало какой-то эпизод из кино. Вот так вот просто двое из них сделали свой собственный выбор, и он, возможно, требовал большего мужества, чем решение уйти из лагеря или остаться в нём. Вся группа стояла и провожала взглядами постепенно исчезающие за пеленой дождя невысокие фигуры.
— Плохая идея… очень плохая… — Плющенко покачал головой. — Они могут заблудиться… свалиться в реку… надо догнать их и вернуть.
— Да ладно, как будто тебя это волнует! — фыркнул Максим.
Произнося это громко вслух, он прекрасно отдавал себе отчёт, что за этим последует. И был рад выпустить пар. Потому что его достало. Просто ЗАЕБАЛО.
— Конечно, меня волнует! — Женя смотрел на него так, будто это совершенно очевидно. — На мне лежит ответственность…
— Ответственность? А кто тебя просил её брать? — Макс шагнул вперёд. К его удивлению, никто не проронил ни слова, и только дождь лупил по земле, заглушая звук его голоса. — Кто дал тебе вообще право… решать? Я что-то не помню, чтобы у нас был грёбаный референдум и тебя свободным и демократическим голосованием избирали предводителем стаи…
На лице Жени отразилось сначала искреннее изумление. Он почти растерялся. Он явно мог ждать подставы где угодно, но только не здесь.
— На что ты намекаешь?
Траньков обвёл взглядом всю группу. Почему-то эти люди, мокрые, грязные, напуганные, сейчас вызывали в нём только ярость и отвращение. Он никого из них не уважал. И себя в том числе.
— Я не намекаю. Я открыто спрашиваю: кто дал тебе право? Ты ведёшь себя так, будто у тебя есть план, а правда в том, что никакого плана нет! Нет грёбаного плана! Есть только твоя сраная уверенность в собственной исключительности, от которой меня уже блевать тянет.
Теперь, если бы Женя не ответил, а промолчал, если бы он удивил его этим… Макс не стал бы продолжать. Это была своего рода проверка, но вероятность того, что Плющенко смолчит на такой открытый вызов, была ничтожно мала.
— С какой стати ты на меня наезжаешь? — Женя перешёл на русский язык, и это упрощало задачу. — Тебе что-то не нравится? Можешь тоже вернуться, если хочешь. Я никого не заставлял идти. Это было общее решение.
— Не было это общим решением. Раз уж мы заговорили об ответственности… ты готов взять её на себя за то, что случится с Эваном, который остался? Или в его случае, это выбор, а в остальном — необходимость? Чё за херня?
Он поймал умоляющий взгляд Татьяны. Та мотала головой, прижимая ладони со сцепленными пальцами к лицу.
— Так-так… брек! Макс, умолкни! — Рома и Лёша вышли вперёд, и Максиму показалось, будто они загораживают собой Женю. Он только сейчас обратил внимание, что стоит один в стороне, и за его спиной бурлит в пене дождя река. Это стало последней каплей.
— Нет, пусть выскажется! — Женя уже пришёл в себя и замер, крепко расставив ноги, готовый к бою, а не к защите. — Мы не можем идти дальше, пока не выясним все вопросы… Давай, Макс! В чём я не прав?
— Ты не прав в том, что тобой двигало не альтруистическое желание спасти всех, а потребность командовать! Хрен бы ты пошел куда один, ясный пень… тебе нужна группа поддержки! И ещё у тебя появился прекрасный повод осуществить свою давнюю мечту и отыграться на Эване! Ты даже здесь… среди всего этого дерьма ведёшь себя так же, как там… будто он твой соперник. Ты с радостью увёл всех с собой, продемонстрировав, кто будет всегда номер один! Но это НЕ ТАК!!!
— Макс, прекрати! Что ты к нему привязался! — закричала Ира. — Нам нельзя ссориться! Пожалуйста!
— Отойдём поговорить? Наедине? — резко сказал Женя, указав рукой чуть в сторону. — Дайте нам пару минут. — Рукой остановив парней, добавил: — Не надо за нами ходить.
— Может быть, отложите свои разборки до лучших времён? — Лёша перехватил Плюща за локоть и на несколько мгновений заглянул в глаза. — Жень… не надо.
— Нет, надо! — тот вырвал руку и, растаптывая ногами ветки, направился в сторону.
Кусты сомкнулись за их спинами, и некоторое время были слышны лишь частые шлепки капель по земле, воде и листве.
— Может, всё-таки стоит за ними пойти? — Голос Стефана раздался неожиданно, и так же неожиданно это было сказано по-английски. — Мне показалось, им будет непросто договориться…
Алексей вздрогнул и сделал шаг вслед ребятам. Слова Ламбьеля усилили его собственные тревоги и предчувствия.
— Я схожу потихоньку, — предупреждая возражения, сказал он. — Не надо всем идти, им лучше без свидетелей поговорить. Вмешаюсь, в крайнем случае, — добавил он по-русски, для Романа и Джо, снял с плеч последний из рюкзаков и, смахнув с лица капли воды, тоже нырнул в заросли.
Голоса он услышал раньше, чем увидел обоих. Женька почти шипел, яростно и зло, но и Макс аж клокотал от бешенства. На секунду Яг поразился могучему словарному запасу обоих и потрясающей виртуозности владения языком. Однако, как быстро они сорвались с тормозов, подумал Лёша, глядя из-за разлапистых листьев на мокрых, красных от злости друзей. Ровесники… Олимпийские чемпионы… Равные во всём… Что они делили сейчас? Почему вели себя, как пацаны во дворе, выясняя кто круче? Алексей неохотно признавался, что Траньков не так уж неправ в своих упрёках, но и Женька не так виноват, как может показаться на первый взгляд… Каждый прав по-своему, каждый переживает и мучается, и у каждого свои причины… Ого, они подошли к опасной черте, может, пора?
— Потому что надо было катать без ошибок, блядь! — орал Макс. — Что Тарасова говорила всегда? Что надо повода не давать! Потому что малейший повод всегда будет против нас! Против всех! Не один ты такой невъебенный король, блядь!
— Я, по крайней мере, пытался! Это спорт, а не конкурс артистов балета! — так же надсаживался в ответ Женька. — И вообще, при чём тут, нахуй, Ванкувер! Дело прошлое! Он вообще слился сразу, потому что нихуя не победил тогда! И все это видели! Ему так пиздато свезло, просто никого другого не оказалось подходящего! Что же он на Мир не приехал тогда? Не подтвердил статус? Правильно не поехал! Позориться не хотел!
— Сам-то ты когда свой последний Мир выигрывал? В 2004-м? — продолжал Траньков. — А потом всё больше пиарился, величество!
— У меня спина, блядь, и ты знаешь, что это такое, когда не можешь — и всё!
— Ну, да, а он, значит, не бился, не ломался? И вообще, какая разница? Вот теперь — какая? Мы тут через одного олимпийские чемпионы! А любят больше всё равно Вейра с Ламбьелем! И умойся, понял?
— Ага, вот тут мы подходим к самой сути! — голос Плющенко восторженно дрогнул. — Один кареглазый принц предпочёл синим глазам зелёные, и тебе просто охота его сменить на другого кареглазого…
Алексей охнул. Это был запрещённый приём. Он не ожидал, что Женька может опуститься до такого, никак не ожидал, но Макс в долгу не остался.
— Завидуешь, понимаю! У моего принца хоть детей нет и кольца на пальце! — мстительно отбрил он и едва успел отшатнуться от летевшего в лицо кулака. Помогла разница в росте. — Да ты до меня и не допрыгнешь, величество!
Яг уже хотел броситься разнимать, когда его сзади цепко ухватила сильная рука. Обернувшись, он обнаружил, что эта хватка принадлежит Вейру.
— Алекс, не ходи, — настойчиво проговорил тот. — Пусть сами. А то попадёшь… как это… под передачу?
— Под раздачу, — машинально поправил Ягудин. — Думаешь, сами остановятся?
— Думаю, да. Макс отходчивый.
— Зато Женька злопамятный…
— Нет, просто он сейчас тебя защищает …
За этим полушёпотом они прослушали ещё пару реплик, которыми обменялись спорщики, и лишь увидели, как Евгений снова попытался достать Макса в скулу, но тот опять легко увернулся и, несильно толкнув противника в плечо, пошёл прочь с мокрого пятачка, где они протоптались всё это время. Лёша и Джо растерянно смотрели, как Женя чуть отступил и, поскользнувшись на траве, упал, неловко взмахнув руками.
— А, секунданты, — недобро ухмыльнулся Траньков, заметив их за кустом. — Я соблюдал правила поединка, вы свидетели. На личности перешёл только с целью самозащиты. — С этими словами он быстро пошёл туда, где остались все ребята, а Джонни вдруг напряжённо сказал:
— Яг, почему он не встаёт?
И Алексею показалось, что у него остановилось сердце.
Одновременно с Вейром они подбежали к Жене. Он лежал в окружении мокрой мясистой зелени и смотрел на них каким-то недоумённым и растерянным взглядом.
— Не послушались, да? — попытался он улыбнуться странно бледными губами. — Просил же, не ходите…
— Ты чего лежишь, Женя? — спросил Джо, потому что Алексей вдруг почувствовал, что не может ни слова сказать. В груди словно надулся ледяной пузырь, мешая дышать и думать. — Ты ушибся, что ли? Ногу подвернул? Что? — настаивал Вейр.
— Не знаю, — по-прежнему растерянно ответил Евгений. — Вроде бы, нет… только вот ногу не чувствую левую…
Переведя взгляд на левую ногу, парни увидели, как джинса на бедре, тёмная от воды, быстро промокает кровью. Очень яркой, алой кровью… Джонни ахнул и заорал, обернувшись:
— Мааааааакс! Come baaaaaack!
Лёша словно окаменел, снова подняв глаза на Женькино лицо. Плющ стремительно бледнел, но на лице было только удивление, ни боли, ни страха… Из кустов выскочил Траньков, явно не успевший далеко отойти.
— Что? Джо, что?
— Нож дай! — протянул не глядя руку Джон, и Максим вложил в неё рукоятку. Вейр точным и уверенным движением подцепил Женькину штанину и распорол её снизу доверху, до самого кармана. — Jesus Сhrist… — прошептал он, откинув ткань в стороны. — Господи боже…
Нога Жени была насквозь проткнута острой веткой, кончик торчал наружу немного выше середины бедра, и из-под него частыми толчками — в такт биению сердца — вытекала кровь. Вытекала не очень сильно, и Алексей как-то по-детски этому обрадовался, недоумевая, почему Джонни так испугался, ведь можно перевязать, жгут наложить, и всё будет хорошо…
— Твою мать… — выдохнул потрясённо Макс, и снова Лёша не понял отчаяния в его голосе. — Твою же, на хер, мать…
— Макс, сходи за Ирой и Ромой, — коротко и чётко скомандовал Джон. — Только быстро и тихо. Только их двоих.
Яг переводил взгляд с Жени на Джо и обратно, не понимая происходящего. Его рассудок словно отгораживался от реальности, не желая собирать цельную картину, осознавать, отдавать отчёт… Просто Женька немного поранился, ему не впервой; тем более, они сейчас вместе, значит, справятся, справятся с чем угодно! Он протянул руку и коснулся ладони Плюща, и тот схватил его пальцы так быстро, словно только этого и ждал.
— Лёх, что там? Мне не видно… — доверчиво спросил он, пытаясь приподняться, но Джо не позволил.
— Лежи-лежи! — придержал он Женино плечо. — Сейчас придут ребята и разберёмся.
Алексей, крепко сжимая мокрую прохладную ладонь Женьки, пересёкся с Джонни взглядом и увидел в огромных зелёных глазах такой страх, какого не было, даже когда они встретились в джунглях после катастрофы. И тут Яга наконец накрыло…
— Нет… — прошептал он, вновь впившись взглядом в лицо Евгения. — Нет. Даже не думай… не смей… — Тот нежно улыбнулся в ответ, тоже вспомнив, как недавно сам говорил эти слова. Светлый лёд глаз потеплел, словно они были одни. Впрочем, Алексею было всё равно, видит их кто-то сейчас или нет. Потому что по очень белой коже обнажённого бедра, которое он так любил на взгляд, на ощупь и на вкус, маленькими волнами сбегала очень красная кровь, неестественно красная, увидев такую в кино, зритель обычно морщится от ненатуральности… Забывая, что именно такова кровь артериальная — яркая, несущая жизнь… И уносящая жизнь с собой…
Он молча и неподвижно сидел возле Жени, держа его за руку и глядя в глаза. Краем уха он слышал, как прибежали Макс с Ирой, а следом Ромка, как они — все, вместе с Джоном, словно сговорившись, — отошли чуть в сторону и полушёпотом спорили, а потом Максим вдруг застонал и сел на землю, обхватив руками голову, а остальные трое снова подошли к ним.
— Жень, — окликнула Ира, и Плющ, продолжая смотреть Алексею в глаза, отозвался:
— Я слушаю, Иринка…
— Ты боль чувствуешь? Что вообще чувствуешь?
— Если не пытаюсь шевелиться, то совсем не больно. Ногу почти не чувствую, будто отсидел. Это плохо? — если бы не побелевшие губы, то улыбка была почти прежней. Яг сглотнул ком в горле… не сейчас… — Что там, Ир? Лёха вот ничего не говорит…
— Жень… — Голос Слуцкой задрожал. — Врать смысла не имеет. Если судить по цвету крови и тому, как она течёт, ты пропорол бедренную артерию… Чтобы перевязать, тебя надо снять с этого копья… но оно пока перекрывает разрыв… затыкает как бы…
— Ага… — в Женькиных глазах мелькнуло нечто неопределимое, и Лёша вздрогнул и ещё крепче стиснул его руку, а вторую положил на плечо. — Мне нравится… Патовая ситуация, да?
— Нам нужно действовать очень быстро, — присоединился к диалогу Роман. — На раз-два-три. Поднимаем, накладываем жгут, тампонируем, перевязываем. Мы ни хрена не медики, поэтому нам надо всё максимально точно продумать и скрупулёзно выполнить. Тебе будет очень больно. Ты к этому готов?
— Сколько ни говори, что готов, всё равно не подготовишься, — усмехнулся Женя. — Выбирать не приходится. Переживу. Ты только не отпускай руку, ладно? — вдруг тихо сказал он. — Не отпускай, Алёш…
А потом Алексей словно кино смотрел краем глаза. Как Рома и Макс, примерившись, подняли с земли Женьку, и он дёрнулся и хрипло вскрикнул; как Джо, заливаемый кровью, фонтаном брызнувшей вверх и вниз, перетянул ногу Ромкиной банданой, свёрнутой в узкий жгут; как Ира торопливо пыталась сдерживать лишь немного ослабевший алый поток при помощи нескольких перевязочных пакетов, и как они пропитывались и пропитывались, набухая… Быстро, слишком быстро…
Яг сидел на земле, и его колени служили Жене изголовьем. Парни положили его на правый бок, чтобы Ирине было удобнее. Лёша не сводил глаз с бледного лица, теперь искажённого болью, и сжимал в ответ руку, судорожно вцепившуюся в его пальцы. Лицо было мокрое… Впрочем, лица были мокрые у всех. Дождь и не думал прекращаться.
Ира с трудом закрепила повязку, фиксируя тампонаду, и отступила, машинально пытаясь стереть кровь с рук. Трое мужчин стояли рядом, мокрые, бледные и совершенно беспомощные. Первым нарушил молчание Роман.
— Тебе теперь нужно как можно меньше двигаться, Жень. Мы сейчас принесём что-нибудь, навес сделаем, ну, короче, ты понимаешь. Лёх, тебе тоже всё принесём, мы быстро…
— Эй… — вдруг тихо позвал Женька, — Макс… я поскользнулся, слышишь? Ты не вздумай там выдумать себе чего-нибудь…
Максим изменился в лице, и Яг впервые понял, что означало читанное в книгах «он почернел»… А Плющ с трудом вытянул свободную руку и повторил:
— Макс… поди сюда…
Траньков молча опустился в окровавленную траву рядом и взял Женькину руку, дрожавшую в ожидании.
— Жень… прости… — выдавил он хрипло. — Я ж правда…
— Я поскользнулся, Леонидыч… ты вообще не при делах… — Евгений говорил тихо, но твёрдо. — Да ребята вон видели, соврать не дадут… Не бери в голову, лады?
Алексей видел, как слабо сжались пальцы Жени на Максовой руке, и тот зажмурился и кивнул. Джон потянул Максима за плечо, ободряюще улыбнувшись бледными губами, и парни ушли вслед за Романом и Ирой, оставив их одних.
— Ты как, Жек? — спросил Лёша через несколько минут, осторожно убирая с заострившегося лица слипшиеся от воды льняные волосы и пытаясь понять выражение.
— Жив, Лёх, прикинь… — медленно поднялись ресницы, открыв потускневшие глаза. — И если не шевелюсь, то не больно. Правда… Мокро вот только… хлюпает… Хотя ноге тепло. Кровь течёт, да?
Кровь текла. Повязка уже промокла вся. Какое-то внутреннее онемение не позволяло Ягу впасть в неистовство от ужаса ситуации, хотя рассудком — взрослым и опытным разумом — он всё-всё уже по полочкам разложил. Но Женька был рядом. Живой. Дышал, держал за руку. Смотрел в глаза. Называл по имени. И ни одну секунду этого Алексей не собирался отдавать без боя. Разум подождёт. Пусть подождёт…
— Пока нет никого… Лёх… Ты там Гном Гномычу скажи… и Егорке… ну, ты знаешь…
Вот этого тихого шёпота Алексей не ждал. Никак не ждал! Плющ никогда не сдавался! Это было не про него!
— Ничего не знаю! — свирепо выдохнул он, наклонившись к бледному лбу, и, поддаваясь чувствам, прижался губами к виску. — Сам скажешь…
Вскоре вокруг обустроился лагерь. Все собрались, натянули укрытия от дождя, сложили вещи, понимая, что, видимо, теперь нескоро смогут двинуться дальше. Лёша пристроил Жене под голову мягкую сумку и тоже принял участие в хлопотах, чтобы побыстрей вернуться к нему. Ира и Таня Навка поменяли повязку, спросив, засёк ли Яг время, когда наложили жгут, и велели звать, если что. Потом все притихли, забравшись под полотнища своих маленьких шатров, только Джонни нырнул к ним неожиданно, притащив две бутылки с водой. Женька улыбнулся ему так тепло… Джо произносил какие-то лёгкие слова, и смотрел при этом на Лёшу — отчаянно и горько, а потом ушёл, прошептав на ухо: «Постарайся не уснуть».
— Хочешь попить? — спросил он Женьку, и тот утвердительно моргнул, а напившись, слабо улыбнулся и прошептал:
— Холодно, Лёх, обними меня, а?
— Тебе не больно, Жек? — осторожно умащиваясь рядом и очень бережно прижимая к себе, почти прошептал Алексей.
— Нет, совсем нет, — тихо ответил Женя. — Только голова кружится и слабость… и холодно… Да ты крепче обними, не бойся. Мне правда не больно… Вот так, хорошо… — Он блаженно откинул голову Лёше на плечо и закрыл глаза. — Знаешь, — прошептал он, помолчав, — если бы всё вернуть, я бы вообще всё по-другому сделал…
— Не ушёл от самолёта? — бездумно уточнил Яг.
— Не… вообще всё… с тобой…
У Алексея подкатил к горлу горячий комок слёз. Но он не позволил им. Ещё не сейчас… нет… Смеркалось. Дождь превратился в мутную сетку мороси, висящую и колышущуюся между ветвей. Вокруг слышались тихие голоса друзей, и это успокаивало. Женьку немного знобило, и, чувствуя эту дрожь, Лёша крепче сжимал его, стараясь согреть.
— Вот так бы лежал и лежал, — услышал он шелестящий голос. — Ты подремал бы, Алёш… Я тебя так люблю…
Алексея уносил этот ласковый шёпот, он уже не очень понимал, снится это ему или происходит на самом деле: мягкое шлёпанье капель о листья, скрип веток, осторожное дыхание возле шеи… Потом он почувствовал, как Женька на миг напрягся в его руках, но тут же обмяк и облегчённо вздохнул, глубоко и спокойно. И снова прильнул к плечу. Лёша в полусне коснулся губами мягких, уже подсохших волос и шепнул в ответ: «Я больше»… Ведь во сне можно всё…
Джонни валялся на подстеленном брезенте вместе с Патриком и Ю-ной, которая наконец перестала стесняться лежать рядом с представителями противоположного пола, и вспоминал все шоу, на которые Ю-на его приглашала. На них происходило немало забавного, и все трое тихонько хихикали. Стефан спал. Он засыпал при каждом удобном случае, и Джо подозревал, что в основном Ламбьель притворяется. Прячется… Защищается… Джон не мог его за это упрекать.
Вдруг поняв, что практически не различает лиц собеседников, Джон спохватился:
— Пойду проведаю Женю. — Заглянув под соседний шатёр, он попросил: — Моника, дай фонарь, я к ребятам схожу.
— Я с тобой, — отозвалась девушка, выбралась наружу и они быстро пересекли прогалину, подсвечивая впереди фонариком. В электрическом свете мокрые заросли вокруг выглядели абсолютно сюрреалистически.
— Алекс, — вполголоса позвал Джо, наклоняясь и заглядывая под полог, — у вас всё в порядке? — Не получив ответа, он перехватил фонарик у Моники и осторожно повёл лучом.
Женя лежал в объятиях Лёши, словно спал. Левая рука его неловко свесилась за спину, а в ней был зажат жгут из банданы, странным образом почти не окровавленный. Зато шелковистая парашютная ткань была залита кровью сплошь. Крови было так много, что Джонни запоздало замутило. Он поднял луч повыше и похолодел, потому что увидел лицо Алексея… Более мёртвое, чем спокойное, будто спящее лицо Женьки…