***
Нескольким позже, я лежал на кровати и читал нытьё Эдди о том, как дети испортили её «одиночество» и думал, что она самый раздражающий персонаж на свете. Люк не спал, но развлекал себя сам в своей кроватке — подтягивался в стоячее положение, цепляясь за решётку, а потом садился обратно. Вверх и вниз, вверх и вниз, вверх и вниз, и так уже почти двадцать минут. Но когда отец приоткрыл дверь, все чувства близкие к удовлетворённости и покою тотчас же растворились в воздухе. — Что? — спросил я. Мама ему сказала? Он всё знает? — Завтра днём у нас будет компания, — сказал папа. На какую-то долю секунды я почувствовал облегчение, но потом до меня дошёл смысл его слов, и я подозрительно посмотрел в ответ. Папины глаза метнулись к Люку, который теперь просто сидел и разглядывал его с нескрываемым интересом. — Ты можешь к нам присоединиться, если найдёшь няню. Я прищурился. — А если не смогу? Почему Люку нельзя присутствовать? Не такой уж и большой секрет, что от меня в прошлом году залетела девчонка из школы. — Они не знают, что ты о нём заботишься, — ровно ответил отец. Я захлопнул книжку и сел на кровати. — Ты не сможешь прятать его вечно. Мистера Андерсона нет уже больше трёх недель. Он не вернётся домой. Люк остаётся, пап. — Они этого не знают, — без промедления возразил папа. — Ну разумеется, — расплылся я в насмешливой улыбке. — Мистеру Андерсону всегда плевать было на загородный клуб. Так почему они должны о нём беспокоиться? Просто позволь им думать, что он справился со смертью дочери и счастливо растит внука в её доме. — Это собрание — не место для ребёнка, — спокойно сказал папа, так же не реагируя на мою злость, как и мама. — Если ты не найдёшь няню, будешь присматривать за ним сам. В своей комнате. А потом он развернулся и собирался уйти. — Ты не можешь вечно держать нас за закрытой дверью! — яростно крикнул ему я. — В конце концов все узнают, что твой сын растит своего незаконнорождённого ребёнка в твоём доме! Он закрыл мою дверь с щелчком. Я уставился на захлопнутую дверь, стиснув кулаки и дымясь от гнева. Он что, думает, — может нас вечно прятать? Мы что, какой-то маленький грязный секрет? Я его сын! Я должен, чёрт возьми, быть важнее, чем его идиотский социальный статус в блядском загородном клубе! У Люка вырвалось долгое нервное бормотание, и поезд моей мысли сошёл с рельс. — Блять, — пробормотал я, закрывая глаза. Ещё больше детского лепета. Я открыл глаза, вставая и подходя к кроватке. — Всё в порядке, — сказал ему я, пробегаясь ладонью по его мягким светлым волосам. — Это не твоя вина. Прости, что я злюсь, когда ты рядом… надеюсь, я научусь сдерживаться прежде, чем ты будешь достаточно взрослым, чтобы получить психологическую травму, хорошо? Люк послал мне слюнявую улыбку и снова принялся лепетать. Я пожаловался маме на своё изгнание, но она только посочувствовала. — Прости, Джастин, но твой отец прав. Это не место для ребёнка. В любом случае, приедут Сильверманы и Кубускос — тебе они даже не нравятся. — Не в этом дело! — яростно сообщил я. — Я не заключённый! Он не может прятать меня каждый раз, как кто-то заходит в гости. Мистер Андерсон не вернётся, и Люк теперь со мной. Навсегда. — Милый, люди, которые придут к нам завтра? Они согласны с твоим отцом. Они думают, что тебе следовало отдать Люка на усыновление, и они проталкивали эту идею с тех самых пор, как услышали про всю ситуацию, — она похлопала меня по руке. — Твой отец просто пытается тебя защитить. — Чушь! — Джастин. — Но ведь так и есть! И ты это знаешь. Единственное, что он защищает, так это свою репутацию. Что он сделает, если узнает, что я гей? Ты собираешься ему позволить выбить из меня всю гейщину? Потому что он меня «защищает»? Она закатила глаза. — Не будь таким мелодраматичным. Посмотри на это с другой стороны: ты хочешь представить Люка Сильверманам и Кубускос? Людям, которые бы предпочли, чтобы его отослали бесплодной паре на Нижний Манхэттен? — Не в этом дело, — процедил я сквозь стиснутые зубы. — Может быть, но ты должен признать, что это тоже важно. Мы так ни к чему и не пришли. — Спасибо ни за что, мам, — бросил я и вынесся из комнаты.***
Субботний день застал меня отсиживающимся в своей комнате наверху с Люком, пока внизу продолжалась вечеринка. Я надеялся, что Люк будет сегодня необычно капризным, да так, чтобы его вопли были слышны на весь дом, и заставили моего отца всё рассказать, но Люк был в очень хорошем настроении. Как правило, пока я не выходил из себя, он был довольно счастливым ребёнком. В данный момент я читал ему «Гарри Поттера и Тайную Комнату». Сходство ситуаций игнорировать было невозможно. «Ни открыток, ни подарков, а вечером просто хоть совсем умри. Взгляд его, бесцельно блуждая, остановился на зарослях живой изгороди. Никогда еще у него на душе не было так тоскливо, так одиноко. Нет рядом ни Рона Уизли, ни Гермионы Грэйнджер — его лучших друзей. Совсем они про него забыли. За все лето ни одного письма!» Я остановился, подняв глаза, чтобы посмотреть на Люка, вцепившегося в ножку кроватки и стоявшего на нетвёрдых ногах. — Знаешь, что это делает тебя Добби, да? — спросил я его. — Громким несносным эльфом, которому и дела нет до того, что внизу гости? Люк отпустил столбик и упал на защищённую мягким подгузником попу, а потом захихикал. — Вообще-то, тебе полагается пытаться стоять прямо, чувачок, — проинформировал его я, дотягиваясь и немного щекоча его живот. — Тебе не должно так нравиться падать. Это же неприятно. Люк снова захихикал, хватая одну мою ладонь двумя своими и поднимая её вверх. А потом опуская вниз. — Ты чего делаешь? — поинтересовался я, ещё немного наблюдая, как он играет с моей рукой, прежде чем оттолкнуть её от себя со всей силы. Затем, очевидно, удовлетворённый, он снова обратил своё внимание на ножку кровати. Он был охуительно очаровательным, как сказала бы Дебби. Как мог папа прятать его? — Ну нахуй, — сказал я, в голове у меня что-то щёлкнуло. Я захлопнул «Гарри Поттера» и отшвырнул его куда-то в сторону, отталкиваясь от земли. Люк снова подтянулся вверх, держась за кроватку, и я поймал его как раз тогда, когда он собирался плюхнуться на пол. — Пошли, чувачок, — сказал я, схватив его плюшевого гиппопотама, и направился к двери. — Мы больше не будем прятаться здесь, стараясь не шуметь и притворяясь, что мы не существуем. Гарри этого не сделал, вот и мы не будем. Люк схватил гиппопотама и запихнул одну из его лап себе в рот, мыча в неё что-то счастливое и капая слюнями. Последние пару дней слюней вообще было больше, чем обычно. — У тебя ещё один зуб лезет? — спросил я, когда мы спускались вниз по лестнице. Судя по звукам, доносившимся до меня, все были в передней гостиной. — Ты очень капризничал и сводил свою маму с ума, когда резались первые два. Я засуну твоё кольцо в морозилку, на всякий случай, хорошо? Люк всё жевал лапу. Я прошёлся на кухню, поддерживая свой односторонний разговор. Кухня вела прямо в зал, который был соединен с гостиной. Они не могли меня видеть, но слышали совершенно отчётливо. Сомнений не было — от кухни все держались подальше, так что стульчик гости углядеть не могли. Я нахмурился. — Почти время обеда, верно? — ласково спросил я. — Верно. Как насчёт красной чечевицы? И гороха с морковкой? Я подтащил стульчик к кухонному столу, нарочно громко скрипя резиновыми ножками по полу. В конце концов, у меня всего одна рука была свободная. И я не смог удержаться. Разговор в гостиной застопорился. Я усадил Люка на стульчик, и он незамедлительно швырнул своего гиппопотама на пол, чтобы потом восторженно просиять, когда я протянул его обратно. — Я тебе сначала дам банан, — сказал я ему. — Можешь есть его, пока я разогреваю тебе остальной обед, хорошо? Я услышал, как что-то тихо говорит мама и бормотание отца. И принялся за банан. Несколько секунд спустя, папа, топоча, ворвался в кухню. — Какого чёрта ты творишь? — прошипел он, лицо у него окрасилось в какой-то забавный оттенок красного. — Я же тебе сказал… — Оставаться в комнате, не шуметь и притвориться, что меня не существует, — спокойно перебил я, нарезая банан. — Но Люк проголодался. Мне надо было его до смерти голодом заморить? Папа уставился на меня, очевидно борясь с желанием на меня наорать, но сдерживаясь из последних сил из-за людей в соседней комнате. Он был зол. Здорово зол. — Что ты им сказал? — спросил я, укладывая нарезанный банан перед Люком. — Что я присматриваю за чьим-то ребёнком? — Иди в свою комнату, — приглушенным голосом сказал он. — Сейчас же. — Люк должен пообедать. Папа перехватил меня по пути к шкафчику, вцепившись в мою руку и встряхнув меня. — Тащи свою задницу наверх прямо сейчас, а не то я… — Крэйг? — тихо позвала мама, входя в кухню. Её глаза удивлённо распахнулись. — Что ты делаешь? Отпусти его! Папа грубо дёрнул назад руку, и я оступился, отшатываясь. Я поднял голову и заговорил, прежде чем отец успел бы меня заткнуть. — Я кормил Люка обедом. Он проголодался. Мамин взгляд заметался между нами, и на меня она посмотрела немного сердито. Она знала, что я сделал всё это специально, и была совсем не в восторге. — Дженнифер? Что случило… А потом миссис Сильверман застыла, уставившись на Люка. Секрет был раскрыт. Папа подождал, пока не закроется дверь за Сильверманами и Кубускос, прежде чем наброситься на меня. — Я тебе сказал оставаться в чёртовой комнате! Люк разразился рыданиями. Я тяжело сглотнул, стягивая волю в кулак. — Ты не будешь прятать меня, папа. Я тебе не позволю. — Пока ты живёшь под моей крышей — будешь меня уважать! И слушаться меня будешь. Ты живёшь в моём доме, ешь еду, которую я ставлю на стол, ходишь в школу, за которую я плачу, и ты не будешь меня позорить! Я взвился. — Он не позор! Он ребёнок! Он мой ребёнок! Люк заплакал, и я внезапно осознал, насколько крепко я сжимал его в руках. Мама сделала попытку приблизиться ко мне. — Джастин, почему бы тебе не… — Отъебись! — рявкнул я, отпрянув назад. — Извинись перед матерью, — прорычал папа. Я притиснул Люка ещё крепче к себе, игнорируя его вопли. — Нет. Нет. Знаете что? Вы оба можете отъебаться. Просто, блять, отъебитесь наконец! Вы поставили свою ёбаную, блять, вечеринку выше своего внука, так что ОТЪЕБИТЕСЬ! Я проорал последние слова так громко, что засаднило горло, а перед глазами всё заплыло от слез. Я не мог дышать. Мне было невыносимо находиться с ними в одной комнате. Я взлетел наверх, перепрыгивая через ступеньку. У меня на руках всё ещё плакал Люк.***
— Они вчера орали друг на друга где-то около часа вчера вечером, — сказал я Дафне, пока она обыскивала свой шкафчик на предмет учебника истории. — А Молли — самая настоящая нахалка. Она просунула голову ко мне в комнату и такая: «Я надеюсь, ты доволен собой. А вот из-за меня они никогда не ругаются». — Ну, а ты что думал, — что они будут счастливы из-за испорченной вечеринки? — спросила Дафна. Я нахмурился. — Ну нет. Но я не собирался их ссорить, просто хотел, чтобы мой отец для разнообразия признал существование Люка! — Да, это было дерьмово с его стороны, — согласилась Дафна. Что-то глухо стукнуло в шкафчике, упав с верхней полки, и она выругалась. — Я думаю, что в душе он дядя Вернон, из второй книжки про Гарри Поттера. Дафна вытащила голову и уставилась на меня. — Боже мой. Ну ты и ботан. Я стукнул её по руке. — Отстань. Ты же знаешь, что это правда. Я читал Люку вчера вечером… он точная копия Добби, эльфа-домовика. — О. Мой. Бог, — простонала Дафна. Она наконец-то выудила свой учебник по истории и захлопнула дверь шкафчика. — Я тебя не знаю. Иди сзади, пожалуйста. Просияв, я закинул руку ей на плечо. — Ты любишь меня. Дафна надулась. — Короче. Твоё предложение об измерении растений на этой неделе всё ещё действительно? Она кинула на меня быстрый взгляд. — А тебе разрешено гулять? Разве ты, типа, не под домашним арестом? — Да не совсем, — сказал я, пожимая плечами. — В смысле, как они могут меня наказать? Я и так провожу всё своё время дома с Люком. В любом случае — нахуй. Я хочу увидеться с Брайаном. — Я просто не могу поверить, что твоя мама не имеет ничего против ваших отношений, — сказала Дафна, корча рожицу. — Нет у нас никаких отношений, — на автомате выпалил я. Дафна махнула рукой. — Да похуй. Он же такой старый! — Ему только двадцать девять. И моя мама об этом не знает — наверное, она думает, что он примерно моего возраста или что-то вроде того. — Думаешь, она и вправду ничего твоему папе не скажет? — спросила Дафна, понизив голос, когда мы приблизились к кабинету. Я открыл рот, чтобы ответить, когда, внезапно, что-то сшибло меня с ног, и я растянулся по полу; мой рюкзак улетел вперёд и врезался мне в затылок. — Джастин! — вскрикнула Дафна, тут же опустившись рядом со мной. Я взглянул наверх и увидел Криса Хоббса, стоявшего надо мной и ухмыляющегося. — Смотри куда идёшь, торопыжка. — Отъебись, — пробубнил я, поднимаясь на ноги. — Что за мудак, — сказала Дафна, идя вслед за мной до конца кабинета. — Раньше он так себя не вёл. Я решил не упоминать, что его внезапная агрессия, направленная в мою сторону, была, скорее всего, связана с фактом дрочки в кладовке несколькими неделями ранее. Это было ошибкой, и теперь я за неё расплачивался. Крис Хоббс отстанет от меня через какое-то время. Жизнь состояла из школы и Люка следующие несколько дней. Папу всё ещё бомбило по поводу воскресенья, и со мной он не разговаривал. И при том, что мама была мной не очень разочарована, но и она, как правило, вздыхала и выходила из комнаты всякий раз, когда я появлялся где-то, кроме своей спальни. Обеды проходили в молчании, если не считать беспрестанную болтовню Молли и лепет Люка. В школе всё было немного получше, за исключением Криса Хоббса и Ко. Но единственными положительными моментами в моей жизни были Люк, Дафна и мысли о том, что в пятницу я увижу Брайана. К утру четверга всё было совсем паршиво. Я выглядел настолько ужасно, что Дафне хватило бросить на меня всего один взгляд, чтобы сказать: — Выглядишь ты дерьмово. Мы сваливаем после третьего урока и едем в центр. Раньше мы никогда не прогуливали школу, и я удивился тому, насколько это было легко осуществимо. — Надо делать это почаще! — сказал я, проглатывая остатки хот-дога, купленного мной у лоточника. — Почему я сам до этого не додумался? — Эм, может, потому, что если мы попадёмся, то у нас будут ооооочень большие проблемы? — предположила Дафна. Я закатил глаза. — Я тебя умоляю. Мы пробирались в клуб с фальшивым удостоверением, будучи несовершеннолетними, и потребляли алкоголь. Какие-то дурацкие школьные правила с этим и рядом не стояли. — Тут всё так по-другому выглядит днём, — сказала Дафна, когда мы прогуливались мимо «Вуди», меняя тему. При свете дня, Либерти авеню и вправду выглядела по-другому. И совсем не в плохом смысле. Она походила на гей-утопию; голубые прогуливались вниз по улице, неся в руках пакеты с покупками, споря, чья очередь мыть туалет, обмениваясь впечатлениями о новом бренде презервативов… Я в первый раз заметил, что с некоторых фонарей свисали корзины плюща. — Ага, — запоздало ответил я. — И нет чувства, что я обязан возбудиться от одного нахождения здесь. Дафна ударила меня в плечо. — Фи! Я как раз собирался стукнуть её в ответ, когда моё внимание привлекла блондинистая макушка. — Эй! Это одна из лесбиянок Брайана! — Он их что, в аквариуме держит? — спросила Дафна, но я уже убежал, чтобы поздороваться. — Эй… эй! — крикнул я. Линдси остановилась, поворачиваясь и смотря на меня с удивлением. Она толкала коляску, в которой, по видимому, находился Гас. — Привет, — живо сказал я, когда подошла Дафна и остановилась неподалёку. Линдси нахмурилась. — Простите, мы знакомы? Я закивал. — Да, я Джастин. Был с Брайаном в ту ночь, когда родился Гас? И, эм, я ему имя дал? — Точно… — сказала она, посматривая на меня очень забавно. Наверное, гадала, почему, чёрт возьми, данный факт давал мне право останавливать её на улице. — Я, эмм… — я пораскинул мозгами, пытаясь придумать отговорку, а потом заметил, что она несла. — Похоже, вам не помешала бы помощь. Непросто будет толкать коляску и нести все эти… это портфолио? — Да, именно, — сказала Линдси, удивлённая, что я об этом знаю. Она улыбнулась. — Я как раз шла в Центр геев и лесбиянок. Я была бы рада, если бы ты помог, правда, здесь всего один квартал. Я схватил три огроменных портфолио. — Это, кстати, моя подруга Дафна, — сказал я, пока забирал у неё одну из особенно тяжёлых сумок. Дафна помахала. — Привет. Эм. Я не лесбиянка, но я большой фанат! Линдси замерла, очевидно, не уверенная, что на подобное можно ответить. — Так для чего они нужны? — спросил я, приподнимая их на плечо, где они методически стукались о мой рюкзак. Мы снова принялись идти. — В ЦГЛ будет выставка на следующей неделе, — ответила Линдси. — Мне придётся просмотреть всё это и решить, чьи картины будут выставляться. А Мел подустала от того, что на диван невозможно сесть. — Знаете, а Джастин тоже художник, — сказала Дафна. Линдси взглянула на меня, приподнимая брови. — Правда? Я пожал плечами. — Да, я довольно хорош. — И скромен, — засмеялась Линдси. — Джастин, ты тоже мог бы подать заявку! — взволнованно сказала Дафна. — Или уже слишком поздно? — Я могла бы посмотреть на твои работы, если хочешь, — предложила Линдси. — Если они достаточно хороши, я смогу принять несколько поздних поступлений. Она остановилась и повернулась ко мне, и только тогда я обнаружил, что мы уже дошли до ЦГЛ. Здание было большим, немного обветшалым, но данный факт отчасти прятали постеры, облепившие фасад. Всякие рекламы вроде бесплатных тестов на ВИЧ, ЛГБТК пикников и полностью мужской постановки «Милой Чарити»*, дебютирующей в следующем месяце. — У меня с собой есть альбом, — сказал я. — Я покажу, когда мы всё это пристроим. Я даже не был уверен, что смогу попасть на выставку, но мысль о том, что мою работу где-то покажут и, может, купят, — если на этой выставке что-то покупали, — меня безумно взволновала. После того, как я ушёл из художественного кружка, я был изолирован от мира искусства. Портфолио отправились в заднюю комнату ЦГЛ, напротив письменного стола. Из коляски послышались немного капризные звуки, которые издавал Гас, и Линдси расстегнула ремни. Я скинул с плеч свой рюкзак и полез доставать альбом. — Обмен? — предложил я, протягивая ей свой скетч-бук. Линдси засомневалась, но Гаса отдала. — Только обязательно поддерживай его… да, вот так. Хорошо, — она улыбнулась. — Да у тебя талант! — Что-то вроде того, — сказал я, держа Гаса точно так же, как я держал Люка первые несколько месяцев его жизни. Я улыбнулся малышу, который испуганно смотрел на меня широко раскрытыми глазами. — Привет, — мягко сказал я. — Я Джастин. Гас моргнул несколько раз и потом, к моему огромному облегчению, решил не начинать плакать. Я сфокусировался на Линдси, перелистывающей мой альбом. В нём шло ожесточённое соревнование между Люком и Брайаном за награду под названием Самый Часто Рисуемый, и я смотрел, как Линдси листает страницы, заполненные изображениями их обоих. Люк, Люк, Брайан, Люк, обнажённый Брайан, лицо Брайана во время оргазма, Люк, Брайан…, а потом Сара. Мёртвая Сара. Лицо Кэла, переполненное шоком и болью. Кэл идёт вниз по коридору, прочь из больницы. Линдси остановилась на этом рисунке. — Они невероятны, Джастин, — сказала она, бросая на меня быстрый взгляд. — Особенно вот этот. Его опавшие плечи, эта игра светотени… Ты запечатлел что-то совершенно обнажённое. Я кивнул. — Да. Она перевернула страницу, обнаруживая эксперимент, который я писал две недели назад: абстракция рук. На этом Линдси тоже замерла. — Это, эм… Что-то новое, — сбивчиво сказал я. — Неплохо для первой попытки, — сказала Линдси, переворачивая альбом горизонтально. — А не хочешь попробовать похожую идею, только в цвете? Я нахмурился. — Может быть. Линдси посмотрела на рисунок ещё немного, а потом закрыла альбом. — Принеси мне работы к утру субботы, и ты в игре. Ты очень талантливый, Джастин. — Спасибо, — сказал я, улыбнувшись. — А вы тоже художница? — поинтересовалась Дафна. — Боюсь, что неудавшаяся, — робко сказала Линдси. — Сейчас я просто учительница. И, говоря о школе, разве вы не должны быть на уроке? Вы же всё ещё учитесь? — День прогульщика, — спешно соврал я. Дафна закивала, соглашаясь. Линдси рассмеялась. — О, это воскрешает в памяти много воспоминаний. Боже. Старшая школа. Гас завозился у меня на руках, и я инстинктивно перехватил его по-другому, немного покачивая и издавая успокаивающие звуки. — Давай я его заберу, — предложила Линдси, протянув к нему руки. Он уже успокоился, но я все равно отдал его матери. — А Брайан на выставке будет? — вырвалось у меня прежде, чем я успел себя остановить. — Он довольно… презрительно относится к ЦГЛ, — осторожно ответила Линдси. Я нахмурился. — Почему? Она пожала плечами. — Он называет Центр «местом, куда педики идут, когда им не с кем перепихнуться». Он не особо ценит общественную работу. Но я посмотрю, что можно будет сделать. Мел и я точно там будем. — Круто, — сказал я. — Так… вам ещё что-нибудь надо? — Ну, мы с Гасом как раз направлялись к педиатру, и, я думаю, нам нужно смело встретиться с ним в одиночку. Но спасибо за предложение, — улыбнулась мне Линдси. Несмотря на манеры завсегдатая загородного клуба, прочно укоренившиеся в ней (также, как и во мне, и в Дафне), было похоже, что она искренне имеет все свои слова в виду. Я решил, что мне нравится Линдси. — В любое время, — сказал я. — Было очень приятно познакомиться, — добавила Дафна. После того, как мы распрощались с Линдси, нам с Дафной надо было решить, что делать с оставшимися двумя часами свободы, которые у нас были, прежде чем мне пришлось бы вернуться домой. Внезапно почувствовав прилив вдохновения, я хотел пойти в художественный магазин и купить новых карандашей. Дафна сказала, что у меня уже есть достаточно карандашей, чтобы построить макет Золотых Ворот, и что она хочет пойти в тату салон, где в задней комнате оперировал приличный изготовитель фальшивых удостоверений. Она чуть ли не силой потащила меня в сторону салона, как только мы вышли из ЦГЛ. Ну и ладно. Мне в любом случае фальшивое удостоверение было нужнее, чем карандаши.