***
Он сделал попытку сказать Лорду о Поттерах на следующий день. Но не смог найти в себе силы предстать перед своим хозяином. На следующий после этого день все повторилось. И на день после него. Так прошел месяц тяжелых раздумий, в течение которого Питер думал. Перед глазами все время стоял образ счастливой Лили с белым свертком в руках. И сердце от этого воспоминания отчего-то болезненно сжималось. Он пытался переключиться — заставлял себя вспоминать все, что Джеймс и Сириус сделали с ним. О насмешках, использовании, а также о том, как они поручали делать ему самую грязную работу. И от этого в груди поднималась неистовая ярость, которая вновь возвращала его к мысли о неизбежной расплате. Они все должны были заплатить за его унижения. 31 октября он решился. В поместье Смитов было немноголюдно и непривычно тихо. Он направлялся в кабинет Лорда, но еще в гостиной его остановил кровожадно усмехнувшийся Маркус Эйвери и сообщил, что хозяин занят важным делом. Питер, снедаемый накатывающим на него чувством вины, выпалил всем, что знает, где находятся Поттеры, поэтому ему немедленно нужен Темный Лорд. Дарио, нервно крутивший кольцо на пальце, замер и в следующее мгновение оказался перед Питером. Он брезгливо поднял его голову за подбородок и, будто прошибив тело ударом молнии, внимательно посмотрел в глаза. Питера накрыло мерзкое липкое чувство хаоса в голове, будто кто-то ловкой рукой сортировал воспоминания в поисках того самого. Ноги Питера подкосились — он упал на колени перед Дарио, который тут же отдернул руку и, кивнув отцу Маркуса, стремительно вышел из гостиной. Питер мутным взглядом посмотрел на окружавших его людей и подполз к изящной резной ножке дивана. Он откинул голову на подлокотник и прикрыл глаза, пытаясь успокоить внутреннюю бурю. В сущности он не понимал, что происходит и почему все вокруг засуетились. Он видел краем глаза, как Маркус надевает на плечи черную мантию Пожирателя, а Беллатриса начищает свой кинжал. Он слышал какие-то голоса, но не мог разобрать ни слова. Голова ужасно болела. Раскалывалась на две части. Питер слышал, что так бывает, когда легилимент слабый. Когда Питер вновь открыл глаза, перед ним черной фигурой возвышался Темный Лорд. На его белоснежной щеке веснушками рассыпались капли крови. Его красные глаза с лукавым прищуром впились в дрожащие от волнения водянистые точки на лице Питера. — Интересно, очень интересно… — протянул Лорд с ядовитой ухмылкой. — Ты отведешь меня туда сейчас же. Лорд протянул свою худую бледную ладонь и с силой сжал руку Питера, приводя того в чувство. Он опомнился и, тряхнув головой, трансгрессировал в Годрикову Впадину. Дом Поттеров великаном возвысился над ним. Он сжался, почувствовав мощь, которая исходила от Темного Лорда. На его лицо скользнула удовлетворенная улыбка. — Можешь идти, Хвост. Ты наконец-то оказался полезен, — Лорд, облаченный в черную мантию с капюшоном, шагнул в сторону низкой белой оградки дома. Питер сжал губы в линию и, стараясь не оборачиваться, побежал по Годриковой впадине. Прочь. Туда, где его никто не найдет. Он просто бежал, куда глаза глядят, пытаясь убежать от самого себя, от своего предательства, от своей вины. Питер чувствовал, как сердце его колотится в груди, словно пытаясь вырваться наружу. Каждый шаг отдавался болью в голове, острой бритвой кромсая по живому, напоминая о том, что он сделал. Вина душила его. Он задыхался и содрогался в рыданиях. Он ощущал себя ничтожным и беспомощным, словно маленькая букашка под огромной пятой великана. Он чувствовал, как внутри него растет темный клубок ненависти к самому себе. Он хотел кричать, биться головой о стены, лишь бы избавиться от этой боли. Но вместо этого он продолжал бежать, скрываясь от всего мира, прячась в тени. Он не заметил, как оказался в Лондоне. На одной из тех улиц, на которые почти никто никогда не заглядывает. Воровато оглянувшись, он застыл. На другой стороне улицы с поднятой палочкой стоял Сириус. Его нижняя губа дрожала. — Ублюдок, — закричал он, дернувшись в сторону Питера. — Ты убил их! — зеленый луч ударился о мусорный бак рядом с Петтигрю. Он боязливо отскочил и тенью перебежал на другую сторону. Кровь гулко стучала в висках. Он понимал, что против Сириуса у него нет шансов. Блэк слишком силен. Лихорадочный мозг подсказывал, что нужно бежать. Бежать в маггловский Лондон. Туда, где Сириус не сможет использовать заклинания. И Питер снова бежал, выбиваясь из сил, но продолжая уворачиваться и следовать инстинкту. Он должен выжить. Он должен вывести Сириуса на людную улицу. Блэк упрямо следовал за Питером, посылая в него все новые и новые заклинания. Сириус, поняв план Петтигрю, бросился через улицу, чтобы схватить его. Питер, увидев его приближение, тут же поднял свою палочку. Воздух вокруг них начал искриться от магии. — Как ты мог?! — полным боли голосом крикнул Сириус, направляя палочку на Питера. — Как ты мог их предать?! Я убью тебя, ублюдок! Кровь отлила от лица, оставив только холодный липкий страх. Питер застыл. Сириус оказался в шаге от него. Он явственно ощущал тепло магии, исходящее от палочки. Палочки, которая собиралась убить его. — Ты не сделаешь этого при магглах, — выдавил дрожащим голосом Питер. Блэк тряхнул головой и, кажется, впервые за время погони увидел кого-то еще, кроме трясущегося от страха Петтигрю. Магглы. Их было много — порядка двух десятков. Они стояли, вжавшись друг в друга, и с животным страхом в глазах смотрели на Сириуса с поднятой палочкой. Питер судорожно думал, что делать. Он ухватился взглядом за мракоборческую бордовую мантию среди толпы и решение пришло в голову само собой. — Сириус Блэк предал Поттеров! — закричал он и улица сотряслась от грохота взрыва. Питер, не мешкая, заклинанием отрезал себе палец и юркнул в канализацию. Прочь.***
Октавия вышла из комнаты Регулуса через два дня своего добровольного заточения. Ей нужно было время для того, чтобы подумать обо всем, что случилось. И время для того, чтобы перестать винить себя в том, что произошло с Сириусом. Мрачный дом на Гриммо ощущался до боли родным и одновременно с этим чужим. Это был ее дом по крови. Дом жены наследника главной ветви рода. Но вместе с тем она чувствовала, что он ее не принимает: предметы сами по себе могли исчезнуть из комнаты, портреты отворачивались, а магия сильно колебалась. Она, как законная жена Блэка, чувствовала невероятную связь с этим местом, но сейчас, когда рядом не было Сириуса, в груди неприятно ныло. Будто это было неправильно находиться здесь с Регулусом. Девушка спустилась на второй этаж. Она обернулась на шорох отъезжающей шторки на стене. С громадного полотна на нее, угрожающе выпучив черные глаза, смотрела Вальбурга Блэк. Октавия практически не знала эту женщину: на приемах она держалась в отдалении от стоящей всегда с идеально ровной спиной леди Блэк, а их поместье на Гриммо посещала в последний раз в раннем детстве, когда Сириус еще не считался в обществе чудаком. А сам Блэк редко и мало говорил о семье: всегда сухо бурчал что-то о том, что мать была сумасшедшей женщиной, и тут же просил сменить тему. Вальбурга внимательно посмотрела на Октавию. Она нахмурила брови и хотела было что-то сказать, но, заметив на пальце девушки фамильное кольцо, черты ее лица смягчились, а на губах заиграла почти счастливая улыбка. — Октавия, неужели это случилось? — с надеждой в голосе произнесла женщина. — В нашем роду достойное пополнение! Надеюсь, вы с Регулусом уже заняли нашу с Орионом спальню? Октавия замерла, словно статуя, не в силах оправдать свой выбор перед портретом. Не было ни сил, ни желания что-либо говорить. — Нет, миссис Блэк, — тихо начала Октавия, опуская взгляд к полу и нервно касаясь кольца. — Я не жена Регулуса. Брови Вальбурги удивленно поднялись вверх. — Ах, да, вы, наверное, еще не успели сыграть свадьбу! — сказала она. — Он всегда был нерешительным, но если подарил кольцо, то вскоре ты станешь полноценным членом нашей семьи. — Девчонка уже Блэк, — хрипло отозвался соседний портрет. — Я видел ее на гобелене. — Как это возможно? — Вальбурга подозрительно сощурила глаза и нахмурилась. — Не хочешь же ты сказать, что ты… ты, дочь Дарио Смита и Изабелль Эйвери, наследница таких благородных родов, согласилась стать женой этого, — она активно задвигала губами, стараясь подобрать более подходящее слово, — мерзкого предателя крови Сириуса? — в конце ее голос стал больше походить на писк, поэтому Октавия поморщилась и тяжело вздохнула. — В начале я тоже не была в восторге от этого факта, но Сириус… — Октавия отвела глаза в сторону, — он показал мне, что значит любовь и что значит быть любимой. По-настоящему любимой кем-то. Он непроходимый идиот, но я люблю его за то, что он готов был пожертвовать своей жизнью ради меня. Представляете, какого сына вы воспитали?.. Люди, которые меня годами убеждали, что чистота крови превыше всего и что семья никогда не бросит, ничего не сделали, когда Темный Лорд пытал меня Круциатусом. Пусть Сириус и общался с грязнокровками и полукровками, но он хотя бы был честен перед собой и людьми, которые его окружали. С этими словами Октавия в последний раз взглянула на портрет и спустилась в гостиную, где сидел Регулус. Увидев ее, он подскочил и нервно расправил плечи. — Имела честь сейчас общаться с твоей матерью. Импозантная женщина, — тихо сказала Октавия, опустившись в мягкое кресло напротив Регулуса. — Да, она… Ей сложно смириться со своей смертью, поэтому пытается всех страшить как при жизни, — неловко хохотнул Блэк и потер подбородок. — Зачем ты позвал меня, Рег? Узнал что-нибудь о Сириусе? — Октавия внимательно посмотрела на мнущегося Блэка и, поняв, что он переживает о чем-то, склонила голову на бок в попытке посмотреть ему в глаза. — Рег? — У меня есть кое-какие новости, но я… — он потупил глаза и шумно сглотнул. Октавия напряглась всем телом. Предчувствие чего-то нехорошего осело на языке медным вкусом. — Мы с Северусом долго думали, как лучше тебе об этом рассказать. И он убедил меня, что это должен сделать я. — Рег?.. — недоверчиво протянула Октавия, поднимаясь со своего места и медленно подходя к Блэку. — Что-то с Сириусом? — ее взгляд ожесточился, а губы сжались в кривую линию. — Нет, от него по-прежнему никаких вестей, — он сделал шаг назад и крепко зажмурился. — Ты не ощущаешь ничего странного?.. Регулус поднял свои пронзительно-черные глаза на Октавию и аккуратно взял ее за руку. Девушка тут же поежилась и напряглась, почувствовав чужие ладони на своей коже. — Если ты о ранах, нет, они затягиваются. Северус готовит лучшие мази, ты же знаешь, — спокойно сказала она и с недоверием взглянула на покрасневшего Регулуса. Он тяжело вздохнул и медленно подвел к семейному гобелену, который вился деревом по всем стенам комнаты. — Что ты хочешь сказать, Регулус? — Этот гобелен создали мои предки, чтобы видеть каждого члена семьи и не терять свою связь с родом. Он зачарован таким образом, чтобы показывать абсолютно все изменения в линиях наследования. Вот наша ветвь, — Регулус указал пальцем на самую широкую ветку дерева, от которой шли многочисленные веточки с листочками-портретами. Октавия внимательно посмотрела на линию от Вальбурги и Ориона, тянущуюся к Регулусу и Сириусу. Девушка застыла, заметив портрет мужа на гобелене. Вопросительно подняв бровь, она повернулась к покрасневшему Регулусу. — Ты восстановил его? — Октавия изумленно накрыла рот ладонью. — Я подумал, что так будет правильно, — он пошатнулся, когда Октавия бросилась к нему на шею и крепко обняла. — Его дети должны стать наследниками рода, а не мои, — смущенно опустив голову, пробормотал Регулус. — Ты веришь в то, что нам удастся вытащить его? — она с ноткой грусти в глазах посмотрела ему в глаза, а он — отвел взгляд, вновь нервно переминаясь с ноги на ногу. — Дело в том, что… Октавия, я понимаю, что вы не планировали… — он замялся, не зная, как подобрать правильно слова. — Ты беременна, — в дверях летучей мышью появился Северус и закончил мысль за Регулуса. Октавия стояла посреди комнаты, словно окаменевшая, не в силах произнести ни слова. Она чувствовала, как кровь приливает к ее щекам, а сердце начинает биться быстрее. Мысли хаотично метались в голове, не позволяя сосредоточиться на чем-то одном. Несколько секунд она просто молчала, пытаясь осмыслить сказанное. — Что? — наконец, выдавила она из себя, глядя на Регулуса широко открытыми глазами. — Беременна? Но как это возможно? Лорд использовал Круциатус… Это какая-то ошибка, — она осела на пол и схватилась за голову руками. — Я проверил несколько раз, это не ошибка, — флегматично парировал Северус, элегантно опустившийся в кресло. — Организм волшебника намного сильнее обычного человеческого: магия надежно защищает плод от любого воздействия. К тому же, тебе повезло, что Регулус вовремя тебя нашел и провел ритуал. Если бы не он, ты и твои дети были бы давно мертвы. — Дети?.. — Октавия медленно подняла голову на Северуса, пытаясь осознать им сказанное. — Мои тесты показывают, что их там двое. Надеюсь, что оба не унаследуют ничего от отца, кроме фамилии. Иначе три Сириуса Блэка для этого мира будет слишком. — Но я… — Октавия зажмурилась и попыталась успокоиться. — Простите, мне… мне надо это обдумать. Октавия спешно покинула комнату и стремительно поднялась на второй этаж, но завернула не в комнату Регулуса, а в соседнюю с ней комнату Сириуса. Красно-золотые стены с многочисленными маггловскими плакатами сейчас были намного роднее темно-зеленой, привычной, обстановки в комнате Регулуса. Октавии хотелось почувствовать Сириуса. Его нрав, его эмоции. Его. Хотелось, чтобы он сейчас был рядом: прижал к груди и гладил по волосам, плача от радости. У них будут дети. Как он этого и хотел. Октавия прислонилась спиной к двери и закрыла глаза, пытаясь привести свои мысли в порядок. Она чувствовала, как ее сердце бьется в такт с пульсацией в висках. Мысли о беременности не давали ей покоя. Она не могла поверить, что это произошло сейчас, когда Сириуса нет рядом. Когда он может умереть, оказавшись в Азкабане. Октавия медленно подошла к кровати и села на край. Она положила руки на живот, словно пытаясь почувствовать присутствие новой жизни внутри себя. Но ничего. Ничего, кроме тянущего чувства одиночества и пустоты. — Я обещаю вам, что верну Сириуса домой, — она положила ладонь с фамильным кольцом на живот. Слезинки звонко ударились о кожу и впитались в черную ткань брюк.