Apathy

— Может, стоило его поцеловать? Я правильно сделал? Веки Хосока смыкались, а тело было измотано адскими тренировками. Его душу терзали сомнения и каждый свой выбор, каждое своё решение он считал неверным, приводящим к апокалипсису в их отношениях. С каждым месяцем будет приходить новый всадник и разрушать их обоих. В этом месяце пришла Смерть, которая мучительно долго истерзает души, заставляя парней умирать снова и снова. — Ты ещё не спишь? — Хоуп вздрогнул. — Нет, не сплю, — он повернулся в сторону собеседника, когда второй уже давно смотрел на парня. Это смутило Чона. — А ты почему не спишь? — Не знаю. Пахал как вол, безумно хочу спать, но не могу уснуть. А ты? — Слишком много мыслей в голове… Ненужных. — Оно и понятно. В воздухе повисла пауза, которую хотелось нарушить. — Почему… — запнулся Хосок. — Продолжай. — Эм, почему ты разрешил мне сделать это? Предложил, в смысле. — Ты о чем? — Ну о… — Хоуп приложил 2 пальца к губам. — Об этом… Не знаю. Мне показалось это правильным. Тогда. — А сейчас? — Сейчас? Тоже не знаю. Просто, подумай, что будет, если об этом узнает общественность. Это просто крах. — То есть, это единственное, что тебя останавливает? — Я н… — То есть, ты меня больше не ненавидишь? Правда? — в голосе Хосока теплилась надежда. Ему было достаточно и того, что к нему не относятся с презрением. — Я хотел извиниться за своё поведение. Ты тогда совсем обескуражил меня и я не знал, что делать. Я ненавидел тебя, испытывал омерзение и совсем не хотел видеть твои мучения. Только я не замечал твои страдания. Прости меня. Прости, — Шуга, неожиданно для самого себя, всхлипнул. — Все в порядке, я не виню тебя. Я понимаю, почему ты так поступил. Да, мне было больно от этого, и до сих пор больно, когда я вспоминаю об этом, но какая-то часть меня оправдывает тебя, и мне этого достаточно. — Но, я до сих пор стыжусь того, что мы делаем. В смысле, ты делаешь, вот так, — все предложение было пропитано смущением и неловкостью. — Показывать…кхм…очень стыдно. — Теперь у тебя есть эта штучка, — улыбнулся Хоуп, — и я тебе больше не нужен. — Казалось, словно эти слова обрывали связующую нить между парнями, и теперь они просто одногруппники. Кровать напротив заскрипела, послышался топот босых ног, а после — холод проник под одеяло. Юнги крепко обхватил спину Чона, обнимая его. Сердце юноши, казалось, разорвалось от переизбытка чувств в этот момент. Его тело задрожало, а руки медленно опускались на плечи плачущего Шуги. Он и вправду плакал, зарываясь носом и опуская голову, пытаясь скрыть этот факт. — Почему ты плачешь? — Я…не знаю. Мне так плохо: я чувствую себя виноватым перед тобой, но и в тот же момент я ненавижу тебя за твою ориентацию, но и осуждать не могу, и при этом ты противоречишь моим моральным устоям. Я разрываюсь между всем этим. Ты просто рушишь мой мир. Вдребезги. Одним словом. Одним жестом. Одним взглядом. А то, как ты смотришь на меня в эти самые моменты, мне кажется, что я не такой грязный, не такой мерзкий… — Хён, никто не считает тебя грязным или мерзким. — Вы просто не знаете. Не видели никогда. И не увидите. Я надеюсь. — Хён, нет, это не так. Мы знаем тебя. Шуга посмотрел в глаза собеседнику. — Когда-нибудь я покажу тебе, ладно? Но не сейчас. Сейчас слишком рано. — Хорошо. — Я пойду к себе. — Нет, пожалуйста, останься ещё чуть-чуть. Разреши мне насладиться этим моментом. Мне кажется, что это сон, и если я отпущу тебя, то он закончится, и мне такое больше никогда не приснится. — Что же, ладно. Шуга полностью расслабился в руках Хоупа, ведь знал, что ничего плохого ему не сделают. Он забвенно вырисовывал узоры на складке одеяла между ними, пока не почувствовал как складка затвердела. — Что за? — Юнги дернулся назад, но остановился, когда был совсем на краю и чуть ли не упал, он ожидал, что его будут сдерживать, но вырваться удалось слишком легко. — Хосок? — оказывается парень уснул. — Но ты ведь сам в этом виноват, сейчас. — Но ты меня не остановил. Я не знал. — Знаешь, как сложно сказать это тебе? Как сложно отдернуть твою руку? — Хоуп рычал, будто сдерживал своё животное начало. — Пожалуйста, иди спать. К себе. Иначе ты... мы оба будем жалеть о случившемся, и это точно оборвет все ниточки между нами. — Хосок, — Юнги гладил парня по щеке. — Я буду самым мерзким трусом, которого когда-либо знала история, если убегу. — Юнги… — Хоуп подмял под себя хёна и навис над ним. — Можно я тебя поцелую? Старший задрожал всем телом, его грудная клетка то вздымалась, то опускалась от частого дыхания. Но он кивнул, назад дороги не было. Можно ли назвать это чувство зарождающейся любовью, или это жалость? Но прикосновения парня не казались такими мерзкими, а мысль о поцелуе не вызывала рвотный рефлекс. Юнги нервничал, переживал, как будто это его самый первый поцелуй. И он был таким же «таким», как первый поцелуй: робким, нежным и быстрым. Но тогда целовал он, а сейчас целуют его. Парень открывает глаза и видит блеск зрачков напротив, будто внутри Хоупа все сияет от радости, будто это свет из самой его души. — Я не буду спешить, не бойся. Сегодня точно ничего более этого не будет, так что, расслабься, ладно? — Д-да, — старший отвел глаза, вжимаясь в постель. — Можно, ещё один поцелуй? У меня ведь есть 2 возможности проявить слабость перед собой и позволить себе вольность? Одну я уже использовал, осталась ещё одна. Он медленно наклонился к лицу хёна, поцеловав того в кончик носа, затем в щеки, поцеловал в уголочки губ, а после — в верхнюю, а затем — в нижнюю. Дыхание Мина стало ровнее, не таким прерывистыми и нервозным. Но он все равно боялся: его глаза были сильно зажмурены. Хосок снова приблизился, но на этот раз сильнее припал к губам. Он сминал мягкие губы любимого, и то чувство, что зарождалось внутри было сильнее, чем любой оргазм. Но самым прекрасным моментом стала та секунда, когда губы старшего напряглись и взаимно целовали Хоупа. Внутри все будто взорвалось, рассыпалось на мелкие кусочки. Тепло от поцелуя разливалось по всему телу. Химия, что возникла между ними, вызывала ток, который пронзал миллиарды клеточек тела и был мощнее любого количества бабочек в животе. Они хотели поставить мир на паузу, чтобы досыта насладиться друг другом. Хосок просунул правую руку между шеей парня и подушкой, на которой тот лежал, а левую — под поясницу. Возбуждение было столь сильно, что холодный воздух отмораживал разгорячённые легкие. Юнги был как никогда отзывчив. О таком нельзя было и мечтать. Младшему хотелось и рыдать от счастья, и смеяться, но он до сих пор не верил в то, что это правда. Но даже если это иллюзии, то ему хотелось наслаждаться ими как можно дольше, чувствовать их как можно сильнее, проникнуть в них как можно глубже. — Скажи мне, это сон? — дрожащим голосом спросил Джей. — Сон? Ты хочешь, чтобы это был сон? — Нет, я хочу, чтобы это было правдой. Самой настоящей и самой реальной. Мне кажется, что мои чувства сейчас разорвут меня на кусочки, так мало места им. — Ты говоришь странные вещи. — Но это мои чувства. Я не могу ничего с этим поделать. Хосок рухнул на парня, обнимая его и все крепче прижимая к себе. — Ты такой тёплый. Такой маленький. Такой живой. Это невероятно. Я хочу ещё больше чувствовать тебя. Ещё ближе, — левая рука, поглаживая бедро, опускалась ниже, то поднималась вверх. — Ч-что ты делаешь? Перестань, — Мин заерзал, напрягся, пытался вырваться. — Не переживай. Я не зайду далеко. — Ты уже далеко зашёл, — зашипел старший. — Ты ведь понимаешь, что я имел ввиду. Тем более, в моём состоянии виноват ты, и ты будешь самым мерзким трусом, если убежишь. Юнги вспомнил свои же слова и, как настоящий мужчина, уже не может забрать их назад. Хосок хотел продолжить поцелуи, но уже не в губы, от того направил свои желанные действия на шею старшего. Но в один момент пелена страсти будто спала, и ему свои действия показались насилием. — Прости, — под покровом одеял и простыней Хосок отодвинулся на другую сторону. — Спокойной ночи. — Хосок? Я совсем не понимаю, что происходит в твоей голове. — До меня дошло, что я веду себя так, будто хочу тебя изнасиловать, — Хосок замолчал, но ощущение, что он не договорил оставалось, потому Юнги ждал. — Скажи, я ужасен? — Не задавай мне такие вопросы. Я не смогу на них ответить. — Я ужасен для тебя? — Для меня? — Да. Ты говорил, что я мерзок для тебя. А сейчас? До сих пор все так? — Я не знаю. Это сложно. — Скажи. Прошу. Это очень важно… для меня. Сердце Мина забилось сильнее, адреналин ударил в голову и участил дыхание. Парень сжал кулаки, будто собирал туда всю свою волю и решительность. — Я не хочу делать тебе больно. Но, пожалуйста, пойми мои слова правильно, ладно? — Хосок лишь издал непонятный звук, схожий на «угу», а рэпер продолжил. — Сейчас я уже привык и воспринимаю это как должное. Сам процесс, — у парня то ли запершило в горле, то ли стало неловко — он прокашлял, — меня очень смущает, но… мне приятно, как бы я не пытался это отрицать. Я даже смог к… — Юноша запнулся, осознавая, что сейчас чуть ли не лишнего взболтнул, — Да не важно. — Понятно. Ты просто принял это. Я понял. Мину хотелось утешить друга, но это был явно не его конек: он не умел говорить подбадривающих слов, не мог зацепить за душу, только наблюдал за страданиями близких людей. Всегда хотел это изменить, хотел что-то сделать. И если слова так сложно подобрать, то лучше действовать. Губы снова сомкнулись. Тела замерли. И дрожали. Одно — от неуверенности, другое — от шока. Пауза. — Зато ты успокоился. — Действительно, — по-грустному улыбнулся танцор. — Если хочешь, я могу остаться с тобой? — Нет, тебе будет неудобно. — А тебе удобно? — С тобой — да. — Тогда всё решено. Я остаюсь, — зеленоволосый протянул руку к своей кровати и стянул оттуда подушку; положил себе под голову. — Спокойной ночи. — Спокойной, — ответил опешивший парень, понимая, что «сопротивление бесполезно».

₩₩₩

Солнце уже было в Зените, а Хосок всё так же был во власти Морфея. Но это до тех пор, пока менеджер не пришел его будить. — Вставай. Все, кроме тебя, встали. — Да, сейчас встану. — Вставай. Я жду. — Хён, — завопил Хосок, — я правда встану. Дай еще одну секундочку. — Раз. Секунда прошла. Я посчитал. — Издевательство, — заворчал парень, но все же открыл глаза и сел на постель. — Ты от этого набрался? С Юнги водишься, что ли? — В смысле? — Ворчишь как старый дед. Тебе палицу принести? — Хён, иди нахер. — Даже ругаться начал. Куда катится мир? — В… Именно туда, короч. — Испортили мне ребенка. — Ну хватит. Нашел тут ребенка. — Иди умывайся. Завтрак уже подают. — Есть, сэр. После всех утренних процедур Чон спустился в кафе на первом этаже гостиницы. Пока он спускался, ему вспомнились картинки со вчерашнего вечера. Щеки тут же покрылись румянцем, а легкие перехватило от холодного, казалось бы, воздуха. Он замер на лестнице, не в силах поверить в произошедшее. — Может, это был сон? Но это было так реально. Так отчетливо. Я всё слишком хорошо помню. Слишком хорошо чувствовал… чтобы это был сон. Так парень, разговаривая сам с собой, ударился ногой о стол, и горе было бы, если бы это был не стол его группы и команды. — Ты где летаешь? Вон поднос, — менеджер указал в одну сторону, а затем — в другую, — а там — шведский стол. — Ах, да. Извините. Что-то я совсем задумался. Он увидел взгляд Юнги: такой беспристрастный, даже холодный. Поведение парня заставляет поверить в то, что события вчерашнего дня — сон. — Нет, не может быть. Пожалуйста. Хоуп, по своей эмоциональной натуре, было начинал плакать, но тут же сам себя одернул, аргументируя тем, что вокруг люди. — Знаешь, — юноша не заметил, как к нему подкрался младший, — нам нужно сходить оторваться. Как идея? Чимин-хён, Тэхён-хён и Джин-хён согласны. — Вообще, сейчас не подходящее время. Да и менеджер… — Мы уже все уладили. Он разрешил. Пошли. Хватит ныть. Не понравится — уйдешь. Нам всем нужно сменить обстановку. — Ладно. Когда это всё будет? — Сегодня. — Что? — Вот так вот, — заулыбался Гук. — Надень что-то поприличнее. Хех. — Что за «хех» еще такой? — К 18:00 мы ждем тебя у выхода. Окда? — Договорились. Хосок набрал себе побольше легкой еды, для поддержания диеты, а в качестве напитка выбрал банановое молоко и с аппетитом всё съел. Еда не перебивала вкус вчерашних поцелуев, что вызывало сомнения в теории о том, что это был лишь сон, и подталкивало к диалогу со старшим. Нужно было только найти подходящий момент. До вылазки в клуб осталось каких-то 4 часа, но время тянулось слишком долго, что Чон не мог даже представить себе, как мучительно будет тянуться остальное время. Сидя на стульях в зале для репетиций, Хосок рассматривал расписание на неделю, и там были одни репетиции. — Это нормально, что у нас концерт, — бубнил под нос Чон, — а мы идем развлекаться? — Что? — переспросил менеджер, явно не расслышавший вопрос юноши. — Да, это я так, — если танцор начнет возникать, то менеджер может передумать и запретить вылазку, — сам с собой… На часах уже 14:00. Мысли роились как улей, переполненный пчелами, раздвигая стенки черепной коробки в разные стороны. Кошмарные ощущения. Макнэ-лайн воодушевились от возможности сходить в клуб, и не могли сидеть на месте, вечно прыгая с места на место. Хосок наблюдал за ними с неким ощущением блаженства, ведь он был эмпатом, а значит, чувствовал эмоции окружающих людей, и потому ему сейчас было хорошо, ведь радовались его друзья. — О чем задумался? — спросил рядом сидящий Джун. — Да так. Ты пойдешь сегодня на вечеринку? — Не знаю. Вряд ли. У меня своё расписание ещё, да и лучше поспать, чем потратить время на тусовки. — Да пошли. Все равно уснуть не сможешь. Режим-то сбился. — Да нет. — Ну давай! Давай! — завопил Хосок как мартышка, избивая пол ногами. — Да нет, — начал смеяться Намджун, когда танцор начал ещё щекотать. — Как же я без тебя? Как же группа без лидера?! Остальные парни заметили это и решили присоединиться — Хосоку и Намджуну пришлось отбиваться от всех, а после — все превратилось в «кучу малу», где каждый атаковал и отбивался от всех, от кого только было возможно. Прекратилось это все лишь тогда, когда парни устали смеяться. — Ну так что, пойдешь с нами? — отдышавшись, проговорил Хоуп. — Ох, — прохрипел лидер. — Уговорил. — Тогда, получается, все идут? — спросил самый младший. — Нет, не все, — ответил Чимин. — Юнги-хен не идёт? — Кстати, а где он? — Хоуп в самый последний момент заметил, что Мина нет в зале. — Он пошёл в студию звукозаписи, тут, через улицу. — Может, позвоним ему? — предложил Тэхен. — Ну, можно. Гудки. Гудки. Гудки. Трубку никто не берет. — У нас остался один выход — идти к нему, — предложил Чимин. — У нас остался час, — посмотрел на часы Джин. — Кто быстрее всех собирается — тот и пойдёт, — подкинул идею Намджун. — А кто быстро собирается? — Намджун. — Намджун-хен. — Именно. — Ага. Поднялся гул, ведь все приняли предложение лидера, и никому не нужно было идти, но сам лидер был против, осознавая всю тяжесть своего существования. — Ладно. Стоп, — Закричал Ким-старший, от чего все замолчали. — Решим как настоящие мужчины. — 가위바위보! * Парни встали в круг. Кто-то выкинул камень, кто-то бумагу, кто-то ножницы — вышла несуразица. Переиграли. Снова получилась каша. Переиграли. Затем одна половина выбыла, остались Чимин, Хосок и Намджун. Намджун вышел из игры. Чимин явно не хотел идти к Мину, потому что в голове всплывала прошлая ситуация, когда он застал хена в неподобающее виде. А Чон боролся именно за то, чтобы пойти туда, но не мог признаться, поскольку это будет подозрительно. Проиграл Чимин, и ему нужно было идти к старшему. — О нет, я не хочу. — Собирайся. И если не пригласишь его — домой можешь не возвращаться, — пригрозил Гук, видимо, именно он подкинул эту идею, потому так за неё хватался. Хосок был немного разочарован, но не подавал виду, как пришла смс-ка на его телефон. «Есть дело.» — Что там? — спросил Тэхен. — Это Юнги-хен. — Что пишет? Что пишет? — запрыгал Пак. — Зовет тебя к себе? Да-да-да? Я же не иду к нему? — Написал, что есть дело, — было сложно спрятать улыбку, потому Чон переделал её в гримасу мученика. — Мне не нужно будет терпеть его в этот раз! — Это как-то нехорошо, так отзываться. — Это так лицемерно. — Чимин, ты ужасен! — Он же твой хен, как ты можешь так говорить? — Ах, извините, — смутился Пак. — Но вы ведь тоже это заметили? Ребята отвернулись, будто не хотели отвечать. Наступила тишина. — Заметили что? Что происходит? — Хен странно себя ведёт. Он быстро раздражается, то грустит, то улыбается без причины, — запнулся Чимин, — а недавно я застал его за странным делом: он… лез к себе в штаны… — Ты застал его за дрочкой? — свёл брови Хосок. — Не с той стороны полез. Вообще не понимаю, что происходит. Может, он гей? Просто скрывает. — Гей? — Хо заржал как лошадь на всю комнату. — Ты серьёзно? — А как объяснить его перепады в настроении и эту сцену?! — Чимин, ты дурак! — вытер слезу от смеха Чон. — Он принимает препараты на гормональной основе, прикинь как жопа болит от них? — Но я… — Но ты идиот. Все, я пошёл. Юнги сидел на диванчике возле студии, потому что в комнате было слишком душно. — Привет. — О, ты пришел. — Ага. Что ты хотел? Что за дело? — Чон сел рядом. — Ты хотел о чем-то поговорить. — В смысле? — Ты бубнил, что нужно поговорить. Я увидел пропущенный видеозвонок и понял, что вы освободились. — Я не думал, что говорил это вслух. — И вот так бывает. — Вчера… После того, как ты принял ванную, ты помнишь наш по… разговор? — Разговор? Ты о чем? — Ну, мы говорили о… — Может тебе приснилось? Хосока дернуло. Не может быть, неужели это было не взаправду. Он выпучил глаза, смотря в пол. Он чувствовал взгляд Юнги на себе. Он слышал усмешку в голосе Мина. — Вот как. Значит, приснилось. — Мы вчера не говорили, ты ведь сам помнишь. В интонации Шуги было что-то странное, интригующие, намекающее, дающее надежду. Хосок повернул голову на Мина, но выражение его лица не менялось. — Так это правда? Но ты вёл себя так, будто ничего не случилось. — А что ты хотел? Чтобы мы, как русские, поприветствовали друг друга поцелуями в щечку? — А, ну да, что это я? — Ну вот. — Это все, о чем ты хотел поговорить? — Я думал разговор закончится ещё быстрее. — Понятно. — Слушай, у нас тут вылазка намечается. В клуб какой-то. Пойдешь с нами? — Пошли. — Вот так легко? — Ага. — Даже меня дольше уговаривали. — Но я все равно думал, что этот разговор будет короче. Юнги по-доброму улыбнулся, а Хосок смущенно отвел взгляд, как маленькая девочка, переживающая свою первую любовь. — Я замкну студию и пойдём, ладно?

₩₩₩

Музыка била в уши, а алкоголь — в виски. Отрывные биты чередовались с медляками, как и должно быть в типичном клубе. Люди должны прыгать, хлопать в ладоши, петь, кричать, а потом, во время медленных танцев, кто-то должен догнаться, а кто-то — опереться на своего сегодняшнего спутника. Кто-то из парней пошёл танцевать, кто-то — напивался до беспамятства. Юнги не мог оторвать взгляда от одной девушки, которая, танцуя, слишком похабно виляла бедрами, — эта девушка явно не собиралась уходить в одиночестве. — Подойди к ней, — послышался чей-то голос сзади. Мин, в пьяном бреду, направился к этой девушке, пристраиваясь сзади, обнимая за талию. Девушка поймала свою добычу, от чего на её лице появилась победная улыбка. Она задвигала бедрами сильнее, потираясь о пах парня. Одну ручку она закинула за его голову, тем самым сильнее прижимаясь к Мину. Они танцевали так минут двадцать. — Эй, пойдём со мной? — прощебетала девушка ему на ушко. — Ох, да. Девушка взяла Юнги за руку и повела в сторону туалетов. В туалете музыка слышалась приглушеннее, и уже можно было не кричать, чтобы тебя услышали. — Парень, да ты еле на ногах стоишь, — говорила девушка на китайском. — Что? — из всей её речи Юнги знал только слово «парень». — Ну да ладно. Я сама все сделаю. Презерватив есть? — Что? Я не понимаю, что ты несешь. — Пре-зер-ва-тив, — протянула она по слогам, имитируя жестами как рвет упаковку и надевает каучук на член. — Чёрт, ну и склеила. Даже презик с собой не носит. Дамочка полезла в сумку и достала оттуда нераспакованный презерватив, положив его между бедром и резинкой розовых трусиков. — Давай-ка посмотрим, что у тебя тут в штанах? — она резко расстегнула ремень и так же грубо стянула штаны. — О, мальчик еще не возбужден? Сейчас мы тебе поможем. Китаянка толкнула Мина на туалет, раздвинув его ноги и стянув штаны до пола. Она взяла мягкий член в рот, посасывая его, облизывая. Спускалась к яйцам проходя по ним то кончиком, то всем языком, брала их в рот и проделывала всё то же, что с членом. Результата не было. Девушка уже начинала злиться, но продолжала. Она подняла глаза на Юнги, а тот, оказывается, уснул. — Вот же импотент чертов! Зачем было сюда приходить, если у него даже встать не может? — девушка выровнялась перед ним. — Может, хоть деньги есть с собой? Она прикасалась ладонями к одежде и нащупывала кошелек или купюры. Но в свитшоте вряд ли были карманы, потому она полезла в штаны, там нашлось только 5 $. Неудовлетворенно фыркнув, китаянка вышла из кабинки, не заперев её.

₩ ₩ ₩

— Вставай, пьянь! Пора на репетицию, — орал кто-то на ухо. — Встаю, — голос предательски хрипел. — Быстро собирайся. — Ладно. Не ори только. Голова раскалывается. Мин не открывал глаза, потому что его глаза еще явно не готовы были встретить яркое солнце. Он пошел в душ. Ему срочно нужен был холодный душ. Остальные парни, сидя в комнате Намджуна и Джина, дружно выли и кряхтели от головной боли. К тому времени, как подошел Юнги, им принесли суп от похмелья. Он немного помог, но только немного. По плану была репетиция, а тело явно не собиралось танцевать, горло — петь, а голова — жить. — Вот же ж алкашня, — стебал их менеджер, — и что я скажу PD-ниму? Надеюсь, хоть никто из вас ничего ужасного не натворил? Каждый попытался напрячь свои извилины, но хором ответили, что «нет, нет, мы же молодцы, мы же приличные», но каждый в душе надеялся, что в клубе не было фанатов или просто любителей поснимать, потому что от проблем не отделаться. — Ну, хорошо, — он поджал губы. — Ладно, отдыхайте и сегодня. Но для Шихёка — вы все трудитесь в поте лица, поняли? Если он будет звонить — включаете свою музыку и дышите так, будто пахали весь день, поняли меня? — Спасибо. — Менеджер, Вы наш спаситель. — Менеджер-ним, спасибо Вам. — Спасибо большое. Со всех сторон слышались одобрительные возгласы. — Ну мне и влетит, если что-то всплывет. Мужчина сильно переживал, что мог выплыть какой-то скандал, потому что похмелье у них слишком сильное, а значит — пили они много. Оставалось надеяться на лучшее. — Слушайте, — начал Юнги, — что я вчера делал? Я помню пошел к девушке, — он схватился за голову, — а дальше — пустота. — Я тебя не видел. Я сам творил. Теперь стремно. А что будет если что-то всплывет? — испугался Чимин. — Кто из нас вообще вчера не пил, ну, или хотя бы держал себя в руках? — выдвинул умный вопрос Намджун, кто-то же должен рассказать, что вчера было. — Я был в состоянии, — сказал Чонгук. — Рассказывай, — хором произнесли парни. — Ты, — указал он пальцем на Намджуна, — перепил, пошел клеиться к девушке, и тебя вырвало прямо на её декольте. — О, нет, — Намджун схватился за голову. — Ты, — указал он на Джина, — пошел танцевать. Залез на сцену к стриптизерше, столкнул её с подиума и танцевал вместо неё. Тебя оттуда силой снимали. — О, дэбак! — Ты, — перевел он взгляд на Юнги, — подкатил к трансвеститу и пошел с ним в туалет, где мы тебя нашли без денег и со спущенными штанами. — Е.БА.ТЬ. — Ты, — показал он на Чимина, — да ты даже пьяным ссался подойти к девушке и познакомиться. — Вот так опустил, — протянул Чимин, а парни басом просмеялись. — Ты, — указал Гук на Хосока, — эм, это я тебе потом скажу. — Что? — В смысле? — Так не честно! — Наши сказал (истории) и его говори! Возгласы возмущения слышались со всех сторон. — Он, в общем, ко мне приставал весь вечер. Ныл и лез целоваться, — Хосок и Чонгук покраснели, а ребята дико засмеялись. — В общем, парни, если это выплывет — нам пизда, — сказал кто-то. — Да, — подтвердили все.