₩₩₩
Съёмки проходили в довольно холодном закрытом помещении. Концептом видео стало, что-то вроде «Элитные парни и папарацци». Была как групповая, так и индивидуальная съемка, где снимались по два-три человека. На съёмочной площадке было свободно три кресла, и Хосок сел в одно из них, в то, на котором лежал плед. Чон почувствовал себя неуютно, будто на что-то сел. Он просунул руку под плед и достал небольшую записную книгу, больше похожу на дешевый блокнот. Видно, обладатель недавно что-то писал в него, ведь в него вложили ручку. — Чей же он? Тут не подписано, — открыв блокнот на странице, где была вложена импровизированная закладка, Чон решил почитать, в надежде, что там будет имя владельца или подсказка на то, чей он.«Меня тошнит. Мне кажется, что я буду просто блевать этой рутиной. Мне кажется, чувства, которые я испытал за все прожитые дни, выйдут из меня поносом. Я хочу реветь. Реально реветь, с некрасивой рожей, с хрюканьем, соплями из носа и слюнями изо рта. Я не понимаю этих людей: они никому не верят, подгоняют всё под свои рамки, поливают людей грязью при первой же возможности, а потом кричат, что мир жесток и беспощаден. Кричат, что жизнь их поимела, и они ничего плохого не сделали. Люди, что меня окружают, относятся к дождевым червям лучше, чем к себе подобным. Они называют детей личинками и хотят лишь спокойной жизни в коконе депрессии. Они сидят за компами и ненавидят своих родителей за то, что те отрывают от их «жизни». Они гавкают и плюются пеной, когда до них дотрагиваешься, а улыбка превратилась в вечный оскал. В их глазах — холод, в сердцах — эгоизм. Я ничего не имею против здорового эгоизма, весь мир построен на нем, но почему человек требует внимание лишь к себе? Все, все, все! Все хотят быть центром вселенной, я не встречал никого, кто бы пытался дарить тепло другим. Я пытаюсь это делать, пытаюсь дать людям добро, заботиться о них, переживаю за их беды, помогаю, если просят, но через время мой же эгоизм берет верх, и я хочу получить внимание, хочу получить отдачу, хочу слышать «ты необычный», «ты не такой как все», хочу слышать реальные мысли обо мне, хочу вечно говорить о себе, но не могу… Другая часть меня против этого, и эта часть сильнее, но именно из-за неё я всех потерял. Я становлюсь лишним везде, потому что не знаю, как правильно выразить эмоции или боюсь привязаться или боюсь всего-всего другого. И люди уходят. Я хочу реветь. Хочу выплакать всю эту боль, всё отвращение к себе, к людям, к миру… И больше всего хочу жить как все. Почему всё так плохо? Почему при шагах к мечте всё рушится? Почему пропадает вся радость, стоит ей только появиться?..»
Хоуп прочитал запись и, будто почувствовав человека писавшего это, онемел. Сейчас Шуга снимался для фото, его кресло на съемочной площадке пустовало, но стоило ему подойти ближе, как он заметил рядом стоящего Хосока. — Хоть бы не сел. Там лежит записная книга. Ему нельзя читать. Сначала парень просто быстро шел, но его скорость заметно увеличилась и последние несколько метров, когда он уже заметил, что блокнот в чужих руках, начал бежать. — Как много? — вырвав из рук Хосока блокнот, Мин пытался восстановить дыхание, что сбилось из-за того, что тот резко побежал. — Как много ты прочитал? — Эм. Хён, я… — Хоуп потупил взгляд. — «Я, ведь, не должен врать, так? Но я не хочу делать ему больно. Как мне быть?» , — Хосок хотел соврать, но во взгляде своего хёна он читал что-то напоминающее мольбу о помощи, будто на самом деле он хотел, чтобы дневник нашли, хотел, чтобы прочитали записи в нём, хотел, чтобы его выслушали, чтобы его пожалели. — «Не смотри на меня так жалобно. Пожалуйста, прекрати. Не смотри. Я же не смогу так соврать тебе», — Чон не ответил ни ложью, ни правдой. — Пойдем со мной, — схватив своего хёна за руку, он потащил его в противоположную от съёмочной площадки сторону. — Что? — удивленно вскрикнул Шуга. — Куда ты…мы? Хосок молчал, а всё, что видел впереди себя сероволосый — тощая спина танцора. Юнги не понял всего, особенно такой бурной реакции на дневник, хотя мог, ведь это Хосок, а Хосок — эмоционален во всём. — Тут никто не увидит, — пробормотал младший, словно это были мысли вслух. — Хён… — развернув к себе и крепко сжав запястья друга, Хоуп завёл его за стену здания, спрятав от посторонних глаз. — Прости, что не видел, как тебе плохо. — Ты всё-таки много прочитал, — как-то слишком монотонно произнёс старший. — Пожалуйста, прости меня, хён. — Я не понимаю, за что ты извиняешься? — Хён… — Хоуп слишком боялся, что так и не сможет достучаться до сердца возлюбленного, что тот убежит раньше, чем тот успеет, что-либо сделать, потому он прижал к себе старшего, обхватив спину цепкими руками. — Прости меня, хён. За всё прости. За мой эгоизм, за мои чувства, за всё, что могло сделать тебе больно. Прости меня. — Ты преувеличиваешь. Мне не так плохо, как ты считаешь, — отпираясь от младшего, злился Юнги. — Я не отпущу тебя, — Хоуп ещё сильнее сжал хёна, чтобы тот не сбежал. — Поговори со мной. Не замыкайся. Когда мне было плохо, ты не оставил меня. Ты был рядом. Позволь и мне быть рядом с тобой, когда тебе плохо. Слова Хосока полностью разбили Юнги: разбили ту стену, за которой он держал всю боль. Его слова сломали её, она дала трещину, и вся боль выливалась слезами из хрупкого тела. — Я тебя не понимаю, — всхлипывая начал Шуга, — как ты можешь быть таким спокойным? Ты делаешь такие вещи со мной, для меня, а потом делаешь вид, будто ничего и не было, — старший разводил руками, его взгляд был потерян и рассеян. — И, — запинаясь продолжил тот, — как ты можешь любить такую мразь, как я? То… То, что я сделал в прошлый раз… Эти ощущения, от прикосновений к тебе, они… я всегда чувствую это, и мне мерзко. Я чувствую отвращение. Как ты можешь любить, понимая, что я так отношусь к тебе? Я мерзок только для себя, как ты можешь продолжать испытывать что-то такое ко мне? Я совсем не понимаю… — Подожди, подожди, — перебил Хосок. — То есть, ты переживал так из-за меня? Всё дело во мне? — поднимая руками голову Юнги, Хоуп вглядывался в его глаза. — Да!.. Нет. Я не знаю… Я ничего не знаю, ничего не понимаю… — Шуга боялся смотреть ему в глаза и оттого отводил взгляд в сторону. — Я отвечу тебе на все вопросы, — Хосок ссутулился, прижимая к себе одной рукой за талию, а второй голову старшего, кладя свою Шуге на плечо. — Мы ведь не говорили почти месяц после того, как я признался. Это было самое мучительное время в моей жизни, и я не хочу возвращаться в него, не хочу снова испытать то, что было тогда, — Чон говорил шепотом, специально для Юнги, он старался не выдавать себя, но было слышно, что ему тяжело вспоминать о том, что было. — И я принял для себя решение, что сделаю всё, чтобы между нами не было неловкости. Мои чувства слишком сильны, чтобы исчезнуть за несколько месяцев. Я любил тебя почти с самого первого дня знакомства. Любил все эти годы, что был рядом с тобой. Даже когда ты не подозревал. Я всегда смотрел только на тебя, видел только тебя. Мне не было важно, что будет со мной. Я бы мог пережить, если бы ты начал встречаться с какой-то девушкой, я пережил, когда ты отверг меня, пусть это было сложно. Я давал тебе время на то, чтобы всё обдумать, и я считал, что всё так и останется, но я видел, что от этого всего ты и сам не был счастлив. Я видел, что и тебе было тяжело, потому решил сделать тот шаг: решил помириться. — И всё же поче… — Я не могу ненавидеть тебя, потому что желаю тебе только счастья, а моя ненависть не может сделать тебя счастливым, — Хосок опустил руки, понимая, что Юнги больше не сбежит. Он всматривался в его заплаканные глаза, ища там понимание. — Ты только скажи, как тебе будет проще, как будет легче. Я просто растерян и сбит с толку всем этим, потому веду себя, как будто ничего не происходит, — Хосок потупил взгляд, не зная, что делать дальше. — Я чувствую себя таким дураком, — Юнги говорил так, словно в один момент лишился всех чувств. — Что? Почему? — Хоуп растерялся. — Я винил тебя за то, что ты не показываешь, что что-то происходит, и не понимал, что иначе вести себя никак нельзя, — Шуга глубоко вдохнул, словно собирался с силами. — Ладно, скоро будет групповая съёмка, нужно идти. — Подожди, — обнимая сзади уходящего хёна, проговорил Хоуп. — На этот раз я дам тебе закрыться и уйти, но в следующий раз не позволю так поступить. — О чём ты? — без попыток вырваться, Юнги ждал ответа. — Мы ведь оба понимаем, что ты хочешь открыться, но боишься… — Да что ты вообще понимаешь? Ничего! — вырвавшись, кричал Юнги, срываясь на Хосока. — Ты хоть представляешь, как это тяжело отказывать тебе в таких чувствах и испытывать отвращение к себе? Мой мозг просто разрывается от потока мыслей. Я чувствую себя таким идиотом от того, что не могу найти смысла во всех этих мыслях, — однако его запал гас, и в голос возвращалась грусть. — Я сам не понимаю, чего боюсь, а что хочу рассказать. Я не понимаю, что со мной происходит. — И почему у нас всё так плохо? — с печальной улыбкой на лице, спрашивал младший. — Почему постоянно что-то происходит? — Хосок сделал шаг навстречу Мину. — Я сделаю всё, чтобы осчастливить тебя, — поднимая за подбородок голову Мина, Хоуп вытирал слезы, которые незаметно для него, покатились с глаз Юнги. — Всё будет хорошо. Я обещаю. Ты веришь мне? — Верю, — на выдохе произнес Шуга, не отрывая взгляд от черт лица Чона. Их взгляды бродили по лицам друг друга. На несколько секунд оба замолчали, ведь были заняты друг другом. Дыхание Хосока участилась, а вот Юнги, кажется, совсем перестал дышать. — Хоби, Юнги, где вы? — послышался женский голос где-то вдали. Старшего дернуло, будто его вернули в чувство. Он испуганно отстранился от Чона. — Уже идём, — крикнул Шуга в ответ и, не медля ни секунды, ушёл в сторону, где слышался женский голос. — Чёрт. Чон Хосок, что ты творишь? — Хоуп был в шоке от того, что могло произойти, если бы нуна не окликнула их. — Нельзя позволять себе такого. Нужно держать себя в руках, ведь иначе он снова может отдалиться. — Чон поставил для себя правило о бездействии, относительно старшего, но перед его глазами было выражение лица Юнги, который «ждёт поцелуй», как показалось Хоупу.₩₩₩
Третий день съемок «화양연화 On Stage: Epilogue» подошел к концу. Все парни устали и за пределами камеры буквально гнулись от изнеможения. Все хотели спать и заснули в машине. Все, кроме Хосока, ведь на его плечо облокотился Шуга. Он не упал, из-за очередного поворота или просто наклонился во сне. Как только Юнги сел в машину, то облокотился о Хосока, а после, положив голову на его плечо, уснул. Из-за этого Хоуп не мог спать: его сердце билось так, словно парень напился энергетического кофе или попал в очень стрессовую ситуацию, в которой выделялось бы много адреналина. Округлившиеся глаза Хосока метались по салону, не для того, чтобы следить за мемберами, а потому что Чон был в шоке и не знал куда деться. От места съёмок до общежития был долгий путь, который занимал около трёх часов езды, и, когда до общежития осталось всего два часа, Хосок немного расслабился. В машине играла музыка самых разных стран, которая исходила из колонок возле водительского сиденья, где сидел менеджер и вёл машину. — Как ты можешь так мучить меня? — Хосок склонил голову набок, прижавшись к макушке Юнги. — Я ведь так не освобожу тебя от своих чувств. Хоуп позволил себе небольшую слабость: его ладонь скользнула по руке Мина к ладони, а пальцы сплелись с пальцами парня, сжимая его руку в своей. Так было когда-то на сцене, когда он, словно в шутку, сжал ладонь Юнги своими пальцами, но на этот раз это совсем не шутка. В этот раз он сжимал его руку так, словно в последний раз. Пальцы Мина были такими же худыми, как и он сам: чувствовались все костяшки, можно было легко почувствовать места, где кости были шире, а где уже. — Хосок? — раздался сонный голос с переднего сиденья. — Намджун? Что-то случилось, — и вместо того, чтобы расцепить руки, он лишь сильнее сжал ладонь Мина. Однако голову пришлось приподнять, хотя бы из уважения. — Всё нормально же? — Джун кидал многозначительные взгляды на их руки, а затем на плечо Хоупа, где была голова Мина. — Между вами. Чон молчал несколько секунд, не зная, что ответить — в голове было пусто. — Не знаю. — Вы странные в последнее время. — Странные? — Да. У вас семь пятниц на неделе: то избегаете друг друга, то отлипнуть не можете, то уходите куда-то вместе, никому ничего не говоря. — Просто… Я не могу тебе рассказать. Прости, Джун, — Хоуп виновато опустив голову. — Слушай, может ты не замечал, но наш хён довольно труслив, даже очень труслив. Тебе нужно заставить его поверить тебе, — Хосок и Джун встретились взглядами. — Тем более, разве нынешняя ситуация не играет тебе на руку? Глаза Хосока округлились, а в голове лишь «Неужели он знает? Как он мог узнать? Никогда никого не было дома, он не мог заметить. Мы же нигде не оступились». На такую реакцию Намджун лишь хмыкнул: — Вам следует быть осторожнее со всякими «диагнозами на листочках», ну, или это назвать рецептом? — Массаж… — Вам просто повезло, что я зашел раньше Джина к ним в комнату и успел увидеть листок. Будьте бдительней, — Рэп Монстр был как хорошим лидером, так и просто хорошим, понимающим человеком. — Я бы мог спросить «Не против ли ты?», но, собственно, между нами нет ничего, против чего мог бы ты быть. А теперь давай спать, кто-то может проснуться и услышать. Намджун поджал губы и развернулся в обратную сторону. Хоуп посмотрел на его с Юнги руки, которые лежали на коленях второго. «Хён, позволь мне быть особенным для тебя, хотя бы оставшиеся три недели». И три пары глаз закрылись, одна из которых принадлежит обсуждаемому ранее парню.₩₩₩
С самого утра в Big Hit, как и в любой компании перед камбеком, было шумно: — У нас вообще нет ничего. Как мы можем продолжать работать? — До камбека остался месяц, а у нас нет альбома. Нет записей. — Отложите камбек. Мы не успеем. Комната для совещаний гудела. В ней находилось человек двадцать: мемберы BTS, Бан Шихёк, корди, дизайнеры. — Хватит уже кричать, голова болит, — как обычно, тянул писклявым голосом Шихёк. — У нас всё есть. — Как так? — Вы же выпустили неполные версии песен в рt. 1 и рt. 2? Включим полные в альбом. Так же я слушал недавно некоторые ваши старые композиции, и мне приглянулась одна РэпМона, наш композитор написал текст на неё, он перед вами, в папках, — указав ладонью на папки на столах, продолжил Шихёк. — Можете подкорректировать, если что. Так же, там вы найдете распечатки о дизайне альбома и его составляющих. Об этом расскажет группа дизайнеров… — Вам представлены три варианта будущей обложки, а так же композиция самого альбома… После того, как встал дизайнер, в комнате повисла тишина, и за всё остальное время, в комнате не было слышно больше двух голосов одновременно. Все были погружены в рабочий процесс и обсуждение будущего альбома. Больше не было мыслей об отложении камбека. Теперь уже каждый строил планы на ближайшее будущее: какой вклад они могут внести в работу над альбомом. Совещание закончилось к вечеру, но работы было ещё много, поэтому никто не спешил уходить из компании. — Давайте поедим, а потом пойдём работать, м? — предложил самый старший. — Не откажусь. — И я согласен. — Идёт. — Ага, — Поддержали идею все участники группы. — Пойдём к тётушке? — Ну, а к кому ещё? — посмеялся Тэхён, ведь они ходят туда есть ещё со времени, когда были трейни. Пусть сейчас они и реже туда ходят, ведь времени совсем мало, но это место всё ещё остаётся особенным и несравнимым с другими для всех мемберов. — Ну чё, романтики хуевы, пошли жрать, — бесцеремонно разбил идиллию матершинник. — Хён, ты как всегда, — возмущаясь, смеялся Чимин. — Юнги, тебе нужно избавляться от этой привычки: материться повсюду. — Да ладно, пошли. Шуга относился к тем людям, которые умеют материться, потому его маты не ставились проблемой, потому что всё звучало как-то природно и не резало слух. Вот только, когда он злился и ругался, его речь превращалась в сплошной неразборчивый мат. Хорошо, что такое случалось редко, ведь обычно Юнги очень спокоен, это всё радовало мемберов. Когда парни уже сидели в столовой, вдоволь наевшись, и ждали тех, кто ушёл в туалет, Шуга, сидя возле Хоупа, тихо начал разговор: — Что будем делать? Кажется, на этой неделе, да и в течении следующих двух, точно не получится, а начинать сначала — я не хочу. — Я думаю, — отвечал Чон, — есть одна идея, но не думаю, что ты согласишься. — Мне всё равно. Если это поможет мне не начинать курс сначала — я согласен. — Ну, что же, ты сам сказал. Мин лишь с подозрением посмотрел на Хосока, но ничего не сказал. После прихода ушедших парней, все отправились в компанию, чтобы начать работать. Чем больше они сделают сегодня — тем меньше делать завтра и так каждый день. С этого дня начался адский месяц кропотливой работы над лирикой, композициями, танцами, дизайном альбома, написанием заглавной песни, подбором одежды для предстоящего камбека. Из-за навалившейся работы, дни словно слились в одни сплошные сутки. Никто бы не заметил, что неделя близилась к концу, если бы Хосок как-то не кинул, так, невзначай, что сегодня воскресенье, а потом ушёл в туалет. Видимо, и Юнги захотелось в туалет, ведь он ушёл следом за Хоупом. — Ну и что ты задумал? — не понижая голоса, говорил Мин, шагая по коридору, в котором эхом разливался хриплый голос, навстречу Чону. — Пошли в туалет, — открыв дверь мужской уборной, Хосок вошёл в помещение. — Что? — не веря, проговорил, уже скептически настроенный, Шуга. — «Он же не серьёзно? Неужели я согласился на такое?» , — но у него не было выбора, пришлось идти в туалет. Там его ждал Хоуп с чем-то в руках. — Что это? — не мог не поинтересоваться Юнги, закрывая дверь. — Это стимулятор простаты. — Что? Секс-игрушка? — Мин был невероятно возмущён и зол. — Нет, я не позволю пихать себе что-то такое в жопу. Нет. Нет. Я категорически против. Ну его нахуй, — бесившись, Мин отступал назад, и уже ступил одной ногой на плитку коридора. — Ну, ладно. Тогда после перфоманса начнём курс с начала, — как-то спокойно или даже радостно проговорил младший, вертя в руках стимулятор. — Правда, жалко деньги, которые я потратил на эту штуку, — Юнги замер в проходе, казалось, будто его трясёт, то ли от злости, то ли от внутренних колебаний. — Ладно, — прорычал Шуга, возвращаясь, — делай, что хочешь. Он встал посреди комнаты между раковин с зеркалами и кабинками туалетов, Юнги случайно увидел свое отражение в зеркале. — «Не хочу видеть себя в этот момент», — и стоило Юнги развернуться, как он встретился с Хосоком. Хосок, заметив резкий разворот Мина, посмотрел на зеркала, что были перед ним и усмехнулся собственным мыслям. — «Смущаешься?» — Что с дверью? — спрашивал Мин, поворачивая голову в сторону входа, как заметил вставленную в ручку швабру. — Всё очень удачно складывается для нас. А с кабинками что? — Я проверил их, как вошёл. Там никого нет, — голос Хоупа изменился, он был низким и уверенным, а сам Чон уже вплотную подошел к Шуге, вглядываясь в его лицо. — Обними меня. — Что? — удивлённый Мин кинул взгляд на младшего, не понимания, что тот хочет. — Поверь мне. Так будет лучше, — его руки уже расстёгивали ремень на джинсовых штанах. — Просто…обнять? — волнуясь, с паузами отвечал Мин. Он следил за движениями рук танцора, но не останавливал его. В момент, спокойный и порой грубый Юнги, превратился в хрупкого и дрожащего паренька, который, казалось, вот-вот упадёт от волнения. Его зрачки то и делали, что метались с угла в угол глаза. Но всё же, дрожащими руками он потянулся к плечам Чона, хватаясь за воротник, а своим лбом уткнулся в грудь младшего. — «Черт, такой милый. И такого тебя могу видеть только я», — Хосок был вне себя, от счастья, ведь только ему позволено видеть такого Юнги: честно показывающего свои эмоции. — Нет, так тебе будет неудобно, — он завел руки Шуги за свою шею. — Держись покрепче, иначе можешь упасть. — Что? — только и успел спросить Юнги, как почувствовал упирающийся в него палец возле анала. — Черт, черт, черт, — шипел Мин, понимая, что возбуждается лишь от мысли о том, что будет дальше. Наверное, если бы не простатит, то у него давно бы стоял, сочась смазкой. К сожалению, Юнги всё же болен, потому его член в нерабочем состоянии. А, возможно, сейчас это его и спасло от того позора, который он мог испытать: возбудиться от мысли, что ему парень пихает палец в зад. Ноги Шуги подкосились, и он понял, зачем нужно было обнимать Чона. Видимо, Хоуп заметил это и подхватил Мина за поясницу, прижимая к себе. — Не мог бы ты немного раздвинуть ноги? — шептал Хоуп. — Что? — Мин то ли перестал соображать, то ли был обескуражен таким вопросом. — Нет. Такого не будет, — категоричность послышалась в голосе. — Уверен? — Да. Абсолютно. — Что же, — сощурился Чон, — ты сам виноват. Мин не успел ничего ответить, как почувствовал, что довольно грубыми движениями его штаны и трусы спускают вниз, а самого разворачивают в сторону зеркал. Глаза Шуги округлились, когда он увидел самого себя в зеркале. Он подумал, что это месть за все его слова, и замер, не понимая происходящего и боясь пошевелиться. Стоило увидеть, что Чон присел сзади него, — начал идти вперёд, желая избежать самого страшного. Ему не удалось ступить и шагу, как Хоуп, хватая его за живот двумя руками, возвратил назад податливое тело. — Хосок, пожалуйста, не делай того, о чём сам будешь жалеть. — Ты сам виноват, тебе и жалеть, — после этих слов, он самостоятельно расставил ноги старшего, а затем принялся смазывать колечко сфинктера своей слюной с помощью языка. — Блядь, Хосок. По…а…жалуйста. Не надо, — он захлебывался в собственной слюне, а язык Мина заплетался, из-за чего речь была неразборчива. Колени сдвигались к центру, глаза закатывались, а веки закрывались. Там, где был язык Хоупа, всё сжималось и пульсировало. — Пере… не нужн… — говорить совсем не получалось, а тело уже повело в сторону. Хосок беспрестанно вылизывал анал, не жалея слюны, что так стекала к мошонке. — Ты сам виноват. Я говорил, — вокруг рта Чона всё было в его же слюне, он вытер её рукавом кофты. Младший подхватил Шугу под коленями и посадил на тумбу между раковинами напротив зеркала. Тумба была узкая, из-за чего разведённые ноги Мина упирались коленями в зеркало, а сзади стоял Хоуп, на которого облокачивался Юнги. Штаны были спущены с ягодиц, а потому в зеркале отражалось всё, что скрывало нижнее белье. Мин не мог отвести от себя взгляда, его смущала ситуация, было до ужаса стыдно и неловко. — Пусти, не нужно. Хосок, пожалуйста, — Юнги нервничал и отпирался от зеркала, пытался свести ноги, но не мог. — Не переживай. Расслабься, — Более трепетно сказал Чон, будто остепенился. — Тебе понравится, — поцеловав в ушко Мина, Чон нежно провел по ягодице и дотронулся до входа. — Расслабься. У нас осталось мало времени. Если не расслабишься — ничего не получится. — Да как можно расслабиться в такой ситуации? — Теперь у тебя нет выбора. Шуга ничего не ответил, зато послушался и, откинув голову назад, постарался расслабиться. Средний палец с легкостью проскользнул за колечко мышц, однако на этот раз, Хосок толкал их дальше, чем обычно. — Сейчас будет неприятно. Потерпи, ладно? — Ага, — Юнги закрыл глаза, чтобы не видеть ничего, и приготовился к неприятным ощущениям. Хосок вынул средний палец и вставил большой (на что Мин отреагировал, вздрогнув), чтобы получше растянуть Мина. Немного покрутив им, чтобы раздвинуть стенки чуть больше, он снова заменил большой палец на средний. — Может, ты всё же посмотришь? — обжигал горячим дыханием ухо Юнги Хоуп. — Н-нет, — тяжело дыша, отвечал Шуга. — Ты многое теряешь. Сам Хосок не мог оторвать взгляда от отражения старшего в зеркале и наблюдал за тем, как его стенки раздвигаются и сжимаются из-за действий танцора. Он видел и чувствовал, как Мин сжался, когда к среднему пальцу начал проталкиваться безымянный. Лицо старшего скривилось, и он, не выдержав, открыл глаза, из-за чего увидел самого себя. В отражении Юнги заметил, что Хосок не смотрел на его лицо, потому позволил себе наблюдать за происходящим. Шуга больше смущался того, что кто-то увидит его, когда он наблюдает за собой, чем сама ситуация. — «Нужно расслабиться. Нужно расслабиться», — повторял себе Юнги, расслабляя стенки, чтобы позволить пальцам проникнуть в него. — Молодец, — шепотом хвалил его Хоуп, когда пальцы медленно скользили внутрь. — Нет. Подожди, — дёрнулся Мин, когда оба пальца почти вошли на одну фалангу в него. — Прости, но у нас нет времени, — помедлив пару секунд, Чон вновь продолжил толкать внутрь Юнги пальцы. — Это правда, неприятно. Жжёт, — Мин описывал свои неприятные ощущения, в попытках разжалобить младшего, чтобы тот дал время привыкнуть. — Потерпи. Скоро пройдет, — Хосок начал двигать пальцами, полностью выводя их и снова медленно вставляя, чтобы облегчить. Слюны, которой Чон смочил проход, не хватило бы, однако её было более, чем достаточно. — «Странно, очень странно, » — думал Хоуп, когда пальцы скользили между тугих стенок. Стоило пальцам войти до первой фаланги, как, помедлив несколько секунд, Чон вынул их и достал с заднего кармана разорванную упаковку со стимулятором. Юнги отреагировал на «затишье», но не мог нормально соображать из-за возбуждения. Звук от раскрывающейся упаковки привел Мина в чувство. — Нет, эта херня слишком здоровая, — дернулся тот. — Она не войдет. Не надо, — Мин запаниковал. — Тише. Ты можешь упасть, — шептал Хоуп. — Она войдет. Смотри. Чон подвел стимулятор к проходу и слегка надавил, вводя лишь на миллиметр. Шуга затаил дыхание, он дрожал от нервов, но не вырывался и не дёргался. Он видел, как мышцы под давлением расходятся, обхватывают ствол и сжимаются вокруг него. Хоуп вводил игрушку очень медленно, давая Мину привыкнуть. — Всё нормально? Как ощущения? — Как будто кол в жопу вгоняют, — раздражённо прошипел старший. — Ты и вправду слишком много ругаешься. — У каждого свои грешки, — намекал Мин на действия, совершённые Хоупом пару минут назад. — Ты сам виноват, — Чон лишь усмехнулся. — Я виноват?! — возмущенно вскрикнул Мин и, словно забыв о ситуации, повернулся лицом к младшему, но тут же дёрнулся назад, заметив, что рука Чона «соскользнула» и стимулятор резче вошёл в Юнги. — Черт, — выругался Мин, корча обиженную рожицу. Спустя секунд тридцать стимулятор полностью был в Юнги, а Хоуп снимал возбуждённого парня с тумбы. — Всё нормально? — Юнги не стоял на ногах и буквально валился на Чона, хватая того за ткань кофты на спине. — Нет, — Мин тёрся лбом о грудь младшего, словно ластившийся кот. — Я не могу туда пойти. Все сразу поймут. — Всё будет нормально, — в отличие от Юнги, в котором находился вибратор, Хоуп не был так возбуждён и мог контролировать себя. — Скажем, что тебе стало плохо, потому и задержались, — он натянул на Мина бельё и штаны: в комнате прозвучал шорох ткани, лязг бляшки на ремне и застегивающейся молнии. — Ну ладно. Юнги подошёл ещё ближе к Хосоку, обнимая его. Он прижимался, нежился, гладил по спине и только не мурчал. Подобные действия для Чона были мукой: ему было сложно держать в руках себя, чтобы не взять Шугу. Через мгновение Хоуп снова позволил себе слабость: он обнял Мина и прижал к себе. — Хён, можно тебя попросить об одной услуге? — Какой? — Мин посмотрел на Хосока из-под прикрытых из-за возбуждения век. — Позволь мне две слабости в день. — Слабости? — непонимающе свёл брови и поджал губы Шуга, словно вопрос был легок, но просто сам Мин не понимал ничего. — Да, — кивнул Хосок в ответ, не отводя взгляда от мутных лисьих глаз. — Позволь мне два действия в день. Я не знаю как сказать… Это что-то вроде «взяться за руки» или «обнять со спины», ничего слишком серьёзного. Можно? — Почему ты спрашиваешь именно сейчас? В этот момент? — старший говорил и о том, что они находятся в туалете, и о том, что он не в состоянии нормально мыслить, и «почему не попросил об этом раньше?». — Я давно хотел попросить, но как-то не решался. А почему сейчас — не знаю, так вышло. — Давай поговорим позже. Я вправду не могу тебе ответить, — Мин был слишком тугой для стимулятора, слишком чувствителен, потому лишь из-за нахождения игрушки внутри, он мог кончить. — Хорошо, подожди здесь, а я пойду за менеджером. — Что? — недоумевал Мин. — Где здесь? Я даже самостоятельно не могу стоять. — Верно. Нужно тебе сесть, — не отходя от хёна, Чон осмотрел комнату и остановил взгляд на кабинках. — Точно! Пойдем со мной, хён. Делая несколько шагов назад, Хоуп взял руки старшего в свои, ведя за собой. Юнги делал маленькие, робкие и неумелые шаги. Его тело было слишком чувствительным, от чего он весь обмяк и дрожал. Хосок медленно вел хёна в сторону кабинок и, дойдя, открыл одну из них. Развернув Шугу спиной к открытой кабинке, усадил Мина на закрытый унитаз. Стимулятор, встретившись с жесткой поверхностью, двинулся глубже в анал. Юнги напрягся, выгнулся, ухватился за одежду Хоупа, запрокинул голову кверху, шумно выдохнув. Чон не мог оторвать глаз от покрасневшего лица и податливого тела Мина. Собрав всю силу воли, Хоуп оторвался от старшего. — Посиди тут, а я сейчас приду, ладно? Подожди немного, — он замялся, не зная как правильно поступить дальше: остаться с Мином тут, или осуществить свой план. — Куда ты? Как ты можешь меня оставить тут? Одного, — Шуга снова ухватился за ткань одежды младшего. — Всё будет хорошо, ладно? — выражение лица старшего было очень похотливым и умоляющим, одновременно. Оно умоляло продолжить ласки с телом Мина. — Я не… — Юнги опустил взгляд на свои руки и, поджав губы, отпустил Хоупа. — Хорошо. Иди. — Я быстро, очень быстро, — Чон быстро убегал, из-за чего его речь началась возле Юнги, а закончилась в коридоре. — Менеджер, менеджер! Помогите! — Чон подбежал к самому ленивому менеджеру, который спал в холле компании. — Что? Что случилось? — разлепив только один глаз ото сна, бормотал менеджер. — Там! Юнги! Ему…плохо, — жестикулировал запыхавшийся Хосок. — Я его приведу, подгоните машину. Скорее! Менеджер совсем ничего не понимал, потому только выполнял команды, которые слышал, таких вопросов «Где он?», «Что с ним?», «Нужна ли помощь?» у мужчины не возникло. В то время как сонный менеджер шёл к выходу, Хосок бежал в обратную сторону к Мину. Когда Чон добежал до туалета, то решил немного перевести дух, постояв пару секунд. Увиденное из-за приоткрытой двери его удивило: Мин, сжав руки на коленях, медленно двигал тазом, вперёд и назад, будто ему дискомфортно, но его тело всё выдавало. После каждого движения он замирал, вздрагивал, шея вытягивалась, а грудь поднималась из-за глубоких вдохов. Хосок почувствовал, как его член наливается и поднимается. Он сжал джинсовую ткань в области паха и, судорожно выдохнув, закрыл глаза, представляя Юнги на себе. Здравый рассудок вернулся через несколько секунд, убрав ладонь с области ширинки, Хоуп помотал головой, будто таким образом хотел выкинуть из головы ненужные мысли. Чон отошёл от двери на несколько метров, согнулся, как перед бегом, и сделал два шага, с силой ударив одной, а затем второй ногой, по полу, имитируя торможение после бега. — Хён, — выкрикнул Хоуп, не входя в туалет, — я пришёл, — Чон ринулся в сторону возбужденного парня. — Ты давно тут? — испуганно спросил Мин, когда младший подошёл к нему. — Вот только прибежал. Что-то не так? — конечно, Юнги бы смутило, если бы кто-то застал его за траханьем себя в анал, потому Чон делал вид, что ничего не видел. — Нет, ничего, — тихо добавил Мин, когда его подняли с унитаза. — Ладно, тогда идём. Менеджер должен подогнать машину. Он приобнял хёна за плечи, крепко сжимая, чтобы тот не упал. Парни шли довольно медленно и привлекали внимание прохожих, потому что они считали, что Юнги плохо себя чувствует и хотели помочь. Хоуп наотрез отказывался. Когда они дошли до машины, то менеджер даже не вышел и не посмотрел на парня, однако, стоило ему услышать хлопок, от закрывшейся двери, как машина двинулась в сторону общежития. — Хён, ты готов? — повернулся Хоуп, к прижатому между ним и дверью, Юнги. — К чему? —стоило ему только спросить, как стимулятор зашевелился. Юнги застонал, то ли от неожиданности, то ли от ощущений. Чон закрыл ему рот ладонью. — Что у вас там? — кинул менеджер, услышав стон. — Ничего. Просто Юнги-хёна лихорадит. — Сделай так, чтобы он молчал. Не хочу слушать его стоны всю дорогу. — Я прослежу за этим. Хоуп повернулся в сторону старшего, который был сам не свой: его потряхивало, голова была опущена, а щеки и губы покраснели. Юнги было очень сложно сдерживать голос, потому что ощущения были очень сильными. Движения напоминали действия пальцев Хоупа, только ощущения были немного другие из-за материала, из которого сделан стимулятор. Для Юнги повороты и кочки превратились в сладкую и невыносимую муку, потому что стимулятор менял положения и стимулировал другие точки. Мин ухватился за руку Хосока, будто сейчас упадёт, его ногти впивались в кожу младшего, из-за чего второй зашипел. — Хён, пож... — Выключи эту штуку, — Юнги потянул на себя Чона, при этом сам прижался к его плечу лбом. — Я уже не могу. — Прости, хён. Пока нельзя. Хосок поправил мокрую челку хёна, провёл ладонью от лба до затылка, после чего прижал голову старшего к себе. Мин опалял плечо Хоупа своим горячим дыханием, кусал за ткань кофты и скрёб, как кошка, по сиденью. — Черт, я уже…почти… — в этот момент до Чона доходит, что он сделал не всё, что хотел и выключает стимулятор. — Ебать, — протянул Юнги высоким голосом. Его прервали в преддверии оргазма, от того было плохо: всё тело напряглось, нога соскользнула и ударила в дверь, руками он так сильно потянул кофту Хоупа, что послышался треск ниток. — Хён, прости. Но сейчас нельзя, — говорил тихим голосом Чон, убирая руки старшего. — Ты всё испачкаешь, — забыв надеть презерватив на Мина, Чон не мог позволить тому кончить, ведь тот заляпает свои трусы. — Я ненавижу тебя, Чон Хосок, — членораздельно шипел Шуга. — Вот и приехали, — как-то радостно проговорил менеджер, глуша мотор и выходя из машины. — И что мне с этим делать? — указывая на стояк, злился Мин. — Положись на меня, — быстро обежав машину сзади, младший открыл дверь со стороны Юнги и потянулся к нему, беря на руки. — Буквально. Менеджер увидел, что Шугу достают на руках и поторопился закрыть дверь. — Спасибо, — поблагодарил его Хоуп, услышав хлопок. — Ему так плохо? — мужчина встал напротив айдолов и дотронулся рукой до лба «больного». — Да у него температура под 40! — завопил менеджер, переживая за свою работу. — Его нужно в больницу, иначе… иначе… — паниковал тот, — меня могут уволить. — Всё нормально, менеджер-ним. Уже такое было. Я просто дам ему нужные таблетки, и всё будет хорошо. — Точно? Ты уверен? — Да, точно. Лучше откройте дверь, а то мне тяжело. — Да-да, хорошо, — затряс головой тот и побежал к двери, за ним пошёл и Хоуп. Чон вошёл в проём боком, чтобы старший не ударился о косяк головой или ногами. Он посадил Мина на пол, чтобы снять с того обувь. Стимулятор упёрся в пол, из-за чего вошёл глубже – Мин охнул, судорожно вдохнул и прикрыл глаза от удовольствия. — Хён, — шептал танцор, — сдерживайся! Шуга ничего не ответил, он не мог сейчас контролировать себя и нормально соображать, а уж тем более сдерживаться. Юнги потерял контроль не только над собой, но и над ситуацией: он совсем не понял, как очутился в своей спальне. Хосок замкнул дверь и подошёл к стоящему посреди комнаты парню. — Я думаю, что теперь можно доставить тебе удовольствие, — голос Чона был пропитан похотью. — «Что? Что доставить?» — Мин вертел головой, ища ответы на свои вопросы. Ему казалось, будто он действительно лихорадил и потерял связь с реальностью, как почувствовал что-то холодное и влажное на головке члена. — Ох… Что за? — он опустил голову и увидел сидящего на коленях Хоупа…с его членом во рту. — Блять. Что ты делаешь? Остановись. Шуга упёрся руками в его плечи, пытаясь оттолкнуть младшего, при этом оттопыривая зад назад, но Чон только обхватил старшего за спиной и пальцем надавил на стимулятор. Хосок резко поднял хищный взгляд и уставился прямо на Юнги. Вибратор заработал. Старший вскрикнул, резко дернулся откинув голову назад, а членом толкнулся глубже в рот младшего. — Пожалуйста, перестань. Это слишком. Юнги дышал громко, часто, прерывисто, как собака. Его лицо покраснело, он пытался что-то говорить, но будто захлебывался своими же словами. Через несколько секунд Хоуп начал быстрее двигать головой, сильнее нажимать на стимулятор и усиливать скорость вибрации. Шугу трясло, колени сводило к центру, с глаз полились слезы, а подбородок был влажен от слюны. Его живот напрягся, тело дёрнулось и согнулось почти пополам. Он кончал обильными порциями спермы прямо в рот младшему, а после — просто рухнул на колени в объятья парня. — Я ненавижу тебя, Чон Хосок. Ненавижу, — шептал Мин зарываясь носом в плечо Хоупа.