История одного гуля

Савамура давно себя не чувствовал так довольно при пробуждении. Чужие губы скользили по его спине, покрывая нежными поцелуями. Так тепло и ласково, что он не смог сдержаться и довольно заурчал жмурясь. Даже прилипший к телу плед не волновал его, как и то, что места было очень мало чтобы полноценно вытянуться. Постепенно он вспоминал, что произошло, и улыбка становилась лишь шире, а румянец расцветал на щеках. — Доброе утро, соня. Тихий смех где-то около уха, и очередной нежный поцелуй, теперь уже в висок. Эйдзюн не сдерживается и поворачивает голову, чтобы накрыть губы Миюки поцелуем. Но он не длится долго, так как Казуя отстраняется и легко шлепает его по заднице. — Вставай. Нам надо тебя привести в порядок. Операция начнется скоро. И снова поцелуй от которого невозможно оторваться, и ведь Миюки это понимает и нагло пользуется. Тяжело выдыхая, Эйдзюн отстраняется от чужих губ. — Я грязный… Тихий смешок стал ему ответом, и, обиженно смотря на Миюки, он удерживается от того, чтобы стукнуть того по нагло улыбающейся роже. А тот даже и не думает что-то менять, продолжая хихикать. — Воду и полотенце я тебе приготовил. Но советую сделать все быстро…, а то вдруг я не сдержусь. Соблазнительная улыбка Казуи так и намекала, что лучше бы Савамуре задержаться, да и он сам этого очень хотел. Но после того, как в дверку машины попал камень, они отстранились друг от друга. — Мэй… — Неймется ему опять. И снова рассмеявшись они в последний раз поцеловались. Миюки вышел из машины и пошел успокаивать Нарумию, назвав это обсуждением плана. А вот Савамуре пришлось самому убирать последствия их бурной ночи. Буквально через час он был готов. Но перед ним встала другая проблема в виде одежды. Его майка была вся в крови, а штаны — в сперме, и ничего, кроме чистых семейников и рубашки Миюки он не нашел. Решив, что лучше идти искать двух гадов хоть не голышом, Эйдзюн таки надевает трусы и рубашку, которая достает ему до середины бедра, но совершенно не скрывает белье. Громко и недовольно пыхтя, он пошел на звук тихих разговоров, естественно узнавая голос Казуи и Мэя. Однако, стоило ему подойти ближе, как разговоры стихли, и это лишь еще больше его разозлило. — Миюки Казуя! Где моя одежда?! Возмущенно восклицая, он недовольно смотрел на своего возлюбленного, совершенно не замечая посторонних. Миюки, будто издеваясь, скользил взглядом по нему, в особенности останавливаясь на разглядывании открытых участков кожи. Это смущало и возмущало одновременно. — А он хорошенький. Незнакомый голос заставил вздрогнуть и повернуть голову в сторону. Еще один гуль. Савамура его не знал и знакомиться не собирался, уж больно тот ему не понравился. А еще больше ему не понравилось, как этот гуль терся рядом с Миюки и нюхал его. — Брависсимо. У вас отменный запах. Такого отношения к тому, кто принадлежит ему, Эйдзюн не собирался терпеть и, сократив расстояние между ними, схватил Кадзую за руку и резко дернул на себя. В следующее мгновение он уже крепко обнимал своего возлюбленного и скалился на решившего покуситься на его собственность. — Он мой. Чуть ли не рыча, он сильнее сжимал в объятиях возлюбленного, но остановился и пришел в себя лишь тогда, когда послышался тихий смех где-то у него над ухом. — Эй-тян такой ревнивый собственник, не знал. Эти насмешливые нотки и нежный поцелуй в висок заставили его понять, что же он делает. Первая реакция была — смущение, Эйдзюн резко стал краснеть и опускать взгляд, закусывая губу. — Я люблю тебя. Тихо шепнув эту простую истину и отпихивая от себя Кадзую, который замер и удивленно посмотрел на него, Савамура сложил руки на груди и недовольно надулся. Его так легко все читали, а он и сделать с этим ничего не мог. — Тсукияма Шу, — вновь подал голос гуль, привлекая к себе внимание. Как же Эйдзюна раздражала эта наигранность и слащавая улыбка. Бесит. Хотелось если не врезать, то стереть это выражение лица. Надменность. Даже Миюки был не такой заносчивой задницей, как этот Тсукияма. — Шу-сан, вы так и не объяснили нам причину прихода. Какую помощь вы хотели получить от нас? Казуя обошел Савамуру и обнял со спины, удобно устраивая подбородок на его плече. Первая реакция была вырваться и накричать на возлюбленного, но после очередного нежного поцелуя в щёку он передумал. Топчась на одном месте, отчего маленькие веточки и камни неприятно впивались в кожу ступней, явно оставляя маленькие царапины. Это чувствовалось не только по ощущениям, но и из-за приторного запаха крови, что стал появляться на поляне. Видя восклицательный взгляд Шу, что был направлен на него и как бы намекал, что стоит вспомнить о приличиях. Однако ему было плевать. — Савамура Эйдзюн. Верить незнакомому гулю он точно не собирался, даже если тот пришел с миром. Нет. И во время всего спасения он хотел бы видеть Миюки. Если не рядом, то хоть в поле зрения. Он больше никому не позволит забрать у него то, что он любит и чем дорожит. Савамура будет сражаться за свою правду и семью. — Из-за Канеки Кена. Он также сегодня нагрянет, и я хотел попросить при необходимости спасти его. Не дать ему умереть. Такого поворота Эйдзюн не ожидал. Он ждал чего угодно, но не того, что такой гуль может волноваться о ком-то другом. Мнение об этом Шу постепенно начало меняться, но доверять Савамура все равно не собирался. — То есть ты просишь нас присмотреть за ним взамен на информацию и помощь? Миюки как никогда оставался логичным и задавал правильные вопросы. Вот в такие моменты Эйдзюн любил оставлять все на своего парня и просто плыть по течению, прямо как во время игры. Он кинет то, что попросит Казуя, и не будет задавать лишних вопросов. Прижимаясь к возлюбленному и прикрывая глаза, Савамура расслабился и решил подумать о том, что ему делать с одеждой. Не мог же он ворваться в тюрьму в одних труселях? Нет, он может, но это будет как-то очень странно смотреться. Хотя его не волнует мнение чужих незнакомых людей… — Эй-тян, прости меня… Тихий шёпот раздался над ухом, и, вздрогнув, Эйдзюн повернулся к Миюки и непонимающе посмотрел на него. Ему было неясно, за что перед ним можно извиниться? Казуя же ничего не сделал плохого… вроде как… —…что не нашел для тебя одежду… поверь… я не хочу позволять никому смотреть на то, что принадлежит мне. Он почувствовал, как по внутренней стороне бедра скользнула знакомая рука, в очередной раз вызывая стон и воспоминания о прошлой ночи. Зажмурившись, он еще сильнее прижался к Миюки и облизал губы, с которых вот-вот должен был сорваться стон. — Ты достаточно его пометил, чтоб еще доводить до оргазма перед нами. Савамура уже успел забыть о том, что они не одни, и, открыв глаза, он испугано посмотрел на Мэя, что стоял и нахально улыбался, явно чего-то дожидаясь. Минута. Две. До Эйдзюна медленно начинает доходить, и он опускает взгляд на свои ноги. Теперь он отчетливо видел в свете фонаря, что стоял не так далеко от их поляны, следы чужих зубов и пальцев, что красовались на его бедрах и выделялись на светлой коже. Кто оставил эти следы угадать было несложно. И, похоже, виновник понял, что дело пахнет горелым, выпустил Эйдзюна из объятий и сделал шаг от него. А вот Савамура начинал полыхать, совсем не замечая, как его глаза стали покрываться тьмой. — МИЮКИ КАЗУЯ! ТЫ… Громкий возмущенный крик был прекращен жесткой рукой, что накрыла его губы. Теперь уже он чувствовал опасность, что таилась за его спиной, но, видя, как не дернулись ни Миюки, ни Мэй, понял, что за спиной не враг, а очень злой друг. — Эй-тян, тебя совсем не научили быть тихим. Несмотря на то, что мы на секретном сборе. Этот голос… его лучший друг. Тот, кто всегда знал, как заставить его замолчать и управлял им даже лучше, чем Миюки. Коминато. Почувствовав, как рука исчезла с губ, Савамура резко развернулся к другу и удивленно стал его разглядывать. А смотреть было на что. Харуичи действительно изменился, хотя вроде и прошло всего ничего, а от этого становилось не по себе. — Хару! — Ага, я. И снова эта теплая, снисходительная улыбка, и у Савамуры появляется чувство, будто он вернулся в школьное время. Первая реакция Эйдзюна — кинуться другу на шею и крепко обнять. Он так скучал, так боялся быть отвергнутым, что сейчас не смог сдержать эмоции, начиная плакать. — Эм… Чего это он? — Скучал по лучшему другу. — И что? — Эйдзюн глуповат когда дело касается чувств и других вещей. — Тогда ясно… — Казуя, ты назвал своего парня глупым. — Вот именно: своего. И могу называть его как хочу. Эйдзюн хотел психануть и поругаться с Миюки, но нежная рука в волосах и тихий шепот заставили его замереть на месте. — Все хорошо, Эйдзюн-кун. Теперь ты не один. Правда, брат еще зол на тебя… но, думаю, он простит тебя. Упоминание Реске заставило Савамуру сжать руки сильнее на плечах Коминато-младшего. С Ре-саном была связана не очень приятная ситуация, ведь старший брат был влюблен в Курамочи, но безответно. Догадаться о том, как теперь старший ненавидел Эйдзюна, что отнял у него возлюбленного и из-за которого и умер в итоге. Пожалуй, встреча с ним будет для него тем еще испытанием, особенно после того, как он нашел счастье с Миюки. — Он остался с мотоциклами и сказал, что ждет нас там. Савамура выдохнул, радуясь, что сможет избежать уничтожающего взгляда и убийственную ауру, которыми славился Коминато-старший, да и брат недалеко от него ушел. Отойдя все же от Хару и вытирая слезы, он в очередной раз скользнул взглядом по всем присутствующим, которые уже начали обсуждать план действий. Раньше он думал, что люди не примут его, отвергнут, уничтожат. Но сейчас… он хочет счастья с человеком, хочет дружить с человеком, и хочет прощения от человека… — Эйдзюн… услышь уже. — А… Да… Вздрогнув и виновато глянув на Миюки, что додумался его позвать и вернуть в реальность, Савамура опять начал топтаться на месте. Вот ещё один вопрос, что его сейчас интересовал, это одежда. Ну серьезно, об этом ему хотелось возмущаться в очередной раз. Однако, его резко дернули за рукав, а после он услышал шепот над ухом. — Я одолжу тебе свои штаны. Не уверен, что подойдут, но это лучше, чем такой вид. Благодарно кивнув, Эйдзюн вытер слезы, что еще сверкали в уголках глаз, и уже принялся слушать их план. А ведь действительно, он совершенно не знает, что ему предстоит сделать и в чем заключается его роль. Похоже, прочитав это на его лице, Миюки возвел глаза к небу и покачал головой. — Эйдзюн, ты и Мэй — главная боевая сила этой операции. Вам необходимо будет добраться до места, где держат Тодороки и вытащить его откуда. Главное требование — никого не убивать. Ясно? Похоже, главную и более контактную информацию выдали Мэю, ну оно и лучше. Эйдзюн все равно не стал бы вдаваться и запоминать много лишней информации, основа есть, а дальше как получится.