История одного гуля

Савамура неверяще смотрел на Миюки, что пришел почти следом за ним на эту чертову поляну. Он не мог остановить лившиеся из глаз слезы, что застилали взгляд и не позволяли видеть всю картину. Эйдзюн верил ему, Казуе, а оказывается... Тот врал ему, все это время. Смотрел ему в глаза, слушал его речи о Йоичи и молчал, не объясняя ничего о кошмарах. Было безумно больно, возникло чувство, что его предали, да, собственно, так и произошло. Но сейчас это явно последнее, о чем он должен думать. — Так, значит, к нам пришел и законченный, и его человек. Незнакомый мужчина, сложил руки на груди и с насмешкой посмотрел на него, а Савамура не мог и двинуться, все так же сидя на земле. Он лишь усилием воли заставлял себя дышать, сжимая холодными пальцами чужую синюю руку. Эйдзюн помнил, — помнил, кому принадлежали эти пальцы. Однако в его воспоминаниях эта ладонь всегда была теплая... а теперь... — Схватить человека. Только постарайтесь сильно не потрепать. От этого он вздрогнул. Подвергнуть опасности еще одного дорогого человека он не мог позволить. Савамура никогда не посмеет забыть о Курамочи, его призрак все так же будет преследовать его. Но сейчас... — Не трогайте его! Он попытался сдвинуться с места, но его тело, всё еще прибывавшее в кошмаре, не собиралось двигаться. А на Миюки сзади прыгнул какой-то гуль, прижав того к земле и усевшись сверху. — Как мило... Все же эти отношения с едой очень интересны. К нему подошел тот самый мужчина, который похоже заправлял этой маленькой бандой, в которой состояли несколько гулей. Эйдзюну на самом деле было сейчас плевать, сколько противников или кто они такие. Он готов пойти на все, чтобы спасти одного-единственного человека, в жизни которого для него больше смысла, чем в его собственной. — Попробуй этого человека, интересно, для других он будет таким же вкусным? Савамура видел, как расширяются глаза Казуи без очков, которые слетели и лежали где-то недалеко. Он наблюдал и не мог отвести взгляда от склонившегося над его возлюбленным гуля, который облизнулся и вонзил свои зубы в плоть на плече Миюки, разрывая одежду. Эйдзюн слышал, как по поляне разносился крик боли, от которой его собственное сердце сжалось в тиски, а желание спасти возлюбленного возрастало. Неужели он так и будет позволять у него забирать все самое дорогое?! — Не смейте... Пожалуйста... Слезы потекли еще сильнее из его глаз, а по телу прошлась дрожь. Голова отказывалась думать, и все, что он видел сквозь слезы — сморщенное от боли лицо Миюки и ухмыляющегося над ним гуля, что слизывал кровь с губ. — Гадость еще та. Только Савамура хотел еще что-то сказать, как на поляну выскочил Мэй. Удивленно оглядев всех и не сразу сообразив, что к чему, он замер на несколько мгновений. — Убить! Этого хватило главарю, чтобы отдать приказ своим подчиненным, что сразу рванули в бой. На Нарумию понеслось два гуля, а тот, не растерявшись, побежал обратно в лес, где у него было хоть какое-то преимущество от его кагуне. — Надеюсь, теперь нам более никто не помешает. Мужчина подошел к нему и с силой сжал подбородок, резко потянув вверх, желая взглянуть в его заплаканные глаза. Самое обидное для Эйдзюна было то, что перед ним обычный человек, которого легко можно убить, но он все равно не может двинуться с парализованными конечностями. — Не смей трогать человека! Эйдзюн мог смотреть злым взглядом на человека, обещая ему страшные муки. И ведь он исполнит свою угрозу, ради Миюки, которому он сам потом будет задавать кучу вопросов. — Можешь откусить от человека еще кусочек, чтоб завершенный запомнил. Хватка на подбородке усилилась, и мужчина заставил его повернуть голову в сторону Казуи. — Твоим хозяевам нельзя не подчиняться. И гуль снова наклонился над его возлюбленным, откусывая очередной кусок плоти и вызывая вскрик боли. Савамура понял, что это его предел, когда по щекам Миюки потекли слезы и он зажмурился. Эдзюн знал, что болевой порог и возможность все держать в себе у Казуи весьма на уровне. Но если даже он не может сейчас сдержаться... Дальше все было как в тумане. Он помнил, что активировал кагуне, чего никто не ожидал. Савамура подлетел к мучителю Миюки и в какую-то долю секунды разорвал его пополам. На Казую сверху полилась кровь вперемешку с внутренностями, а Эйдзюн откинул от себя труп, целенаправленно кидая в источники света. Такое проявление силы вызвало хлопки за его спиной. — Браво, доктор точно будет доволен. Но договорить человеку не дали. Эйдзюн подлетел к нему так же быстро, как до этого ушел, а в следующее мгновение один из кагуне проткнул мужчину на сквозь. Потом еще один отросток — прямо в сердце. Третий, — в печень. Четвертый в легкие. Савамура ловил кайф от мучительной, но все равно слишком быстрой смерти незнакомца. Его сущность гуля так и требовала выхода. Ему хотелось есть как можно больше. И пока он принюхивался, думая, куда бы пойти дальше, сзади его крепко обняли знакомые руки и прижали к теплой груди. — Успокойся. Все хорошо, теперь. Дрожащий голос Миюки и запах чужой крови от него стали приводить Эйдзюна в себя, заставляя его вновь окунуться во всю боль, что резко на него упала. — Прости меня. Савамура и не понял, в какой момент его кагуне исчезли, позволяя безболезненно обнимать себя. Похоже, его возлюбленный слишком хорошо на него действовал. Но пока он все это понимал, сознание полностью покинуло его, заставляя тело повиснуть в чужих руках. ** Миюки никогда не думал, что его маленькое личное солнце может быть таким страшным. Практически голыми руками Савамура разорвал тогда гуля, выставляя на божий свет все потроха. Казуя никогда не испытывал трепет перед чем-либо, но когда на него сверху лилась кровь, а он смотрел снизу вверх на Эйдзюна, покрытого брызгами крови и какими-то внутренностями, он понял, что вполне может испытывать это чувство. Гуль пугал тем, как легко убивал человека и какая на его лице появлялась улыбка. Даже в фильмах ужасов маньяки так не улыбались. Да и еще больше устрашало сейчас то, что все лицо Савамуры было покрыто кровью, а его глаза горели ярким красным огнем. Такого Эйдзюна хотелось обходить десятой дорогой и никогда к нему не подходить. Однако Казуя ведь любил это существо, что залило поляну кровью и кишками. И ведь именно из-за него Савамура стал таким, в попытке защитить и спасти. Преодолев боль и собственный страх, Миюки подошел у гулю и крепко его обнял, хотя от этих движений плечо опять пронзила жгучая боль. Он чувствовал, как раны на спине открылись и кровь стала стекать по его коже. — Успокойся, теперь все хорошо. Он чувствовал, как тело в его руках начало мелко дрожать. Однако не это его удивило. Стоило ему лишь протянуть руки к гулю, как его кагуне резко исчезли, оставляя после себя лишь разорванную на лоскуты майку. Неужели Савамура так четко чувствует его? Или же это обычное совпадение? Миюки не знал, и гадать сейчас точно не собирался — не до этого ему сейчас. — Прости меня. Кадзуя понимал, как нечестно поступил с возлюбленным, который доверял ему и которому он врал. Но иначе он просто не мог. Ему хватило первого срыва Савамуры, чтобы понять: о Курамочи говорить нельзя. Его бы желание, и об этом Эйдзюн бы не вспомнил никогда. Однако мечты сбываются крайне редко. От собственных мыслей его отвлекло обмякшее тело, что всем весом теперь навалилось на него. Не в силах стоять, он осел на землю, крепко прижимая к себе тело Савамуры. Похоже, это становилось какой-то привычкой — таскать бессознательного Эйдзюна на своем горбу. Глупая ассоциация гуля со спящей красавицей, заставила его истерично хохотнуть. Когда в твоих волосах частички чужой селезенки или чего-то еще, по стеклам очков стекают капли еще теплой крови, не удивительно стать психом. Рассуждение было прерванно шумом ломающихся веток под чьими-то ногами. Миюки , уже наученный горьким опытом, напрягся и с опаской покосился в сторону звука. К его удивлению, с громким матом на поляну выпал Мэй, который придерживался за бок одной рукой. — Черт... я требую отпуск! Казуя не сдержался и начал истерично ржать, чем заслужил недовольный взгляд Нарумии и елозенье Савамуры на своих коленях. — Чего ржешь, придурок? Мэй явно был зол, но, найдя в себе силы, он перебрался поближе к ним. Усаживаясь позади Миюки, блондин откинулся на его спину, используя ее как кресло и что-то выдохнул. — Вот в какую задницу мы попали? Нарумия тихонько простонал и откинул голову ему на плечо. Теперь он видел, что Мэй слишком бледен. — В большую и не сексуальную. Этот голос точно не принадлежал блондину, и, удивленно посмотрев вниз, он встретился взглядом с золотистыми глазами. В чужих глазах он видел неприкрытую обиду и ожидание. От этого взгляда сердце начало биться еще сильнее, а ладони вспотели. Ему было действительно страшно от возможной реакции Савамуры. Ведь Эйдзюн был настолько непостоянный и так легко менял свое состояние, что стоило бы готовиться к худшему. Они приберегли серьезную тайну от ее главного участника, и теперь им придется все это исправлять. Мэй не был готов сейчас объясняться, это было видно, а значит весь урон на себя принимать придется именно ему. Вот ведь он влип, так влип. Но сначала, хотелось бы избавиться от чужих внутренностей на волосах с одеждой, а после переодеться. Запах чужой крови явно не способствовал нормальной деятельности мозга, а после того как адреналин начал его отпускать, боль вернулась. — Может... Позже? Казуя вздрогнул, когда теплые длинные пальцы осторожно прошлись по месту укуса, размазывая кровь и ощупывать края раны. Такая ласка, заставила его закрыть глаза и в очередной раз подумать, а не мазохист ли он. — Хорошо. Стало тихим ответом на его вопрос. Настолько тихим, будто легкий ветерок пробежал по поляне. Но он услышал, понял и был благодарен за легкую передышку и моральную подготовку.