История одного гуля

Когда вокруг тебя непроглядная темнота, это давит на тебя в психологическом плане. Именно это испытывал Савамура, когда перед его разумом встала темная пелена, в которой он не видел даже собственные руки. Страшно, почему-то безумно больно. И единственное, что он чувствовал, так это жгучее одиночество, заставлявшее дрожать и вцепляться пальцами в свои волосы. Он не знал, где в этом мире верх, где низ, стоял ли он на голове. Все это не играло для него роли, кроме того чувства, что разъедало его изнутри. Эйдзюн бы сказал, что это чувство похоже на растворяющуюся внутри него кислоту. Даже выбиваемый хоум-ран с его подачи не приносил ему столько боли. Однако он не мог понять, почему ему так плохо. Хотя наверняка знал, что что-то случилось… но… что? В какой-то момент перед ним начало появляться свечение, которое не резало глаза, как должно было бы после нахождения в темноте так долго. Этот свет был таким теплым и нежным, что руки Савамуры сами тянулись к нему в попытке словить это чувство. Ему хотелось окунуться в это светлое чувство с головой, но темнота удерживала его, не давая дотянуться в последний момент. Почему? Зачем? Что тут происходит? А после он услышал до боли знакомый голос. Но сходу не мог сказать, откуда он разносится, да и кому принадлежит тоже. ─ Я не отпущу тебя больше ни за что.  Почему Эйдзюну так хочется поверить и потянуться к этому голосу, который явно доносился из света? Однако тьма продолжала его удерживать, заставляя всхлипывать и ощущать слезы на своих щеках. Зачем он плачет? От этого голоса у него почему-то разрывается сердце, а внутри появляются горячие угли. ─ Бакамура. Я люблю тебя.  Миюки! Как он мог забыть этот голос? Боль постепенно стала отступать, а свет заполнял все вокруг него. Так приятно было слышать эти теплые нотки в любимом голосе. Как же долго он хотел опять услышать это признание. Но почему слезы все равно не останавливаются? Почему он плачет? ─ Мы вместе выдержим все. Давай, поверь в меня, как раньше. Давай, маленький мой. И да, Эйдзюн, как и раньше, поверил этому голосу, вспоминая всегда уверенный взгляд карих глаз из-под линз очков. Однако с чем они должны справиться? Такое ощущение было, что он что-то забыл, но это что-то не мог вспомнить. Или… Не хотел? Сколько времени он сидел и купался в этой нежности, что была направленна на него, Савамура не мог сказать. А когда открыл глаза в очередной раз, он понял, что вокруг него не было больше той странной пустоты. Он находился в каком-то подвале, и одна рука у него была сжата в металлических тисках наручников, конец которых терялся в темноте. Эйдзюн не знал, где он находился, и страх постепенно поднимался в его душе. — О, очнулся. Вздрогнув от знакомого голоса и вскинув голову, он заметил стоящего недалеко от себя Нарумию, который внимательным взглядом красных глаз скользил по Савамуре. В голове опять была куча вопросов, которые естественно отразились на его лице. На такое откровение Мэй лишь насмешливо фыркнул и ухмыльнулся. — Бакамура, ты хоть меня узнаешь? Непонимающе смотря на гуля, он потирал свободной рукой затылок, где почему-то было мокро. Поднеся ладонь к лицу, он с удивлением заметил кровь. Что произошло и почему ему кажется, что что-то он забыл? Позади Нарумии открылась дверь и, вскинув голову, он с удивлением заметил там Миюки. — Семпаи? Видя непонимание в чужих глазах, он напрягся еще больше. Неосознанно дергая рукой, Савамура начал чувствовать себя не в своей тарелке. В комнате чувствовалась какая-то напряженность, а старшие явно чего-то ожидали от него, да только он не знал, чего. — Что-то… случилось? Переглянувшись с Мэем, Кадзуя ближе подошел к Савамуре и сел на колени перед ним. К осторожно протянутой чужой руке, Эйдзюн сам потянулся и прижался в поисках тепла и той нежности, что он чувствовал в той темноте. Сердце будто снова начало биться, чувствуя родное тепло рядом. — Семпай… Жмуря глаза и улыбаясь уголками губ, он не сразу заметил, как с его руки сняли наручники, а после аккуратно стали поднимать на руки. Вот когда под ним пропал пол и его прижали к теплой груди, Савамура удивленно взглянул на Казую. А тот осторожно продолжал его держать на руках, выходя с ним из комнаты. — Все хорошо… Ты вернулся ко мне… И, наклонившись к нему, Миюки с такой трепетной нежностью поцеловал его, что Эйдзюн даже не ожидал и из-за этого не сразу решился ответить. Когда он осторожно обнимал старшего за шею, его не отпускало чувство чего-то неправильного, чего-то… Он не мог уловить, чего именно. Когда Казуя таки оторвался от его губ и довольно облизнулся, каким-то странным темным взглядом смотря на него, Савамура сглотнул и смущенно покраснел, отводя взгляд. — Cемпай… Что происходит? Видя, как Миюки закусывает губу и в его глазах скользит печаль, левша сильнее напрягся и глянул через плечо на Мэя, который смотрел куда угодно, только не на них. — Расскажите все же? Он чувствовал, что от него что-то утаивают, но не мог понять причину. Да и еще его мучил один вопрос, который все всплывал в его голове. — И что я тут делаю? А вот этого явно никто из старших не ожидал, и они удивленно смотрели на Савамуру во все глаза, будто не веря в его слова. Но, когда, видно, поняли, что он не шутит, Миюки даже остановился на месте, а Нарумия из-за этого врезался в них. — Черт… Плохая шутка… Очень… Покачав головой, Эйдзюн потер рукой виски, пытаясь выцепить в голове свое последнее воспоминание, но ничего не выходило. От этих попыток голова у него сильнее начинала болеть и виски сжимал стальной несуществующий обруч. Видя, в каком он находится состоянии, Казуя осторожно усадил его на диван, когда они таки дошли до какой-то маленькой комнатки. — Хорошо… Давай так… Ты помнишь же, кто я и он? Миюки сел перед ним на колени и, сжав его ладони, не отводил взгляда. Савамуре от этого становилось не по себе и хотелось сбежать куда-то подальше. Но все возможные пути к побегу были перекрыты. — Да, ты — Миюки Кадзуя, засранец и кетчер, с кем я играл в беттери, когда учился в Сэйдо. Ты человек… и... — Дальше он не решился говорить, но, заметив теплую улыбку на губах Казуи, не смог не улыбнуться в ответ. — А он — Нарумия Мэя, семпай и лучший питчер Канто. Тот, на кого я хотел походить и у кого учился, какое-то время. И он гуль. — Видя гордо вздернутый нос и широкую довольную улыбку, он лишь мог хихикнуть в ответ. Ну не говорить же семпаю, что он в такой момент выглядел безумно милым и смешным. — Хорошо… А ты знаешь, кто такой Курамочи Йоичи? Вздрогнув от неожиданного вопроса, Эйдзюн перевел взгляд с Миюки на Мэя, непонимающе смотря на них. Почему-то… Этот вопрос вызывал в нем слишком много странных чувств, причин которых он не мог понять. И снова у него жутко начала болеть голова. — Нет… Сжимая пальцами виски и наклоняясь вниз, таким образом утыкаясь в плечо Казуи, он с силой сжал его плечи. А услышав тяжелый выдох Миюки, резко подался назад, ощущая на своих пальцах влагу. Да и в комнате откуда-то появился сладкий пьянящий запах крови.