История одного гуля

— Эй, Казуя, ты чего стоишь? Сам же пошел в магазин. Из квартиры доносилась спокойная музыка, настраивая на романтический лад, а Миюки продолжал сжимать его в объятиях, не отводя от него взгляда. Сам же Савамура внимательно вглядывался в любимые черты лица, о которых не мог забыть все это время. Все те же глаза с легкой смешинкой, но теперь выглядел его бывший семпай куда взрослее и… Несчастней, что-ли. От всей этой ситуации хотелось смеяться в голос. Вот он, его мечта и любовь всей жизни, сжимает его в объятиях, а он хочет лишь вырваться и забиться в уголок, чтобы его никто не беспокоил и не видел. — О. У нас, что ли, гости? Нарумия, явно заинтересованный в происходящем около двери, выглянул и застыл на месте в удивлении. — Эйдзюн?! Что ты тут делаешь? Почему один? Где Йоичи? И почему ты мне не позвонил?! Вопросы сыпались на его несмышленую голову, но от одного имени плечи Эйдзюна опять задрожали. Неосознанно он вцепился в куртку на груди Казуи, сильнее к нему прижимаясь и пряча лицо у него на груди. Слезы в очередной раз потекли из его глаз, а тело содрогалось в немой истерике. Больно. Больно. Что это за чувство, что разрывает все изнутри? Что это за туман, что появляется перед его глазами? И почему… Почему даже запах человека, который сейчас находился так близко, не перебивал запах крови гуля, умершего далеко-далеко отсюда? Больно. Парни были шокированы такой реакцией, Миюки совсем растерялся, а у Мэя появилось нехорошее предчувствие. — Быстро его в дом. И ведь впервые, пожалуй, Казуя молча послушался своего старого друга, подхватывая несопротивляющееся тело Савамуры на руки и осторожно проходя с ним в квартиру. — Что случилось? Вечно всезнающий Миюки в очередной раз не понимал, что ему делать, и все из-за этого мальчишки, что сейчас дрожал на его руках, плакал и жался к нему. Которого так хотелось защитить и не дать больше в обиду этому злому серому миру. И пусть он прижимал к себе одно из опаснейших созданий этого мира, он любил его безмерно и ждал все это время возвращения именно своего солнца. Он пытался его найти, но все упиралось в тупик. А буквально через четыре месяца после пропажи Эйдзюна, он узнал, что его старый друг тоже был гулем и общался с левшой. Тут уж пришлось подключать всю харизму, интеллект и смекалку Казуи, чтобы узнать хоть что-то о его личном солнце. И он узнавал, пытался радоваться, но не мог забыть те поцелуи и те последние объятия, что подарил ему мальчишка тогда, после матча. Однако сейчас вопрос был совсем не о прошлом или о нем ─ сейчас нужно было решить вопрос с истерикой Савамуры, желательно побыстрее, пока тот еще мог соображать. Осторожно садясь на диван со своей ценной ношей и ласково перебирая пряди его волос, Миюки не знал, что стоит ему сделать в такой момент. А глядя на Нарумию, он понимал, что тот тоже без понятия о происходящем и о том, как лучше поступить в этой ситуации. Кусая губу и сильнее прижимая к своей груди Эйдзюна, он неспешно стал его укачивать, надеясь, что слезы заберут последние остатки силы младшего, и он уснет. Ведь была надежда, что когда левша проснется вновь, то сможет им хотя бы что-то рассказать. Прижимаясь губами к макушке Савамуры и все также нежно поглаживая его то по спине, то по плечам, Казуя с удивлением заметил, как младший впал в беспокойный сон. — Что же случилось? Вопрос в никуда, который висел в комнате, и ответ на который так нужен был им всем. Нарумия, что молча сидел в кресле перед ними, медленно встал и, достав плед из шкафа, протянул его другу. — Спасибо… Есть идеи? Осторожно, чтобы не потревожить сокровище на своих руках, Миюки укутал парня в теплый плед, а после опять прижал к себе, не желая выпускать из объятий то, что наконец поймал. — Есть… ─ Голос Мэя не предвещал ничего хорошего. И пусть сам он тоже понимал, что ничего дельного не произошло, раз Савамура впал в истерику, но верить в это совсем не хотелось. — Он странно среагировал на имя Йоичи… Два парня с удивлением заметили, как ночной гость в очередной раз громко всхлипнул, будто слыша их разговор, и сильнее прижался к теплому телу, пряча заплаканное лицо. — Ты думаешь… Они поругались? — Ему все еще хотелось верить в лучшее. Но в голубых глазах он видел постыдную истину, которая сдавливала все внутри. Если это правда, то тогда понятно поведение младшего и почему он так среагировал на него. — И что нам делать? Закусывая губу, он с болью в глазах посмотрел на Эйдзюна, которому наверняка было в тысячу раз хуже, чем кому-то из них. — Надо позвонить Тодороки… Он тоже должен приехать и помочь… Если это на самом деле то, о чем мы думаем… Нам будет трудно вытащить Эйдзюна… Ты ведь сам это знаешь… Блондин тяжело вздохнул и почесал волосы на затылке, обдумывая дальнейшие их действия. Хотя оба и понимали, что сейчас ничего уже не смогут решить или понять. Новая информация слишком сильно их шокировала, и в нее совсем не хотелось верить. — Я положу его с собой… Ты ведь не против? Медленно вставая с дивана, Миюки продолжал прижимать к себе своего бывшего кохая и смотрел только на его лицо, которое сейчас было таким безбожно белоснежным, с ярко красными губами и опухшими глазами, с тонкими линиями не высохших слез. — Только ты учитывай, мы не знаем в каком состоянии он проснется. Если вдруг почувствуешь опасность для жизни, не рискуй. Он может попробовать неосознанно тебя убить. Не забывай ─ он не человек. Молча кивая, Казуя неспешно пошел в сторону своей комнаты. Уже как три месяца он жил с Нарумией, прикрывая его от следователей. Ведь никто бы не подумал, что гуль может жить с человеком и не пытаться его сожрать. Иногда люди могли быть такими наивными, что это безмерно его забавляло. Открыв дверь с ноги и осторожно войдя в комнату, он сразу направился в сторону кровати, радуясь тому, что не успел ее застелить. Осторожно опустив ношу на перины, он сначала долго думал над тем, стоит ли младшего раздеть, но решив, что не стоит рисковать, принялся раздеваться сам. Быстро переодевшись и улегшись в кровать, Миюки притянул к себе безвольное тело, которое все еще дрожало, видя явно не приятные сны. Что стоит делать в такие моменты, он не знал. Так что сделал то, на что был способен. Он просто крепко обнял Савамуру и прижал его к своей груди, губами прижимаясь к макушке и с удовольствием вдыхая чужой запах, который сейчас был наполнен множеством других. — Все будет хорошо, верь в это… Мы вытащим тебя… Как бы ему хотелось верить в собственное обещание. Хотелось вернуться в прошлое, многое в их жизни переиграть и пересмотреть. Ведь, знай он правду с самого начала, то не позволил бы Эйдзюну так легко ускользнуть из его рук. Пусть даже его единственный друг тоже любил до безобразия. Это солнце должно быть только его, с самого начала. Если бы… Столько разных мыслей носились в его голове, не позволяя уснуть. Однако хриплое дыхание и жар чужого тела сделали свое, и очень скоро Казуя против воли уснул, все также крепко обнимая младшего. А утро встретило его неприятной болью в шее и тяжелым дыханием над ним. Удивленно открывая глаза, прогоняя сонливость, Миюки со страхом всматривался в такие незнакомые красные глаза. Замечая окровавленные губы, он понял, почему у него так болит плечо. Похоже, им успели позавтракать, пока он спал. — Эй, Савамура. Я не помню, чтоб разрешал собой завтракать. Стараясь храбриться, он не заметил никакой знакомой эмоции на чужом лице, которое сократило расстояние между ними и нависло сверху. Но, к его удивлению, гуль не пытался откусить от него кусочек, нет. Эйдзюн впился в его губы поцелуем, жадным и таким горячим, что под натиском ему пришлось ответить. Происходящее явно выходило из-под его контроля. Вцепившись руками в чужие плечи, он нехотя заставил младшего отстраниться, а после, для верности, резко повернулся и подмял под его себя. — Да что с тобой происходит, черт тебя дери? Что пошло не так, Казуя не знал, но от резкой смены позиции глаза Савамуры закрылись, и он похоже отключился, оставляя все вопросы без ответа. Да еще и плечо теперь болело. Недовольно цыкая и понимая, что будить совсем не вариант, Миюки осторожно встал с кровати и пошел к зеркалу. Проверяя степень повреждения своего тела, он даже удивился, когда осознал, что это был лишь маленький укус, совсем неглубокий. Но вот зачем гуль это сделал, и что вообще было? Губы все еще горели от жаркого поцелуя, требуя продолжения и добавки. Однако как он мог себе позволить это? Тем более сейчас, когда левша находится в неадекватном состоянии. Долго ли он будет биться о стену отчуждения? Какой встретит их Эйдзюн, когда проснется? Тяжело вздыхая и накидывая на себя майку, Казуя вышел на запах кофе, что разносился по всей квартире. — Похоже, Эйдзюн проснулся. Мэй даже не оглянулся, все также стоя около плиты, варя свой лучший напиток. Но когда он подошел поближе, Нарумия резко развернулся и, прищурившись, оглядел его с ног до головы. — Сильно укусил? А то я запах крови все еще чувствую. Помахав перед своим лицом рукой, как бы говоря, что не стоит брать в голову, и он вполне нормальный. Однако в ответ получил недовольный взгляд и прищур голубых глаз. — Как знаешь… Пожав плечами, Мэй вернулся к готовке кофе, а вот Миюки полез в холодильник, надеясь найти там хоть что-то съедобное. — Скажи… Когда он проснется, кого мы увидим? Нашего Савамуру или же… Зверя? Казуя понимал, что не хочет знать ответа на этот вопрос. Он так боялся, что ответ будет именно второй, и тогда ему придется попрощаться с собственной жизнью. Ему невмоготу уже жить без личного солнца, которое стало неотъемлемой частью его жизни за такой короткий срок. — Я… Не знаю… Такой ответ его немного радовал, но вот странные звуки, что стали разноситься из его комнаты, заставили их насторожиться. Спустя мгновение они услышали душераздирающий крик, из-за которого Мэй вылил на себя кофе, которое наливал в чашку, а Миюки уронил пару яиц на пол. Вздрогнув, он почувствовал, как сердце обливается кровью от той боли, что слышно было в том вое, что разносился из его комнаты. Не теряя и минуты, парни метнулись в сторону звука, пытаясь морально подготовиться к худшему.