***
— Где он? Ваал ворвался в Институт вихрем, растрёпанный, с гулко колотящимся сердцем и волнением в глазах. Магнус, разминающий пальцы, искрящиеся магией, холодно ответил: — Я думал, ты знаешь. — Похоже на то, что я знаю, где мой ребенок?! Магнус поднял брови: — Нет. — Ты сам что здесь делаешь? — Я пришел, потому что Алек странно вел себя последнее время. Я хотел ещё раз поговорить с ним и убедиться, что он в порядке, но его здесь уже не было. — Уже? — Уже, — подтвердил Роберт. — У нас была тренировка. Он сам предложил мне позаниматься. Я был слишком удивлен, чтобы отказать. Я должен был подумать над его предложением получше, потому что я определённо не тот человек, с которым он бы согласился тренироваться. — Ты можешь хоть раз назвать его по имени? — всплеснул руками Магнус. — А ты, маг, можешь умерить свои собственнические порывы при его отцах? Как ты… — Ваал внезапно осекся и замолчал, осознав, как глупо они все втроём выглядят, рыча друг на друга и абсолютно не помогая себе понять, что происходит. — Господа, давайте успокоимся! — воскликнул он. — По-моему, ты тут единственный, кто влетел сюда и потребовал ответов немедленно, — сложил руки на груди Магнус. — Но ты прав. Мы все беспокоимся об Алеке — не отрицай, Роберт — и хотим понять, что произошло. Ты что-то почувствовал, верно? Ваал тяжело выдохнул, поднимаясь по лестнице. — Да, почувствовал. Это было словно… Я не смогу правильно описать это ощущение, но определение "зов" подходит лучше всего. Как давно Алек ушел? — Мы закончили около двух часов назад. Я ранил его на тренировке. — Ранил?! — Не реагируй так, Бейн, будто он нежный мальчик, сам лучше меня знаешь, что значит быть сумеречным охотником. Нет ничего такого особенного в ранении на тренировке. Дело в другом. Он вел себя странно, был где-то глубоко в себе, почти не слушал меня и не заметил, что я стал накладывать иратце. — Скорее всего, в этот момент Алек и услышал «зов». — Он сказал: «Спасибо, что уделил мне время». Он сказал: «Спасибо, что спокойно говоришь со мной». — Похоже на прощание, вам не кажется? Ваал сглотнул, взмахом руки распахивая дверь в комнату Алека: — Боюсь, что так и есть. — Он оставил все свое оружие, — выдохнул Роберт, касаясь рукояти нефилимского клинка. — И стило? — И его тоже. Ваал подошел к прикроватной тумбочке и одним движением руки распахнул дверцу. Он знал, что мог там найти, но почувствовал облегчение, когда нашел лишь пустую шкатулку, одиноко стоящую на полке. Он улыбнулся. Алек точно не был глуп и все-таки подстраховался. — Мог это сделать Герион? Мог завлечь его? — спросил Роберт, выглядывая из-за плеча Ваала, но тот быстро запахнул дверцу. — Завлечь — нет. В Алеке много силы, он бы так просто не поддался... — Алек слышал его, — прервал его Магнус. — Что? — Алек слышал его, — повторил Магнус. — Он рассказал мне, что между ними есть что-то вроде связи. Сны, отголоски, односторонние разговоры… Я не уверен, но Алек говорил, что Герион может общаться с ним, так что это вполне могло произойти. Голос Гериона — голос скверны. Он мог что угодно наплести, и Алек бы пришел. — Он не говорил, — прикрыл глаза Ваал, чувствуя смесь разочарования и боли. — Я знаю. Я с трудом заставил его рассказать мне. А теперь он где-то там, безоружный и… — Безоружным его назвать нельзя. Его магия все ещё с ним. — Он точно... умеет с ней обращаться? — с сомнением проговорил Бейн. — То есть, я не собираюсь тебя обвинять в том, что ты не старался обучить его. Я просто хочу быть уверен в его способностях. — Ты же видел, как Алек разобрался с той иллюзией. — Да, видел и поэтому спрашиваю. Я не умаляю его способностей, я лишь волнуюсь о их качестве. Практики с кинжалами и луком у него явно было больше, чем с заклинаниями. Роберт издал непонятный звук, перебивая его. Магнус с удивлением заметил, что уши Лайтвуда слегка покраснели. — Он эм… Алек имел возможность тренироваться в магии. Я выделил для него специальный зал в подвале. Ваал благодарно посмотрел на него. — Спасибо. Спасибо, что помогал моему мальчику, хотя ты именно тот, кто не должен был этого делать. — Но это не значит, что я закрываю глаза на то, кем он является, — категорично ответил Роберт. — И что мы собираемся делать? В любом случае, его нужно найти и помочь, я прав? Магнус нахмурился, почесав подбородок. Он вполне мог воспользоваться своей магией, чтобы найти Алека так же, как несколько дней назад они нашли Джемму. Он знал Алека, знал чувство силы, которое сопровождало его, и также знал, что его будет найти несложно, если только он или Герион не скрываются. — Хорошо, — наконец сказал он. — Я могу помочь с этим. Мне понадобится карта Нью-Йорка и немного пространства. — Не беспокойся, Магнус, — Ваал с мягкой улыбкой прикоснулся к его руке. — Своего сына я в состоянии найти сам. — Уверен? — Более чем. — В прошлый раз ты говорил, что не можешь заниматься поиском. — Можешь быть, я не так уж и хорош, но это воплощение является биологическим отцом Алека. Между нами связь сейчас сильнее, чем между мной и Герионом, и у меня есть некоторые догадки. — Поделишься? — Конечно. Джемма держала и Гериона, и Маску рядом с собой все время после призвания. Я уверен, что мы найдем их там, где сила сконцентрирована сильнее всего. Гериону в любом случае нужно находиться рядом с Маской, потому что их связь за столько лет стала неразрывной, а Джемма, как мы с вами видели, сделала все, чтобы удержать магию в одном месте. — Звучит логично, — пожал плечами Роберт. — Дайте мне пару минут, чтобы захватить оружие. — Что ты собираешься делать? — Магнус неожиданно схватил Ваала за руку, когда они получили возможность побыть наедине. — Я убью его, завершу то, что должен был сделать с самого начала. — Ты не думаешь, что Алек… — Что Алек не позволит мне сделать это? Он не глуп, он должен понимать, что происходит и что Гериону больше нет места в этом мире. — Алек не глуп, но он слишком ответственный. Что если он будет считать виноватым себя? Демон нахмурился, скрещивая руки на груди. Он видел в словах Магнуса смысл. — Алек не должен. Единственный, на ком лежит вина, это я. — Хорошо, если так, но Ваал... Я… я не уверен, но происходит что-то ещё. Он так быстро меняется, он отдаляется, он отталкивает. Я знаю, что не смогу удержать его, если Алек захочет уйти. Ваал грустно усмехнулся, накрывая ладонь Магнуса своей. — Если он что-то решит, тебе придется с этим лишь смириться, — Ваал вздохнул. — Моя жена, Алекто, — я говорил вам о ней — у них одинаковое сердце. Она никогда не останавливалась, они никогда и никому не позволяла увидеть свою слабость и боль и причинить боль в ответ. Они похожи, Магнус, и это меня уничтожает. Больше всего в этом мире я бы хотел, чтобы мои сын и жена не были такими, какие они есть. Я могу сказать тебе лишь одно. Мне жаль, что мой мальчик… что ты влюбился в него. — Нет! Как ты можешь так говорить! — Магнус, прошу. Сначала найдем его. Потом скажешь ему всё, что пытаешься сказать мне.***
Место, в которое они с Герионом спустились, напоминало ту иллюзию, что он наложил несколько дней назад, чтобы запутать их. Те же каменные стены, освещенные едва тлеющими, чадящими факелами, затхлый сырой воздух и абсолютная пугающая тишина, поглощающая звук их шагов. Алек пару раз оборачивался назад, вздрагивая от холода, царившего в этих подземельях, или вглядывался в отходящие в стороны проходы, потонувшие во тьме. Он понимал, что здесь не может быть никого, что это всего лишь воспоминание, но это действительно пугало его: почему-то живо представились картины как Ваал нес бессознательное тело своего собственного сына сюда, все ниже и ниже под землю, чтобы закрыть его в полной темноте и тишине на многие столетия. Гериона, казалось, одолевали похожие мысли. Его плечи были напряжены, и Алек чувствовал больные всполохи его энергии. Они шли довольно долго, прежде чем остановились в тупике. Камни, вделанные в стены, здесь были исписаны тысячами знаков, каждый из которых обозначал защиту, сокрытие или неприступность. Герион, недолго раздумывая, решительно распахнул тяжелую низкую дверь, за которой была еще одна решетчатая. Алек почувствовал першение в горле: в воздухе отчетливо плыл сладковатый запах разложения и смоляных факелов, которые в этом крошечном помещении, открывшегося его взгляду, светили гораздо ярче, чем в коридорах. В центре крошечной комнатушки был расположен каменный саркофаг, сверху защищенный толстой решеткой, на железе которой были выгравированы те же символы, что и на стенах. Над саркофагом возвышался пыльный постамент с медными чашами. — Как Джемма нашла это место? — спросил Алек. Вход в гробницу был расположен в скале, и если бы Герион не показал ему на небольшой рычаг, прячущийся между камнями у подножия, он никогда бы и не понял, что видит перед собой тайный проход. — Когда человек умен и движим местью, он сделает все, что нужно, — Герион провел ладонью по поверхности пьедестала, магией выжигая пыль. — Возьми Маску и используй её так, как должно. Замок без ключа. Не пытка. — Я не уверен, что ты имеешь в виду под «как должно». — Сначала мне показалось, что ты был довольно глуп и не принес с собой ничего, кроме собственной уверенности, но я почувствовал, что ты не безоружен. Тебе предстоит начертить символы на обеих частях. Алек внимательно посмотрел ему в глаза, ожидая подвоха, но потом подчинился, сделал круговое движение запястьем и на его ладонь из воздуха материализовалось и плавно опустилось стило. Это стило было подарено отцом. Его красивую, искусную гравировку в виде виноградной лозы нельзя было спутать ни с чем. Когда-то отец сказал, что оно пригодится Алеку в важном деле, и хотя он не был уверен, что предполагалась подобная ситуация, он был рад, что хотя бы это стило имел с собой: всё остальное оружие, даже свой любимый лук и закаленные в демонической крови клинки, он оставил в Институте. Алек сжал стило в руках, и внутри наконечника, сделанного из темного кристалла, моргнул свет. — Хорошо, я готов, но я все еще удивлен, что помогаю тебе. Герион расположил обе части Маски на каменном постаменте. — Утихомирь свое волнение. Ты думаешь, что это сложно, но на самом деле то, что ты сейчас сделаешь, лишь основа. Главное — твоя собственная сила и твое собственное желание. Дублируй Уроборос. Это основополагающий элемент, наша суть. — У тебя тоже есть знак? Герион потянул ворот тоги вниз, демонстрируя свою подтянутую грудь и серебристого змея на коже. — Он есть у всех нас. Алек приставил наконечник к золоту маски. Он никогда раньше не использовал это стило, поэтому был удивлен, насколько мягко оно подчинялось его руке и сколько силы было в линиях, начерченных им. Он вывел Уроборос аккуратно сначала на своей половине, потом на половине Гериона, и маленький змей сразу же ожил, скрутился сильнее, впиваясь челюстями в своей хвост. Его крошечные глазки засияли белыми искрами. Герион довольно улыбнулся, наблюдая за ним. — Остальное черти в зеркальном порядке. Над глазом — Ансуз, чтобы видели одинаково и читали скрытое. На скуле — Уруз, воздействие на волю и силу. Надо ртом — Турисаз, чтобы говорили одними словами, и они имели влияние. На подбородке Райдо — чтобы объединить, и сила была направленной. В Уроборос впиши Гебо. Она означает взаимовыгодное партнерство и позволит нашим энергиям соединиться в одном русле. Алек выполнял указания, стараясь отогнать от себя мысли, что делает что-то запретное, и удивлялся отклику Маски. Ее нечленораздельный шепот все больше приобретал форму и вес, и он мог теперь слышать слова, вторящие словам Гериона, будто Маска считывала значения рун и была этим весьма довольна. — Почему именно эти руны? — спросил Алек, когда вывел последнюю вертикальную черту Гебо в Уроборосе. — Почему скандинавские? — Все боги и демоны говорят на одном языке, разница лишь в том, что те, кто следует за ними, говорят на разных. Знаки имеют одинаковое значение при любом начертании, другое дело, что цель нужно формировать четко, — Герион внимательно осмотрел результат, поочередно коснулся масок пальцем, и по их поверхности словно рябь прошла волна, высветившая руны. — Неплохая работа, бастард. Подойди ближе, начнем. Алек, немного поколебавшись, надел одну половину, вновь ощутив покалывающее ощущение и легкое онемение. Герион повторил за ним. Он положил руку на грудь Алека туда, где был его знак. — Почти готово, — сказал он тихо. — Теперь главное за тобой. Руны на маске и Уроборос… все для того, чтобы слияние прошло как можно более безболезненно для нас обоих и укрепило нашу связь. Это на самом деле не сложно, гораздо легче, чем переносить демоническую сущность Ваала в новый сосуд. Направь свою силу на меня, как я направлю свою на тебя. — У нас точно получится? Знаешь, несколько дней назад, когда Асмодеус сделал это, — Алек прикоснулся рукой к шраму на губе. — Я почувствовал всю его злость и всю свою и подумал о том, сколько ее в тебе должно было скопиться за все то время, что ты был заперт отцом. Мне было жаль тебя, но я понимал, что жалости к себе ты не потерпишь, и тогда я решил, что сделаю все, чтобы моему брату не было больно. А теперь ты сам привел меня сюда, чтобы избавить себя от боли. Если даже ты ненавидишь меня, я помогу тебе. Герион внимательно посмотрел на него, будто сомневался в его искренности. — У нас получится, главное начать. Наше слияние не будет длиться долго. Просто закрой глаза и представь, что моя сила встречается с твоей, освободи в своем сознании немного места, — Герион взял его за руку и устроил его ладонь на своей груди. Алек подчинился. Этот ритуал был самым сложным из тех, которых он проводил, но, внезапно и самым простым. Алек чувствовал, как под его пальцами вибрирует сила и по жилам несется к сердцу. Перед глазами замелькали образы, и хоть и большая часть их была наполнена болью и одиночеством, были и счастливые, спокойные, в которых рядом была мать и был отец. Внезапно связь разорвалась, Герион застонал, вцепившись в Алека, и согнулся пополам, прижимаясь лбом к его плечу. — Герион, что?!.. — Алек встряхнул его, чувствуя дрожь, прошившую все его тело. — Он нашел нас, — сдавленно простонал Герион, хватаясь за него сильнее так, будто стоять на ногах с каждым мгновением становилось все более трудной задачей. — Ты показал ему? — Кому?.. — растерялся Алек, но потом до него дошло. — Отцу?! Никогда. Черт возьми, держись за меня. Нужно снять маску. Ты слышишь меня? — Тогда ничего не получится, а ты обещал! — прорычал Герион, содрогаясь от боли, наполнившей его. Алек видел, как тога у него под ребрами намокала от крови, и чувствовал злость, клокотавшую в нем, потому что понимал, как это все выглядит в настоящем мире. Наверняка отец не нашел лучшего момента, когда Герион уязвим и не может ответить, чтобы убить его. — Прошу тебя, — нетерпеливо зашептал Алек, ладонью касаясь его спины в успокаивающем жесте. — Ты ведь понимаешь, что умираешь по-настоящему. Если ты умрешь сейчас, я не смогу выбраться из твоего сознания и помочь тебе. Мне нужно быть там, чтобы ты смог спастись. Я защищу тебя, слышишь меня? Я не отпущу тебя, ты будешь со мной всегда. — В отце так много душ его предков. Я буду твоей первой. Бастард, которого я ненавидел, станет моим замком без ключа. Алек кивнул в подтверждение и протянул руку к его лицу: — Не пыткой. Я снимаю ее. Едва он прикоснулся к золоту, как пространство вокруг вспыхнуло и медленно померкло. Образы стекали вниз, будто расплавленный воск, запахи пропадали, сменяясь другими, более холодными и свежими, факелы погасли, но зажглись свечи под ногами. Тишина сменилась скрипом разрушающегося здания и далеким ветром в голых ветвях деревьев. Алек рухнул на колени, осторожно удерживая Гериона в объятиях, и что-то длинное и узкое уперлось ему в живот. Алек чувствовал трех людей, нерешительно замерших вокруг них и не приближающихся, но все его восприятие сузилось до Гериона и меча, которым тот был заколот. — Герион? — позвал Алек, касаясь рукояти. Отцовская. — Закончи, — прохрипел он, глядя Алеку прямо в глаза. Кровавая пена выступила на его губах. Символы на Маске все еще ярко пылали. Герион схватил слабой рукой за шею, вынуждая приблизиться к лицу. Алек уткнулся лбом в его лоб, успокаивая дыхание. Сила в глазах Гериона постепенно тлела, знак на груди под его одеждой тускло светился и, когда совсем погас, Алек почувствовал, что поток образов иссяк, и больше ничего не удерживало Гериона в этом мире. — Спасибо, брат. Получилось, — прошептал он и замолк навсегда, и Алек видел, как жизнь уходила из его глаз, превращая лицо в спокойную и умиротворенную маску. — Герион? — позвал Алек снова, не ожидая, впрочем, никакого ответа. Кто-то потянул его за плечо вверх, вынуждая отпустить еще теплую руку и подняться. Алек развернулся медленно. На него смотрел Ваал. — Ты мог бы дать мне еще пять минут! — прошипел Алек, впихивая в руки отца маску. Его трясло, и кожу жгла кровь Гериона. Он не мог заставить себя посмотреть на его тело, и когда маска больше не была в его руках, он почувствовал, будто часть его освободилась, и Алек точно знал, какая именно часть. — Алек, ты же знаешь… Отец впервые выглядел для него неприятно. Вся эта сила, темная и тягучая, тяжелый взгляд темных глаз вызывали не отвращение, но желание уйти подальше. Демон, демон, демон. Они все одинаковы, стучало в висках. — Я не хочу знать! — воскликнул Алек. — Единственный раз в жизни я не хочу знать, почему тот, кто так много страдал, не заслужил судьбы лучше, чем быть убитым рукой отца, почему он не заслужил быть счастливым в последние минуты своей жизни! — Алек… — Не надо! — отпрянул от него Алек. — Не надо говорить со мной, но имей совесть похоронить его, как человека. Я ухожу. Он резко развернулся на каблуках, не обращая внимания на Роберта, попытавшегося заговорить с ним. — Алек, подожди! — кинулся за ним Магнус и прежде, чем Алек бы исчез в неизвестном направлении, создал перед ним портал в свою квартиру. Алеку было необходимо место, где он бы мог отдохнуть и расслабиться. — Александр? — робко позвал Магнус, боясь прикоснуться к нему. Его плечи дрожали. Он видел, как ноги Алека ослабли, и Магнус успел подхватить его раньше, чем он упал. — Дорогой? — Магнус со страхом заглянул ему в лицо, боясь увидеть, что Алек потерял сознания, но бледность, закрытые глаза, плотно сжатые губы и мокрые от слезы щеки испугали его сильнее. Он крепко обхватил своего мальчика руками, всем телом впитывая его дрожь и боль, и прижался к его лбу в мягком и нежном поцелуе. — Тише, маленький, тише. Ты можешь сам подняться? Нужно помыть тебя, пойдем в ванную. Алек покачал головой, на мгновение утыкаясь холодным носом в его плечо. — Дай мне секунду, — попросил он, вновь вставая на ноги. Магнус щелчком пальцев наполнил ванну теплой водой и поставил на бортик все необходимые принадлежности, когда услышал сзади шелест одежды и бряцанье пряжки. Ситуация к этому совершенно не располагала, но у Магнуса все равно пересохло во рту, когда он уставился на гибкую обнаженную спину, точеные плечи. Взгляд сам собой спустился вниз, к ямочкам на пояснице и округлым ягодицам, и Магнус усилием воли упрятал зарождающееся возбуждение вглубь себя. Алек чувствовался по-другому, отстраненно, болезненно. Он сидел, покорно подставляясь под руки Магнуса, осторожно смывающего с его кожи грязь и усталость, совершенно не обращая внимания на собственную наготу и не стесняясь Магнуса, который впервые видел его таким. Это пугало. Этот маленький охотник казался твердым и сильным, и Магнус не хотел признавать, что внутри он слишком хрупкий. Алек словно алмаз, но была в нем та грань, удар по которой мог его разрушить. Его длинные волосы намокли и завились в крупные кольца, и Магнусу пришлось пару раз убирать их ему за уши, чтобы иметь возможность рассмотреть не проходившую бледность и отсутствующее выражение лица. — Ты такой молодец, отлично справился, — тихо и успокаивающе прошептал Магнус, смывая тепло пахнущую медом пену с помощью душа. — Я ведь сказал, что не хочу знать, — надтреснутый голос Алека был едва ли громче шума воды. Магнус покрепче перехватил лейку. — Дорогой, я думал, что твои слова относятся к попыткам Ваала извиниться, а не ко всему остальному. В любом случае, я, может быть, и не вправе говорить, что понимаю твои чувства, но это не отменяет того факта, что я очень горжусь тобой, и не важно, на сколько это было горько, ты всё сделал правильно. Я не был тем, кто слышит его, но после стольких лет… он заслужил шанс на покой. — Алек, — повторил Магнус снова, когда заворачивал его в теплое полотенце. — Можешь ничего не говорить, но хотя бы посмотри на меня. Почему ты не хочешь?.. — Прости. — Ну вот опять! — всплеснул руками Магнус. — Сколько раз я говорил тебе не извиняться? — Прости. — Господи, Алек… Магнус обхватил его руками, крепко прижимая к себе. Подхватил его под колени и спину, ловко поднимая вверх. Магнус был не самым сильным мужчиной, но нести Алека на руках до спальни оказалось нет так уж и тяжело. Он осторожно опустил Алека на кровать, и щелчком пальцев переодел его в пижаму и отправил мокрые полотенца обратно в ванную. Алек сразу же завернулся в одеяло, как в кокон, и Магнус уже было с сожалением подумал, что он хочет остаться один, как Алек подвинулся, освобождая место, и Бейн с благодарностью нырнул под одеяло. — Ты слишком легкий, — тихо заметил он. — Когда ты ел в последний раз? Алек отчетливо напрягся. Магнус проследил за тем, как судорожно дернулся его кадык и рука, поднявшаяся ближе к лицу, замерла в воздухе и опустилась обратно на одеяло. — Не помню. Магнус нахмурился. Он беспокоился, потому что Алек был ему дорог, потому что он был одним из немногих, кто принимал его таким, какой он есть, как бы банально это не звучало. Особенно, заботиться о ком-то настолько сильном и хрупком одновременно казалось неимоверно важным. И это было гораздо больнее, когда помощь отвергают. Магнус почти отвык от этого чувства, сжимающего сердце стальной рукой, и попытался внезапно неуверенно и неумело скрыть его за улыбкой. — Может, мне приготовить что-нибудь тебе или заказать ужин в ресторане? Алек не повелся. Он слегка приподнял брови так, как делал всегда, когда выказывал недоверие. — Я не голоден. — Алек, я уверен, горячая вода помогла тебе немного вернуть силы, но без еды ты совсем ослабнешь. Детка, я волнуюсь за тебя. Может, хотя бы те брускетты, помнишь? — Магнус, я же сказал! — напряженно повысил голос Алек. — Черт, прости. — Я попросил тебя не извиняться, — разочарованно напомнил Магнус. — Ладно, я понял, но завтра, когда ты проснешься, обязательно поешь. Магнус осторожно прикоснулся подушечками пальцев к губам, провел по нижней и по вертикальному шраму в уголке рта. Пальцев будто кольнулся крошечная искра статического электричества. Алек напрягся сильнее, чем был до этого. Он выглядел почти готовым напасть. Его глаза распахнулись, радужка резко потемнела от голубого до синего. — Так, — кашлянул Магнус, смутившись его взгляда и начиная злиться от ситуации. — Пожалуй, мне лучше оставить тебя одного? — Я… я… Магнус, я… Я должен был все рассказать, сказать тебе, что собираюсь сделать. Нельзя просто так уходить, никому ничего не сказав, но это, вроде как, единственное решение? — Алек, ни одно решение никогда не является единственно правильным. — Верно, — Алек слегка нахмурился, поворачиваясь на спину. — Я не говорил ничего про правильность. Я знал, что мог сделать, но выбрал вариант наименьшего риска. Магнусу почувствовал озноб. Защипало в глазах. — По-твоему, твоя боль — это то, что мне было бы легко перенести, случись с тобой что-нибудь? Ты мог пострадать, Герион мог сделать с тобой все, что влезло в его больную голову, мог превратить тебя в то, чем сам являлся. Ты вообще подумал обо мне, подумал, насколько мне будет больно знать, что ты пострадал, и понимать, что я никак не мог предотвратить это? — Нет, я не… Я не говорю только о Герионе. Магнус, ты тоже пойми меня, моя семья, ты… Вы для меня — всё, и я всегда буду идти по пути наименьшего риска для вас. Ты можешь злиться на меня, можешь ненавидеть, но я считаю, что поступаю правильно. — Боже, Алек, просто не делай так никогда больше, — ужаснулся Магнус, больше всего на свете желая поцеловать его. — И никогда не смей говорить, что я могу ненавидеть тебя. — Еще не произошло ничего, за что ты бы мог ненавидеть меня, но, когда это произойдет, знай, я буду жалеть всем сердцем. — Алек! Просто помолчи, дай мне тебя обнять и засыпай. Сегодня был долгий день, ты устал. Магнус лег удобнее, чтобы Алек, повернувшийся к нему, мог устроиться на его груди, а сам обхватил его рукой за плечи. Засыпая, он услышал чужой шепот, а может быть ему и показалось: — Магнус, я влюблен в тебя, ты знаешь?***
На следующее утро Магнус очнулся от дремоты рано и чувствовал себя уставшим и разбитым. Он еле открыл слипающиеся глаза и чувствовал тяжесть в голове, но сон точно покинул его в тот момент, когда Председатель Мяо прошелся по его руке когтистыми лапами, чтобы устроиться в ногах постели. Алек вроде бы спал, по крайней мере, он никак не отреагировал на то, что его аккуратно переложили на подушку и укрыли одеялом, и Магнус спустил ноги на холодный пол и осторожно прикрыл за собой дверь, чтобы точно не разбудить его. Накинув на плечи свой любимый канареечно-желтый халат, в котором он всегда чувствовал себя гораздо комфортнее, чем в чём-либо, Магнус отправился на кухню, чтобы приготовить завтрак. Это простое действие его взволновало. Много лет прошло с тех пор, как он в последний раз готовил завтрак кому-то. Обычно все его ночные интрижки заканчивались собиранием впопыхах и пассии вылетали за дверь быстрее, чем Магнус успевал продрать глаза, и уж тем более давно у него не было никого, с кем настолько неоднозначные отношения: вроде как не встречаются, но точно влюблены. Сделать завтрак для Алека казалось самим собой разумеющимся, тем более, что Магнус все еще помнил то ощущение домашнего уюта, которое не посещало его слишком давно, с тех пор как они в первый раз ужинали вместе на этой самой кухне. Магнус с улыбкой посмотрел на коричневый бумажный пакет с ароматным травяным чаем и фарфоровые белые чашки и вытащил их из кухонного шкафчика. Этот чай Алеку определенно понравился. Магнус редко готовил сам, пользуясь возможностями своей магии, но ему показалось важным сделать что-нибудь самому. Он остановился на жареных яйцах и тостах, потратил на приготовление около получаса и приступил к еде, вполне довольный результатом. Полностью одетый Алек появился на пороге кухни, неловко переминаясь с ноги на ногу, будто не был уверен, что ему разрешат войти. Магнус внезапно оробел, глядя на него, отложил нож, потом снова взял, не зная, куда девать руки: — Позавтракай, дорогой. Я приготовил тот чай, помнишь? Алек настороженно, словно кот, которого вот-вот ударят по лапам, сделал несколько шагов и сел за стол, неловко уставившись в тарелку: — Помню. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Магнус не хотел быть настойчивым, видел, что Алек чувствует себя не в своей тарелке, но должен был услышать правду о его самочувствии из его собственных уст. — Нормально. — Кхм, мы снова вернулись к немногословности? Алек открыл рот, будто хотел что-то сказать, и Магнус был почти уверен, что он хотел извиниться, но в последний момент изменил ответ. — Я оскорбил тебя вчера? — Что? — растерялся Магнус. — Нет, конечно, Алек. Ты просто… твои слова обеспокоили меня. Про то, что я могу ненавидеть тебя за твои поступки, и то, что ты сделаешь всё для благополучия твоих близких, даже если придется пострадать. — Я не изменил своего мнения за ночь. Магнус вздохнул, вставая со своего места: — Тогда просто позволь мне помочь. Алек опустил глаза в тарелку. — Поешь, — Магнус поцеловал его в макушку. — Я поработаю пока в гостиной, ладно? — Конечно, Магнус. Оставшись один, Алек отложил вилку и спрятал лицо в ладонях. Сердце в груди отчаянно колотилось, во рту пересохло, а руки дрожали. Ему казалось, что его точно стошнит от волнения. Если бы Магнус остался еще немного, он бы точно не выдержал, разрыдался бы при нем и молил бы прощения за то, что собирается сделать, но слова Асмодеуса четко всплывали в голове. Недостаточно ли благополучия Магнуса для согласия? Недостаточно ли жизни любимого человека для согласия? О, они дороже ему больше всего на свете. Алек со злостью воткнул вилку в желток глазуньи и закрыл глаза, когда перед глазами все поплыло. Он ел, давясь слезами, и надеялся, чтобы Магнус его не слышал. Что там говорили про него охотники из Аликанте, когда он учился в Академии? Слабак? Верно. Ему даже стало жаль Гериона, теперь ему придется все время видеть его промахи. Алек потер грудь рукой. Знак Уробороса все еще болел, но не так обжигающе, просто саднил. Алек надеялся, что пройдет еще немного времени и станет легче, потому что вспоминать о Герионе, о его крови на своих руках было неожиданно больно, будто потерял родного брата, с которым всегда были только скандалы, но который все-таки был близок. Хотя, в принципе, это было именно так. — Дорогой, ты закончил? — позвал его Магнус из гостиной. — Я хочу тебе кое-что показать. — Д-да! — спохватился Алек, когда понял, что наверняка выглядит ужасно — весь в слезах и с красными щеками — для того, чтобы попрощаться. Это была необходимая мера, и Алек был уверен, что больше полугода не пройдет и Валентин сделает свой решающий шаг, так что надолго он свою семью не оставит. Но все еще было очень горько: он не мог сказать ничего, кроме «прости» и «прощай», и понимал, что уничтожает доверие между ними, которое Магнус согласился восстановить. Алек накинул на себя маскирующее заклятие, чтобы выглядеть прилично хотя бы пару минут. Он поднялся на ноги и пошел навстречу Магнусу, ожидающему его около своего рабочего стола. Магнус был таким красивым, в своем распахнувшемся на смуглой груди халате и без залаченных блестками волос, что Алеку нестерпимо захотелось его поцеловать, и это был бы их прощальный поцелуй. — Что не так? — спросил Магнус, поднимая его лица за подбородок и вглядываясь в светлые глаза. — Милый, мы же так мало были рядом. Легким движением он смахнул с лица Алека «вуаль». — Боже, сладенький! — воскликнул он, проводя пальцем по его щеке. Обхватил его за талию, прижимая к себе, но Алек не дал долго себя обнимать и отстранился. Он решительно посмотрел на Магнуса. — Есть вещи, которые я должен сделать. — Почему? Почему тебе необходимо переживать все в одиночку? Что в тебе такого, что ответственность должен нести лишь ты? Алек сжал его руку. — Я уверен, ты бы понял, Магнус, но я должен разобраться сам. Магнус почувствовал, как защипало глаза: — Значит, никакого совместного Рождества? — Прости. Алек прикусил нижнюю губу, делая шаг назад. Больше всего в жизни он боялся разочаровывать близких ему людей. Нет! вспышкой пронеслось в голове у Магнуса. Он схватил Алека за руку, потянул на себя, стараясь удержать еще немного еще минуту видеть его перед собой. — Алек, постой, — Магнус взял со стола маленькую коробочку и трясущимися пальцами достал из нее крошечную подвеску на цепочке. У Алека перехватило дыхание, когда его ладони коснулся прохладный металл. Это была маленькая птичка из темного камня в оправе из серебра. — Что бы ты не делал, я тебя... я хочу, чтобы ты знал, насколько дорог мне. Эту подвеску подарила мне моя мама, когда я был еще маленьким. Она боялась меня, но, пожалуй, все-таки любила и хотела, чтобы я жил счастливо. Я хочу, чтобы это было у тебя. Хочу, чтобы как бы тебе ни было тяжело, ты всегда имел крылья и мог взлететь. Я найду тебя, мой милый птенчик, где угодно, если ты позволишь мне. Алек сжал подвеску в кулаке, обещая никогда не потерять ее. — Магнус, ты не должен... — Позволь мне самому решать, что я должен, раз ты все сам для себя решил. Ты можешь вернуться в любой момент. Алек закусил губу: — В том-то и дело, Магнус, что не могу. — Хотя бы поцелуй меня. — Ты правда… — Алек мягко приблизился к нему, приподнялся на носочки, обнимая Бейна за шею, — хочешь? — Сто раз тебе говорил, — прошептал Магнус ему в губы, приникая к его рту мягко, но настойчиво. Он был готов стоять так вечность, впитывать его в себя, прижимать его к себе и наслаждаться тем, как Алек отвечает ему, будто ничего не происходит, и они увидят друг друга снова через пару часов. Но это была ложь, и как бы Магнус не старался продлить ее, когда с его губ исчезло тепло и руки перестали касаться тонкой спины, он понял, что Алек все-таки ушел.