Уроборос

Июль следующего года — Я буду говорить только с Алеком Лайтвудом. Джейсу хотелось орать. Какого черта каждый из них считает своим долгом потребовать разговора с этим предателем?! Ведь знают, наверняка знают, что Лайтвуда с начала года нет в Институте. Это видно по их лицам, по самодовольному огоньку в глазах, по уверенной усмешке, когда они говорят. И не важно, что только что из них выбивали правду. Имя Александра Лайтвуда, его бывшего парабатая, брата и любовника, приобрело статус нарицательного несколько месяцев назад. Мол, ничего вы, глупые охотники, от меня не добьетесь. Символ, чтоб его. Джейс даже не мог добиться от нижнемирцев ответа на вопрос, знали ли они, что Алек — маг. Что он один из них. — Как раздражает. Джейса едва ли не трясла крупная дрожь бессильной ярости. Он ударил кулаком по стеклу, вымещая на нем свою злость. Фейри, сидящий в допросной, не уделил этому никакого внимания, с преувеличенным интересом рассматривая свои ногти. Он совершил мелкое правонарушение, и Джейс с радостью бы отправил нахала к своими коллегам из Аликанте, но те были раздражительно избирательны в вопросах такого рода и к своим рукам прибирали только крупную рыбу, оставляя охотников нью-йоркского Института плескаться на мелководье. Магнус, стоявший прислонившись плечом к колонне, хмыкнул: — Это с первого взгляда не заметно, а? То, какое влияние он имел в Нижнем Мире. Промелькнувшая грусть в глазах мага никак не вязалась с его ярким образом. За те полгода, что они вынужденно сотрудничают, Джейс не мог представить Магнуса Бейна иначе, как с блестящими — под настроение разноцветными — волосами, безумным количеством браслетов-колец-сережек и в одежде, которую сам бы Джейс никогда не осмелился бы надеть. Но Джейс также не был и тупым и понимал, что вот эти все показушные павлиньи перья ничто иное, как маска. Крепко приросшая, вплавившаяся в кожу, но все-таки маска, и в Джейсе порой что-то щелкало, и, разговаривая с магом, он старался сменить гнев на милость, хоть это ему редко и удавалось. — Ты что-нибудь слышал? — Ничего, — Магнус развел руками. — Знаешь ли, с некоторых пор меня считают собачкой сумеречных охотников, и, хоть это неправда и еще тысячу раз неправда, ничего мне не скажут. Ах, репутация Верховного мага Бруклина уничтожена. — Бред. Этим всегда нужно место. Кто-то же должен решать их проблемы. Магнус приподнял брови: — Может и бред, но я не жилетка для плакальщиков. — Я этого и не говорил. Когда я в прошлый раз был в Дюморт, Сантьяго почти позволил своим кровососам нарушить закон, — Джейс передернул плечами, вспоминая тот промозглый мартовский день, в который его угораздило посетить вампирский отель с проверкой. Что ж, он вполне ожидал, что никто из маленького отряда сумеречных охотников не будет принят радушно, но в этот раз Сантьяго, видимо, был раздражен гораздо сильнее, поэтому вместо обычного относительного доверия его верная летучая мышь, Никлас, злобной тенью следовал за ними, пока Джейс и его люди не покинули Дюморт. — Рафаэль? Ты не знал? Эти двое точно лучшие подружки. И что ты хотел после того, насколько сильно ужесточились законы против нежити? Алек, это-то теперь видно ясно, всегда был связующим звеном. А когда звена нет, цепочка распадается. Он бы просто не позволил привести в действие поправки. — Тогда почему ты с нами? — Почему? Некоторые привилегии. Хотя бы то, что вы меня терпите. И все же вы — семья Алека, так что... — Но ты хотел найти его? — Сначала хотел. — Никогда не думал, что он может быть таким. Скрываться так, словно его никогда и не было. А тот демон, Ваал, ничего не говорит? — Ты серьезно? — насмешливо фыркнул Магнус, взглянув на Джейса, как на полного несмышленыша. — Он его отец и будет молчать. В любом случае, я и о нем ничего не слышал. Мы ведь так могли и не узнать о нем, если бы тогда не понадобилась помощь с Герионом. Джейс помолчал. — Тебя, что, вообще не волнует? — спросил он наконец. — Не волнует что? — Твой парень исчез. Магнус вздохнул. — Вряд ли я могу назвать Александра своим парнем. Мы не обсуждали это. Мы просто… — Вы просто спали друг с другом, — резко бросил Джейс, на мгновение вспоминая, каково было видеть Алека нагим и его под собой, слышать его голос и ощущать прикосновения, и чувствуя стыд за это воспоминание. — Мы не занимались сексом, — так же резко ответил Магнус. Ему очень не нравился тон, которым Джейс начинал разговоры об Алеке, и уж тем более не терпел, когда этот маленький заносчивый охотник начинал вмешиваться в их личную жизнь. Магнус знал, что Джейс "отпустил" Алека к нему с миром, но, похоже, в его юном взбалмошном сознании уже давно проросло зерно собственничества и он не мог смириться с тем, что его брат и парабатай не только бросил его и ушел к магу, демоническому порождению, но и сам оказался таким же, если не хуже. Магнус слышал, как об Алеке отзывались люди из Клейва. "Недостойный", "осквернивший". — Уверен? — Умерь свою ревность, блондинчик. Он твой парабатай, забыл? — Алек свалил, признавшись мне, что является сыном демона. Я не уверен, что он думает, что мы связаны теперь. Каждый день в течение полугода я чувствую лишь молчание. — Молчание — уже ответ. Глупый нефилим, твоя руна все еще на месте. Это уже говорит о чем-то, — Магнус пристально посмотрел на него, будто вкладывая в свой взгляд непроизнесенные слова, и ушёл, а Джейс неосознанно прикоснулся ладонью к тому месту, где на коже чернела руна «парабатай». С ней за полгода действительно ничего не произошло. Ее не подергивало, не жгло. Джейс даже не чувствовал, что это была руна, так, просто татуировка. Джейс вздохнул, тяжело опускаясь на стул. Там, в допросной, фейри смирно ожидал, когда за ним придут. У этого фейри была светлая кожа и тёмные волосы, завязанные в узел на затылке. Алек тоже любил так закреплять волосы, когда они были вместе в спальне по утрам, потому что у обоих совпадали выходные, или утра были настолько ленивыми, что вылезать из-под одеяла совершенно не хотелось. Алек тогда читал что-нибудь, а Джейс дремал у него на животе. Это было хорошее время, но, возможно, Алек был прав и покинуть друг друга было правильным решением. Джейс его любил. Это бесспорно, но никакая любовь не могла заставить его перестать злиться. Джейс отлично помнил то ранее утро, которое он проводил в кабинете Роберта, потому что всю ночь ворочался и совершенно не мог заснуть. Он тогда сразу понял, что что-то не так. Для начала, Джейс никогда не видел охотника, в мрачном безмолвном согласии выпивавшего на пару с демоном. Этот демон, Ваал, у него, на самом деле, оказалось много схожих с Алеком черт, и для Джейса, смиренно принявшего знание о том, что его парабатай никакой не нефилим, в голове будто звоночек прозвенел. Он, лёжа на диване, где ему разрешил остаться Роберт, из-под полуприкрытых век рассматривал Ваала, хмуро цедившего виски. Мужчины тихо переговаривались, и когда Джейс не в пример им громко поинтересовался, в чем же, собственно, дело, переглянулись так, будто то, что они обсуждали, было ужасной тайной. А потом Ваал посмотрел Джейсу прямо в лицо своими темными глазами и наконец сказал: — Это касается Алека. И Роберт добавил: — Вообще, всё, что мы можем обсуждать, касается только Алека. — И что это? — напрягся Джейс, садясь ровно и впиваясь пальцами в подушку. — Ты определённо слышал о Герионе, о моем сыне. Джейс фыркнул: — Ну да. О том, который меня располосовал, — раны под бинтами защипало. — Он ведь брат Алека, верно? — Опуская подробности, да. Ваал снова замолчал, собираясь с мыслями. Джейсу его выражение лица не понравилось. С таким выражением лица обычно хотят сообщить что-то плохое. Едва демон открыл рот, как тяжёлая дверь распахнулась, ударившись о стену, и в кабинет фурией влетел разъяренный Магнус Бейн, сжимая в руках что-то кожаное. Джейс почувствовал, как от бушующего магического фона поднялись волосы на загривке. Магнус швырнул на стол куртку, не особо заботясь о том, что пошатнулась бутылка виски и на пол слетели документы. Он тяжело дышал, его волосы растрепались, и весь его вид говорил о том, что он был на грани истерики. — Ты сказал мне, что его не переубедить, — прошипел мужчина, впившись глазами в Ваала. Роберт замер на своем месте, не пытаясь ничего предпринять. — Ты сказал мне, что если он что-то решил, то сделает это. — Он сделал? — бесцветно уточнил Ваал. — Ты его надоумил? Единственное, что он оставил, это его куртка. — Его куртка? — медленно проговорил Джейс. — Я ничего не говорил ему, — с грустной улыбкой произнес Ваал, проводя ладонью по черной коже. — Ты разве не видел, как Алек был зол на меня? — Он не был зол, он был расстроен. Он плакал и дрожал, и бесконечно извинялся. Даже утром... даже утром он плакал, когда целовал меня, и сказал, что он сделает всё, что потребуется, и не важно, если ему самому невозможно больно, — Магнус замолчал, зло поджимая губы. У Джейса тревожно сжалось сердце. Он не знал точно, что произошло, он не был там, но он знал Алека, знал, насколько сильно он всегда старается защитить свою семью. Почему-то понимание того, что Алек действовал не по своей прихоти, пришло к Джейсу сразу, но вместе с этим где-то внутри поселилась крупица сомнения, смешанного с обидой. — Так что он сделал? — спросил Джейс осторожно, потому что никто из трёх мужчин за пару минут ничего не говорил. Они только пялились друг на друга так, будто старались в безмолвном споре обвинить самих себя. — Алек ушел. — Что значит ушел?! — вскинулся Джейс. — То и значит. Ты не слышишь, что я говорю? — злобно прорычал Магнус. — Да как ты… — Тихо! — Роберт ударил кулаком по столу, прерывая набирающий обороты спор. — Сейчас же успокойтесь оба и сядьте!.. Джейс потер виски. От воспоминаний разболелась голова. То, что происходило после того разговора, было гораздо хуже. Разбирательства, Конклав, обыск в Институте и последовавшие за этим поправки в законах, ужесточающие положение нижнемирцев, привели к тому, что Джейс сидел в подвалах Института после неудачного допроса фейри, который, в общем-то, совершил то, на что еще полгода назад закрыли бы глаза. Но не сейчас. Джейс вздохнул. Он должен был собираться. Через пару часов — в очередной рейд.

***

Институт был старым каменным зданием, которое напоминало готическую церковь, одиноко стоящую посреди современного нью-йоркского квартала, и внушающую своей темной громадой желание не приближаться к ней. Изнутри Институт выглядел не менее пугающе, и Клэри, жившая здесь некоторое время, все время оборачивалась и присматривалась к темным углам, словно оттуда кто-то мог неожиданно выскочить. В те дни она была слишком потрясена, чтобы обратить внимание на гнетущую атмосферу, но ей приходилось держать себя в руках. И девушка очень хотела, чтобы рядом с ней был кто-то, обнял бы ее и сказал, что он все понимает и знает, что она чувствует. К сожалению, единственным человеком, способным разделить с ней ее чувства, был Алек Лайтвуд, а она не видела его с прошлого ноября. Прежде чем она узнала, что Алек скрывал, Клэри была достаточно измождена и шокирована миром, который, оставшись под ногами нетвердой опорой, изменился абсолютно, что не уделила достаточно внимания этой новости, которая последовала сразу же за первой: ох, ладно, он один из них. — Подожди, Лайтвуды? — переспросила тогда Клэри, откидывая спутанные волосы назад. Она уставилась на брата и сестру, которых знала всего пару часов, которые спасли ее и ее друга Саймона от сумасшедшего, оказавшегося самым настоящим вампиром. — Ну да? — приподнял бровь Джейс, не совсем понимая, что такого необычного в их фамилии. Клэри нервно отвела на секунду взгляд. Этот высокий мощный парень ее немного пугал, но он был притягательным и симпатичным. — Ох, наверное, это просто совпадение. Мы знаем Алека Лайтвуда. Вы случайно не?.. — Худой, с голубыми глазами и скорбной рожей? — уточнил Джейс и, получив кивок, переглянулся с Изабель, и лица их сделались кислыми. — Тогда это действительно наш брат. Старший. — Подождите. Хотите сказать, что этот хмурый парниша ваш брат? — с подозрением спросил Саймон, оценивая золотистый блонд волос Джейса и немного испанские черты лица Иззи. — Я приёмный, — хмыкнул Джейс. — Да и он в общем-то не совсем родной. — А мир-то тесен, — присвистнул Саймон. — Я бы так не сказал, — вступил в разговор Люк. — Вы, детки, знаете Алека лишь потому, что он пришел ко мне в участок, чтобы помочь с расследованием. — Значит, он не врал, когда говорил, что работает с полицией? Я думал, он просто хотел покрасоваться. — Такие, как Алек, никогда не красуются, — фыркнул Джейс. — Такие, как Алек, никогда ничего не говорят. Клэри осторожно шагнула на второй этаж. Здесь была ее новая комната, как и все жилые помещения Института, но ее интересовала лишь одна, находящаяся в самом конце дальнего коридора, будто скрытая ото всех каменными стенами. Клэри дрожала, но она знала, что должна была взять себя в руки. Она тихо скользнула к двери, к которой никак не смела подступить. Дверь поддалась со скрипом, будто не хотела, чтобы кто-то открывал ее. Комната Алека, в которую ей настойчиво рекомендовали не заходить. В этой комнате не было ничего, кроме вазы на прикроватной тумбочке и вязаного пледа, укрывающего голый матрас. Люди из Клэйва забрали отсюда всё, даже старые детские книги, оставив полки пылиться. Клэри прикоснулась к тонкой стеклянной вазе. Когда-то в ней была вода, но никто не удосужился даже отмыть сероватый налет на стенках. Наверное, подумала Клэри, ваза была единственным ярким пятном. Клэри легла на кровать, зарываясь пальцами в шерстяные рыхлые нити пледа, и закрыла глаза. Она пыталась представить, как Алек просыпался здесь, жил здесь и засыпал. О чем думал он, и о чем думали те, кто приходил сюда. Алек был другим. Не из тех других парней, которые напускали на себя таинственность, а на деле оказывались полнейшими мудаками или дураками, но в значении «такие люди просто не могут существовать». Он был молчаливым и больше любил наблюдать, а Клэри, хоть и не считала себя излишне скромной, не думала, что он сможет ее заинтересовать, но в какой-то момент обнаружила себя в кабинете Люка, болтающей с Алеком на отвлеченные темы, и в руках у нее был картонный стаканчик кофе, который вместе с коробкой пончиков принес Алек. И, в конце концов, она почувствовала это. Влюбленность. Совсем легкая, как прикосновение пера к коже или кисти в голубой акварели к холсту, но какая-то особенная. Как художницу, он привлекал ее бесспорно. Бледность кожи, чернота волос и синева глаз, он был гармоничен с тенью под деревьями в саду у дома, с сумерками, скрадывающими последние солнечные лучи. Как девушку, он заинтересовал ее своим послевкусием. Саймон был парнем открытым, простым и немного чересчур шумным, Алеку нравилось смотреть из-под ресниц, лениво упираясь подбородком в ладонь, как будто большой кот, следящий за котятами. Он говорил мало, и, когда слушал рассказы Клэри о художественной академии или смотрел ее картины, на его губах играла такая мягкая улыбка, что Клэри казалось, будто ее укутывает теплом, и она безумно скучала по этому чувству, и ей было безумно холодно в стенах Института, в этом новом мире, который забрал у нее и мать, и Алека. Она, наверное, задремала, потому что в следующий момент, когда Клэри открыла глаза, ей в лицо всматривалась Иззи, выглядящая очень недовольно. Девушка была одета в черную форму, ее волосы затянуты в высокий хвост. Она сложила руки на груди, глядя на то, как Клэри потирала лицо, пытавшаяся собраться с мыслями. — Что ты здесь делаешь? — спросила Иззи. — Джейс сказал был готовыми к этому времени. Клэри посмотрела в окно, за которым уже сгустились сумерки, и полностью проигнорировала вопрос, сказав то, что должна была сказать вслух уже давно: — Я бы хотела узнать его лучше. Иззи смягчилась. У них с Клэри теплые отношения уже не сложились. Их можно было назвать, скорее, прохладными, и Клэри не понимала причины. Может быть, все дело было именно в Алеке, и в Изабель взыграло подобие ревности, когда она узнала, что брат скрыл от нее не только самого себя, но и подругу-примитивную. — Боюсь, у тебя бы не получилось. Даже мы не знали его достаточно. — Что? — Ты его не знала, Клэри. Он не был твоим старшим братом, вы не жили бок о бок пятнадцать лет. — Он был моим другом, — возразила Клэри. Она чувствовала желание отрицать любые слова. — Делай с этим, что хочешь, — пожала плечами Иззи. — Его поступки это не изменит. Давай быстрее, нам нужно идти. Клэри хотелось бы сказать, что у Алека были собственные причины, о которых нельзя забывать, что он старался сделать все правильно и оградить свою семью, но Иззи была права. Она не знала Алека достаточно хорошо.

***

Даже в глухом звуке коротких аплодисментов слышалась саркастичность. Асмодеус выглядел совершено неподходяще, и хоть и образ его был элегантным, но в огромном здании пустого завода выглядел костюм-тройка абсолютно нелепо. Валентин уперся взглядом в прилизанный затылок демона, ожидая его реплики: — Ты добился своего. — Не совсем, — недовольно двинул челюстью Валентин. Он был благодарен Асмодеусу за его «инвестиции» в дело настолько, насколько человек вообще может быть благодарным демону, но ему не нравилось, что тот пытается быть гораздо более причастным, чем было оговорено сначала. — У тебя было достаточно времени, — напомнил Асмодеус, втягивая носом тонкий, почти незаметный аромат выветривающихся женских духов. Он решил навестить Валентина после того, как узнал, что тому удалось найти и похитить Джослин Фэйрчайлд. А теперь видел ее спящей перед собой, прекрасную, словно цветок, и спокойную. — Когда вымеряешь каждое свое действие, никогда не достаточно времени. — Мой милый Алек обещал начать свою партию сразу после того, как ты сделаешь свой ход, — Асмодеус мягко провел рукой по медно-рыжим волосам Джослин. — Он ведь знал ее. Чем не первый ход? — Эта женщина — моя жена. Я больше других имею право на нее. — Твоя бывшая жена, — приподнял бровь Асмодеус. — Да и запомнить тебе стоит, что современные женщины не терпят кому-то принадлежать. Она самодостаточна, эта Джослин Фэйрчайлд. — Ей хватило самодостаточности, чтобы спутаться с грязным волком, — достаточно резко ответил Валентин, все сильнее укрепляясь в желании вышвырнуть демона подальше. — Ну-ну, без грубостей. Я пришел узнать о твоих успехах. Не слишком ли много времени ты тратишь на эту мелкую бюрократическую мишуру? Поправки ужесточают закон, но все твое внимание на них. Ты упиваешься ими вместо того, чтобы работать дальше. — Маленький успех — уже успех. Конклав подкрепляет ненависть к себе, направляя свою ненависть на этих. — Так скоро ли кульминация? — Моя жена вернулась ко мне, — Валентин любовно посмотрел на Джослин и потянулся к ее руке. — Перед тем, как приступить к плану, мне нужно добыть Чашу. — Тогда тебе придется постараться. — Ты не собираешься помочь? — Что? Помощь самому Валентину Моргенштерну? Я всего лишь твой инвестор, — Асмодеус сделал неопределенный жест рукой, — с привилегиями. А что насчет Александра Лайтвуда… Этот миленький мальчик знает, как охотиться. Валентин прищурился, разглядывая мощную фигуру демона. В его глазах светился нехороший огонек, и тот даже не пытался прятать его природу, которую Валентин безусловно знал, потому что когда-то сам чувствовал нечто схожее к Джослин. Это то чувство, от которого горячо сжимало внутри от одной лишь мысли и сознание глушило желание обладать. Даже у могущественных демонов, Валентин был уверен: — Ты его хочешь. — Не отрицаю, — Асмодеус плотоядно улыбнулся. — Тело или разум? — Одно неотделимо от другого. Нет смысла в его теле, даже настолько прекрасном, если здесь, — Асмодеус прикоснулся пальцем к виску, — сопротивляются. Мой вульгарный и нахальный сын, не понимающий цену сокровища в его руках, полностью завладел его мыслями. Александр скорее убьет себя, чем позволит мне снова прикоснуться к нему. — Я мог бы дать тебе одно из двух. — Не беспокойся обо мне. Я и Алек… мы уже все обговорили и пришли к соглашению. — Являюсь ли я частью соглашения? — Боюсь, тот разговор был личным, — Асмодеус усмехнулся, скользнув языком по губам. — Даже слишком личным. — Даже не думай, что я не знаю, чем ты промышляешь у меня за спиной, — Валентин облек слова в полуугрозу, бессмысленную, однако, потому что он говорил с демоном, который мог убить его одним движением руки. — Не думал умалять твои способности, — нехорошо оскалился Асмодеус. — Но напомни мне, кто из нас Принц Ада? Уверяю тебя, мой дорогой Валентин, подожди еще несколько дней, и Алек Лайтвуд покажет себя.