Уроборос

Александр поражал его всегда. Джейс не мог не смотреть на него. В детстве он быстро привязался к приемной семье, но Алека, пусть и про себя, выделял всегда. Старший, ответственный, он всегда брал на себя вину, если Джейс напортачил, и всегда заботился о нем. Худенький, замкнутый и молчаливый — Джейсу хотелось его защищать, видеть его глаза и просить, чтобы он никогда не отворачивался и не таил ничего. Они же братья, парабатаи, так почему ты, Алек, такой?.. Вэйланд удобнее перехватил рукоятку клинка и несколькими резкими движениями рассек воздух. Сделал несколько выпадов, ушел от атаки невидимого противника и замер, представляя, что окружен. Закрыл глаза и зарычал от раздражения: он хотел тренироваться, а не думать об Алеке. Перед внутренним взором возникла недавняя ситуация на рейде. Причем, Джейс признавал это, довольно неловкая. Они с Лайтвудом напоролись на гнездо мелких демонов и принялись за зачистку. Джейс действительно старался, пока — черт тебя дери, дурная башка — не глянул на парабатая, освещенного лучом лунного света. Тот, гибкий и сильный, двигался быстро, четко и последовательно, с хищной грацией в выверенных движениях, а ихор и пепел, оседавшие крупными хлопьями, придавали ему поистине воинственный вид. Серафимов клинок тускло сиял в руках, превратившись в росчерк молнии. В какой-то момент взгляд Джейса зацепился за фигуру Алека, и он замер, как истукан, едва успев отскочить на безопасное от демонов расстояние. Джейс резко вдохнул, перекидывая клинок из одной руки в другую, оглушил воображаемого врага ударом ногой с разворота. Такого допускать больше было нельзя. И дело не в том, что это выглядит странно, а в том, что это было опасно. И непрофессионально. Они могли пострадать из-за ошибки. — Хэй? Ты тут давно? Джейс вздрогнул от неожиданности — плохой, плохой охотник! — и повернулся к двери. Тренируясь он пропустил момент, когда Александр зашел в зал, и даже не почувствовал его. Лайтвуд стоял, плечом опираясь на косяк двери, и мягко смотрел на Джейса. Волосы торчали в беспорядке, а нос и лоб слегка лоснились: значит, недавно проснулся. Вэйланд внутренне возликовал. Конечно, такой «домашний» вид — это само собой разумеющееся, но было приятно осознавать, что юноша доверял ему настолько, что показывал эту свою уютную сторону. При родителях он был всегда собран. — Привет. Я думал, ты проспишь до завтрашнего утра. — Нет, — Алек коротко улыбнулся, помахав книгой в воздухе. — Я хотел зайти в библиотеку, взять что-нибудь почитать. Где Из? — На свидании, полагаю, — пожал плечами Джейс. Убрал клинок на место и потянулся за полотенцем. — Не хочешь поужинать? — Я не голоден. Просто решил тебя проведать. С лица Алека на секунду сошла улыбка. В глазах вспыхнул огонек раздражения, что совсем не понравилось Джейсу. — Ты в порядке? — нахмурился он, глядя на парабатая. Хотел было подойти к нему, но тот быстро сделал шаг в коридор. — Все отлично, — бодро ответил Алек. — Я просто вспомнил, что забыл сделать кое-что. Джейс продолжал сверлить его взглядом. Лайтвуд стоически вынес игру в гляделки, скомкано попрощался с Джейсом, и был таков. Вэйланд, удивленный и обеспокоенный поведением друга, остался на месте, вслушиваясь в быстрые шаги за дверью. Что только что произошло?

***

Институт опять негодовал. Александр почувствовал это сразу, как вышел из комнаты в библиотеку, но, в принципе, в этом не было ничего необычного. Он всегда становился неуправляемым и раздражительным, когда родителей уезжали по делам. А уж когда уходила Иззи и вовсе «распускал руки» — устраивал все, что угодно, начиная от мелких подлянок, недостойных даже Макса, и заканчивая довольно мощными заклятиями. Больше всего Институт любил иллюзии. Поэтому Алек, хоть и понимал, что видит несуществующее, ненавидел их всей душой: картинка — морок, но не ощущения. Порой доходило до того, что безысходность хватала за горло, а холодный, липкий страх сковывал затылок. Иногда, особенно после ночных рейдов, Институт запрещал ему заходить, захлопывал двери перед самым носом, и Алеку приходилось коротать время в дреме на крыльце или уходить на охоту дальше. Такая ситуация повторялась из года в год. Роберт и Мариза, несмотря на все свои ухищрения, понимали, что когда-нибудь Алеку придется уйти. Отец тоже готовил его к самостоятельной жизни по-нижнемирски: бессмертное существо, юноша когда-нибудь действительно останется один. А учиться выживать лучше сейчас. Но не важно, насколько трудно, Александр хотел видеть лица Изабель и Джейса счастливыми, а не обремененными родством с полудемоном. После библиотеки ноги сами понесли в тренировочный зал. Алек застыл в дверях, не собираясь, вообще-то оставаться, но занимающийся парабатай приковал к себе взгляд. Джейс, сосредоточенный и серьезный, отрабатывал движения и удары клинком. Лайтвуд врать себе не смог: наблюдать за ним, смотреть, как одежда облегает красивое тело и рассеянный свет касается золотых волос, было поистине восхитительно. Алек ловил, запоминал каждое движение и каждую секунду и чувствовал, как теплеет в груди. Но Институт портил потрясающие мгновения, подгонял своими холодными прикосновениями, поэтому нормального разговора не получилось. Когда за спиной раздался замогильный вой очередной иллюзорной твари, Алек, наплевав на все, не заботясь о том, как его поведение выглядит со стороны, рванул в свою комнату. Коридор был невозможно длинным, а каменные ступеньки — скользкими. И только в своей комнате, прижавшись спиной к двери, Алек смог успокоиться, да только сразу же покраснел от стыда: Джейс явно не поймет его позорный побег. Ну, ничего, как-нибудь оправдается. Юноша с ногами залез на кровать и взялся за подарок отца. Черные лакированные стенки шкатулки были теплыми на ощупь. Тонкая руническая вязь шла по крышке и днищу. Алек одним движением открыл маленькую серебряную защелку и заглянул внутрь. На сложенном в несколько раз листе лежало искусно сделанное стило. Наконечник был сделан из темного камня, а по рукоятке вилась виноградная лоза. Гравировка была выполнена столь точно, что можно было не сомневаться — здесь постаралась магия. Алек осторожно, боясь повредить, вытащил стило из шкатулки и развернул бумагу. Стоило пробежаться взглядом по несколько строкам, как на губах расцвела улыбка: это было письмо от отца. А пишет он нечасто. «Здравствуй, Александр. Ты, должно быть, удивлен моему письму тебе. Знаю, День твоего Рождения наступит только через месяц, но, увы, прибыть к тебе я не смогу. Неотложные дела появились в последний момент. Поэтому посылаю эту шкатулку вместе с Амроком. Я буду тебе премного благодарен, если ты не позволишь мыслям о моем неуважении к тебе взять верх. Я беспокоюсь о тебе, Александр, насколько позволяет мне моя сущность, поэтому дарю это стило. Оно покрыто скрывающими чарами, и они не позволят кому-то заметить его. Почувствовать, возможно. Но не увидеть и что-либо заподозрить. Используй его только в крайнем случае: то, что таится внутри него, предназначено только тебе и мне. А пока я бы хотел, чтобы ты нанес себе руну — я сделал ее эскиз ниже. Благодаря ей ты сможешь развить свои демонические способности. Нанеси ее в кольцо Змея, так она будет сильней. Будь осторожен и внимателен. P.S. Ты должен знать: ты никогда не один.» — По крайней мере, написал, — пробормотал Алек, откидывая письмо на кровать. — Пора заняться делом. Юноша встал напротив зеркала, на ходу расстегивая рубашку. Черный контур змея проступил на груди, а чешуя засеребрилась в отражении. Алек взволнованно вдохнул: все его существо наполнилось магией, прохладной и горьковатой, словно мята. Этого ощущения давно не хватало. Если бы он мог, то был бы собой настоящим все время, пользовался бы этой силой постоянно. Алек положил перед собой стило, сосредоточился и щелкнул пальцами. Облачко белых искр подняло в воздух инструмент и прижало наконечником к коже. Без боли не обошлось. Руна была чем-то похожа на уруз, но немного измененная. Значение дополнительных символов от Лайтвуда ускользало, но общий смысл он понимал и не боялся. Сила знаков переплеталась со змеем и создавала единение. Алек выдохнул, и ранки мгновенно затянулись, оставив тонкие аккуратные шрамы, которые даже при желании нельзя было спутать со следами от нефилимских рун. — Fuhl'a aem hеt /Я чувствую магию в себе/, — юноша положил руку на грудь и улыбнулся. Он стал на шаг ближе к отцу.

***

Фейри забежал в переулок и затаился между мусорными баками. Погоня, похоже, отстала, но он не был уверен: слишком легко от оторвался от преследователей. Куда бы он ни пошел, за ним будут следить, так что цель нужно было отыскать как можно быстрее. Фейри откинул волосы с лица и сполз на асфальт. Его магия была практически на исходе, а рана на плече кровоточила. Время поджимало. В записке, зажатой в кулаке, значилось два слова. "Александр Лайтвуд".