Spectator

— Лора, — я отвлекаюсь от бессмысленного рассматривания стен, удивлённо вскидывая бровь. Это кто тут у нас решил голос подать? Неужели мой бакуган соизволила вновь обратиться к простым смертным? Вот уж неожиданность. Ведь она так и не проронила ни слова, после того, как я не совсем культурно попросила её помолчать. И хоть внутри меня чуть грызла совесть за эту вспышку гнева, но Лесма тоже была хороша. Хотя, с одной стороны, и хорошо, что она прекратила изображать из себя немую — уж больно непривычно тихо было идти на завтрак. Никто тебя не дёргает, не отчитывает, не болтает о всякой всячине — как-то это всё было странным. Настороженно косясь в сторону своего бакугана, что уныло выглянула из кармана плаща, я лишь тяжело вздыхаю, интересуясь: — Что, Лесма? Бакуган издаёт странный звук, будто кто-то её чем-то ощутимо так придавил, но больше ничего так и не говорит. А это на неё было ну совершенно не похоже. Она ведь та ещё любительница потрещать, потрепать нервы, пооскорблять. Лишь пожимаю плечами, решив не придавать огромное значение этой ситуации. В любом случае, если Лесма чего-то таки от меня хочет — она скажет. А пока у меня есть куда более серьёзные вещи для раздумий. Сегодня ночью после ухода Спектры, я так и не смогла уснуть. Всё крутилась, вертелась, комкая простыню и заворачиваюсь в устрашающий кокон. В голове кружилось множество мыслей, что попросту не давали покоя, и от этой всей неразберихи я, честно, даже чуть повыла. Стену попинала и бродила по комнате туда-сюда. Проклинала всех возможных богов и серьёзно думала принести в жертву сначала куропатку, а потом самих же затейников-богов. Но результата я достигла — более-менее разобралась в этом бардаке внутри себя, хоть это и стоило вытрепанных нервов и проклятий. За одну ночь, увы, нельзя изменить жизнь. Но зато за одну ночь можно изменить мысли, которые навсегда изменят жизнь. Мне кажется, под влиянием одного нахального существа я превращаюсь в недофилософа. Это всё чёртов Спектра. Эти его случайные касания, которые разрядами тока всё грозились в какой-то момент остановить моё сердце; его пристальные взгляды, с мелькающими раз за разом огоньками в бездонных глазах; хоть и редкие, но очень тёплые молчаливые улыбки и даже громкий открытый смех; эти все разговоры, материалы по психологии и вполне искренее желание помочь, поделиться знаниями; а уж этот аромат хвои, что окутывает с ног до головы, будоража сознание, — всё это вызывало у меня огромное желание таки отключить, наконец, ту часть мозга, которая подкидывала мыслишки типажа: "А что если мне просто показалось", "Может, я просто чокнутая", "Да я ему вообще не нужна", — и просто растечься лужицей где-то на полу. Прикусываю нижнюю губу, с какой-то досадой отмечая, что хоть саму себя я просто не имею права больше обманывать. Вполне уже стало очевидно, что этот вест стал мне нужен. Нужен весь: от головы до ног. Нужны эти ухмылки, недомолвки, чёрный юмор. Бархатный голос и странная забота. Глаза цвета моря и тонкие, вечно, блин, сухие губы. Руки и плечи. Его присутствие давало чувство отдыха и облегчения, которых так не хватало в моей жизни. Я уже просто не могу представить свою жизнь без него. И, к сожалению, теперь я чётко осознаю, что он мне не друг, и я не рассматриваю его в подобном ключе. Потому что мне кажется, я попросту начинаю влюбляться в Спектру Фантома. И это плохо. Это очень плохо. Ведь, вот хорошо, я осознала, что этот вест мне просто невероятно сильно небезразличен, дальше мне что делать? Сказать ему? А смысл? Не думаю, что Спектра в меня влюблен или хоть когда-нибудь влюбится. Не такой он вест. Да, возможно, я ему импонирую, но сугубо в качестве сотрудника, ну максимум — хорошей знакомой. У меня уже была возможность узреть, к каким девушкам Спектра испытывает влечение, увы, ни по внешним данным, ни по внутренним качествам я не соответствую. Далеко мне. Очень далеко. Наверное, я просто буду делать меньше телодвижений, пока не узнаю, что мне теперь с этим всем безобразием творить. Влюблённость же не болезнь какая-то, справлюсь. Наверное. — Лора, — от голоса Лесмы я вздрагиваю, оторвавшись от тяжёлых мыслей. С какой-то стороны, толику благодарности за своевременное отрывание от этой всей ереси я ощущала, но в то же время эта нерешительность бакугана наводила меня на мысли, что её попросту кто-то подменил. Или же раствор, в котором её перевозили, был не таким уж безобидным, которым казался на первый взгляд. — Да, Лесма? Бакуган что-то неразборчиво бурчит себе под нос, и как только я хотела вновь её окликнуть, она, будто опомнившись, произносит: — Прости, мне не стоило так себя вести. Ну, обзывать тебя сегодня. Прости. Так. Стоп. Что?! — Кто ты и что сделал с моим бакуганом? — шокированно лепечу, грабастая бакугана, издавшего возмущённый вскрик. Куда делся мой вечно злой мешок ярости? Куда делась моя орущая курочка? Перехвачиваю шарик двумя пальцами, пристально всматриваясь на сразу начавшую громко материться Лесму. — Ты долбанный кусок мяса, отпусти меня! — орёт общипанная курица, заставив меня лишь облегчённо выдохнуть. Отменить тревогу, с ней всё порядке. — Ты же так не шути, — хмыкаю всё ещё орущему бакугану, поспешно отстраняя её подальше от своего лица. Не совсем приятно ощущать весь пламенный поток речи своим личиком. Оно хоть и не блещет красотой, но достаточно же нежное. А от такого термоядерного потока брани, что изрекает Лесма, вянут цветочки. И весты. Вообще всё вянет. — У нас смертность по причине сердечных критических состояний занимают первое место, пожалей меня, — фыркаю, швырнув орущего бакугана в воздух. — И не пугай так. Лесма явно слегка шокировано повисла в воздухе, но, на удивление, свой словесный поток таки прекратила, лишь молча опускаясь мне на плечо, а после спешно прячась в нагрудный карман. И если бы не злобная аура, что её окружала, я уж было решила, что в том растворе таки была приличная доза успокоительного. Но, в любом случае, на душе мне стало легче. Ведь Лесма, как бы там не было, попросила прощения. Причём, впервые за весь период нашего знакомства. Продвижение в наших отношениях, можно так сказать. Но долго нарадоваться необычной покладистости и доброте бакугана мне не было дано. В какой-то момент я слышу громкие, и, судя по стуку каблуков, женские шаги сзади меня, но решаю не придавать этому особого внимания. И совершенно зря. Аромат жасмина противным потоком нахлынул в лёгкие, а чья-то цепкая клешня больно впивается в моё предплечье длинными и острыми ногтями. Испуганно дёрнувшись от неожиданности, я морщусь от мимолётной боли, недоуменно оборачиваясь и встречаясь взглядом с разъярёнными фиолетовыми глазами, которые я теперь, пожалуй, буду видеть в самых страшных снах. — Ты? — удивлённо бормочу, окидывая взглядом Кастору, что всё так же цепко меня держала. От её присутствия внутри всё неприятно сжалось. Возникло мимолётное желание провалиться сквозь землю или, хотя бы, убежать прочь. Но это же проблему не решит. Я не могу убежать и в этот раз. Гордо выпрямляюсь, прищурившись и впиваясь взглядом в Кастору. В этот раз она выглядела растрёпанной и явно подавленной; её до этого шикарные красные волосы были растрёпаны, ещё похуже, чем у меня обычно, и казалось, утратили свой недавний блеск. Губы были искусаны, а под глазами залегли синяки. Выглядела она так, словно до этого попала в огромный миксер, в котором её кто-то взбивал часика три. — Из-за тебя меня выгнали из дворца, — вырыкивают она мне прямо в лицо. — Что ты наплела обо мне Спектре? Что ты ему сказала, ты, кусок дерьма? Хватка на моём предплечье становится сильнее. Липкое, мерзкое ощущение своими паучьими лапками оплетало сердце, заставляя ладони покрываться холодным потом. Правда, я ясно понимала одно — если я ей сейчас достойно не отвечу, то не только опущусь ниже плинтуса, но и ещё вновь буду жертвой. Бедная и несчастная Делора Аддерли за семнадцать лет жизни так и не научилась себя защищать. Наверное, именно из-за осознания этого факта во мне и забурлила злость: на себя, и на эту девицу, что так нагло нарушала моё личное пространство. — Не смей прикасаться ко мне, — вырывается у меня сухо, и я с силой вцепляюсь в держащуюю меня руку, стараясь убрать её от себя куда подальше. К сожалению, хватка у Касторы была жёсткой, и убрать её руку было не так легко, как казалось на первый взгляд. — Или что ты сделаешь? — Кастора издевательськи усмехается, насмешливо подняв бровь. — Ничтожная, мелкая, серая мышь. Горящее внутри меня пламя только лишь при виде физиономии этой девицы, забушевало, стремясь вырваться и обрушиться прямо на обидчика, но мне удавалось удержать его на месте. Но после последней фразы я буквально ощутила, как в висках бешено запульсировала кровь. — Закрой рот, — не смотря на то, что меня начало трясти от ярости, у меня получается выговорить это с холодным спокойствием. — И я тебе сказала ко мне не прикасаться, или у тебя проблемы со слухом? Перед глазами мелькает образ ухмыляющегося Спектры, который насмешливо протягивает: "Только чистый разум, Делора". И он прав. Точнее, этот образ. Никаких эмоций. Спокойно и жёстко, как это делает Спектра. У меня получится. В этот раз у меня точно получится. Я смогу. В фиолетовых глазах напротив мелькает удивление. Хватка на предплечье чуть слабеет, чем я и пользуюсь, тут же освобождаясь от чужой клешни. — Да кто ты такая, чтобы мне приказывать? — яростно шипит Кастора, но в этот раз уверенности в её взгляде поубавилось. Выдавливаю из себя усмешку, смотря прямо в упор, в ставшие просто до жути неприятными фиолетовые глаза. — Я та, которая через пару секунд пошлёт тебя нафиг, — я усмехаюсь шире, не без удовольствия отмечая, как барышня напротив становится всё злее и злее. — Пошла ты нафиг. Или мне вызвать охрану, чтобы они тебе помогли, раз ты сама не способна? Лицо Касторы обретает красный оттенок; она презрительно кривит губы, подходя ко мне ближе и не сводя полного ненависти взгляда, от которого у меня вмиг холодеют конечности. — Послушай меня сюда, девочка, — обманчиво-елейно тянет она. — Ты знаешь, скольких усилий мне стоило, чтобы пробраться в это место? Знаешь, скольким мне стоило пожертвовать и что терпеть, чтобы наконец-то оказаться здесь? А чего мне стоило добиться хоть крупицы внимания Спектры, когда вокруг крутились такие же любительницы сладенького? Мне очень сильно хотелось отвести взгляд, дабы больше не смотреть прямиком в до невозможного злые глаза напротив. Выражение лица Касторы пугало. Её злые глаза тоже пугали. И мне хотелось просто забиться в уголок от этого невыносимо давления, которое веяло от этой девушки, но я вовремя себя сдержала и не поддалась этому трусливому порыву. Я — боец Пайруса, чёрт возьми. Я смогу. И этот бой выиграю я. Хватит, я больше не сдамся. — Мне пришлось переспать с грёбанной кучей охраны и работников, чтобы стать долбанной лаборанткой и суметь попасть в его лабораторию. А из-за тебя, мразь, всё пропало. Всё просто пошло вверх-дном. Благо, больше Кастора не делает попыток меня за что-либо схватить, хотя по её виду заметно, что она очень сильно горит желанием организовать встречу моей головы со стеной. Если что-то похуже. Обида в её голосе была настолько велика, что её не мог бы не заметить, только абсолютно глухой и слепой вест. И я не знаю, откуда у меня в голове в принципе засела эта жестокая фраза, но именно она у меня и вырывается, когда я всё так же не отвожу пристального взгляда от лица напротив, проговариваю: — Ох, наверное, это очень тяжело всю жизнь быть вторым сортом. И в этот момент что-то меняется. В взгляде Касторы мелькает искренняя растерянность, из-за чего мои губы сами по себе растягиваются в холодной ухмылке. — Как долго ты пыталась удовлетворить Спектру, чтобы он последовал твоему плану от меня избавиться? — и хоть вопрос Касторы и был полон злости, но взгляд её лихорадочно бегал, будто она изо всех сил придумывала дальнейший ход действий. — Завидуешь? — Ну ты и мразь... Кастора тяжело дышит, словно загнанное в угол животное, злобно скалится и явно пытается уловить удобный момент, дабы вновь напасть. Но ей было не суждено этого свершить. — Мисс Делора? Я оборачиваюсь на мужской голос, чуть ли не вздохнув с облегчением. Двое охранников, которые, очевидно, делали обход, внимательно окидывали взглядом нашу "парочку". Сейчас они казались мне чуть ли не спасителями. Божечки, они просто вовремя. — Выведете эту юную леди прочь из дворца, — кивком головы указываю на Кастору. — Кажется, она забыла, где находится выход. Один из охранников хмурится, тут же стремительно подходя ближе и окидывая злую, как чёрт, девушку холодным взглядом. — Пройдёмьте с нами по-хорошему, — его рука опускается на плечо Касторы, сильно его сжимая. — Вы же не хотите, чтобы мы применили силу? Кастора презрительно кривится, раздражённо дёрнув плечом. — Я сама могу пойти, — злобно шипит она. — Отпусти. Охранник хмыкает и, недолго подумав, таки убирает руку, позволяя Касторе злым ураганом понестись в сторону выхода из этого комплекса. Лишь молча наблюдаю за развернувшейся картиной, устало оперевшись спиной об стену; из меня будто все силы выкачали, но всё вроде бы закончивалось хорошо. Хоть и не считая того факта, что я чувствую себя настолько мерзко и грязно, что хочется просто встать под горячий душ и поскорее смыть всю эту гадость, так неожиданно навалившуюся. И есть мне уже совершенно не хотелось. Совершенно. В какой-то момент Кастора оборачивается, взглянув на меня так, что у меня от пробирающегося ужаса дыхание перехватило. Её уничтожающим взглядом можно было прожечь дыру в сердце, и именно это она, скорее всего, и пыталась сделать; таки обхватываю себя руками в попытке хоть так защититься от этого страшного взгляда. — Ты об этом пожалеешь, — она улыбается настолько мерзко, что меня аж передёргивает. — Хоть Спектра и выгнал меня прочь из дворца, но это не последняя наша встреча. Я не дам тебе жить счастливо, Делора Аддерли. С этими словами она отворачивается, больше на меня и не взглянув, после и вовсе исчезнув за поворотом вместе с охраной. И в этот момент меня просто окончательно накрывает. Мои лёгкие будто кто-то проткнул острой иглой, ибо мне просто-напросто становится тяжело дышать, настолько тяжело, что каждый вдох кислорода сопровождался невыносимой болью в каждой частице тела; сердце бешено заколотилось, выпрыгивая чуть ли не в горло, вызывая чувство тошноты и ощущения комка в горле. Грудь сдавило так, что мне казалось, что вот-вот мои рёбра треснут, проткнув все жизненно важные органы. Пространство вокруг меня будто начинает сжиматься, и я, всхлыпнув, медленно оседаю на пол, ведь возникает такое чувство, что всё вокруг становится настолько ничтожно маленьким, что теперь это — мой импровизированный гроб, из которого не было выхода. У меня было такое чувство, что я сейчас умру. Что я просто умру самой болезненной смертью. И никто мне не сможет помочь. Зарываясь руками в волосы, я мерно начинаю покачиваться, с ужасом осознавая, что у меня просто не осталось воздуха. Чувство тревоги и желания бежать, нестись со всех ног подальше были настолько навязчивыми, что если бы моё тело от чего-то стало невыносимо тяжёлым и неподъемным, то я бы уже бежала, куда глаза глядят. — Лора? Знакомый обеспокоенный голос на миг вырывает меня из этого безобразия, и я поднимаю голову, дабы посмотреть, кто это, кто меня звал. Но вижу лишь расплывчатый силуэт. Я открываю рот, чтобы крикнуть этому знакомому, что со мной всё не в порядке, что я умираю, и у меня практически не хватает воздуха, но из рта не вырывается ни звука. Я пробую ещё раз и ещё раз, раз за разом открывая рот, стараясь крикнуть, умолять помочь, но тщётно. Когда чужие руки обхватывают меня, сильно прижимая, я просто слепо утыкаюсь в чужую шею, вздрагивая всем телом в безмолвных и сухих рыданиях, совершенно не понимая, что со мной происходит. — Тише, моя хорошая, тише, — ласковый голос у меня возле уха веет теплом, и я безмолвно кричу, зажмурившись от всего этого кошмара. — Всё хорошо, ты в порядке. Ты в безопасности. Я здесь. Я умираю, я не в безопасности. Спаси меня, забери меня отсюда... Я не знаю, что со мной. Я не знаю, сколько длилось это ужасное состояние беспомощности. Если бы не тихий и ласковый, но в то же время уверенный голос и чужие руки — клянусь, я бы упала в саму тёмную бездну, уже больше никогда не вернувшись. Сперва появились другие звуки, помимо ласкового голоса: скрип чего-то, треск и шуршание. Потом вдруг появилось непонятное ощущение ограниченной пустоты внутри, словно я проглотила большой пузырь воздуха, смогла наконец вздохнуть спокойно и без боли. Затем вернулось осязание — я почувствовала, что пространство больше не сжимаются, а меня саму окутывает чужое тепло. Аромат мандаринок мягко обволакивает, а чужие короткие волосы приятно щекочут лицо. Я понимаю, что в силах оторваться от чужой шеи; испуганно моргаю, с ужасом уставившись на встревоженное лицо Миры, что всё так же крепко обхватывала меня руками и прижимала к себе. В её синих глазах было безграничное беспокойство и толика грусти. Слишком нежно и ласково её пальцы прошлись по моему лицу, после зарываясь в волосы и начиная поглаживать, словно того котёнка. Я сглатываю, чувствуя острую нужду выпить хоть какую-то жидкость; такое ощущение, что я не пила и не ела дня три, да ещё при этом всём пахала неделю без отдыха и сна. — Что это, твою мать, было? — жалобно всхлыпиваю, непонимающе смотря на Миру и уже совершенно не в силах осознать, что со мной творится в этой долбанной жизни.