Spectator

— Хомяк, ты сейчас от счастья на пол упадешь. Ты даже не представляешь, что... — Гас, мокрый, как хлыщ, но вполне счастливый врывается в ангар совершенно неожиданно, в тот момент, когда я уже начала дремать, убаюканая теплом и уютом объятий. Он так и замирает, во все глаза уставившись в нашу сторону, так и не закончив фразу до конца. Смущённо фыркнув, я заёрзала, пытаясь выбраться из плена рук Спектры. Когда кольцо объятий становится не таким стальным, я, не без усилий, освобождаюсь, вновь отчаянно краснея. Из головы не исчезала мысль, что Спектра явно нехотя меня отпустил. Видно я таки начинаю заболевать. — Простите, я не хотел вам помешать, — лицо Гаса становится невозмутимым, но коварный взгляд его зелёных глаз заставил меня поёжиться. — Продолжайте, я отвернусь. Клянусь, он теперь этот случай мне всю жизнь припоминать будет. Смотрю на него укоризненно, уже собираясь сказать о нём всё, что думаю, но моё внимание привлёк небольшой пакет в руках пуделя. Так-так, ситуация приобретает интересный поворот. — А что это у тебя в пакете? — я машинально принюхиваюсь, переходя в состояние экстаза. — О боги. Только не говори, что там еда. Акулы чуют каплю крови на расстоянии 500 метров, а я чую еду на расстоянии километра. В этом батле явно выигрываю я. Гас хитро ухмыляется, и я чуть не получила сердечный удар от такого везения. А мой желудок вообще заорал благим матом от счастья, наконец дождавшись своего часа. Тут же подскакиваю на свои две, спешно подходя к самому желанному объекту в этом месте — пакету с едой, который Гас предусмотрительно поставил на ящик, где слой пыли был не таким толстым. По крайней мере, рисовать на нём что-то было бы проблематично. Как говорится, мало материала. — Откуда ты взял деньги? — в голосе Спектры слышится интерес; он спокойно восседал на ящике, будто и не замечая моих счастливых метаний. — Очень выгодно продал одну вещь, — просто отвечает Гас, внимательно наблюдая за тем, как я крадусь к своей драгоценной прелести. — Всё равно она мне не нужна, только зря в кармане покоится. — Ты продал Волкана? — я честно не смогла сдержаться, впрочем, как всегда. Грав прыскает, но тут же берёт себя в руки. Ведь Волкан хоть и был угрюмым молчуном, но очень злопамятным молчуном. И очень мстительным. А Гасу, как ни как, с ним ещё сражаться. К слову, я уже почти протянула руки к пакету, как вдруг перед моей физиономией возникает вышеупомянутый бакуган, опасно раскачиваясь со стороны в сторону. Похоже, с временем отомстить этот крошка решил не тянуть. — Юная леди, это не смешно, — в голосе Волкана столько обиды, что у меня вдруг возникло чувство крепко его прижать к себе и заобнимать. Вот что творит с вестами голод. — Где ты тут леди увидел? — насмешливо фыркает сзади пудель, и я буквально спиной чую его коварную улыбку. — Ага, вот именно, и я уже далеко не юная, — боги, какой аромат, я сейчас помру. — Я старый и больной человек. У меня, между прочим, спину давно ломит и колени хрустят. А на плохую погоду у меня болит голова. Думаю, скоро на покой. — Тебе семнадцать, Делора, — вот теперь уже и наше ледяное величество подключилось к нашей интеллектуальной дискуссии, от чего я чуть вслух не застонала от муки. Боги, я же просто хотела спокойно поесть. Неужели я так много прошу? — Ты посмотри на меня, — поворачиваюсь к блондину, страдальчески кривясь. — Разве по мне не видно, что я вот-вот откину коньки? Спектра лишь ухмыляется, окидывая меня оценивающим взглядом с головы до ног. Бирюзовый огонёк в маске загадочно блеснул; ну, или мне показалось, освещение здесь не ахти. Но вот что-что, а от этого его взгляда мне немножко поплохело. До невозможного наглый, властный и такое чувство, что надо мной издеваются. Скорее всего, так и есть. — Нет, не видно, — спокойно заявляет он, продолжая до невозможного гадко ухмыляться. — Но кто бы мог подумать, что такое привлекательное лицо может так перекосить. Вовремя прикусываю нижнюю губу, чтобы не ляпнуть ничего язвительного. Ведь если ляпну, то наша перепалка грозит закончиться аж вечером, а есть я хочу сейчас. Но у этой блондинистой занозы, очевидно, было хорошее настроение и он так просто не отстанет. Лукаво усмехаясь, он чуть клонит голову на бок. Я не имею возможности видеть его глаза, но клянусь едой, покоившейся в пакете сзади меня, в этих его до невозможного красивых глазах пляшут бесы. Да и всем своим видом парень показывал, что прям ждёт, когда я что-то ему отвечу. Дразнит. Завлекает. Интригует. Говнюк, в общем. Невозмутимо отворачиваюсь, делая вид, что меня в данный момент интересует только еда. Но внутри у меня от этого бессовестного взгляда началась настоящая буря, а в голове монотонно возникала эта чёртова фраза, чтоб её. "Привлекательное лицо". Неужели Спектра действительно считает меня привлекательной? А это же значит, что он рассматривает меня не только, как работника или какой-то раздражающий фактор, но и как... девушку? Мотнув головой, я насмешливо хмыкаю себе под нос. Лора, что за странные мысли, да и с каких пор тебя это волнует? Нет, я, конечно, понимаю, что у меня в голове драконы живут вместе с тараканами, а застенчивость уживается с чёрным юмором и толикой садизма, но это же уже чересчур. Нужно отвлечься. — Так, посмотрим, что тут у нас, — я аккуратно раскрываю бумажный пакет, глотая слюну. — Гас, ты купил пиццу? О боги, это апельсиновый сок? О, святой огурец, это что, чай? М-м-м, чёрт, будешь продолжать такими темпами, я выйду за тебя замуж. — Ты настолько хочешь моей смерти? — Гас смеётся, вызвав у меня ответную улыбку. Ну да, я, честно говоря, не подарок, и вряд ли хочу мучить пуделя. Нет, я люблю его подстебать, но чтобы вот так доставать всю жизнь. Нет. И вообще, наверное, сейчас мой будущий муж с кем-то встречается, радуется жизни, думает, что девица рядом — любовь всей его жизни. Хэ-хэ, сюрприз. Его явно в будущем ожидает разочарование. — Если я когда-то и выйду замуж, то только за сочный и вкусный чизбургер, — я трепетно достаю небольшую коробку с пиццей, уже предвкушая её полное поглощение. Но подобному не было суждено случиться, ведь у меня её нагло вырывают из рук, разбив моё сердце вдребезги. — Эй, куда? — со вселенской обидой смотрю на Гаса, отнявшего у меня любовь всей моей жизни. — Ты же не собираешься всё съесть сразу? — Грав отступает на шаг назад, прижимая к себе коробку. — Собираюсь. Ну Гас! Пудель делает ещё два шага назад. Чёрт, я никогда ради кого-то не дралась, но похоже настал мой час. Пицца, я тебя так просто никому не отдам! — Ты всегда так много ешь? — Спектра всегда отличался умением вовремя предотвратить возможные кровавые битвы и ужасные ссоры, вот и сейчас вмешался. И будто мысленно приказывал остановиться. Клянусь, если бы я не знала, что меня ждёт после невыполнения приказов, даже мысленных, я бы честно врезала бы Гасу в нос. Но ему повезло — отбывать наказание я не хочу больше. — Я заполняю пустоту, — угрюмо бурчу. — В сердце? — Грав, очевидно, тоже учуяв моё поражение, заметно прибодрился. — В желудке, ванильный ты страус, —кидаю ему. — Запомни одну истину, парень, — чем больше девушку ты кормишь, тем больше нравишься ты ей. — Философ ты наш великий, — с явной издёвкой проговаривает пудель. — Иди лучше сядь и подумай над своим поведением. Пиццу я тебе всё равно не отдам. Грустно вздохнув, мне ничего не приходится, как обиженно надуть губы и гордой походкой пойти обратно на ящик к Спектре. Почему не на какой-то другой ящик? Ну нужно же хоть кому-то пожаловаться, какой Гас скотина. А со стенами мне уже надоело вести светские беседы. — Он меня обижает, — я плюхаюсь рядом с Фантомом, скрестив руки на груди. — Отобрал у меня еду, ещё и дразнит. Окинув меня насмешливым взглядом, Спектра лишь хмыкает: — Ребёнок. — Я не ребёнок, я просто кушать хочу. — Ты всегда есть хочешь. У-у! Чую этот тоже Гаса будет поддерживать. Лучше бы я со стеной поговорила. — У меня подрастающий организм, — Спектра любит факты и прямые доказательства, поэтому мне ничего не остаётся, как придумывать логичные и разумные аргументы. — И вообще моё тело является храмом, и этот храм иногда хочет чипсов, картошку фри, две большие пиццы и тортик в один рот. — Лопнешь. — Спорим? — смотрю прямо на бирюзовый огонёк, упрямо поджав губы. — На что? — А на что хочешь? Губы Спектры трогает такая хитрая ухмылка, что у меня аж мурашки по спине от ужаса пробежали. О боги, я без понятия, что он хочет, но это нечто мне явно не понравится. — Лора, — тихо окликивает меня Гас, но я лишь отмахиваюсь, всё ещё смотря на Спектру и пытаясь не моргать. Доминируй. Властвуй. Пытайся не краснеть. Но Гас тоже был тем ещё упрямым носком, так что меня грубо дёрнули за прядь волос; я тут же злобно зашипела, с возмущением уставившись на будущего покойника. Я. Терпеть. Не. Могу. Когда. Трогают. Мои. Патлы. Выражение же физиономии Гаса было настолько спокойным, что аж просило кирпича. Он делал вид, что не замечает мою бурную реакцию на его хамское действие, чем побуждал забить его до смерти чайным пакетиком. Прежде я хотела убить таким ужасным способом только Спектру. Испортился, пудель несчастный. — Ты будешь чай или сок? — невозмутимо интересуется парень, всем видом показывая, что он прям невинная овечка, а я — злой волк. Ещё бы глазками невинно заклипал и он точно был бы трупом. Клянусь. — Она будет чай, — говорит Фантом, прежде, чем я вообще успеваю хоть что-то ответить. Вот теперь и на него я смотрю с явным шоком и толикой возмущения. Нет, моё мнение, конечно, не было никогда авторитетным, но чтобы вот так внаглую его игнорировать... — Но я хочу сок. — А будешь пить чай, — жёстко цедит этот наглец, забирая у Гаса бумажный стаканчик с чаем и впихивая его мне. —Нечего было под дождём стоять. Недовольно буркнув, я обхватываю ладошки стакан, греясь. В нос ударил аромат малины и я вдруг почувствовала себя такой больной и несчастной, что не хватало только пледа и какого-то фильма. Сила малинового чая, чтоб его. Делаю небольшой глоток и тут же кривлюсь. Боги, ну что за гадость? Кислющее, горячее и совершенно невкусное. Хоть бы сахар положили, возможно тогда это зелье как-то было и бы возможно выпить. А Спектра тем временем взял пакетик сока и не без удовольствия попивает его через трубочку. Надеюсь, я от зависти не позеленела. — Так бы и сказал, что сам захотел сок, — злобно бурчу, тайно желая, чтобы сок решил самоэвакуироваться прямо парню на одежду. — Я не очень люблю соки. Но у меня нет выбора, чай, который был предназначен мне, пьёшь ты. Погодите, это я ещё и виновата?! Вот же... — Ты сам мне его впихнул! А он без сахара совершенно не вкусный. — Сахар вреден. Особенно в твоём случае. Учитывая в каких дозах ты употребляешь разнообразные сладости, я удивляюсь, как ты ещё жива. Заботливый какой, ну ёлки-палки. Чувствую, как начинаю закипать от злости, поэтому ничего не приходится, как сделать глубокий вдох, а затем медленно выдохнуть. Всё равно с этим индивидом спорить бесполезно. Практика показывает, что обычно виноватой остаюсь всегда я, вне зависимости от того, о чём мы спорим: перепутали раствор — Делора виновата; Хайдрон задолбал своими детскими желаниями — Делора виновата; умер попугай — Делора виновата; Земля крутится — чёрт побери, опять Делора виновата. Ну, я, конечно, образно, но суть вы поняли. — Мастер, а как прошёл бой? — подаёт голос Гас, который, между прочим, тоже пил сок. Все против меня сговорились, в общем. — Продуктивно. Кроме новых данных я получил кое-что ещё, — Спектра роется в кармане, вытягивая оттуда... О боги! Это что, Драго? — Святые кабачки, — я с интересом рассматриваю бакугана на ладони парня. — Так чего же ты молчал? Это же отпраздновать нужно! — Лора, мы пока не будем есть пиццу, — предупреждающие протягивает пудель, и я тут уже на него угрожающе шиплю, порываясь наградить его пятую точку сильным ударом ноги. Боец Сабтерры отвечает мне опасным взглядом, показывая, что к битве он готов всегда. Чёртов бешеный пудель. — Нужно изучить новые данные, которые я получил с этого боя, — как и ожидалось, Спектра проигнорировал весь этот цирк, его больше интересовали его драгоценные коды и шифры. — Поэтому прекращайте ссориться, дети, и занимайтесь делом. Кинув на Гаса последний злобный взгляд, я недовольно фыркаю. "Дети". Тоже мне, взрослый нашёлся. — Ну изучим мы эти данные, а дальше что? Спектра отвлекается от своего драгоценного гантлета, и его спокойный вид меня взбесил ещё больше. Когда я голодная — я злая. Сами виноваты, морят меня голодом. — Будем ждать появления Дэна Кузо, — пожимает плечами парень. — Не думаю, что он так просто бросит своего драгоценного напарника. Объявится завтра-послезавтра и будет требовать матч-реванш. Задумчиво прикусываю нижнюю губу. Мой взгляд метнулся на Драго, лежащего на поверхности гантлета Фантома и не подававшего никаких признаков жизни. — Всё хотела спросить, — я подавливаю в себе соблазн пощупать этого бакугана, именуемого сильнейшим, — почему Драго вдруг почернел? — От горя, наверное, — грубо бубнит Гелиос, расположившейся у Спектры на плече. — Ну ты и злой, Гелиос, — я морщусь. —Весь в своего хозяина. Меня тут же окинули знакомым ледяным взглядом. — Гас, а знаешь, Делоре сегодня есть давать не будем, — холодно проговаривает это бревно ходячие, заставив меня возмущённо поперхнуться воздухом. Ну всё, он пробудил во мне зверя! — А ещё жестокий и беспощадный. — И, пожалуй, как прилетим обратно на Вестал, то отправим её в лабораторию к профессору Клэю помогать. — Деспот и тиран. — Ноутбук тоже отберём. — Эгоист! — И я закажу для неё кляп. — За что мне это всё? — мученически стону, зарываясь пальцами в волосы. — Что я такого сделала? — Ну не только же тебе быть оплатой за грехи. — И ты решил эту несправедливость прекратить и теперь жестоко мучаешь меня? — Это ещё не жестоко, — ласково усмехается этот деспот, заставив меня взвыть. — Гас, — смотрю на пуделя умоляюще, но он поднимает руки вверх, дескать, не вмешиваюсь. — Спектра, может, мир? — я честно пытаюсь исправить ситуацию, которую сама же и испортила. Ну кто меня за язык тянул! Нужно было сидеть и помалкивать, но нет же — угораздило же мне проявить характер. Спектре. Психбольница, ты скоро станешь моим вторым домом. — О, нет, — с неким садистским удовольствием протягивает блондинистая заноза, чуть приблизившись ко мне. — Я теперь понимаю, почему ты меня всё время стремишься разозлить. Это, оказывается, очень увлекательное занятие. Считай мы поменялись ролями. Меня аж передёрнуло. От ужаса я тут же спохватываюсь и стремлюсь отойти подальше от этого ужасного существа в обличии веста, быстренько перебирая своими короткими ножками. — Я прошу у тебя убежища, — быстро лепечу наблюдающему на развернувшуюся сцену с явным интересом Гасу. — И вообще, тебе кто-то говорил, что ты красавчик? На это заявление Гас таки немножко офигел. — Нет, — он с подозрением наблюдает, как я умащиваю свою пятую точку рядом с ним. — Значит я буду первая, — пытаюсь улыбнуться кокетливо, но, видимо, у меня не очень получилось, раз Грав аж вздрогнул то ли от ужаса, то ли от чего-то ещё. — Твои зелёные глаза подобны водопаду. Они струятся лучезарностью; горят ярко-зеленым пламенем, которое уже давно пленило мое сердце... — Лора, я не дам тебе ничего съедобного, сразу предупреждаю, — Грав чуть отодвигается от меня, смотря широко открытыми глазами. Я, конечно, знала, что я не умею делать комплименты, но чтобы прям настолько всё было ужасно... — Ну бейби. — Фу, а ещё раз так так меня назовёшь, то я тебя скину с ящика, — Гаса чуть перекривило. — Бе-ейби, это серьёзное выражение лица тебе не идёт, — меня ощутимо толкают локтем в бок, что я чуть не падаю, в последний момент хватаясь за край ящика. — Ты чего брыкаешься, жеребец, блин? То Спектра меня дёргал, теперь ещё и этот. Сговорились, садисты. — Мастер, если что, то я тоже скидываюсь на кляп, — Гас смотрит на Спектру устало, вызвав у последнего принимающую ухмылку. — Выбирайте самый большой и с самым тугим ремешком. — О боги, вы такие зануды, мальчики, — я закатываю глаза, страдальчески выдыхая. — Но самое ужасное то, что я настолько к вам привыкла, что уже и не знаю, как бы без вас жила.

***

Торт. Такой пленительно красивый, созданный из нежнейшего бисквита, с лёгким ванильным кремом; клубничное компоте было очень искушающе-очаровательным, а шоколадная глазурь вызывала обильное слюновыделение и не только; целых три яруса этой прелести стояло на белоснежном столе прямо посередине помещения. Ну, не­боль­шое ла­комс­тво, но уто­лить го­лод на пер­вое вре­мя хва­тит. И оно моё. Только моё. Превосходно. На всякий случай осматриваюсь по сто­ронам, ибо пре­дос­то­рож­ность никогда не помешает. К счастью, угрозы жизни ни мне, ни торту не было, так что я дот­ро­нулась до него… Бок по­дат­ли­во про­валил­ся, ос­та­вив на паль­це слад­кую об­ливку. О боги, это слишком великолепно. Я попала в чёртов рай. Предвкушающе облизываясь, тянусь к этому чуду, пытаясь не упасть в обморок от невероятного аромата бисквитного шедевра; прикрываю глаза, внутренне ликуя. Аромат корицы заполняет мои лёгкие, и я улыбаюсь практически безумно, с удовольствием вгры­за­ясь в на­ибо­лее ап­пе­тит­ное мес­то. Торт вдруг испуганно заорал благим матом, отчаянно задёргавшись, от чего я с ужасом разжимаю челюсть. Мигом рас­пахнув гла­за, я ус­та­вилась на то, что до этих пор считала лакомством. Гас смотрит на меня огромными глазами, лихорадочно отползая на противоположный край ящика. Он потирает ладонь правой руки, и я как-то заторможенно отмечаю на ней следы от зубов. Выходит, я спала и всё мне только приснилось? — Ты совсем с ума сошла? — перевожу взгляд с руки пуделя на его бледное и чуть вытянутое от шока лицо. — Я думала, что ты тортик, — пожимаю плечами, зевая. — Во сне ты был таким аппетитным. — Мало того, что использовала меня, как подушку, так ещё и вонзаешь в мою бедную руку свои клыки, — наверное, в этот момент Гас искренне жалел, что позволил мне вздремнуть на своём ящике. — Прости. Наверное, я просто голодная, — делаю как можно более милое и несчастное лицо, пытаясь передать всю ту огромную скорбь, что у нас нет еды. Ведь пиццу я таки уговорила их съесть пару часиков назад. Давно это было. В зелёных глазах Гаса я вижу сомнение. Он чуть успокаивается, по крайней мере, уже не пытается слиться со стенкой. В этом и его отличие от Спектры. Грав слишком эмоционален, поэтому на мои выходки сразу реагирует бурно; но после остывает, даже возможно каким-то образом вызвать у него чувство сожаления. Спектре же явно был слегка отмороженным, ибо на мои заскоки реагировал спокойно и мог очень долго терпеть, перед тем, как обрушить на мою несчастную головушку весь свой гнев; хотя в последнее время он казался больше похожим на веста, чем на айсберга, по крайней мере, красиво огрызался, да и раздражался куда быстрее. Горжусь собой. — И что ты предлагаешь сделать? — помяни солнце, вот и лучик, как говорится. Спектра отвлекается от своих супер-пупер важных данных, обратив свой царский взор на меня. — Накормить несчастное создание, — говорю не без возмущения, так как подобное мне кажется вполне очевидным. — У тебя есть ещё хоть какие-то мысли, которые не касаются еды? — скептически замечает Гас, вызывая у меня желание произвести встречу его очаровательного личика со стенкой. Разве может быть в этом мире что-то круче, чем еда? Вон даже одни особо изобретательные люди в социальных сетях одно время притворялись куриными наггетсами, дабы заманивать таких, как я на свидание. Вот это маркетинг, вот это ход. Но об этом я решаю не говорить своим особо чувствительным мальчикам. — "Есть"? Кто сказал "есть"? — делаю страшные глаза, с опасным видом осматриваясь вокруг. — Мне нужна еда-а-а... — Угомонись, — Фантом, как всегда, обламывает всё веселье, засоряя атмосферу своим занудством. Но с этим я уже приспособилась бороться. — Спектра, я больше четырёх часов не ела, меня физически уже ломает. — И что прикажешь делать? — Пойти и что-то купить съедобное. Спектра задумчиво хмыкает, после переводя взгляд на выход из ангара. О, правильный ход мыслей. Ещё бы тельце свое поднял, зашагал своими окорочками в магазин и купил бы мне что-то поесть — клянусь, я бы его заобнимала. Даже бы в щёчку чмокнула, что уж мелочиться. — Уже темнеет. Плохая идея куда-то сегодня идти, — но Спектра явно мыслил как-то странно и неправильно. — Ну темнеет и что? — скептически отмечаю. — Я сейчас готова съесть даже овсяную кашу с комочками, парень. Я очень сильно хочу есть. — Ты не пойдёшь никуда одна, — этот холод в его речи уже начинает ощутимо раздражать. — Это чужой город, чужая планета, да и в потёмках девушкам ходить опасно. — Я постараюсь никого не напугать. — Я сказал нет. Вздыхаю, устало прикрывая глаза. Боги, кто родил такое упрямое и несносное существо, ну вот скажите мне? — Окей, тогда пошли со мной, — предлагаю, на мой взгляд, самый разумный альтернативный вариант. — Ты сегодня мало на улицу выходил. Всё сидишь на своём ящике, корни скоро пустишь. — Я работаю, в отличии от некоторых. — Хватит с тебя на сегодня, идём гулять. Невинно улыбаюсь на ледяной взгляд лидера, для большей убедительности похлопав глазками. О да, мне не хватает нимба и пары белоснежных крыльев для полного образа. — Это ты мне что, указываешь? — голос Фантома спокоен, но я уже слишком хорошо знаю его повадки и с уверенностью могу сказать — он ух как раздражён и скоро будет пипец моей попе. — Нет, я о тебе забочусь, — спешу заверить парня в своей доброте душевной. — Не убедила. Страдальчески вздохнув, я не без возмущения уставилась на этого упрямого и вредного веста, просто желая схватить его за шкирку и выпихнуть на улицу. Правда, это было бы чревато. Ну, без рук я бы точно осталась, как и без головы. Поэтому мне ничего не приходится, как угрюмо пробормотать: — Считай, я приглашаю тебя на свидание. Гас чем-то поперхнулся, уставившись на меня так, будто впервые в жизни увидел. А вот Спектра же слегка завис, уставившись на меня с таким удивлением, что я аж покраснела от стыда, мысленно себя терзая за столь глупую идею. — Что ты сейчас сказала? — Фантом аж гантлет отложил, так ему интересно стало. Чувствуя, что по цвету уже напоминаю спелый помидор, я с огромным усилием заставляю себя смотреть прямо на бирюзовый огонёк. — Пошли на свидание, чёрт тебя побери, — и прежде чем Спектра успевает хоть что-то сказать, я прибавляю: — Только чур без обмена слюной, ванильных объятий и прочей ерунды. Ты просто покупаешь мне еду и мы расходимся. На какое-то мгновение в ангаре повисла напряжённая тишина. Было даже слышно, как снаружи что-то капает. На меня смотрели так, словно я сказала, что Хайдрон сменил пол и стал знаменитой гимнасткой. Вдруг Спектра издаёт какой-то странный звук, после чего заходится громким смехом, который тут же подхватывает Гас. Они смеются, как гиены, а я даже не знаю, можно ли найти веста, чьё лицо было настолько красное, как моё. — Никогда не думал, что скажу подобное, — Фантом с трудом переводит дух, в то время как Гас уже сползал с ящика на пол, корчась от безудержного смеха, — но пошли на свидание, Делора. И я ставлю тебе десять баллов из десяти за оригинальность. Буркаю что-то невнятное, кинув злобный взгляд на тихо всхлипывающего от переизбытка эмоций и смеха Грава. Друг ещё, называется, хоть бы поддержал. Спектра плавно встаёт, с до жути лукавой улыбкой подходя к вашей покорной слуге, посмотрев насмешливым взглядом сверху вниз. — Взять тебя за руку, для приличия, как думаешь? — участливо интересуется он, от чего я не без злости бью его по плечу, вызвав у парня коварный смешок. — Ну-ну, не бойся, я на первом свидании приставать не буду. — Да иди ты, — кинув агрессивный взгляд на этого засранца, я с гордо поднятой головой направляюсь к выходу, уже жалея о том, что вовремя не остановилась и не подумала о последствиях. Теперь эти двое мне жизни не дадут. — Веди себя, как хорошая девочка, Лора, — крикнул мне вслед Гас, от чего меня аж перекосило. — Нет никаких причин вести себя, как героиня мелодрамы, — злобно бормочу, всё ещё проклиная всех и вся на этом свете. Стоило мне выйти на улицу, как в лицо подул ледяной ветер, заставив поёжиться. Было сыро, но воздух был свежим, чистым, прям хотелось остановиться и наслаждаться этой свежестью. На нашей родной планете воздух уже был непригоден к жизни; последние семь лет мы жили под куполами, наблюдая за ужасными грязно красными облаками, которые приносили только кислотные дожди. Мы сами были виноваты — истощили все ресурсы родной планеты, уничтожили всё прекрасное, что вообще было. Ведь обычно ты живёшь и не задумываешься, что ничто не вечно, ты надеешься, что матушка природа окажется барышней пофигистической. Но в один прекрасный момент всё закончится, и не будет больше красочных пейзажей и прогулок под открытым небом. Будет только удушающий запах гари, практически разрушенная планета и мысли о том, где в скором времени доставать еду. Спектра идёт рядом со мной молча, очевидно, тоже витавший в каких-то своих мыслях. Веселье будто рукой сняло, и я горько усмехаюсь, осматриваясь вокруг. Мы отошли на достаточное расстояние от ангаров; вокруг было столько зелени: множество деревьев, густая зелёная трава. Сердце сжимается от боли. Я помню, как в детстве валялась с друзьями в траве, собирая мелких букашек в баночку; помню ночи, проведённые на открытом воздухе в окружении светлячков, мерцающих, словно звёзды; прекрасно запомнила, как мы купались в реках, на тот момент не отравленных отходами. Сейчас же не осталось ничего того прекрасного, что было, когда я была ещё девчонкой. Вместо огромных полей и лугов — пустыня, вместо рек и озёр — огромные дыры; вся живность вымерла, я даже не знаю, что бы случилось с нами, если бы король Зеногелд не объявил массовую эвакуацию на другую планету. Планету, где ещё была возможность дышать без снабжающих кислородом масок. Мы проходим мимо небольшой детской площадки. В сумерках она казалась довольно мрачной. Может, дело было в наличии довольно потрёпанных детских качелей, наверное, времен прошлой эры, да горки, которая в некоторых местах покрылась ржавчиной, не знаю. Но я помимо воли поёжилась, сильнее укутываясь в плащ. Несмотря на довольно позднее время, лавочки возле площадки были заполнены хохочущими мамашами, чьи писклявые голоса меня даже такой короткий срок успели меня достать. Их дети преспокойно сидели в песочнице или уныло колупались в земле, что было как минимум странно. Обычно же дети в этом возрасте орут, как ненормальные. Ну, в принципе, хоть шума меньше. Моё внимание привлекла мелкая девчушка, которая деловито залезла на горку, тут же по-королевски на неё садясь. Её два маленьких хвостика смешно торчали по бокам, а обсыпанное веснушками личико было даже милым. Она неспешно осмотрела окрестности, ведя себя в точь-точь как принц Хайдрон, стоило ему только выйти на арену. В какой-то мере это было смешно. — Дай мне покататься, — мальчик в кепке недовольно покосился на девочку, забравшись на вторую ступеньки горки, но дальше идти не решался. Вот это я понимаю унижай и покоряй. Эта малышка в будущем станет великим человеком, если будет продолжать в том же духе. — Нет, — девочка окинула его пренебрежительным взглядом. — Но она же общая, — слабо попытался возразить мальчуган, да так жалобно, что даже мне стало его жалко. — Из общего здесь только твоя жопа! — жёстко проговорила девчушка, вызвав у меня сдавленный смешок. Хихикаю, чувствуя неожиданный прилив восхищения. Эта девочка теперь мой кумир. — Воспитание у неё явно отсутствует, — Спектра, будучи занудой, подобное явно не оценил. Решаю попросту промолчать, тем временем более внимательно рассматривая боевую малышку, которая с явным самодовольством смотрела, как мальчишка захныкал, побежал жаловаться своей маме на "противную девочку, которая не даёт кататься". — Я бы тоже хотела себе такие хвостики, — пинаю камешек на пути, с безразличием наблюдая, как он громко покатился по дороге. — Мне они в детстве очень шли. Хотя папа вначале делал их так, что окружающие, видя меня, чуть ли не за святой водой бежали. — Тебе отец делал хвостики? — в голосе Спектры искренняя заинтересованность. Утвердительно киваю, машинально накрутив на палец локон. Папа на самом деле много чего умел. Не всегда, конечно, у него всё это получалось, но он всегда старался, переделывал снова и снова, пока не добивался желаемого. И эта черта его характера всегда меня восхищала. — Он был тем ещё мастером на все руки. Правда, это сотворить что-то стоящее было довольно трудно. У меня волосы всегда торчали в разные стороны, и настоящей адской мукой было собрать их в некое подобие хвоста. В голове мелькает картинка из детства. Папа усаживает меня на высокий стул перед зеркалом, предварительно приготовив все свои "инструменты". Распутывая непослушные пряди, он всегда напевал какую-то комичную песенку или же рассказывал что-то по-настоящему смешное. И обязательно, завершив серию экспериментов над моими патлами, он в привычной дразняще-весёлой манере щипал меня за щеку, заливаясь хохотом от моих гневных причитаний. Ох уж эта его маниакальная привязанность к моим щекам... Неожиданно на меня нахлынула жуткая тоска. О боги, мне очень сильно не хватало папы. Его широкой улыбки, шершавых рук и вечного оптимизма; поучительных речей и немножко глупых шуток; его запаха, его тепла и любви. Сколько времени прошло, а я всё ещё не могу успокоиться. Знаете, когда скучаешь по кому-то, первый импульс – заменить его кем-то другим. На худой конец – книгами, шоколадом, алкоголем. Считается, что это поможет справиться с утратой, вернуть сил в жизни. Но это лишь ничтожный самообман, глупый совет, который так любят давать в психологических книжках. Это не помогает. Ведь без папы мой мир утратил яркие краски, став серым и тусклым. — Как думаешь, мне бы сейчас пошло каре? Спектра, продолжавший так же скучающе разглядывающей местность, смотрит на меня с удивлением. — Думаю, тебе с длинными волосами куда лучше, — наконец, после небольшой паузы произносит он. — Даже с такими? — А что с ними не так? — Спектра даже останавливается, принимаясь внимательно рассматривать меня, словно букашку под микроскопом. — Ну... Они розовые. — И? — Жуткий цвет. И знаете, Фантом очень странно реагирует на моё высказывание. Его спокойствие куда-то будто испарилось, уступая место уже, к сожалению, весьма знакомой эмоции — раздражению. Он сжимает губы так, что они превратились в тонкую линию; у него аж желваки заходили, и я искренне не понимаю, почему он так разозлился. — Ты права, ужасный цвет, — в голосе Спектры сталь. — Ты выглядишь просто устрашающе с таким цветом волос. Внутри что-то рухнуло; оно жгло изнутри, образуя бездонную черную дыру, что не знает пощады и слабости. Смотрю на парня во все глаза, до конца не в состоянии поверить, что он действительно сказал подобное. Взгляд Фантома был жёстким, как зимний ветер, который пробирал до костей своим безжалостным холодом. Это ранило ещё больнее. Нижняя губа предательски задрожала, и я тут же её прикусываю, всеми силами закликая свой чёртовый мозг не начинать истерику. Нахлынувший ужас затряс, забил, залихорадил; тысячи заноз разом впились в душу, грязную, до ужаса мерзкую. Спектра был последним вестом, от которого я ожидала подобное. — А ты думала я начну тебя утешать? — яд его слов словно пробирался мне под кожу, начиная течь вместе с кровью и постепенно отравляя всё тело. — Мало того, я тебе больше скажу — у тебя отвратительные карие глаза. Ощутимо вздрагиваю, шокировано уставившись на парня. Последняя фраза вырвала меня из душной пелены, поражая своей странностью. На какое-то мгновение я вновь обретаю возможность нормально соображать. — Но у меня не карие глаза, — тихо лепечу. — Что за глупость ты...? — Вот это ты точно подметила, — меня перебивают, смотря выжидающе. — Полная чушь, которая никак не вяжется с реальностью. Впрочем, такая же глупость, как и первая ремарка, которая тебя так сильно расстроила. А теперь ответь мне: почему она тебя так зацепила, а последующая нет? Растерянно смотрю на него, начиная нервно перебирать ткань плаща. Вот теперь я точно уже ничего не понимаю. — Делора, послушай меня внимательно, — Спектра вздыхает, подходя ко мне ближе, пристально смотря в глаза. — Критика задевает нас только если мы сами думаем о себе то, что говорит критикующий. Если вест уверен в себе и точно знает, что он умён, красив и так далее, то подобные оскорбления не будут вызывать у него боль и столь негативную реакцию. — Но... — Всё, что я сказал тебе — неправда, — мне опять не дают ничего сказать, но впрочем, мне не привыкать. — Как я уже говорил до этого, ты очень привлекательная, жаль только сама не понимаешь насколько. Наверное, у меня сейчас самое странное выражение лица в этом мире. Но до меня, наконец, дошла суть всего того, что очень жёстким способом пытался донести до меня Спектра. Всего лишь преподал урок, который я уж точно запомню на всю жизнь. — Ну у тебя и методы, конечно, — бормочу, зыркнув на парня не без обиды. — По-другому не умею, да и это более эффективно, хоть и довольно грубо, — Фантом слабо улыбается. — Пойми, не имеет значения, что говорят о тебе другие. Важно то, что ты сама о себе говоришь. Пока ты сама не полюбишь свои розовые волосы, ты всегда будешь болезненно реагировать на любую критическую ремарку о них. — Назови мне хотя бы одну причину, за что их можно любить. В академии меня всегда дразнили из-за них. Позорная кличка "свинка", казалось, прилипла к моей коже и никак не хотела отлипать. Мои ровесники не отказывали себе в удовольствии дёргать за пряди и подкидывать мне в сумку бумажки с обидными словами; да что там, мне один раз и одежду обмакнули в розовой краске, так сказать "для дополнения образа". И каждый раз в такие моменты я жалела, что не побрилась налысо. Честно признаюсь, я не воплотила эту задумку в жизнь только потому что мама любила перебирать эти ужасные яркие патлы. Мама перенесла смерть папы ещё хуже, чем я. Казалось, она плакала круглые сутки, зарывшись носом в папину любимую рубашку. Мне было больно от потери папы, но гораздо больнее было наблюдать, как она медленно угасает. Поэтому я ценила те моменты, когда она приходила ко мне в комнату, садясь на краешек кровати, и мягко перебирала одну прядь за другой. Неспешно, чуть поглаживая большим пальцем кожу головы. Говорила, что мои розовые волосы — это самое лучшее, что досталось мне от природы, ведь столь необычный цвет у нашей расы был очень редким. Как по мне, это не то, чем можно гордится. Всё необычное всегда воспринимается остальными с настороженностью. — Легко. Они яркие, безусловно, выделяют тебя на фоне общей серой массы. Сам по себе цвет необычен: вроде бы розовый, но с каким-то интересным оттенком. Даже не могу сказать каким. Можно? — Спектра аккуратно подносит руку к моему лицу, и я забываю, как дышать, когда его пальцы неспешно начинают перебирать пряди. — На ощупь мягкие и хм...забавно блестят. — Ты так считаешь? В основном их сравнивают со жвачкой, которую пожевали и выкинули на асфальт, — стараюсь заставить голос не дрожать и хоть это у меня сегодня получается. Сердце колотилось, словно бешеное, будто вот-вот прорвёт грудную клетку. Резко стало невыносимо жарко, и я не на шутку испугалась такой реакции собственного организма на обычное прикосновение. — Зависть — очень плохое чувство. Могу поспорить, у всех, кто тебе говорил подобное, волосы были самых скучных и банальных цветов, — парень хмыкает и убирает руку, чуть не вызвав у меня недовольный вздох. Мне неловко признавать, но это было настолько приятно, что я искренне сожалею, что столь невероятное действие так быстро прекратилось. Так, стоп! Лора, ты больна? Ты хоть понимаешь, о чём ты только подумала? Эта Земля определённо очень странно влияет на моё поведение и ход мыслей в целом. — То есть, они не ужасны? — ещё раз недоверчиво переспрашиваю, не до конца веря, что за столь длительное время нашёлся вест, который действительно не считает мои волосы устрашающими. Спектра вздыхает как-то устало, неодобрительно покачав головой. — Я всё сказал по этому поводу и повторять не собираюсь. Обиженно хмыкаю. Ну вот он так всегда — сначала говорит что-то вдохновляющее, подарив надежду, а после сразу же закрывается, прячется в невидимую ракушку, словно крабик. И честно, я очень хочу прорваться сквозь эту его защитную скорлупу, пробить эту броню, чтобы узнать о нём больше, чтобы стать его другом. Удивительно, но меня очень интересовал этот странный вест. Так интересовал, как никто другой до этого. Спектра молча возобновил ходьбу, и мне ничего не оставалось, как тихо последовать за ним. Одинокие прохожие странно оглядывались на нашу странную парочку, но мне, на удивление, было совершенно всё равно. Впервые молчание приносило мне покой. Фантом не любил много разговаривать. Будучи по природе своей более спокойным, чем среднестатистический вест, он мог часами молчать, предаваясь собственным раздумиванием или монотонной работой. Находясь рядом с ним, приходилось выбирать: биться головой об стенку от этой его немногословности или стараться привыкнуть и научиться наслаждаться тишиной. Долго раздумывая, я выбрала второй вариант. Хотя первый выглядел заманчиво. Факт, что за час активной встречи головы со стеной можно сжечь 150 килокалорий не давал мне покоя. — Мы пришли, — голос лидера отвлекает меня от умных мыслей. Я и не заметила, как мы дошли до ближайшего магазина, который отличался от всех остальных серых зданий красочной вывеской "Пьяная вышня". Вот это я понимаю название. Впрочем, эта вся ерунда не имеет значение, важно то, что внутри. Я с нетерпением толкнула дверь от себя, услышав мгновенный звон колокольчика, очевидно, оповещавший продавцов, что кто-то вломился на их территорию. В нос сразу ударил самый невероятный запах на всём свете — запах еды, и я тут же широко улыбаюсь, попросту балдея. Магазин был совсем маленьким, весь товар был размещён за прилавком, за которым стояло очень одинокое и усталое существо — продавец. Она, кстати, окинула нас внимательным взглядом. Её короткие чёрные волосы были собраны в небрежный хвост на затылке; усталый взгляд зелёных глаз уныло скользнул сначала по мне, а после остановился на Спектре. Её нижняя губа была проколота, а небольшой шрам на брови и вовсе придавал особого шарма. Она выглядела так, словно только что очнулась после недельной оргии в тусовке любителей тяжелого рока. Собственно, она мне очень понравилась. А если мне кто-то нравится, я помимо воли начинаю его доставать. Как говорится, нормально выражать симпатию я не умею, приходится выкручиваться. Так как кроме нас в магазине в качестве посетителя была только какая-то одинокая дама деликатного возраста, я решаю не стесняться и проявить всё своё очарование. — Здравствуйте, дайте, пожалуйста, вон то вино, — я подхожу ближе к прилавку, искренне улыбнувшись продавцу. Девушка смотрит на меня подозрительно, очевидно, оценивая, выгляжу ли я легально для того, чтобы покупать алкогольные напитки, но всё же спрашивает: — Какое? — Вон то, — взглядом показываю на желаемый напиток, заманчиво стоявший на полочке рядом с минеральной водой. Продавец смотрит непонимающе, её лицо чуть вытягивается, что не может не смешить. — Девушка, это не вино, это сок. — К чему эта никому не интересная информация, просто дайте мне его и всё. Кажется, в этот момент продавец мечтала достать что-то тяжёлое и стукнуть меня по голове. Или позвонить в учреждение для душевнобольных и сказать, что у них сбежал пациент. — Но это сок, — с некой опаской повторила девушка. — Дай. С широко открытыми от шока глазищами, девушка всё же достаёт мне виноградный сок, поставив его возле допотопной кассы. — Что-то ещё? — она всё ещё пытается говорить спокойно, но в её голосе скользят нотки волнения. Чую недовольный взгляд Спектры, который закликал меня остановиться, но, увы, было уже поздно. — Вон те странные продолговатые изделия из теста, — я указываю на булочки, кокетливо манящие меня к себе. Продавец смотрит на меня так, словно я сейчас должна была превратиться в таракана и заползти ей в нос. Какая, однако, впечатлительная барышня. Мне нравится. Ситуацию "спасла" дама возраста динозавров, которая нетерпеливо потормошила меня за плечо. Поворачиваюсь к ней и улыбаюсь достаточно мило, как для веста, не очень любившего прикосновений совершенно незнакомых существ. — Прекратите сие безобразие, — возмущённо проговаривает старушка, посмотрев на меня волком из-под огромных очков. — Бабуль, у нас интеллектуальная беседа, не мешайте. Старушка, казалось, аж надулась от возмущения, повторно толкая меня в плечо. Сцепив зубы, улыбаюсь ей уже не так приветливо, мысленно напоминая себе, что пожилых людей трогать нельзя. — Вы давно на себя в зеркало смотрели? — водянистые глаза старой женщины метали молнии. — Мало того, что напялили на себя сие ужасное одеяние, так ещё и трогаете обычных нормальных людей. Пересмотрите свой гардероб, а то выглядите, как сатанистка. Вы бы лучше смотрелись в обычной одежде. Ох, больную тему она затронула, нельзя же так. И не поможет этой женщине теперь ни возраст, ни внешняя хрупкость. Существ, оскорбляющих остальных на почве внешности, нужно ставить на место. — А вы бы лучше смотрелись в мешке для трупа, — резко отвечаю, оскалившись так, что бабуля аж попятилась, начиная совершать странные манипуляции рукой. Как потом оказалось, она пыталась изгнать дьявола. Дьяволом в этом ситуации оказалась я. — Делора, — раздражённые нотки в голосе Спектры заставили меня отвлечься от слегка странной бабули и уставиться на него. Наверное, в этот момент парень жалел, что согласился со мной куда-то выйти. Положив бумажные купюры на прилавок и забрав еду, предварительно положенную продавцем в бумажный пакетик, он кивает головой в сторону выхода. Упрямо сжимаю губы, вовсе не желая уходить в этот момент. Я должна была показать этой бабульке, что лучше меня не оскорблять. Но Фантом преспокойно выходит из магазина, чем очень сильно меня злит. Но выбирать не приходится, поэтому, злобно скрипнув зубами, я выхожу следом, ощущая, как меня провожают взгляды двух пар не совсем дружелюбных глаз. Спектра ждал меня возле выхода, пребывая не в очень хорошем расположении духа. Инстинктивно напрягаюсь, готовясь в любой момент защищать свою честь от его колючих нападок, и искренне удивляюсь, когда парень просто отдаёт мне пакет с едой, совершенно спокойно проговаривая: — Можно было бы и промолчать, себе дороже обращать внимание на глупые оскорбления. — Ну уж нет, как ко мне другие относятся, так и я к ним, — недовольно бурчу, тут же схлопотав от Спектры по полной — этот садюга щипает меня за щеку, вызвав злобное шипение. Что за дурацкая привычка щипать меня за щёки? Причём это ужасное действие я замечаю только с его стороны. Никого больше не тянет. — Ты вроде хомяк, но колючки выпускаешь похлеще любого ежа. Мне словно на голову вылили холодную воду из ведра. "Ёжик, а ёжик, чего ты такой колючий?" После этой фразы папа всегда расплывался в своей обворожительно-тёплой улыбке, мягко трепав мои волосы. Такое случалось, когда я вовсю проявляя свой ужасный характер, который, казалось, мог вытерпеть только он. — Меня так папа называл. Ёжиком, — вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать о том, что лишняя откровенность неуместна. Но было слишком поздно. — Из-за того, что ты при любой возможности пытаешься всех уколоть? Мы неспешно направились прочь от магазина. Благо, было достаточно темно и он не заметил, как я начинаю краснеть от внезапного смущения. — У папы было много критериев. Но в основном, меня так называли, потому что я обладаю великим даром. — За считанные секунды выводить из себя окружающих? Невольно усмехаюсь, про себя замечая, что, пожалуй, стоит немножко сдержаннее вести себя с некоторыми личностями. — Нет, — смотрю прямо на бирюзовый огонёк. — Я умею фырфыркать, как ёжик. Взгляд, которым одарил меня парень, заставил моё сердце затрепетать. Тьфу, наверное, к доктору после возвращения домой таки пойти стоит. — Серьёзно? — Да, — мягко улыбаюсь. — Меня папа научил. Но фырфыркаю я не всем — только тем, кого люблю. А я многих кого не люблю и искренне не понимаю Джи, которая часто признаётся в любви всему живому вокруг, если пребывает в хорошем настроении. Ведь любить всех — значит не любить никого, и все окружающие тогда тебе одинаково безразличны. — И многим ты так, хм, фырфыркала? — Папе. Ну и Джи, но она не оценила. — Любопытно. — Ты только никому не говори об этой кличке, — спешно тараторю, чувствуя, как щеки обдает жаром. — С ней связано очень многое, я бы не хотела, чтобы другие о ней знали. Спектра кивает, одаривая непонятным взглядом. Чувство, что я нахожусь, словно под действием рентгена никуда не исчезло. Вздрагиваю, когда мне на плечо ложится тёплая ладонь. — Всё в порядке? Нет, не в порядке. Такое чувство, что внутри меня растёт огромная тёмная дыра, которая высасывает все мои силы и энергию. — Да, конечно. Не могла же я ему сказать, что сейчас я просто хочу, чтобы кто-то сгрёб меня в охапку, чмокнул в макушку и сказал, что всё будет хорошо. Ну или просто долбанул по голове, сказав, чтобы я перестала заниматься самобичеванием. — А у тебя были в детстве какие-то клички? — решаю быстренько сменить тему, дабы не ляпнуть ничего более компрометирующего. — Нет. — Что, даже в академии тебя никто никак по-другому не называл? Ох уж эта академия, где каждый вест был обязан учиться в возрасте с семи до четырнадцати лет. Место, где дают колоссальные знания, но в то же время это был рассадник жуткого непонимания окружающих и вечных попыток не упасть в грязь лицом. — Пару раз пытались, но это для них плохо закончилось. Я не сомневаюсь, парень, с тобой не стоит воевать. — Совсем-совсем никаких милых домашних кличек? — делаю последнюю попытку выманить у этого индивида столь интересующую меня информацию. Спектра задумчиво хмыкает, на минуту задумавшись, после безразлично изрекая: — Мать меня упрямо называла "солнышком". Хотя мне это особо и не нравилось. — Это очень мило, — значит, не одна я выбрала для него подходящее прозвище. — Вот именно поэтому. — Злюка. Мне с твоей мамой нужно объединиться и терзать тебя вечно. — Не получится. — Почему же? — Она умерла. В этот момент я пожалела, что не откусила себе язык. Нет ничего ужаснее смерти близкого сердцу существа. Ведь с его смертью умирает какая-то часть твоей души. Это невыносимо больно, и эта боль будет преследовать тебя всю жизнь, может, немного притупляясь, но так же продолжая существовать. — Извини, я честно не знала. — Ничего страшного. Это было давно. И у меня не хватает наглости расспрашивать об его матери ещё что-то, как и продолжать тему детства в общем, поэтому я замолкаю, потупив взгляд в пол. Каждый из нас по-разному переживает боль. Кто-то кричит, надрывая лёгкие, царапая кожу до крови, пытаясь заглушить душевную боль болью физической; а кто-то копит всё в себе, буквально разрушая себя изнутри, причём внешне они могут и не показывать, насколько у них внутри всё рвётся от боли. Очевидно, Спектра принадлежал ко второй категории вестов. Как и я. Впереди послышалась ругань, и я невольно напрягаюсь. Прищурившись, я замечаю издали два силуэты; я смогла различить в темноте двух мужчин, прибывающих явно в нетрезвом состоянии. А к подобным индивидам я всегда питала вселенскую неприязнь наравне с проснувшейся осторожностью. — Может, обойдём? — аккуратно интересуюсь у Спектры, сильнее прижимая к себе драгоценный пакет с едой. Зуб даю, что этот индивид заметил мелькающую впереди опасность куда раньше меня. Этот парень всегда меня удивлял способностью замечать всё раньше других. Проблема в том, что, похоже, угрозы он вовсе не чувствовал, будучи то ли до жути храбрым, то ли уверенным, что прокатит. Лидер окидывает меня внимательным взглядом, после чего до жути спокойно проговаривая: — Нет, слишком долго. Не бойся. Если бы ещё за руку взял, то это точно напомнило бы сцену из всех ванильных фильмов, которые меня заставляли смотреть особо злые и жестокие весты. — А я и не боюсь, — собираю всю волю в кулак, отвечая ему со всей уверенностью, на которую только была способна. — Я не трусиха. — Я знаю. Если бы ты была трусихой, я бы тебя в команду не взял. Ого, что-то Спектра сегодня особенно щедр на комплименты. Это, конечно, не может не радовать. Довольно улыбаюсь, чувствуя неожиданный прилив сил и энергии. Да я теперь хоть горы сверну! Тем временем, мы всё ближе подходили к нарушителям покоя на этой улице. Ними оказались особи мужского пола лет под тридцать, хотя, думаю, им было намного больше. Одеты они были весьма прилично, вот только одежда их была грязной, будто они катались где-то в земле. Естественно, они нас заметили, даже пошлые шуточки друг другу кидать перестали. От них за километр разило алкогольной свежестью, и меня даже слегка затошнило. Несло от них, как от корзинки с гнилыми персиками месячной давности, если не хуже. Но больше всего мне не нравилось ощущать на себе их полные животного голода взгляды; они будто ползают по спине и животу подобно мохнатым гусеницам, от которых так и тянет почесаться. — Девушка-а-а, — я мысленно уже посылаю их к чёрту, причём не один раз. — Что такая красавица забыла ночью на улице? Есть ходила. И впервые жалею об этом моем стремлении. Краем глаза отмечаю, что Спектра заметно напрягся. — Слышишь, бросай своего парнишу, я тебе отвечаю — удовлетворю тебя куда лучше, — самый мерзкий и противный из этого дуэта — обладатель грязной спутанной бороды — кривит губы в пошлой ухмылке под омерзительный гогот своего компаньона. Молчи, Лора, молчи, пожалуйста. Но наверное, на фоне общего стресса от ситуации, мой сарказм победил здравый смысл, и перед тем, как я успеваю остановить этот процесс, с моего рта вырывается язвительное: — Не думаю, мне свиньи никогда не нравились. Чёрт! Ну кто меня вообще за язык тянул? Прошла бы молча, они бы погоготали и отстали. Но нет, как обычно на подобную тупость я покрылась сарказмом и кардинально испортила всю ситуацию. Естественно, тем существам сия ремарка очень не понравилась. — Ах ты ж, маленькая дрянь, — бородатое чмо скривило свою красную от переизбытка спиртного рожу. — Ты бы лучше пасть захлопнула, пока я тебе её не закрыл. Кровь внутри меня закипает, и я с трудом сдерживаю себя, чтобы не кинуть в этого дяденьку чем-то острым и убийственным. Но я не успеваю ничего предпринять, так как меня грубо хватают за плечико и заводят за спину. Пребывая немножко в ауте, мне ничего не приходилось, как смотреть на Спектру, как на седьмое чудо света. Парень полностью заслонил меня собой, и судя по его напряжённой спине и сжатых в кулаки руках — пипец чей-то жопе. — Кто же тебя учил так с девушками разговаривать? — вздрагиваю от количества холода в его голосе. Но в кои-то веки этот лёд севера был предназначен не для меня. — Ты чё проблем захотел? — главная макака оскалилась, продолжая так же раскачиваться в разные стороны. Очевидно, он был настолько пьян, что даже маленький ветерок был для него проблемой. — Это у тебя будут проблемы, если не оставишь нас в покое. Я вздрогнула, с неким странным трепетом понимая, что парень сейчас напоминал злого хищника, готового накинуться в любую секунду, чтобы разорвать жертву на куски. Чёрт возьми, настоящий разъяренный лев который размышляет, а не отведать ли ему свежего мяса. Хотя, судя по виду этих отморозков не такого уже и свежего. — Давно по роже не давали, да? Так я сейчас это могу исправить, клоун белобрысый, — бородач ощутимо пихает своего собутыльника, который, по сути, никак не мешал ему, ведь стоял сбоку. — С дороги, обезьяна. От подобного обращения у того возник злобный оскал. Он был куда меньше первой особи и щуплее, что ли. Наверное, будучи трезвым, этот индивид не показывал зубы бы столь неадекватно настроенному существу, но алкоголь сделал своё дело. — Ты это сейчас как меня назвал, говно собачье? — кулак щупленького приветливо встретился с мордой бородатого и тот, с злобным ревом одарил своего бывшего собутыльника не менее ощутимыми ударами мощных кулаков. Выглянув из-за спины Фантома, я скучающе уставилась на нелепое противостояние двух омерзительных существ, которые настолько увлеклись, что совершенно забыли о нашем существовании. — Когда бьешься с ослепленными яростью, главное им не мешать, — в голосе парня звучат поучительные нотки, и я, не сдержавшись, таки хихикаю. — Пойдём. Всё ещё внимательно наблюдая за этими двумя, он, на удивление, аккуратно хватает меня за плечико, тянет на себя и уверенно уводит прочь от этого безобразия. И даже когда мы отошли на приличное расстояние от безобразной схватки двух нетрезвых самцов, Спектра продолжал сжимать моё несчастное плечико так, словно намеревался сломать. А я всё это время жду, когда он начнёт читать нравоучения. Это дело парень любил и в любом подходящем случае был готов указать другим на их пороки. — На будущее — никогда не вступай в спор с пьяными и идиотами, — ожидаемо, он первый нарушает молчание, возникшее между нами, и я мысленно готовлюсь к длительной речи о моём идиотизме. Но, к моему глубочайшему шоку, я её так и не услышала. Всматриваюсь в серьёзное лицо лидера, чувствуя, как внутри у меня растекается странное тепло. Спектра никогда не показывал того, что мы с Гасом для него важны. Да, он ценил наш труд, но относился сугубо как к своим помощникам, которым можно доверять. И только в последнее время, пребывая на этой планете, я замечаю, что его чувства более глубоки. Мы нужны ему не просто, как работники. И пусть он и дальше отрицает тот факт, что друзей у него нет, но действия его куда красноречивее. — А в нашем случае было прям комбо, — я усмехаюсь, в кои-то веки смущаясь от того, что собиралась далее сказать. —Спасибо, что заступился за меня. — Я не мог иначе, — парень пожимает плечами. — А ты ещё хотела одна куда-то пойти. — Подумаешь, я тоже не беззащитная. Я ходила на курсы самообороны. Спектра ухмыляется ядовито, и я клянусь едой — он явно считает меня физически слабой морковкой. — Эй, может быть я иногда и выгляжу как маленький испуганный кролик, но у меня достаточно силы, чтобы быть большим злым волком, — я встаю на носочки, пытаясь казаться выше, смотрю на парня грозно, но он лишь засмеялся, неодобрительно покачав головой. — Какой ты ещё ребёнок. — Я не ребёнок! Я взрослая. — Взрослый ребёнок, — примирительно проговаривает Фантом, лукаво зыркнув на меня. — Способный, но до жути вредный. — Ты старше меня всего на два года, и это не даёт тебе права так меня называть! — Всё дело в твоём поведении, — в какой-то момент парень становится серьёзным. — Ты иногда ведёшь себя хуже трёхлетних детей, вначале мне казалось, что ты просто неадекватная, но в последнее время я замечаю, что это, по сути, защитная реакция. Ты показываешь себя слегка глуповатым, до жути весёлым и энергичным вестом, но на самом деле ты лишь хочешь показаться такой, ты желаешь, чтобы остальные видели тебя такой. Просто потому, что тебе легче никого к себе не подпускать. — Глупости, я такая и есть, — я прячу глаза, по привычке прикусив нижнюю губу. — Лгать ты так и не научилась, впрочем. Мне кажется, тебя просто в прошлом кто-то очень сильно обидел. — С чего ты взял? Спектра пристально смотрит на меня, поджав губы. — Ты смотришь на всех с вызовом, — наконец, произносит он. — Показываешь, что тебя лучше не трогать. Ты будто покрылась иглами со всех сторон и теперь при любой негативной или обидной фразе выпускаешь их, с целью уколоть оппонента ещё больней. Ты раненая. У раненых взгляд смелый, проникновенный. В глазах стальной блеск, который вырабатывается с годами. Ты, может, и рассказала бы кому-нибудь, что тебя мучит, но боишься, что тебя высмеют, что тебя предадут. Тварь, спавшая до сих пор где-то глубоко внутри меня, пробудилась со спячки и теперь с пронзительным ревом принялась уничтожать всё внутри. Становится тяжело дышать, и я отчаянно заклинаю свой организм прекратить истерику. Подобно чертовому сканеру, он видит тебя насквозь. Убежать бы куда-нибудь, спрятаться от этого пронзительного взгляда. — Подумаешь. Ты тоже такой, — руки дрожат и я сжимаю их в кулаки, пытаясь скрыть это жалкое проявление слабости с моей стороны. — Всё время всё скрываешь и как только дело касается чего-либо личного — прячешься в свой невидимый панцирь. — Видишь, ты опять нападаешь, — улыбка у Фантома какая-то понимающая, что ли. — Не отрицаю, я ничего никому не рассказываю о своей личной жизни. Но в моём случае более важную роль играет тот фактор, что я лидер Вексов. Как ты уже поняла, должность очень опасная, ведь со всех сторон что не есть враги, которые пытаются тебя подставить, побольнее укусить. Да и до этого много чего в жизни происходило, пришлось стать таким хладнокровным ублюдком. Доброта мешает в достижении моей цели. — Ты не хочешь показаться слабым. И из-за этого ты всё негативное скрываешь в себе, вместо того, чтобы с кем-то поделиться. — Мои проблемы принадлежат только мне. Знакомая фраза. Увы, знакомая. — Нельзя в себе всё копить. Потом будет только хуже, — мне не всё равно на этого веста и искренне не хочу, чтобы он страдал. — В крайнем случае, записывай великолепный рецепт: берёшь самую некрасивую подушку и начинаешь на неё кричать. Можешь даже её слегка побить, представляя, что это твой обидчик. Полегчает. Да кому я вру? Не помогает ни черта. Разве что на время, но в душе всё ещё будет оставаться огромная дыра. — А я думаю, почему в последнее время у нас в штабе подушек становится все меньше и меньше. — Так, ты хочешь разбудить во мне зверя? — я шутливо тыкаю его в бок, мысленно благодаря за то, что он сменил тему. Я была неправа, когда-то сказав, что Спектра не чуткий. Он очень даже знает, когда следует сменить тему, а когда ещё можно подискутировать. — Хомяка? О нет, подожди, ещё хуже. Ёжика? — Ты сомневаешься в моей силе и могуществе? — Нет, ты что. Что может быть опаснее бешеного ёжика в маске хомяка? Знаете, Спектра Фантом был сложным вестом; трудным, чересчур серьёзным, весь из углов, локтей, подозрений. И иногда меня раздражали его невозмутимость и полное безразличие. Но почему-то именно с этим вестом мне было так спокойно и комфортно, как не было ни с кем в этой жизни. Этому парню я доверяла больше всего. И мне кажется, сегодня в его сверхкрепком панцире появилась одна крошечная трещина.