Один за другим // One By One

      Вдвоем они переместились к дереву, где можно было присесть на корни, не дрожа от холода, исходящего от каменного пола пещеры. Им пришлось помочь друг другу идти; Азриэль жутко устал от чрезмерного расхода магии и всех увечий, которые нанес Чара, будучи в его теле. Несмотря на то, что Фриск не получил никаких травм за всю их битву, ему казалось, что кто-то наполнил его кости свинцом. Они сели в паре метров друг от друга и наблюдали, как сквозь барьер на другом краю пещеры сияют звезды. Они почти не говорили.       Азриэль задрал голову, полностью оглядывая крону дерева. К этому моменту его навес заполнил всю пещеру; полные листьев ветви тянулись к потолку изумрудными ветвями. Земля стала неровной в тех местах, где проросли корни. Навряд ли бы дерево смогло получать здесь воду и солнечный свет, — разумеется, мешала сама гора Эботт — но оно выглядело вполне здоровым.       — Это правда ты сделал? — спросил Азриэль.       — Думаю, да. — Он похлопал по корню. — Но так вышло не нарочно.       — Это очень круто, Фриск.       — Ты был круче. Когда мы сражались.       — Почему? Что я такого сделал?       — Ты превратился во взрослую версию себя с громадными рогами и татуировками на лице. — Фриск провел пальцами по лицу, показывая их форму. — И потом ты пытался победить меня при помощи молний и падающих звезд, а когда у тебя не вышло, ты съел вселенную.       Глаза Азриэля засияли.       — Это так круто. Извини, — смутился он, осознав, что сказал.       — Ничего. Я уже привык.       Между ними втиснулась тишина. Азриэль положил руку на сердце.       — Ему не нравится, когда мы разговариваем, — пробормотал он. — Чара, я имею в виду. Он всегда ненавидел делиться. Даже когда я брал кусочек его шоколадки или что-нибудь такое, он все равно очень злился. — Пауза. — Может, стоило принять это как знак.       — Ты рад видеть его снова?       Азриэль отвернулся.       — Конечно, рад.       — Тогда почему помог мне?       Он ответил не сразу. Пока Фриск ждал, ветер играл свою немелодичную музыку.       — Просто это все очень странно, понимаешь? Существовать так. Я в этом теле, но моя душа с тобой вон там, и это будто... я стою на двух концах длинной комнаты в одно и то же время. Я говорю и слышу, как я говорю. Когда ты и Чара сражались, я был там, с вами обоими. Рядом с теми душами. Я чувствовал все. — Он помассировал колени. — Я чувствовал тебя, и как сильно ты хотел всех спасти. Особенно меня. И я слышал все души монстров, подбадривающих тебя, хотя Чара и пытался заглушить их. И потом я послушал Чару и...       Он утих.       — Он был напуган, да? — спросил Фриск.       — Вот уж точно. Как ты понял?       — Я понял по его лицу. Твоему лицу, — исправился мальчик. Азриэль посмотрел на него. — Ты просто так улыбаешься...       Азриэль именно так и улыбнулся.       — Похоже, ты неплохо меня узнал, да?       — Я пытался.       — Но ты прав. В смысле, в первый раз я был счастлив вновь находиться с ним, и я наплевал на все остальное. Но со временем я стал задумываться, что даже если бы он победил и сделал... все, что он хотел сделать... он все равно не был бы счастлив. — Азриэль опустил голову. — Ему не нравится, что я это говорю. — Он мягко похлопал себя по груди. — Но он знает, что я прав.       — Спасибо. За помощь.       — Ага, — тихо отозвался Азриэль, — без проблем.       Очередная пауза. Приглушенный свет продолжал проходить сквозь барьер. Фриск поставил локти на колени; все его тело хотело сложиться.       — Фриск. Я знаю, что будет дальше. Чара рассказал мне.       Он молчал.       — Я использую силу душ, чтобы сломить барьер. Монстры выйдут на свободу. Я остаюсь позади. И в итоге... я ухожу прочь. Так?       — Ага. — Он отвернулся; Азриэль разглядывал барьер, и тусклый свет делал его шерсть похожей на марлю. — Ты все же собираешься всех спасти?       — Конечно. Так правильно. Не то чтобы я еще что-то мог сделать с этими душами. Я, эм... не совсем в настроении, чтобы биться. Ха-ха.       Смех прозвучал не слишком искренне.       — Еще я знаю, почему ты здесь, — совсем тихо произнес Азриэль.       Фриск положил ладонь на сердце.       — У тебя есть кое-что, что принадлежит мне, — заметил Азриэль.       — Оно все еще твое, — сказал Фриск. — Если хочешь.       Тот не ответил. Мальчик оглянулся, и увидел, как он наклонился, уставившись себе на ноги. Его свисающие уши закрыли лицо, но Фриску и не нужно было его видеть.       — ...ты не хочешь.       — Прости, — прошептал Азриэль.       Ветер огорченно зашелестел.       — Я знаю, что ты очень старался, Фриск. И я ценю это. Но я не могу. — Он покачал головой. — Я не хочу видеть их снова. Не после того, что я сотворил.       — Думаешь, они будут сердиться?       — Что? Нет, — засмеялся он, но смех застрял в горле на середине пути. — Я думаю, нет. Мы единственные, кто знает, как я себя вел после... моего возвращения. — Азриэль схватился за голову. — Ты хоть представляешь, как много раз я ранил их всех? Представляешь, сколько раз я их убил? Каждого. Снова. И снова. — Его голос дрогнул. — Все те монстры... мои родители... я не смогу смотреть на их лица, зная, что сделал. Мне пришлось бы лгать каждый день, чтобы они были счастливы. А я так не могу. Я не могу. Просто не могу.       Фриск опустил голову.       — Фриск, все нормально, если ты не понимаешь. На самом деле это и к лучшему. Тебе не нужно. — Азриэль положил руки на колени, все еще не встречаясь взглядом с Фриском. — В смысле, мы не можем различаться еще сильнее. Я так устал от перезагрузок, что совершил все те ужасные вещи. Но ты отказался ранить кого-либо, вне зависимости от того, сколько ты раз перезагружал, чтобы спасти меня...       — Нет, — возразил Фриск. — Это не правда.       Азриэль поднял взгляд.       — Что?       Фриск неподвижно сидел в бледном свету, и его волосы прикрывали глаза. Его руки тряслись от усилия держать свой же вес.       — Я был эгоистом, — признался он.       В замешательстве Азриэль склонил голову.       — Когда мы сражались в первый раз, когда ты верил, что я — это он, — он указал ему на грудь, — ты сказал, что не хочешь, чтобы я уходил. Ты хотел, чтобы я позволил тебе победить, и тогда ты бы мог продолжать перезагружать и играть со мной. Ты правда хотел быть моим другом. Несмотря ни на что. — Он остановился. — И. Хотя было больно. И хотя я испугался. Я понял, что чувствую то же самое.       Азриэль моргнул, и сквозь его шерсть проступил румянец.       — Может, это потому, что ты был первым, кто мне встретился, когда я упал. Может, все из-за истории, которую мне рассказали монстры, пока я шел к замку Азгора, — пожал плечами Фриск. — Может, дело в том, что ты восхитительно выглядел. Но это ничего не значило. В конце концов мне все равно надо было помочь всем. Я победил тебя. Ты сломал барьер. Мы ушли. И я оставил тебя.       Руки Фриска затряслись.       — Все были так счастливы. Они получили, что хотели. Но я мог думать только о тебе. Каждый день я смотрел на ту гору и думал, что ты остался там. Совсем один. Я не мог выбросить это из головы. И однажды... Я подумал: «Я могу лучше». Тогда я услышал голос Чары. Вдруг я снова оказался в подземелье. Там, где упал. И никто ничего не помнил. Даже ты.       Я все повторил. Я попытался никого не ранить, как ты и просил. Я снова всех спас. Но я не мог помочь тебе, я даже не знал, как. Так что я попробовал снова. У меня не вышло. Я попробовал еще раз, и еще раз, и еще раз. Потому что я мог. И мне казалось, это значило, что я должен. — Его голос дрожал. — Я не хотел просто так потерять время, проведенное здесь. Со временем я начал н-ненавидеть себя за то, что я делал. — Он всхлипнул, утирая лицо рукавом. Азриэль потянулся к нему. — Я в порядке. Все нормально.       Азриэль все равно подвинулся ближе.       — Ты делал все возможное, Фриск. То есть... На самом деле ты же никого не ранил.       — Нет, ранил. — Его голос стал хриплым. — Каждый счастливый конец, что у них был. Даже если я делал все так же, все равно что-то да менялось. А я продолжал это удалять. Все эти жизни. Людей, живших их. Они никогда не возвращались. — Он покачал головой. — Даже после того, как я попросил Санса о помощи, я мог думать только об этом. Каждый раз, когда я кого-то встречал, я вспоминал обо всем, что забрал от них. Не чтобы спасти тебя. Просто потому, что я не хотел, чтобы все было впустую. Когда бы я не видел их лица, я вспоминал, как сильно ранил их всех. — Фриск сделал паузу, посмотрев на Азриэля. — И тогда я кое-что понял. Наверное, ты тоже так себя чувствовал.       Глаза Азриэля расширились. Фриск продолжал:       — Я очень долго не мог этого понять. Почему ты так хотел уйти, но потом, в конце, всегда сдавался. Даже когда я пытался по-другому, ты отвечал отказом. Но теперь, кажется, я понимаю. Как это страшно. Представлять, смогут ли все, кто тебе дорог, простить тебя.       Плечи Азриэля затряслись. Фриск протянул руку, чтобы успокоить его, но вдруг остановился, опустил руку и посмотрел на барьер.       — Азриэль, послушай. Если ты хочешь остаться, я не остановлю тебя. В конце концов, это твой выбор. Но я встречал всех здесь больше раз, чем могу сосчитать. И хотя я знаю их не так долго, я столько раз пережил это время, что думаю, я могу понять их. И я знаю, они примут то, что ты сделал. Они даже не будут думать. Мы оба будем прощены за все. — Он остановился. — Но это самое простое. Потому что они никогда не узнают, как мы вели себя на самом деле, что мы делали. Это останется при нас. И нам придется донести это до них. Не знаю, как. Я даже не уверен, что так можно. Но я хочу узнать. И если ты решишь уйти, мы узнаем вместе.       Голос Азриэля, тонкий и слабый:       — Я не знаю, хотят ли они увидеть меня снова.       — Тебе лучше знать. Ты слышишь все голоса. А я слышал историю, которую они рассказывали, каждый раз, пока шагал к замку. Я видел сожаление на их лицах. Как сильно они хотели все вернуть. Они все хотят, чтобы ты вернулся домой. — Он сложил трясущиеся руки. — И я хочу. Больше всего на свете.       У Фриска кончились слова. Он сжался под тяжестью своей усталости. Листья над его головой шуршали, точно зрители.       Азриэль долго сидел с закрытыми глазами, сложив руки на груди. Ветер играл с его шерстью и ушами, но в остальном он был неподвижен, как мраморная статуя. Наконец он открыл глаза.       — Полагаю, мне придется узнать это самому.       Фриск склонил голову, немного нахмурившись. Осознав, что тот только что сказал, он просиял — пока не заметил, как Азриэль трясется, а из его глаз бегут слезы.       — Я так боюсь, Фриск.       Слезы проложили тропинки по его щекам.       — Я знаю. Будет тяжело. Не знать, как все повернется. Но мы будем рядом ради тебя. Обещаю... Он в порядке? — добавил Фриск.       — Кто, Чара? — улыбнулся Азриэль сквозь слезы, касаясь груди. — Его вообще сложно напугать. Мне всегда в нем это нравилось. — Он замер, и на его лице проскочили несколько эмоций: от сомнений к радости и удивлению. Его дыхание участилось. — Ты знаешь, что он попытается остановить тебя, — сдерживая рыдания, заметил он.       — Не думаю. Мы уже сражались.       Азриэль покачал головой.       — Нет, я не об этом.       Фриск смотрел, как он снова кладет руку на сердце, закрыв глаза. Слезы сбегали по его морде и капали на колени. Но он все старался улыбаться.       — Прощай, — произнес он.       — Чего?       Фриск наклонился поближе, но и это движение от усталости стало тяжелым испытанием.       — Азриэль, что ты...       — Он говорил не с тобой.       Лицо Азриэля, чужие слова. Его голова повернулась к Фриску со скоростью рептилии. Хотя его улыбка ушла, Фриск сразу узнал Чару — этот плоский, строгий тон, презрение на его лице. Уголек его души мерцал над сердцем Азриэля. Он вытер глаза и с отвращением посмотрел на влажные когти.       — Не могу поверить. Я оставляю его всего на пятнадцать минут, а он уже включил все фонтаны. После всего этого времени я ожидал, что он хотя бы научится не так много плакать.       — Мы тоже плакали.       — Заткнись. — Чара вытер руку о штаны, глядя на Фриска краем глаза. — Так что. Ты его уговорил.       — Я просто рассказал ему, как себя чувствую. — Фриск опустил голову, вертя большими пальцами. — Я знаю, ты хотел, чтобы он остался, но...       — Больше это ничего не значит. Он сделал свой выбор. Теперь уже нет смысла спорить, когда он решился. Он упрямей, чем кажется, — вздохнул Чара. — Мы оба убедились в этом.       Фриск не ответил.       — Он хочет, чтобы я извинился. Я не собираюсь. На моем месте ты бы поступил так же.       — Может. Но я не там.       Вспомнив кое-что, Фриск оживился. Из кармана он достал медальон Чары — то золотое сердце, медленно качающееся на конце цепочки. Он просто держал его, но Чара все равно отшатнулся, как от живой змеи.       — Где ты... ты взял это с моего тела? Почему?       — Это твое. — Медальон блеснул в тусклом свете. — Когда ты покинул тронный зал, ты так сказал, что я решил, что мы встретимся снова. И подумал, что ты захочешь...       — Не хочу, — огрызнулся Чара. — Убери эту дурацкую штуку.       Фриск поднял бровь, но убрал медальон в карман. Казалось, Чара ушел в себя. Он уставился на барьер.       — Человек, носивший это, давным-давно ушел, — заявил он.       — Но ты здесь.       — Нет, вовсе нет. Я... прохожу мимо. Вот и все. — Он медленно поднялся, будто не знал, как работает его тело. — Однажды я решил устроить прогулку. Она протянулась дольше, чем я ожидал.       Мальчик непонимающе смотрел, как Чара уходит. Он остановился в нескольких метрах между Фриском и барьером, и звездный свет вырисовывал его силуэт.       — Там будет ужасно, — хмыкнул он. — Ты же это знаешь, да? Конечно, сначала все будет нормально. Потом люди опять покажут свое настоящее лицо. Ты снова все потеряешь. Очередная война. Очередная тюрьма. Еще больше времени в темноте. И будет еще больнее, потому что ты вспомнишь, каково было, когда все было иначе. Даже если это продлится совсем немного. — Он сжал кулаки. — Этот мир только забирает. Я сам это узнал. — Чара оглянулся через плечо. — Но потом я вижу это выражение на твоем лице. И я думаю, почему ты не чувствуешь себя так же.       Фриск молчал, осознавая его слова. Украденная тень Чары висела рядом с ее вором, но ничем большим она не являлась — из нее ушла вся злоба. Бассейны белого света на каменном полу медленно сдвигались, пока звезды продолжали свое путешествие по небу за барьером.       — Я завел много хороших друзей, — в конце концов сказал Фриск. — Хочется верить, что они будут счастливы. Поэтому я надеюсь на лучшее.       Чара покачал головой и засмеялся, но смех вышел беззвучным.       — Вы идеально подходите друг другу, — усмехнулся он.       Он повернулся к Фриску лицом, опустив руки и слегка сутулясь. Он глубоко вдыхал, будто к чему-то готовился.       — Никто не выше последствий. Как сильно бы ты не старался, ты не сможешь забыть, что тут с тобой произошло. Раненные тобой люди. Сделанный тобой выбор. Они прицепятся к тебе, куда бы ты не пошел. Тебе не доведется прожить нормальную жизнь.       И тогда Чара улыбнулся. Не так дрябло, как раньше. Эта улыбка была грустной, усталой. Но честной.       — Думаю, тебе нужно научиться быть довольным с тем, что есть, — задумчиво сказал он. — А я... я уже давно сделал свой выбор.       Он поднес руки к груди, поставив ладони друг напротив друга. Засиял красный свет, усиливаясь и выскальзывая из тела Азриэля в виде светящейся сферы; он больше не вздрагивал, как насекомое, как это было в тронном зале, а мягко бился между рук Чары — единственный цвет среди светотени в пещере.       Улыбка Чары растянулась, становясь триумфальной. Только тогда Фриск поднял глаза и заметил один нож у него над головой, лезвием указывающий вниз.       — Одну концовку тебе не изменить.       Фриск поднялся и помчался к нему. Слишком поздно. Он не сделал и трех шагов, когда нож упал; звонко запев, он разрезал душу Чары надвое. Две половинки остались висеть в воздухе между ладоней. Они не воссоединились.       — Прощай, Азриэль. — Разделенный свет раскололся. — Спасибо, что был мне другом. Несмотря ни на что.       Душа разлетелась на множество красных осколков. Азриэль упал на колени. Фриск побежал, споткнулся и растянулся на земле с распростертыми руками. Свет прошел сквозь него; душу нельзя было восстановить. Но, пока она исчезала, он что-то ощущал. Томительное чувство. Может, признательность. Может, облегчение.       Азриэль моргнул и посмотрел на скрутившегося на земле Фриска.       — Я же говорил. Он всегда ненавидел делиться.       Фриск посмотрел вверх, и его кожа была холодной и влажной от холода.       — Я не хотел, чтобы он...       Азриэль покачал головой, подавая Фриску руку. Помедлив, Фриск взялся за нее. Они помогли друг другу встать на ноги.       — Я был уверен, что он будет злиться на меня. — Азриэль сжал руку. — Ну, когда я сделал выбор. Но знаешь, что он сказал? Он сказал, что я отлично со всем справлюсь. Что бы я ни делал. — Он сжимал руку Фриска, как спасательный круг. — Он никогда мне такого не говорил. Как думаешь, он это всерьез?       Фриск вспомнил все временные линии, отмененные им. Чара всегда в его тени, над его плечом. Чара, слушающий каждое прощание Азриэля.       Свободной рукой он отдал медальон.       — Я уверен, что да, — ответил Фриск.       Азриэль всхлипнул, отпустил его и протянул ладонь. Фриск уронил в нее медальон, наблюдая, как Азриэль вешает его себе на шею. Израненное золотое сердце легло рядом с настоящим.       — Он совсем со мной не говорил, когда мы вернулись с поверхности, знаешь. Но я чувствовал, как он зол. Я даже не знал, остались ли мы друзьями. — Его губы задрожали. — Наверное, поэтому я его и звал. Я никогда не думал, что он мне ответит. Но даже если бы он не хотел со мной играть, я надеялся получить шанс сказать «прощай». Сказать, что мне жаль. — Он потрогал медальон вместе со своей кофтой. — Думаю, он тоже хотел, хотя и не желал признавать. Фриск, он так устал.       — Как и мы.       В самом деле, Фриск выглядел так, что в любую секунду упадет.       — Но мы продолжим идти. Ты и я. Чара хотел только отдохнуть. Он не мог понять, что его здесь держало. Наверное, все было бы проще, если бы он попросил помощи. Но я не думаю, что он этому научился. — Он утер слезы. — Но я рад, что мы все же встретились вновь. Ничего не скрывая. Я считаю, в итоге мы наконец поняли друг друга. — Он поднял взгляд и улыбнулся, и тогда улыбка дошла до его глаз. — Спасибо, что дал нам этот шанс.       Фриск подставил руку под грудь.       — Ты готов?       Азриэль решительно покачал головой. Он повернулся к барьеру.       — Мне нужно кое-что сделать.       Он сделал несколько шагов вперед, протянув руки и растопырив пальцы. Воздух наполнился странным стуком.       — Должно быть, ты уже сотню раз видел, как я это делаю, а, Фриск? — Стук усилился. — Думаю, надо сделать этот раз особо впечатляющим.       Все его тело засветилось, будто под кожей побежали светлячки. Фриск отошел в безопасную зону, под корни, пока мощь Азриэля увеличивалась; его пятки оставили пол, затем поднялись пальцы, и потом он взлетел, сияя так, что отпечатывал силуэт на дальней стене пещеры, на котором можно было разглядеть каждый его палец. Тени изгибались вокруг барьера, будто пытаясь разорвать его. И когда Азриэль заговорил, его голос был мягок и скромен, как всегда, но отражался эхом с такой силой, что его могло бы услышать все подземелье:       — Привет всем, как ваши дела? Меня зовут Азриэль Дримурр.       В самом начале он казался смущенным. Но затем он набрался уверенности.       — Большинство из вас не знают меня. Но я причинил вам много вреда. А мои друзья причинили еще больше вреда от моего имени. Пожалуйста, не серчайте на них. Я знаю, что они старались изо всех сил. И благодаря им сейчас я стою здесь, способный сделать это ради вас.       Я совершил много ошибок. И мне много за что стоит извиниться. Поэтому я надеюсь, это поможет мне искупить свою вину. И когда я извинюсь... я смогу сделать это лично.       Настало время всем нам выйти на свободу.       Азриэль положил ладонь на грудь, и оттуда горящий свет пролился на его пальцы. Пещера наполнилась одной приятной нотой, будто сыгранной на скрипке умелой рукой. И когда он протянул руки вперед, из него выплеснулся поток душ, жемчужным блеском разрезая темноту и сверкая даже ярче звезд за барьером, и сквозь этот шторм света виднелись цветные хвостики человеческих душ, летящих туда и сюда, счастливых быть свободными. Души не создавали ветра, но волосы и одежда Фриска поднялись, как от вихря, а все ветви дерева будто плясали; души не издавали звука, но все подземелье ощущало звенящую мелодию, кажущуюся знакомой, и все огни пели друг другу, усиливая свои голоса, пока барьер не задрожал и не отпрянул от их хора.       Фриск чувствовал пульсирующее тепло в глубине своего тела и, опустив взгляд, обнаружил, как свет исходит от его сердца. Он подставил ладони, и туда вытекла душа Азриэля; она по-прежнему послушно лежала между его рук, но тряслась, как железо рядом с магнитом, и пока играла песня, ее рвение все увеличивалось и увеличивалось. Воющий ветер и дрожащие ветви вносили свою лепту. Фриск изо всех сил старался, чтобы мощью Азриэля его не снесло на землю.       Медальон Азриэля выскочил из-под его кофты, взлетев напротив его лица и натянув цепочку. Он вытянул руку, пылающую цветом. Он позволил себе быстро, самодовольно ухмыльнуться, когда души прекратили волноваться и замерли, и воздух стал походить на алмазную пыль.       Он щелкнул пальцами.       Этот звук прервал песню. Он отрезал души. И пока все они, бурля, возвращались на свои места, человеческие души кометами улетали прочь, а душа Азриэля наконец выбралась из рук Фриска и сквозь спину вошла в родное тело, этот звук сломал барьер, как оконное стекло, и непрозрачная стена сломалась с такой силой, что Фриск и Азриэль отлетели назад. Каждая ветвь отпрыгнула назад, Фриск споткнулся о корень дерева, Азриэль упал на землю и ударился о руки Фриска, а мутный свет барьера расщепился на призмы, падая и исчезая.       Последовавшая тишина оказалась очень громкой. Звездный свет — очень ярким. А воздух с поверхности смягчил затхлый запах пещеры.       Азриэль перекатился к Фриску. Он валялся на корнях.       — Прости! Прости, последняя часть получилась случайно! Сейчас, дай мне... — Он попытался поднять Фриска, но сдался. — Нет. Нет, так не выйдет. — Ты в порядке? — спросил он, отдышавшись.       Фриск все лежал, и волосы закрывали его глаза. Его дыхание было медленным и слабым.       — Это было потрясающе, Азриэль.       Он покраснел.       — Эм... спасибо.       Он оглянулся через плечо, замечая несколько силуэтов у входа.       — Интересно, вспомнят ли они что-нибудь из этого?       — Твоя душа. Я видел, как она влетела в тебя. Как ты себя чувствуешь? — Ему приходилось выталкивать каждое слово.       — Я... эм. — Он похлопал руками по телу. — Я чувствую... что я еще здесь, — широко улыбнулся Азриэль, сверкая клыками. — Фриск, мне кажется, что я и впрямь вернулся.       — Это хорошо. — Голос Фриска совсем ослаб. Его голова опустилась, касаясь подбородком груди. — Тогда моя работа закончена.       Азриэль увидел, что медальон лежит на его кофте, и торопливо засунул его обратно. Параллельно с этим он вытянул свет своей души и довольно улыбнулся этому бледному сиянию. Позади него приближались голоса.       — О боже мой. Кажется, мы что-то пропустили. Кто-нибудь помнит, что случилось?       — Я не уверен! Думаю, я кого-то подбадривал! Но это не особо помогает сузить поиск! Эй, Санс, у тебя есть какие-нибудь мысли?       — У меня куча мыслей.       — Вау! Это было загадочно и бесполезно!       — Стараюсь как могу, бро.       — Тори, дорогая?       — Я говорила тебе не называть меня так, Азгор.       — Ториэль, дорогая?       — Да, Азгор?       — Барьер сломан.       — Да, Азгор.       — И посреди этой пещеры стоит громадное дерево.       — Да, Азгор.       — Эм, Ваше Величество, вы в порядке? Вы кажетесь не... В смысле, вы не... эм. М-моргаете.       — Не волнуйся, Альфис, у него иногда бывает. Однажды он разбил свою любимую лейку и просидел с таким глупым выражением лица где-то два часа. Ты знала, что нет закона, запрещающего давать щелбаны членам королевской семьи? Я проверяла!       Азриэль взял Фриска за руку.       — А они много шумят, да?       Фриск не ответил.       — Думаю, нам многое надо объяснить. — Он поднялся. — Пошли.       Фриск не двигался.       Азриэль посмотрел на него, и улыбка испарилась с его лица.       — ...Фриск?       Он оставался там же, среди спутанных корней. Ветер играл с его растрепанными волосами. В остальном же он был неподвижен. Азриэль отпустил руку Фриска, и она безжизненно упала.       — Фриск, не смешно. — Он оглянулся назад. — Они подойдут в любую секунду.       Единственным ответом ему был шелест листвы над головой. Его дыхание стало сбивчивым. Занервничав, Азриэль опустился на колени и осторожно потряс Фриска за плечо.       — У тебя больное чувство юмора, ты знаешь об этом? — Он попытался улыбнуться снова, но в глазах уже щипало. — Ты сказал, что мы сделаем это вместе. Ты обещал. Ты же не нарушишь обещание, да? — Он затряс его сильнее. — Вставай!       Голова Фриска завалилась на бок. И теперь снова начались рыдания, и Азриэль делал большие глотки воздуха, сотрясаясь всем телом до костей. Он стучал по груди Фриска изо всех сил. Фриск не реагировал. На грязную ткань его кофты падали слезы.       — Нет, нет, только не так. Фриск, я не заслужил этого. Я не хотел, чтобы еще кто-нибудь поранился из-за меня. Не оставляй меня одного! — Он схватил Фриска за кофту, плача и кладя голову ему на грудь. Шаги приблизились к дереву и остановились. Он не обращал никакого внимания.       — Пожалуйста, не уходи, — всхлипывал он. — Я не смогу сделать это сам.       Перестав говорить и опустив голову рядом с сердцем Фриска, он услышал звук.       Сердцебиение Фриска, стабильное и спокойное.       И через секунду — мягкий храп Фриска.       Азриэль резко поднялся. По его лицу еще текли слезы, а само выражение было сложно описать. Его лицо захватило несколько сложных эмоций, и ни одна из них не была рада видеть другую. Затем он осмотрелся и обнаружил шесть пар глаз.       Технически говоря, три с половиной пары глаз и две пары глазниц. Меньше чем в десяти шагах от него. И все уставились на него.       Азриэль слабо хихикнул и упал в обморок.       Толпа из шестерых монстров замерла на несколько секунд, разглядывая эту картину — Фриск и Азриэль, лежащие рядом и свернувшиеся на корнях дерева. Азриэль делал глубокие вдохи, будто уже крепко спал. Дыхание Ториэль ускорилось, а на глазах выступила влага.       — Азриэль, — тихо скрипнул ее голос. И она поспешила к ним. — Азриэль!       Она подняла его, прижимая к себе так аккуратно, будто он был стеклянным. Ее слезы текли и капали на его лицо, от чего Азриэль сонно поморщился. Она поспешно вытерла глаза рукавом, взяла на руки и Фриска, и обнимала их обоих, при этом прямо таки излучая уверенный поток почти истерического беспокойства, от которого, кажется, нервно пыталось скрыться даже дерево.       — Азриэль... Фриск! Дети мои, вы ранены? Вы больны? Есть температура? Нет, вы в порядке. Но так не может быть. Вы были... были... — она покачала головой. — Барьер разрушен, а вы здесь, со мной... это не по-настоящему. Это сон. Вы снова уйдете. Пожалуйста, не уходите.       Она прижала их к себе сильнее, кладя свою голову сверху.       — Пожалуйста, останьтесь!       Санс прочистил горло.       — Эм, Ториэль, да? Я знаю, что я сейчас не вовремя, но мне кажется, ты сломаешь этих детей, если обнимешь их еще крепче.       Ториэль обернулась. Ее медные глаза покраснели от слез. Постепенно она расслабилась.       — Да. Да, конечно. Важно оставаться спокойной. Сон или нет.       Она все еще не отпускала их.       Папирус нагнулся к Сансу.       — Санс, — прошептал он так, что все его слышали. — У меня так много вопросов...       — Это сын Короля и Королевы, он и Фриск, наверное, помогли сломать барьер, без понятия, откуда это дерево, а еще, судя по всему, дети пытаются избежать неудобного разговора на какое-то время.       — Большинство этих ответов совсем не были загадочными! Видишь, Санс! Ты уже делаешь значительные успехи!       — Хе-хе, спасибо.       Санс перевел взгляд на Альфис, чьи глаза так расширились, что в их роговице потерялись очки.       Ее челюсть немного отвисла. С заметным усилием она повернулась к Сансу, подмигнувшему и показавшему на место, где у него должна была быть переносица.       Андайн уставилась на дерево, будто оно только что оскорбило ее готовку.       — Маленькие дети, плачущие мамы и садоводство. Даже если бы я постаралась, я не смогла бы быть еще больше не в теме. Эм, без обид, Ваше Величество. Ваш сын выглядит прелестно. — Она обернулась. — Король Азгор? Вы до сих пор это делаете? Хотите, чтобы я опять дала вам щелбан?       — Азгор, ради всего святого! — воскликнула Ториэль, и в ее глазах зажегся огонек. — Так и будешь стоять здесь всю ночь?       Азгор моргнул — впервые за полторы минуты. Суставы в его шее громко хрустнули, когда он повернулся к Ториэль. Его улыбка была широкой и безжизненной.       — О, приветик, Ториэль, — неразборчиво выдал он. — Чем я могу тебе помочь в такой дивный вечер? Лицо Ториэль смягчилось.       — Азгор, почему бы тебе не вернуться в дом и... не знаю, привести в порядок постели для детей. Сомневаюсь, что ими пользовались за все эти годы, а Фриск и Азриэль определенно нуждаются в здоровом отдыхе. Сделай что-нибудь полезное, хорошо?       — Ах, да. Какая прекрасная идея. Я пойду и. Застелю кровати. Для моего сына. Который здесь. Рядом с ребенком, которого я только что попытался убить. — Азгор продолжал стоять на месте. — Я просто. Обойду это воистину громадное дерево. Появившееся за моим тронным залом. Сейчас займусь. — Он не двигался.       Ториэль вздохнула. Она осторожно положила Фриска и Азриэля обратно и повернулась, сидя на коленях перед монстрами.       — У Короля небольшой шок. Может ли кто-нибудь, пожа...       — Да-да-да, ни слова больше, я поняла. — Андайн приобняла Азгора за плечи — ей пришлось привстать на цыпочки ради этого. — Давайте, Ваше Величество, пойдем. Шаг за шагом.       Азгор пошел.       — Да, идеально, двигайте своими короткими ножками, раз-два, раз-два. Не заставляйте меня нести вас, это будет очень стыдно.       — Андайн, пожалуйста, услужи старику, — пробормотал Азгор. — Скажи мне, это и правда сейчас происходит?       — Откровенно говоря, Ваше Величество, я все еще не знаю, что за чертовщина тут творится. Но, по крайней мере, я знаю, что не сплю.       — Почему ты уверена?       — В основном потому, что тогда бы я обнимала и целовала Альфис напротив вулкана. Где-то позади Альфис издала такой звук, будто кто-то наступил на мышонка.       — Понятно, — философски заметил Азгор. — Прошу прощения, подожди секунду.       Он стряхнул руку Андайн и зашагал к Ториэль, и его броня забряцала и загремела. На Ториэль и детей упала его неповоротливая тень. Он опустился на колено, и его мантия легла на пол. Он протянул руки.       — Можно?       Ториэль не колебалась. Она подняла спящего Азриэля и дала его Азгору.       — Разумеется.       Азгор забрал его с бесконечной мягкостью и осторожностью. Одни его ладони почти вмещали Азриэля; он баюкал его в своих больших руках. Азгор долго смотрел на него, глядя, как поднимается и падает его грудь, пока он засыпает все глубже. Затем, следя за тем, чтобы его нагрудник не ранил ребенка, он обнял Азриэля. Вся пещера затихла. Все слышали, как Азгор вздрагивает, чуть дыша. Из глазниц Папируса заструились слезы; Санс извлек платок из кармана, передал его, подождал, пока Папирус вытрет череп, забрал его, свернул и убрал обратно.       Через несколько минут Азгор нежно поцеловал Азриэля в лоб и опустил его на землю. Когда он поднялся, его глаза оставались мокрыми, но в голосе появилась жизнь.       — Ну да ладно. Надо кое-что сделать. Андайн, веди. А еще я был бы весьма признателен, если бы ты осмотрела подземелье и узнала, причинил ли этот великолепный экземпляр какой-нибудь ущерб. — Он погладил ствол дерева. — Должно быть, его корни распростерлись по половине города.       — Есть, Ваше Величество, — торжественно кивнула Андайн. — Сюда, пожалуйста.       Азгор с лязгом последовал за ней. Альфис смотрела им вслед, и ее щечки покраснели, как свекла.       — Вулкан, — промямлила она. — Что ж. Неплохо. По крайней мере, теперь я знаю, куда ее отвести, когда мы выберемся. Нет худа без добра. Э-хе-хе. — Она покачала головой, похлопывая себя по щекам. — Эм, В-ваше Величество, ой, то есть Ваша Светлость, я, эм...       — Просто Ториэль, дорогая. Ты же Альфис, Королевская Ученая, верно?       — Верно. Да. Это моя работа, в точку! Ха-ха! — Ее очки запотели, а рот заперла беспомощная улыбка. — Думаю, эм, надо бы мне вернуться в лабораторию и залезть в интернет. В смысле, чтобы всем рассказать. Про то, что барьер сломан. — Она опять бросила взгляд на Санса. — И, эм, если потом надо будет осмотреть вашего сына или что-нибудь такое, я могу помочь. Воскрешение очень утомляет! Ха-ха-ха! Это была шутка! Но так и вышло! Поэтому я не знаю, смешно ли это! — Она сделала глубокий вдох. — Мне надо идти.       Она поплелась к выходу, глядя на пол, будто может споткнуться в любой момент.       — Альфис, — позвал ее Санс, — я позвоню тебе чуть позже. Нам многое надо наверстать.       — Спасибо, Санс, — пробормотала Альфис. — Я пошла. Делать свою работу. А потом стоит немного полежать...       — Что насчет меня? — поднял руку Папирус. — Я же всегда полон полезности!       — Ах да, Пап, у меня как раз появилась идея. — Санс поднял голову. — Как насчет того, чтобы помочь Альфис? Поможешь ей разнести новости. Обойди окрестности и убедись, что все знают насчет барьера и что Азгор будет признателен, если они подождут, пока он не скажет, что выходить безопасно. Думаю, Король и Королева предпочли бы дать этим детям поспать. Даже лучше, чтобы ты рассказал сейчас, пока по интернету не пошли ненормальные слухи.       — То есть, я могу помочь Королю, Фриску и тебе одновременно? Ни слова больше! — Он отдал честь, и от хруста его локтя по пещере разошлось эхо. — Я, великий Папирус, стану первым монстром в истории, обогнавшим интернет!       — Ты лучший, бро.       — Не волнуйся, Санс! Ты близко, на втором месте! Нье-хе-хе!       Заявив это, Папирус побежал, и от его резких движений раздался свист; он проскочил все корни за один прыжок, устремляясь к выходу. Когда его шаги и смех наконец затихли, в пещере под звездным светом остались только Санс, Ториэль и дети.       — Это купит нам все возможное время, — довольно хмыкнул Санс. — Да, все мы ждали поколениями момента, когда можно будет покинуть подземелье, но никто не захочет разочаровывать Папируса. — Он подошел к Ториэль, смотря на спящего Фриска. — Тебе помочь донести этих двух домой? А то они немного тяжеловаты для одного.       — Да, Санс. Я только за. — Ториэль взяла его за руку, и его зрачки засветились чуть ярче. — Будь со мной честен. Ты как-то причастен к этому?       — Я? Не-ет, — нервно закашлялся Санс. — Это все Фриск. Я просто увязался за ним.       — Если это так, — она все еще не отпускала его руку, — это чудо.       — Ну, можно и так сказать, разумеется. Но я точно знаю, что все потребовало больших усилий. Наверное, поэтому они сейчас так крепко заснули.       Он чуть коснулся Фриска краем тапочка.       — Особенно этот малыш. У бедного ребенка аллергия на порядочный сон.       Без лишних слов Ториэль освободила руку и подняла Азриэля. Санс вытер испарину на черепе и взял на руки Фриска.       — Боже, да он почти ничего не весит. — Он положил голову Фриска на плечо, и мальчик зарылся щекой в его толстовку. — Эй, Тори... в смысле, Ториэль...       — Да, Санс?       — Я просто думал, раз уж мы все равно ничего не делаем, пока дети будут спать, а Папирус занят и все такое... может, если ты хочешь, ну, не знаю, убьем время за чашечкой кофе или типа того.       — Я не против, — улыбнулась она. — Спасибо.       — Хе-хе. Классно.       — И еще, Санс...       — Да?       — Ты не был честен.       Ториэль продолжала улыбаться, но теплый отблеск ее глаз проходил сквозь него. У Санса не было шансов — она легко и величественно могла управлять неодобрением, как скальпелем.       — Я не забыла обещание, что ты дал за той дверью. И я хорошо знаю, что ни один из этих детей не оказался бы здесь, если бы ты не помог.       Она погладила Азриэля по голове, делая паузу.       — Может, это не совсем мое дело. Но я думаю, что тебе стоит брать ответственность за свои поступки.       Сказав это, Ториэль направилась к выходу, оставляя позади застывшего Санса.       — В любом случае, — добавила она, — ты заслужил пирога.       — Э-эм. Ага. Пирог. Звучит неплохо. — Он поправил Фриска на плече и последовал за ней. — Но давай сначала уложим детей.       Его голос просочился в абсолютно пустой сон Фриска.       — Им пришлось очень плохо.

* * *

      Фриск открыл глаза, что не вызвало заметного изменения на его лице.       У него оставалось смутное чувство, что он лежал на прохладных, чистых простынях, и лишь потом мальчик осознал, что находился в кровати; он уже давненько не лежал на подобных. Руки и ноги до сих пор наливались тяжестью. Фриск повернул голову, оглядывая комнату: золотое свечение, комод у стены, нарисованный карандашами желтый цветок в рамочке, сидящие в дальнем углу игрушки с их пустыми глазами-пуговицами и войлочной шерстью, очищенной от пыли. Спальня Азриэля. Он лежал в старой кровати Чары, но теперь воздух рядом с ней не был так странно холоден. Сам же Азриэль свернулся калачиком в другой кровати, лежа лицом к стене.       С третьей попытки Фриску удалось сесть. Когда с него сползло одеяло, он увидел, что одет в полосатую голубо-фиолетовую пижаму. Он поднял руку, разминая пальцы; его движения до сих пор замедлялись от усталости, но то свинцовое чувство в костях исчезло. Он потянулся, зевая. Теперь-то он вспомнил, как это было хорошо.       — О, ты наконец проснулся.       Фриск замер на середине зевка. Азриэль уселся, глядя на него круглыми взволнованными глазами.       — О нет, я тебя напугал? Извини, я, эм... не спал на самом деле. Просто хотелось побыть одному. — Он нервно потянул себя за ухо. — В последнее время тут все переворачивается с ног на голову. Ха-ха.       — Ничего. Доброе утро. — Закончив потягиваться, он опустил руки. — А сейчас утро? — помедлив, добавил Фриск.       — Э-э, вообще-то уже время ужина. Прошло два дня. — Брови Фриска поползли вверх. — Да, ты совсем выбился из режима. Пижама — мамина идея, мы купили ее в столице. У нас была кое-какая старая, оставшаяся от Чары, она бы тебе подошла, но я подумал, что это будет... Ну, знаешь. Странно. — Он уставился на дверь. — Думаю, сейчас она готовит. Попросил ее отложить улиток на другой день ради тебя. А папа проводит все свое время в саду. То есть. Буквально все время. Я уверен, он там и спит. До сих пор... у них все как-то неловко. — Он сгорбился, скрещивая лодыжки. — Полагаю, нельзя исправить все, да?       Мальчик не ответил. Азриэль покачал ногами назад-вперед и вдруг взглянул на Фриска с легкой обидой.       — Ты чуть ли не до смерти меня напугал. Было бы обидно после всех таких стараний.       — Извини. Я не хотел. — Он понял кое-что, и на его лице появилась обеспокоенность. — Погоди. Так, значит, тебе пришлось...       — Все объяснять? Немножко, да. Ха-ха. — Смех вышел неловко натянутым. — Ну, то есть, мама и папа не заставляли меня, но они точно размышляли над этим, поэтому надо было что-то делать, так же?       — И много ты им рассказал?       — Не все, частично, — пожал плечами Азриэль. — Большую часть. Ну, сначала я хотел, чтобы рассказал им ты, так как это бы многое упростило, но потом я начал говорить, стало сложно остановиться, а потом я увидел их взгляд и обрадовался, и поэтому потом обрадовал их, и... и... — Слова вылетали с невероятной скоростью. — Н-ну, то есть, они сделали так, как ты и говорил. Без обид. Все простили. Куча обнимашек. Они всё говорили: «Тише, тише, все б-будет в-в-в п-по...»       Азриэль схватил одну из своих подушек, закрывая ею лицо, пока не начался плач. Все его тело затряслось так, что он чуть не упал с кровати. Фриск отметил, что наволочка уже довольно сильно намокла с обеих сторон.       — О-ох, ну нет, только не это, — всхлипывал он. — Это каждые п-пятнадцать минут. У м-меня т-так начнется обезвоживание... — Он попытался рассмеяться, но вместо этого заплакал еще сильнее. — Вот уж по чему я не скучаю, это низко, жалко, Чара был прав, когда называл меня п-п-плаксой...       Его слова растворились. Азриэль подтянул ноги к коленям и прижал подушку к лицу, стараясь спрятать как можно больше звука. В дверь никто не стучал. Азриэль старательно скрывал свой плач, чтобы никто его не слышал.       С большим усилием Фриск свесил ноги с кровати и сел. Зад на его пижамных штанах ощущался жестковатым, но он не обратил на это внимания. Он прошел к Азриэлю, садясь рядом. Тот продолжал реветь, не в силах поднять взгляд.       — Я тоже много плакал, — произнес Фриск.       — Ой, да ладно, — вздыхал Азриэль, — ты т-так говоришь, чтобы я себя чувствовал лучше.       — Но это правда. — Он сложил руки. — Перед тем, как я впервые упал. Я плакал, пока глаза не горели, а дышать было больно. Пока не чувствовал себя больным. Было так плохо, что я даже не мог ходить. Я слишком уставал, чтобы ходить.       Азриэль вдохнул и отложил подушку. Его глаза окаймлялись красным.       — И как ты справлялся? — спросил он.       — Со временем я перестал. Может, больше не видел смысла. Смысла плакать. Смысла говорить. Потому что никто никогда не приходил, чтобы мне помочь. — Тон голоса оставался тихим, обычным. — Но это ничего не изменило. Даже когда я перестал плакать, мне все равно было больно. Просто... по-другому. И когда люди наконец стали звать меня, я уже не знал, как им ответить.       Он склонил голову к Азриэлю, кладя руку на постель.       — Думаю, плакать — нормально, Азриэль. Гораздо лучше, чем забыть, как это.       Тот шмыгнул носом, вытирая глаза рукавом. Позади упала подушка, чуть слышно плюхнувшись на ковер. Азриэль накрыл своей рукой ладонь Фриска.       — Фриск, — осторожно начал он, — что мы будем делать? Ты говорил, нам придется загладить вину. Но я даже не знаю, с чего начать.       Мальчик не ответил и вместо этого заерзал на месте, поморщившись. Азриэль смутился, не понимая.       — Что не так?       — Что-то в меня... уткнулось. — Он проверил задний карман на пижамных штанах. Зашуршала бумага.       Как фокусник, Фриск вытащил конверт. Замешательство Азриэля увеличилось.       — Эта одежда абсолютно новая. Как это туда попало?       — Не знаю. — Он перевернул конверт. — А нет. Знаю.       Фриск протянул конверт Азриэлю. Сверху толстыми, закругленными линиями было выведено следующее:       «приветик».       Азриэля надпись особо не удивила.       — Никогда не понимал, как он это делает.       — Как и я. — Он открыл конверт. — Ух ты.       Внутри находился лист исписанной бумаги — мелкие закорючки Санса заполняли ее так плотно, что сложно было понять, где пробел между словами. Фриску пришлось прищуриться еще сильнее, чтобы разобрать. Азриэль с любопытством склонился к нему.       — Что там?       — Тут довольно много, я так быстро не прочитаю. Смотри через мое плечо.       — Ну ладно.       Фриск услышал скрип пружин и почувствовал тепло тела Азриэля. Он придвинулся довольно близко, используя плечо Фриска как подставку для своего подбородка.       — ...ты слишком близко.       — Ага, но ты сам сказал, что прочесть будет сложно.       — Ладно, ладно, просто постарайся не трясти меня.       Они всмотрелись в письмо Санса. Начиналось оно так:       «Эй, Фриск.       Похоже, ты со всем справился. В конце вышло немного странно, но, как я уже говорил, странное — это хорошо, так ведь? Я кратко объяснил кое-что Альфис, чтобы она чуть успокоилась после того, как увидела принца целым и невредимым, но остальное остается за тобой и Азриэлем. Азриэль рядом? Скажи ему, что я передаю привет».       — Санс передает привет, — прочитал Фриск.       Азриэль помахал бумаге.       — Привет, Санс. Никаких обид.       «В любом случае, если я знаю тебя вполовину хорошо, как я думаю, тогда, полагаю, ты чувствуешь себя довольно странно, да? В смысле, ты победил. Похоже, все получили чего хотели. Но даже теперь я не до конца уверен, что мы все сделали правильно. Мы поиграли с будущим многих существ, чтобы добраться сюда, Фриск. Стерли множество счастливых концов, которые могли произойти. Должно быть, из-за этого ты сильно переживаешь. И если даже тебе плохо, я могу только догадываться, каково сейчас Азриэлю. Если ты читаешь это маленькое сообщение тогда, когда я думаю, тогда вы двое наверняка думаете, как же можно продолжать жить с таким грузом. Как вы вообще сможете загладить вину перед всеми. Поэтому позволь мне дать последний совет.       Не беспокойся насчет этого».       Фриск моргнул и краем глаза оглянулся на Азриэля. Тот внимательно читал. Он снова вернулся к письму.       «Помнишь, что я сказал во время твоего первого суда? Ну, я-то нет, но у меня тут где-то лежит запись. Чем больше ты отстраняешься, тем меньше ты ранишься. Тем легче тебе будет ранить других. Но я не думаю, что кто-то из вас отстранился настолько. Азриэль — ну да, может, какое-то время, но тогда с ним происходило что-то запутанное, так что это неважно.       Вы оба знаете, каково быть ранеными. Я не думаю, что вы хотите, чтобы кто-то чувствовал себя так же, несмотря на то, как это может быть легко. По мнению этого скелета, пока что большего и не надо. Я уже говорил тебе, как плохие воспоминания могут вымещать хорошие, и если ты вечно будешь позволять своим сожалениям останавливать тебя, именно это и произойдет. В смысле, нельзя же сожалеть о серьезных выборах всю жизнь, верно?       Приготовься к сентиментальщине, малыш: я тобой горжусь. Думаю, когда-нибудь ты сможешь делать удивительные штуки, за что бы ты не брался. И то же насчет Азриэля. Но даже если вы захотите быть обычными до конца своих жизней, это тоже нормально. Просто будьте собой. Никто не будет вас в этом винить. Никто не будет ненавидеть. Боже, да все это только оценят, наверное. Я проверял подземелье, пока вы отдыхали. Все очень надеялись, что вы в порядке, и это не шутка.       А что касается меня... я буду путешествовать с Папирусом. Не то что бы я утомился от твоего очаровательного лица, но весь этот случай с Доктором Гастером моим старшим братцем заставил меня кое-что пересмотреть и в каком-то роде захотеть больше проводить времени с семьей. Впервые в жизни я по-настоящему в восторге. А Папирус, как ты знаешь, по жизни в восторге. Я когда-нибудь тебе рассказывал, как заменил зубную пасту, не сказав ему? Он пробегал все утро, решив, что в этом году Рождество наступило рано. Как бы там не было, я буду держать связь с Королевой твоей м Ториэль, попросишь ее, если захочешь мне звякнуть.       Увидимся снаружи горы, малышня. Будьте добры, хорошо? К себе и друг другу. Это лучший способ искупить ваши (переверни)...»       Фриск перевернул письмо.       «...грестецы».       Единственное слово, написанное на другой стороне — в левом верхнем углу таким же болезненно маленьким почерком. На остальной части записки был громадный рисунок, изображающий подмигивающее лицо Санса.       Навыки рисования у скелета были неплохие.       Они оба тихо замерли, уставившись на письмо.       — Я не понял, — наконец выдал Фриск.       — Я понял, но лучше бы не понимал, — пробурчал Азриэль.       Мальчик поднял голову.       — Тогда почему улыбаешься?       — Разве? — Он коснулся своего лица, трогая проникшую туда улыбку. У Фриска заболели щеки. — Ты тоже, — заметил Азриэль.       Тяжесть подмигивания Санса притянула их взгляды назад. Бумага в руках Фриска затряслась, и он согнулся вдвое.       Их смех сначала был маленьким, неуверенным — все-таки они оба давно не практиковались. Неуклюжие фырканья и смешки, пока их легкие пытались вспомнить, как выпускать воздух. Но затем звук возрос, и они еще долго хихикали на постели, прикрыв глаза руками; каждый раз, смотря на лица друг друга, они начинали хохотать. Их глаза намокли. Их груди горели. Письмо Санса выскользнуло из руки Фриска и весело улетело на ковер. Дверь в комнату Азриэля чуть скрипнула, будто кто-то на другой стороне аккуратно на нее прислонился, и через какое-то время скрипнула еще раз. Они даже не заметили.       — Фриск, — хватал воздух Азриэль, — Фриск, надо успокоиться. Мама подумает, что мы чокнулись.       — Я пытаюсь. Я п-пытаюсь... — Он пытался вернуть свой голос, но заметил письмо на ковре, посмотрел на рисунок, снова рассмеялся и скатился с кровати, держась за живот.       К тому времени, когда их голоса почти охрипли, Азриэль валялся на кровати, раскинув руки, пока Фриск лежал на полу, прижав письмо к груди. Их дыхание было глубоким, но сбивчивым.       — Ладно, — произнес Азриэль, — теперь мне и впрямь лучше. Благодаря ему.       — Да, Санс это умеет. Ай, мое лицо... — Фриск залез на кровать и вложил письмо в конверт. — Думаю, я оставлю это себе.       Улыбка Азриэля слегка померкла.       — Ой, это мне кое о чем напомнило...       Он опустился на пол и залез под кровать. Фриск смотрел, как он исчезает там до щиколоток, и матрас щелкнул, пока он искал.       — Я собирался сделать это перед тем, как впасть в эмоции, — проворчал Азриэль, вылезая с маленькой коробочкой в руках. Она казалась знакомой. — Держи.       Фриск открыл коробку, обнаруживая там золотой медальон в форме сердца.       — Ох, а я думал, куда он пропал. Это твой, да?       — Эм... в каком-то роде.       Фриск взглянул на медленно краснеющего Азриэля. Он опустил голову, чувствуя тепло, приливающее к щекам.       — Азриэль, я...       — Ну, ты же принес Чарино, так что было бы как-то глупо, если бы я носил сразу два, разве нет? Ха-ха. — Он поводил носком ноги по ковру. — Я просто подумал. Было бы здорово.       Прочистив горло, Азриэль тихо добавил:       — Это твое. Если хочешь.       Фриск достал медальон, чувствуя прохладную цепь между пальцев. Золотое сердце легло на его ладонь.       — В первый раз он меня очень выручил, — рассказал он. — Я чувствовал, что я в безопасности.       Он надел подвеску, пряча медальон под кофту.       — Спасибо.       — Ага. — Азриэль неловко пялился на пол. — Не за что.       Фриск поднялся с кровати, идя к двери.       — Наверное, пора идти. Ты готов?       — Еще кое-что.       Обернувшись, Фриск увидел Азриэля в той же глуповатой позе, просверливающего дыру своим носком. Все его тело светилось смущением.       — Я много за тобой наблюдал, — признался Азриэль. — Ну, знаешь. Как Флауи. Я видел, как ты обнимаешься со всеми, кого встречаешь. Конечно, тогда я подумал, что это жалко, но, знаешь, это было тогда, а сейчас, ну... — Он нервно теребил свою кофту. — Ну, ты как-то раз уже так делал, но это было с Чарой, поэтому я... ну, то есть, я был бы не против, если бы...       — Просто иди сюда, Азриэль.       Постояв еще секунду, Азриэль бросился в его сторону с силой пушечного ядра, практически толкая его к двери. Он все еще не был сильным, но вцепился в Фриска так сильно, что его ребра заныли; наверное, подобные ощущения можно получить, обнимая костлявого плюшевого мишку. Когти Азриэля чуть царапали позвоночник. Фриск положил одну ладонь на его спину, а другую — на его голову, заставляя его подойти ближе. Они положили головы на плечи друг друга. Они оба чувствовали улыбки друг друга, а с края комнаты за ними молча наблюдали игрушки.       — Ха-ха. — Азриэль немного расслабил руки. — Я не хочу отпускать.       — У нас есть время, — хмыкнул Фриск. — Мне много придется сегодня так делать, да?       — О-о, ты даже не представляешь. Берегись папы, он не осознает свою силу. — Наконец он выпустил Фриска и отступил. — Может, я смогу его уговорить поужинать с нами ради разнообразия. Фриск кивнул и открыл дверь. Коридор был пустым, но они оба почувствовали запах корочки пирога. Ториэль ценила постоянство.       — После тебя, — объявил Фриск.       Вдвоем они покинули спальню, прошли по коридору, прошли мимо гостиной, где старое кресло Ториэль наконец начало использоваться. Их окутывал запах: корочка пирога, ириски и корица, цветы в вазах, пахнущие сладкими лимонами, и — поверх всего этого — чесночная нотка улиток. Может, это не совсем то, что обычно люди представляют, думая о доме, но Фриска все устраивало. Азриэль вошел на кухню, где процесс готовки шел полным ходом.       — Мам, — позвал Азриэль, — он проснулся.