* * *
(Тук-тук-тук.) Король Азгор обрезал засохшую ветвь со своего бонсая. Его руки были так огромны, что ему приходилось держать ножницы, как палочки для еды, чтобы проделать аккуратную работу. — Да-да, я здесь! Одну секунду! Он чуть-чуть повысил голос, но и этого оказалось достаточно, чтобы голос прогремел на каждом квадратном дюйме дома. Его стул и стол заскрипели, когда он наклонился над деревом под другим углом. На данный момент Азгор считал, что его большая масса является его главной проблемой. Да, конечно, дипломатические отношения с людьми налаживались с трудом. Это была тонкая, кропотливая работа, призванная сбалансировать человеческие надежды, страхи и ожидания, связанные с монстрами, последние из которых медленным, но решительным потоком выбрались из горы Эботт в поисках новых домов и новых горизонтов. Это был вопрос бесчисленных бессонных ночей, во время которых решались административные дела, проблемы с переселением, медиа-контроль, и не стоит забывать о нормальном времяпровождении с детьми (по крайней мере, Санс значительно помог ему со всем вышеперечисленным перед своим отъездом с братом, и поэтому Азгор не мог возмущаться его поздним визитам и постоянным перепискам с Ториэль). Со временем работы стало меньше, когда общество перешло в свой новый статус-кво. В какой-то степени те проблемы были решены. Но пара лишних сантиметров между потолком и рогами Азгора остановили бы тенденцию появления дыр в потолке каждый раз, когда Азгор слишком быстро вставал со стула. Зато он постарался с этим маленьким домиком — только один этаж, не слишком просторно, но благодаря исключительно широким дверным проходам и высоким потолкам пространства стало побольше. Там было много окон, чтобы солнечный свет мог коснуться всего разнообразия растений, цветущих на каждом подоконнике. Управившись с большинством королевских обязанностей, Азгор ворвался в разнообразие мира с инструментами для сада и книгами о садоводстве с пугающим рвением. Он научился постригать изгороди в формах, бросавших вызов традиционному пространству, и высаживать цветы в таких ярких оттенках, что даже псы Королевской Стражи оценили их по достоинству. Сад школы Ториэль завоевал столько наград, что они были на грани автоматической дисквалификации, если бы захотели снести изгороди, а вид сада Азгора заставил нескольких несчастных прохожих расплакаться. Его задний двор был безнадежен, растоптанный множество раз маленькими, пробежавшими там ножками, но он по-своему это ценил. (Тук-тук-тук.) В этот раз стук был сильнее. Азгор отложил ножницы и поднялся с мягкого кресла рядом с задним окном. Древесина благодарно заскрипела, возвращая себе свою старую форму. Сегодня был прекрасный день; он записал это в своем дневнике. Времена года сменялись, и воздух начинал кусаться (в ответ он приобрел страсть к клетчатым фланелевым рубашкам), но солнце все так же грело, а листья еще не изменили цвет. Термометр рядом с входной дверью показывал двадцать градусов тепла. Азгор улыбнулся, бросив на него взгляд, и открыл дверь. — Азгор. Это была Ториэль. — Тори! — просиял Азгор. — Какой неожиданный сюрприз! Я так... рад... тебя. Видеть. Это предложение началось хорошо, но потом скромно вылетело изо рта Азгора, застыв на его лице. Все в Ториэль: линии ее лица, жесткость в скрещенных руках, то, как очки сурово сияли на ее мордочке — говорило о том, что на самом деле он не должен быть рад ее видеть. Прочистив горло, он смело продолжил говорить: — Итак, чем я могу тебе помочь в этот великолеп... — Где дети? Улыбка Азгора застыла, и в последовавшей тишине он задумался, медленно отводя глаза в сторону. Его разум попытался представить, куда заведет нить этого разговора, и придумал несколько вероятностей будущего, но ни одно из них не выглядело многообещающим. Некоторые из них буквально горели. — Дети? — неловко переспросил он. — Да. Фриск и Азриэль. Где они? — Ну, я, эм... польщен, что ты пришла спросить меня. — Он дергал себя за рубашку, пока Ториэль, не моргая, уставилась на него. — Но они же придут только на следующих выходных, так же? Н-не то чтобы я жаловался! — неубедительно засмеялся Азгор. — Все-таки я сам попросил тебя составить расписание. — Я подумала, что они будут спать допоздна. Когда я пришла разбудить их, кровати оказались пусты. Я не нашла их ни в доме, ни на улице. Санс и Папирус не вернутся до следующего месяца. У Андайн и Альфис все еще медовый месяц. И даже если бы с этим был как-то связан Меттатон, я очень сомневаюсь, что он смог бы удержать это в секрете. Голос Ториэль поднялся на такую высоту, откуда обычно поправляют картины, но ее строгая осанка и суженые глаза предполагали, что она говорит, опираясь на могучую силу воли. Азгор ощутил неприятный жар. — И еще, — добавила она, — Фриск оставил это на своей кровати. Ториэль протянула сложенный лист бумаги. Уставившись на него, Азгор взял листок с такой осторожностью, будто он мог взорваться. Это было письмо, написанное осторожными, большими буквами, выведенными рукой Фриска: «Дорогая мама, мы в порядке и скоро вернемся домой. Пожалуйста, не волнуйся за нас. Поговори с папой, если хочешь узнать больше. Он сможет все объяснить. С любовью, Фриск P. S. Прости, пап». — Ну, по крайней мере, его почерк улучшается, — пробормотал Азгор. Ториэль щелкнула пальцами, и бумага вспыхнула пламенем в его руке; через секунду от нее осталась только струйка дыма. — Ай. Хм-м. — Азгор. — Она скрестила руки снова. — Объясняй. — Ториэль, я правда не знаю. В смысле, у Фриска должны быть основания так поступать, но я ничего такого не ожидал. И я могу точно сказать, что я в это не ввязывался. — Он вытер пепел об перед рубашки и попытался ободряюще улыбнуться. — Даже я знаю, как было бы глупо подумать, что они убежали без... ой. Ториэль подняла бровь. Каким-то образом Азгор сильно побледнел. — В чем дело? — спросила она. — Я хочу сказать... Это не то... Ну. Кхм. — Он нервно почесал бороду. — Это только предположение, я не могу сказать точно, но теперь я вспомнил, что недавно рассказал Азриэлю историю о войне. И с того времени я заметил постоянную, эм, тему вопросов Азриэля, и потом он и Фриск много разговаривали на заднем дворе, и я частично это слышал. Я не задумывался об этом, но, учитывая обстоятельства, моя самая лучшая догадка... — Он закрыл глаза, как кто-то, пролетающий последние метры после долгого падения. — Думаю, они пошли забираться на гору Эботт. Тишина. Азгор открыл один глаз, затем второй. Ни поза, ни выражение лица Ториэль не изменились. Только тогда он понял, что чувствуемое им тепло появилось не из-за нервов — ртуть в термометре тоже торопливо поднималась. — Слушай, Ториэль... — У твоей безответственности вообще есть границы? — Голос дошел до края. — Ты знаешь, что я никогда бы... — Если с ними сегодня что-нибудь случится, это твоя вина. Ты понимаешь это, Азгор? — она наклонилась к нему, оскалив зубы и говоря все громче. — Ты хоть немного представляешь, в какой они сейчас опасности? — Ториэль, соседи услыш... — Я правда думала, что ты хотя бы попытаешься позаботиться об этих двух детях после всего, что натворил, но, полагаю, старые привычки сложно... — Ториэль! Она отшатнулась, будто звук оттолкнул ее назад, а может, так и было; крик Азгора блокировал ее выпады на следующие несколько секунд. Замолчав, они смотрели друг другу в глаза. Азгор вздохнул и развел руками, как бы извиняясь. — Да, я понимаю, — тихо сказал он. — И теперь, зная, что случилось, я сделаю все, чтобы исправить ситуацию. Но, Ториэль, после всего, что они пережили, ты правда думаешь, что подобная опасность их беспокоит? Или что они бы поступили так, не осознавая последствия полностью? Я знаю, что ты напугана, но... попробуй чуть-чуть в них верить, хорошо? Ториэль часто и быстро задышала, но ее пламенный взгляд остыл. — Что ты собираешься делать? — Думаю, в баловстве такого калибра им понадобились сообщники. Не забывай, что мы говорим об Азриэле и Фриске. Если один из них чихнет, весь город прибежит, чтобы дать им платок. — Он почесал рог. — Я позвоню Брэтти и Кэтти. Эти девчонки должны знать, кто помог им с этим маленьким приключением, если они в него не втянуты. Затем, сложив все события в одну картину и сказав им пару строгих слов об ответственности, если эти двое пошли к Эботт, я — мы — пойдем туда и поймаем их. — Ториэль недоверчиво посмотрела на него. — Ой, да ладно, может, мы уже и в годах, но никто из нас это так не оставит. Чтобы забраться туда, уйдет где-то день, а я не хочу, чтобы они болтались там после темноты. Они простудятся. — Ты предлагаешь, чтобы мы пошли вместе. — Ну, если один пойдет в одиночку, другой отправится следом. Будет неудобно, — улыбнулся Азгор, пожимая плечами. — Но все по порядку. Хочешь войти? Я поставлю чайник. — Азгор, сейчас не время, — покачала она головой. — Ториэль, на вид ты сейчас будто вот-вот свалишься. Пара минут передышки с горячим напитком еще никому не вредила. — Она все еще колебалась. — Давай, Тори. У них и так есть фора. И если они увидят, что мы пошли за ними, то просто залезут на гору еще быстрее. Ториэль взглянула на открытую дверь. На сдержанную, полную надежд улыбку Азгора. Вздохнув, она коснулась лба рукой. — Я чувствую какую-то слабость, — заявила она. — Ладно. Один напиток. Потом едем помогать детям. — Разумеется. После тебя. Она вошла внутрь, и Азгор закрыл дверь. Проходя дальше, Ториэль обратила внимание на широкие дверные проемы и высокие потолки, мебель, которая казалась слишком большой. Пахло чаем и хлорофиллом. Она сморщила лоб. — Не понимаю, почему Фриску и Азриэлю здесь так нравится. Наверное, они чувствуют себя такими маленькими. — Как по мне, им нравится на все залезать. К тому же, мне нужно было либо делать ремонт, либо подпиливать рога каждые две недели, и в одиночку я бы сошел с ума. Кухня Азгора совсем не была похожа на кухню из старого дома и вмещала громадный стол и еще больше растений в горшках. Единственное окно занимало почти всю стену, впуская в комнату золотой свет. Ториэль аккуратно отодвинула стул, пока Азгор прошагал к шкафчикам, напевая знакомую мелодию. — Что хочешь? У меня еще остался чай из золотых цветов, но есть и «Эрл Грэй», жасмин, немного ромашки... — Что угодно. — Тогда золотые цветы. — Он достал коробку и открыл шкаф с кружками; почти на каждой было напечатано что-то в духе «Папа #1». Стеклянная посуда музыкально зазвенела. — Думаю, у меня еще осталась одна из твоих старых чашек. Мы же никогда ничего не выбрасывали, — усмехнулся он. — Хотя я помню, как ты подумала, что та твоя голубая чашка пропала, и мы проискали ее все утро, пока ты... — Азгор. Пожалуйста, перестань. Звон утих, и Азгор оглянулся через плечо, видя, как Ториэль сложила ладони и опустила голову. Под ее очками отпечатались два светлых круга от солнца. Улыбку Азгора точно смыло. — ...прости. Он вытащил кружку и чашку поменьше. Перейдя к следующему шкафу, он достал чайник и заварник. Зашипела вода, наполняя чайник, когда он открыл кран. Ториэль прислушивалась к этому звуку. Ее руки тряслись. Она подняла взгляд на Азгора, и когда она заговорила, ее голос был тих и тверд: — Знаешь, что я ненавидела больше всего, когда жила в Руинах? Азгор еще раз обернулся, выключая кран. Он молча опустил чайник на плиту. Ториэль продолжала: — Когда падал кто-то из детей, я пыталась заботиться о них как можно лучше. Я пыталась отвлечь их, как это делали Азриэль и Чара для друг друга. Ну, знаешь, они же всегда выдумывали себе небольшие игры. Я приносила все, что только можно. Карандаши, игрушки, новые книги. Это их занимало на какое-то время. Потом они уходили. И потом они умирали. — Она напряглась. — Но, конечно, их вещи оставались у меня. Я прятала их на высоких полках или в шкафах, куда-нибудь подальше от глаз, но потом я находила их и вспоминала. Вспоминала все о том дне. Все, что ты сказал и сделал. Все возвращалось ко мне за секунду. — Азгор не поворачивался. — Но я ничего не выбрасывала. Потому что когда я пыталась, — ее голос дрогнул, — мне казалось, будто я снова хороню их всех. Она сняла очки и потерла глаза. Азгор склонился над плитой, положив руку на ручку чайника. — Азгор, прости меня за те слова. Я знаю, что ты хорошо заботишься об Азриэле и Фриске. И я уверена, что у тебя были лишь хорошие намерения, когда ты дал то ужасное обещание много лет назад. Но несмотря на это... — Ториэль вновь надела очки и покачала головой. — Думаю, я не смогу простить тебя за то, что ты сделал. Азгор поднял руку и отошел от плиты. Когда он щелкнул пальцами, под чайником появился огонь, лижущий его по бокам. Он разглядывал пламя. — Все в порядке, Ториэль, — негромко произнес он. — Я тоже не думаю, что смогу простить себя. Он повернулся и прислонился к стойке, о чем-то задумавшись. Оба они избегали смотреть друг другу в глаза. — Полагаю, сейчас стоит тебе рассказать, — заметил Азгор. — Я искал их семьи. Или потомков, по крайней мере. Прошло очень много времени. — Их... ты имеешь в виду упавших детей? — Кого еще? Трудно, конечно. Я не мог заняться этим, пока все не утихло. Но у меня есть кое-какие продвижения. Интернет и впрямь потрясающая вещь. Было достаточно легко сделать несколько лишних визитов во время дипломатических поездок. — Азгор, — испуганно начала Ториэль, — зачем ты их искал? — Чтобы рассказать, что случилось с их детьми, понятное дело. У нее отвисла челюсть. — Ты совсем сошел с ума? Весь мир, который мы так старались построить... если люди узнают, что наш король виноват в таком злодеянии, все пропадет в один момент! Война... — Я прекрасно осознаю последствия. Я приложил все усилия, чтобы дать им понять, что это лишь моя вина. И даже если этого недостаточно, меня это не остановит. — Он наконец повернулся к Ториэль, и его взгляд был необыкновенно тверд. — Они заслуживают знать, что случилось. Мы оба познали боль от потери наших детей. Я не могу сидеть сложа руки, зная, что кто-то так себя чувствует по моей вине. Я обращаюсь к ним не как король или монстр. Я говорю с ними, как родитель. Чайник засвистел. — Возможно, поэтому они отреагировали лучше, чем я ожидал, — хмыкнул Азгор. — Гораздо лучше, чем я заслужил. Может, с течением времени чувство скорби притупилось. В любом случае, те, кого я нашел, конечно, не собирались дружить со мной, но казались... облегченными. Благодарными узнать ответ. — Чайник запищал. — Но нет никакой гарантии, что все будут так добры. Вполне возможно, что когда-нибудь мне придется ответить за свои преступления в более формальном смысле. И если этот день наступит, да будет так. Клянусь, Ториэль, я доведу это до конца. Свист и писк чайника превратился в визг. Азгор махнул рукой, и пламя исчезло. Он положил просеянные, выцветшие, янтарные лепестки в заварник и затем залил их кипящей водой. Кухню наполнил слабый аромат сладких лимонов. — Тебе нужно молоко или сахар? — Его голос был мягким и обычным. — Нет, спасибо, — слабо ответила Ториэль. Она была не уверена, где находится. Азгор все равно достал коробку с сахарными кубиками. — Азгор... позволь мне кое-что спросить. — Вперед. Он достал сахарный кубик и снял с нее обертку. — Это кое-что, чем я должна была заняться сама, но он всегда молчал насчет этого, а я не хотела поднимать эту тему. — Она сделала глубокий вдох. — Когда ты искал семьи детей, ты искал семью Фриска? Азгор положил сахар в рот, хрустнув им, разгрызая зубами. — Конечно. На самом деле я начал именно с него. — И что ты нашел? — Ничего, — сглотнув, ответил он. Долгое молчание. Азгор сгорбился над кухонным столом, и его светлая грива волос свисла над раковиной. Он повернулся, встречаясь взглядом с Ториэль. — Я подумал, что что-то идет не так, когда никто не пришел, чтобы забрать его. Даже когда он отклонил предложение быть нашим послом, — по понятным для меня причинам — он был одним человеком среди толпы монстров. Его трудно было не заметить. Но никто не пришел поприветствовать его дома. Никакой упоминавшей его семьи. Я не нашел упоминаний его имени или новостей об его исчезновений. Никто из человеческих одноклассников его не узнает — он хорошо с ними сошелся, но все они думают, что он перешел с другой школы. Он никогда не появлялся ни в школах этого города, ни в городе, ни в ближних городах. Я попросил каждого монстра, чтобы они сказали мне, если узнают что-нибудь о жизни Фриска до падения: мимолетное упоминание, случайный разговор — но они ничего не слышали. — Стойка скрипнула, когда он сжал ее руками. — Ничего. Он вздохнул, проводя рукой по волосам. Ториэль же не знала, что сказать. — Конечно, я продолжу искать, — заверил он. — Я думаю, я буду долго искать. Потому что я не смогу это принять. Мысль, что кто-то — особенно ребенок, особенно такой, как Фриск — может быть таким одиноким в мире. Ториэль посмотрела на свои руки и почувствовала, как увлажняются ее глаза. — Когда я встретила его в Руинах, я попросила его взять меня за руку, — поведала она. — Я помню, как заметила, с какой жадностью он за нее ухватился. Как крепко он держал ее. Совсем не как другие дети. — Она сняла очки, и они затряслись в ее руках. — И это после всех — сколько их было? — этих... перезагрузок, как их называет Азриэль. А как все было в самый первый раз? Чай заварился, и Азгор разлил его по кружкам, уронил несколько кубиков сахара в свою кружку и размешал. Ложка ритмично застучала по керамике. — В последнее время он стал больше говорить. Ты заметил, Азгор? — Да, а Азриэль не такой мрачный. — Он перенес чашку и кружку к столу. — Они много выстрадали. Но они поддерживают дух друг друга. Он отодвинул стул, садясь напротив Ториэль. Когда Азгор посмотрел на свое отражение в смолисто-коричневом чае, его лицо окутал сладкий пар. — Нам достались экстраординарные дети, Ториэль. — Он поднял взгляд. — Другие дети тоже могли стать такими. У меня не было права отбирать их будущее. И я не виню тебя, если ты ненавидишь меня за это. — Азгор, я не ненавижу, я... — Она замялась и потерла глаза. — Я тоже совершала ошибки. Если бы я осталась в столице, попыталась отговорить тебя... Ну да, я была в ярости, да, но если бы я не поторопилась, может, этих страданий бы не случилось. — Ты сделала то, что считала нужным. Ты не должна зацикливаться на этом. — Но я... — Ториэль, пожалуйста, послушай. — Он наклонился над паром. — Мы не можем перестать делать ошибки. Мы измеряем ими наши жизни. Как бы мы не старались, как бы ни были чисты наши намерения, мы всегда будем делать что-то, о чем будем сожалеть. От этого не сбежать. Одно за другим эти сожаления могут остановить и раздавить нас. — Азгор отклонился на спинку стула, и он заскрипел. — Как бы болезненно это ни было, я считаю, что мы не должны позволять себе становиться невнимательными или жестокими. Вместо этого мы должны помогать друг другу и надеяться, что завтрашний день окажется лучше сегодняшнего. Ториэль смотрела на его серьезное выражение лица, а затем прикрыла рот, пытаясь заглушить смех. — Господи. Как красноречиво. — Правда? — просиял Азгор. — Приятно слышать. Я уже давно не произносил речей. Ториэль взялась за ручку чашки, и ее когти стукнули о стекло. Взглянув на свое отражение, она удивленно обнаружила улыбку на лице. — Ну что ж, — она подняла чашку, протягиваясь к Азгору, — выпьем за лучшие дни. Азгор поднял кружку. — Чтобы их было больше, чем мы сможем сосчитать. И они выпили за это в залитой солнцем кухне.* * *
Фриск стоял на краю пропасти. Эта пещера находилась близко к основанию горы Эботт и легко виделась с основной тропы; она была своеобразной ловушкой для неосторожных путешественников, и история доказала это множество раз. Солнечный свет еще заглядывал внутрь, а ветер гудел у входа, будто приглашая, убаюкивая уставших путников, желающих спрятаться от холода. Но на полу пещеры, в темноте, коварно прятался корень растения, а земля вокруг него слегка приподнималась — и наконец, сама яма, достаточно большая, чтобы проглотить кого-то, отправляла их в подземелье, в тот солнечный уголок, где росли золотые цветы. Теперь пропасть полностью перекрыли. Корни дерева прорвались сквозь камень, запутываясь в друг друге. Они образовали сеть, выглядевшую прочной настолько, чтобы выдержать вес десятерых. Хотя сейчас они еще не были так толсты, чтобы полностью закрыть солнечный свет; сквозь щели Фриск едва-едва видел цветочную постель. Его волосы и толстовка колыхались на ветру. Постояв немного, он поднял одну ногу над краем. Затем поставил ее обратно. — Фриск? Все в порядке? Он повернулся, видя Азриэля у входа. Его пушистая голова и края рукавов ветровки, казалось, светились в темноте. — Да, Азриэль. Уже выхожу. Фриск перешагнул через корень и вышел из пещеры, держа руку перед лицом, пока его глаза не привыкли к свету. Опустив руку, он увидел, как Азриэль нервно дергает лямки своего рюкзака. — Прости, Фриск. Знаю, ты хотел зайти туда один, но ты был там так долго, и я подумал, что ты снова упал... — Было бы очень стыдно, да? — Да, вроде того, — прыснул Азриэль. — Теперь там безопасно. Дыра заблокирована. — Азриэль непонимающе склонил голову. — Корнями дерева. — Азриэль восторженно улыбнулся. — Эй, не надо так на меня смотреть. Мы даже не знаем, то ли это дерево. — Это абсолютно точно то самое дерево. — Ладно, но я все равно ничего такого не... Глаза Азриэля не прекращали сверкать. — А, знаешь, неважно. — Фриск отвернулся, пряча румянец, и скрестил руки. — Я готов. — Эм... ага, сейчас, одну секунду. — Фриск услышал шорох, пока Азриэль копался во втором рюкзаке. — Боже, как тяжело. Как бы я хотел, чтобы у нас сейчас был твой телефон, Фриск... — Я тоже. Экстрапространственный телефон, который Альфис дала Фриску, был конфискован, уничтожен и заменен Ториэль после того, как она узнала, что они использовали его, чтобы заказать на дом целую кучу вкусной еды. Им нужно было хорошо подготовить припасы. — Надеть так, и потом сюда... правильно? Азриэль помог Фриску надеть на спину рюкзак и затянул ремни, пока плечи мальчика не заболели. — Так хорошо? — Да. — Тогда пошли. Фриск наблюдал, как Азриэль идет вперед, и его ветровка посвистывала с каждым его шагом; она выглядела похожей на традиционную одежду его семьи — фиолетовая, с Дельта Руной на спине. Эта куртка и синяя толстовка Фриска являлись подарками Санса, пришедшими по почте, пока он и Папирус путешествовали. Свою Азриэль надевал нечасто, зато на толстовке Фриска уже красовались обесцвеченные пятна и вылезшие ниточки. Он спал в ней при любой возможности. Азгор не ошибся в своих подозрениях. Этот поход был продуктом долгого и продуманного заговора, и конечно, помогали им Брэтти и Кэтти. Девушки владели сетью сплетен, слухов и компроматом в таком размере, что имели более серьезное влияние, чем Азгор, и когда Фриск и Азриэль пришли к ним за помощью, они пообещали использовать всю свою страшную силу сразу же после того, как закончили щупать очаровательные щечки Азриэля. Он стоически выдержал их агрессивную привязанность, так как пообещал Фриску, что будет сильным. Для того, чтобы подвезти детей к основанию горы, Кэтти и Брэтти напрягли Бургерпэнтса, принявшего свою участь со свойственными ему живостью и энтузиазмом («Счастливого пути, малышня. Ваши родители могут убить меня, но мне все равно плевать».). В их рюкзаках умещались разные бутерброды и прочие здоровые закуски, приготовленные семьей кроликов из Сноудина. Фриск спросил главу семьи, думает ли она, что Ториэль расстроится; в ответ она лишь рассмеялась и заявила, что они все еще будут со смехом вспоминать об этом происшествии, причем говорила крольчиха с таким оптимизмом, что даже Фриск удивился. Их оборудование — ранцы, фонарики, бутылки для воды, походные ботинки для Фриска (Азриэль пошел босым, как и обычно) — досталось им от Герсона, предоставившим им все бесплатно, только услышав об их планах. Азриэль взволнованно спросил седого монстра, думает ли он, что Азгор расстроится; в ответ Герсон хохотал три минуты подряд, даже не останавливаясь, чтобы отдышаться. По очевидным причинам тропа на горе Эботт заросла травой, но это изменилось после того, как барьер был сломлен. Вышедшие на поверхность монстры не оставили такой след, как четырехполосное шоссе, построенное неподалеку; кроме грязи, там валялся мусор и засохшие кустики каких-то ягод, отброшенные в сторону, когда монстры спускались вниз. Дети разглядывали измученную дорогу, выходившую из-за лиственных деревьев. Воздух был прохладным, без запаха. Гора, к их удивлению, молчала. Иногда слышался треск ветвей, шорох листвы, отдаленная птичья трель, но поверх них всегда лежала тишина, будто прикрывая их уши. Пик горы висел сверху, кажущийся неясным из-за навеса деревьев. — Это будет долгий подъем, — хмыкнул Фриск. — Ты уверен, что хочешь сделать это, Азриэль? — А ты? — Ага. Азриэль пихнул его локтем в бок. — Так и чего мы стоим? Я хотел сделать это, пока не стану стариком. — Тогда иди вперед. Азриэль усмехнулся, засунул большие пальцы за лямки рюкзака и зашагал вперед. Фриск выудил из кармана толстовки небольшой блокнот. Он пролистнул первые несколько страниц с набросками: лицо Азриэля, клумбы Азгора, пролетавшие мимо облака, силуэт горы Эботт. Ни один из них не был нарисован хорошо, но Фриск улучшал свои навыки. Он видел ряды палочек, записи о температурах и ужасные шутки, услышанные от Санса. Наконец его палец остановился на наброске пропасти внутри пещеры, похожее на пятно угля в море каракуль — он рисовал по памяти. Достав карандаш, он подрисовал темную линию вокруг ямы, но затем, остановившись, резко перечеркнул всю страницу. Он поднял голову. Азриэль уже остановился, обернувшись; Фриск заметил сверкающий объектив телефона, смотрящий на него. Азриэль помахал рукой. Фриск вздохнул, убрал блокнот и отправился вверх. — Ты выглядишь очень клево, когда так рисуешь, Фриск, — сделал комплимент Азриэль. — Будто какой-то храбрый исследователь. Он сказал это без тени иронии. Фриск не смог сдержать улыбки. — Спасибо, Азриэль. Что там с батареей? — Все чудно! Азриэль был молчаливым и застенчивым после того, как они вышли из подземелья, но, узнав об человеческих инновационных технологиях, связанных с телефонами, он просто сиял. Вы бы не увидели крышку объектива на его камере — он снимал практически все, что видел. Так он делал и сейчас, поворачиваясь и шагая впереди Фриска. — Осторожно, не споткнись. — Мы только начали, а у меня уже есть отличные кадры. А горы все такие, Фриск? — Не знаю. — Все такое тихое, а еще тут так много деревьев, и можно почти увидеть город, если обернешься, просто невероятно! Не могу дождаться, чтобы показать это маме. — Вдруг Азриэль остановился, смутившись от этих мыслей. — О боже, это же надо будет показывать маме... Фриск сочувственно похлопал его по плечу и продолжил идти. Азриэль поспешил за ним. — Фриск, нам надо придумать историю, чтобы рассказать ей. Если мы придем домой без очень, очень хорошего оправдания, она нас закопает. И под этим я подразумеваю, что она буквально закопает нас в землю. Я не хочу снова проходить через это! Фриск фыркнул от смеха и прекратил шагать, прижав ладони ко рту; сквозь пальцы просачивались испуганные смешки. — Азриэль, это ужасно. — Что? Это случилось со мной! Мне можно так говорить! — Он казался возмущенным, но в то же время довольным собой. — К тому же, это лучше, чем ваши шуточки. Я уже наслушался от мамы, тебя и Санса. — Разве ты не думаешь, что они бе-е-езумно забавные? — Фриск. — Я и не знал, что они тебе как кость в горле. — Фриск. — Все будет нормально, — заверил его мальчик, продолжая путь. — Папа с ней поговорит. — Ты думаешь, она будет так занята скандалом с ним, что не обратит внимания на нас? Это как-то жестоко, Фриск. Должно сработать, но... — Навряд ли это случится. Мне всегда кажется, что она не особо хочет с ним ссориться. Надеюсь, они попытаются понять друг друга чуть лучше. Азриэль не ответил, и какое-то время они плелись в тишине. — Она будет давать нам дополнительное домашнее задание до конца наших жизней, — чуть позже сказал он. — Это стоит того. — Абсолютно. Под их ногами шуршали засохшие листья. Солнце лениво ползло по небу, сдвигая тени все дальше и дальше. Дети часто останавливались, желая что-то зарисовать, снять или сфотографировать, но все же четко держались тропы. Их ноги не уставали. Тропа шла прямо, без особого наклона, так что у них обоих это не вызвало никаких усилий; Фриск прошел по всему подземелью бесчисленное количество раз, а Азриэль был настолько вне себя от радости, вернув свое тело, что часто повсюду бегал, пока не падал и не расшибал нос. Тропинка сжалась, поднимаясь, и жидкие подлески с каждым шагом становились чуть дальше. Они поднялись из лесов и увидели дорогу позади. Она была единственной, ведущей к пещере, у которой раньше был барьер. Земля здесь немного опустилась, оставив лишь камни после аккуратного схода вниз монстров. Солнечный свет отпечатывал тени детей на скале — Фриск впереди, Азриэль сзади. Часть радости сползла с лица Азриэля, когда он уставился на массу бесформенных следов, спускающихся к основанию. Он глубоко задумался. Фриск и Азриэль держались подальше от краев дороги, так как подъем стал более крутым. Наконец они вышли на скалу, куда однажды все высыпали толпой, наблюдая, как в мире на поверхности садится солнце. Тогда Фриск стоял, держа за руки Ториэль и Санса; Азриэль же сидел на плече Азгора, чтобы все получше разглядеть, держась за рога отца и широко раскрыв глаза, из-за чего казалось, что они занимают половину его лица. Сейчас было чуть позднее полудня, и пока свет менял свое расположение, захватывающий дух вид оставался таким же. Перекатывающаяся гладь зеленого с оттенками красного, где только начали падать листья. Вдалеке, в пригороде (ни один из домов не горел, что дети приняли как знак того, что встреча Ториэль и Азгора прошла не так уж и плохо), горизонт искажался от хромированной геометрии сверкающего города. Позади них стояла пещера, в которой когда-то был барьер, открыв свой рот, будто зевая. — Я загляну внутрь, — предупредил Фриск. — Хочешь со мной? — Нет, спасибо. Я сделаю пару фотографий. Но Азриэль не доставал телефон. Его куртка и уши мягко качались на ветру, а голос странно притих. — ...ладно. Я скоро буду. Фриск отправился в пещеру, напоследок быстро обернувшись перед тем, как войти в темноту. Азриэль не шевелился. Дерево осталось там, находясь в гулком мраке. Блестящий нефрит его листьев прорезал тени так же уверенно, как и раньше. Ствол стал шире, а корни разрослись настолько, что стали полноценной частью горы, разбив там каменный пол. Теперь листья ползли по стенам и потолку, из-за чего пещера казалась меньше. Потолок тоже начал трескаться. Если рост дерева будет продолжаться, возможно, однажды оно расколет гору, высовываясь наверху. Может, оно черпало волшебную воду из Вотерфолла. Может, оно просто было достаточно решительным и хотело выжить. Шаги Фриска отдавались эхом, когда он подошел к дереву, кладя руку на его ствол. Ему показалось, что листья шуршат ему в ответ. — Спасибо за все, — произнес он. — Веди себя хорошо, ага? Должно быть, всего лишь его воображение. Легкое ощущение, что корнем дерево погладило его лодыжку. Он вышел наружу. Азриэль достал телефон, молча фотографируя каждую часть горизонта. Его рюкзак лежал на земле, а Дельта Руна на куртке искажалась, когда Азриэль двигался. — С деревом все в порядке, — сообщил Фриск. — Это хорошо. — Наверное, теперь подземелье полно его корней. Надеюсь, оно все же заделало ту дыру. — Ага. Фриск подошел ближе, обеспокоенный. — Азриэль, ты в порядке? — Я просто думал... — Он убрал телефон. — Сюда ведь отправили монстров? После войны. И та тропа, по которой мы поднялись... Должно быть, они тоже по ней шли. Тень горы лежала на них холодом. — Наверное, это было ужасно, — печально сказал Азриэль. — Быть вынужденным подниматься сюда, зная, что никогда не вернешься. И все люди смотрели, как мы это делаем, думая, что мы исчезнем навсегда. Неудивительно, что появилась та легенда. — Но теперь ты здесь. Ты вернулся. — Как и некоторые из нас. Этого должно быть достаточно. — Он слегка содрогнулся. — Фриск, как думаешь, кто-нибудь из них пытался сбежать? Что с ними случилось? Фриск опустил взгляд, смотря на свои ноги. Затем он отошел в сторону. Азриэль, слыша его шаги, грустно улыбнулся: — Ты прав. Глупый вопрос. Фриск рассматривал дальную сторону пещеры; дорога на скале вилась вокруг нее, пропадая в лесных массивах. Землю устилали упавшие камни. — Похоже, путь идет туда, — заметил Фриск. — Наверное, будет еще труднее. Хочешь продолжать карабкаться? — Пути назад нет, да? — Остановиться можно всегда, Азриэль. Не нужно думать об этом плохо. — Нет, все хорошо. — Он повернулся, забирая рюкзак. — Просто тут... историческое место, понимаешь? — Ага. — Фриск пнул один из камней, попавшихся ему под ноги. — Тут и камней больше. Твои ноги будут в порядке? Азриэль пошевелил одной из лап. — Ни царапинки. Мне кажется, я справляюсь даже лучше тебя. — Думаю, это значит, что у монстров-боссов сильные туши. — Ну, по сравнению с другими монстрами, наверное, но я не понимаю, при чем здесь... — Он умолк, увидев улыбку Фриска. Он подумал о том, что только что услышал, и сморщил морду, будто почувствовал неприятный запах. И затем Азриэль, поправив рюкзак, поспешил вперед Фриска, прикрывая рот одной рукой. Фриск до сих пор ухмылялся. — Я видел, как ты улыбаешься, — заявил он. — Ничего ты не видел. — Да ладно, ты улыбаешься. — Да, и я это ненавижу! Они продолжали переходить в следующий ярус из деревьев — по этой земле давно не ходил, и тропа потерялась под пахнущими землей упавшими листьями. Там была жуткая тишь, но шелест ветвей деревьев на ветру усиливался, будто гора обижалась, что кто-то смел прервать ее одиночество. Несколько раз им приходилось нагибаться, чтобы не ломать ветви и не касаться колючих листьев; после того, как одна ветка ударила Азриэля по носу, Фриск взял длинную палку, чтобы отодвигать все препятствия. Дорога — а точнее, ее видная часть, — начала путаться и раздваиваться самыми странными способами. В ответ на это Азриэль выпустил небольшие волшебные огоньки из своих ладоней, державшиеся на нескольких дюймах от земли, и их пульсирующая поверхность покрывалась маслянистым радужным блеском. Он создавал эти сияющие шарики через каждые несколько шагов щелчком пальцев, отмечая, где они уже прошли. Фриск восхищался этим зрелищем. Постепенно лес закончился. Ветер стал холодным. Их ноги начали болеть. Они нашли относительно чистое место, где лежали несколько старых стволов, и остановились для обеда, достав свои закуски и бутерброды. После того, как они поели, они посидели еще немного, давая мышцам отдохнуть. Азриэль патрулировал край поляны, включив камеру и чередуя съемку фотографий и видео, пока Фриск сидел, листая блокнот. Он не мог придумать, о чем написать, поэтому написал обо всем: о вкусе бутербродов, историях горы, магии Азриэля и запахе ветра. Пик горы Эботт никогда не казался ближе; будто бы география этого места меняла себя вокруг них, всегда становясь немного холоднее, суровее, отговаривая их продолжать путь. Почва стала более твердой, полной камней. Воздух похолодел, обжигая их горла. Но они оставались решительными. Через какое-то время они поднялись на такой крутой холм, что им нужно было помочь друг другу, поэтому Фриск схватился за выступающий корень, подтягивая Азриэля другой рукой. Наверху находилась травянистая поляна, окруженная деревьями, как сломанными колоннами. Солнце коснулось горизонта, окрашивая все алым. Когда они обернулись, видя лес, через который прошли, они обратили внимание на краснеющий диск на деревьях, похожий на ржавчину. — Мне кажется, что это хорошее место, — прервал тишину Азриэль. — Не хочешь подождать, пока мы дойдем до вершины? — Почва и так слишком каменистая. Там они могут не вырасти. — Ладно. Стой. Фриск помог Азриэлю снять рюкзак, отступая, пока Азриэль искал что-то в карманах. Он достал бутылку воды, пакетик с семенами и старый нож, чье лезвие покрывалось ржавчиной. Он открыл пакетик. Оттуда поднялся слабый аромат, больше всплывший в их памяти — запах сладких лимонов. Азриэль наклонился на середине поляны, вонзая нож в землю. Лезвием он выкопал круг в земле и потом руками прокопал яму глубже. Когда она стала размером с баскетбольный мяч, он полил почву водой, и она стала шоколадно-коричневой. Потом он добавил семена и прикрыл их, после снова полив водой сверху. Азриэль оставил нож в земле и подошел к Фриску. Нож торчал ровно, как какой-то знак. На самом деле он им и являлся. Вдвоем они стояли, сложив руки и глядя на работу Азриэля. Ветер играл с краями их курток. — Как думаешь, они будут в порядке? — спросил Фриск. — Учитывая то, как они выросли в подземелье? Если переживут мороз, то прорастут целой кучей. Может, в следующем году они покроют половину горы. — Думаю, ему бы понравилось. — Ага. Я тоже так думаю. — Лицо Азриэля выглядело торжественным. — Фриск, это нормально, что мы так делаем? В смысле... он делал кое-что плохое. Фриск не ответил. Азриэль посмотрел на него краем глаза: стоит в той же позе, скрестив руки, а волосы падают на глаза. Он повернулся, улыбаясь. — Ты прав. Глупый вопрос. Он вытащил медальон из-под кофты. Золотое сердце едва сияло в тускнеющем свете. — Фриск, я хотел спросить еще кое-что. — Что? — Что ты делал в той пещере? Где пропасть. Фриск немного помолчал. — Просто думал. — О чем? В этот раз он сделал еще большую паузу. — О вторых шансах. — Ха-ха, тогда неудивительно, что ты так долго. У тебя их было много. Фриск кивнул и собирался уходить, но ощутил, как рука Азриэля берет его ладонь. Только тогда он наконец посмотрел Азриэлю в глаза. — Знаешь, я слушал. Когда ты успокаивал Чару. Я слышал, что ты сказал. «Самое худшее чувство в мире», да? — Фриск не двигался. — Фриск, ты до сих пор так себя чувствуешь? — Нет, конечно. — Ничего, если ты не хочешь говорить об этом. Но ты так помог остальным. Я думаю, ты должен дать им помочь тебе. — Ты помогаешь мне. — Он сжал руку Азриэля. — Вы все. Постоянно. Они постояли так какое-то время. — Если бы на тебе сейчас не был этот глупый рюкзак, я бы так сильно тебя обнял! — хихикнул Азриэль. Фриск рассмеялся, отстраняясь. — Уверен, что так и есть. Может, в другой раз. Он помог Азриэлю закинуть рюкзак на спину, и они снова пошли наверх. Дорогу теперь сложно было назвать дорогой; она становилась все тверже, и почва переходила в сплошной камень. Солнце продолжало садиться, птичьи песни утихли, и на горе остались только Азриэль и Фриск, шагающие и пыхтящие от усталости. Небо поменяло свой цвет на фиолетовый, который будто бы вытягивал из всего плотность; все силуэты казались нечеткими, призрачными. — Пока мы доберемся до вершины, будет совсем темно, — заметил Фриск. — Хорошо, что мы взяли одеяла. Хотя здесь будет неудобно спать. — Не так плохо, как в Сноуд Инн. — Почему? Что там было не так? — В соседней комнате храпели три монстра. — Ой. И насколько плохо? — Хуже, чем папа. — О-ой, совсем плохо. Фриск оглянулся и увидел сияющие маячки, созданные из магии Азриэля. — Как долго они еще будут гореть? — Что, огни? Может, целый день. Они не забирают много магии. Мы успеем спуститься, пока они не погаснут. — Ты такой классный, Азриэль. Он поспешил вперед, дабы скрыть свое смущение. Теперь тропа шла почти вертикально. Разрушенное лицо скалы состояло из отвесных каменных стен, выступавших в некоторых местах таким образом, что получалась громадная каменная лестница. Камни впивались в руки Азриэля и Фриска, пока они поднимались; Фриск лез сверху, иногда подтягивая Азриэля. Их рюкзаки висели мертвым грузом. На середине им пришлось остановиться и восстановить дыхание. Даже ветер над горой затих, и тишина стала гробовой. В лесу позади них отметки Азриэля светились, как созвездие, отражающееся в спокойной воде. — Нам надо их уронить, Фриск. — Азриэль вытер лоб. — Они нас убивают. — Мы попадем в серьезные неприятности, если их потеряем. Мы не сможем спуститься без воды и прочих вещей. — У меня есть идея. Сюда, давай свой рюкзак. Они сняли ранцы, и Азриэль уложил их в небольшую нишу на скале. Он сделал глубокий вдох и хлопнул в ладоши — рюкзаки вспыхнули пламенем. На секунду Фриск запаниковал, но потом понял, что огонь не давал тепла — он был белым и сиял, как громадная жемчужина, отбрасывая призмы света. Азриэль сделал шаг назад, глядя на свою работу. Фриск постоял у костра, ухмыляясь от уха до уха. Последний подъем. Светлое пламя удалялось, пока они продолжали подниматься. Здесь выступы были все тоньше, неустойчивее; неправильный шаг отправил бы их в гораздо более опасный полет, чем тот, который пережил Фриск. Но они помогали друг другу, забираясь на вершину, и гора Эботт, кажется, смягчилась. Выступы стали больше, а каменные края — менее острыми. И тогда Фриск в очередной раз положил руку на землю, закусив губу, и ощутил под ладонью сухую почву. Они очутились на вершине горы, где земля просеивалась меж их ног, как пыль. Деревья росли и тут, но они были без листов, зачахшие, больше похожие на палочки, держащиеся за жизнь одной решимостью. Они виновато стояли в лунном свете, пока Фриск и Азриэль осторожно делали последние шаги. Земля шла все выше. Они не могли найти пик. — Она не заканчивается, — пробормотал Азриэль себе под нос. — Не может же она идти вечно. — Может, надо было уходить, когда мы посадили семена. То есть, там уже было опасно. Разве нам больше нечем... за... Фриск перестал идти. Он поднял голову. Азриэль последовал за его взглядом, и слова в его горле тут же пересохли. Дальше, над горой, ночное небо выглядело плоским и черным, покрытое слабыми уколами звезд, сияющих в сумраке. Но здесь, на вершине, где ночь полностью вошла в свои владения, они видели мерцающие оттенки цветов от аметистового фиолетового до бархатно-черного. Цвета перемешивались, как мокрая краска, и звезды, как алмазная пыль, отгоняли беспокойство детей, а их бриллиантовая россыпь менялась каждый раз, когда они моргали; звезды собирались в лица и узоры и дорожками раскладывались на небе. Мимо пролетело несколько метеоров, продирая путь сквозь темноту. Все менялось. Ничего не замирало. Фриск и Азриэль стояли на вершине горы Эботт, купаясь в звездном свете. На глазах Азриэля выступили слезы, но он их не вытер. — Я мечтал стоять здесь. — Его голос был полон удивления. — Это еще невероятнее, чем я думал. Фриск взял его за руку. — Эй, Азриэль... Ему пришлось силой оторвать себя от вида и повернуться, чтобы увидеть улыбку Фриска. — Давай потом найдем что-то еще красивее? В мире вокруг горы Эботт появлялись и исчезали новые возможности. Машина Папируса стояла на обочине шоссе, пока на улице шел дождь; Папирус тщательно изучал перевернутую карту, а Санс сидел на капоте, подставляя лицо небу и чувствуя, как капли стучат по его черепу и разбегаются между складок его улыбки. Андайн и Альфис делали селфи на безопасном расстоянии от дымящегося вулкана; Андайн широко ухмылялась, сжав кулак и демонстрируя золотое кольцо, пока Альфис отчаянно переписывалась с Меттатоном на заднем плане. Азгор и Ториэль поднимались по горе, следуя сияющим отметкам Азриэля; увидев пламя вдалеке, сияющее, точно Полярная звезда, они зашагали с новой силой. Все — люди и монстры — выключали свет, укрывались одеялами и надеялись, что завтрашний день будет к ним добр. Но для Фриска и Азриэля существовал лишь этот момент. Эти согнувшиеся деревья, это беззвучное пространство, тепло чужой ладони в их руке. Они стояли бок о бок. И ювелирная шкатулка небес поворачивалась другой стороной, а мир уверенно шел в неотвратимое будущее.