Один за другим // One By One

      Внутри скопированного момента, созданного доктором Гастером, этого тихого кусочка пространства и времени, осталось лишь пятно лунного света. Остальную часть комнаты поглотила внезапно нахлынувшая темнота, — непроглядная, точно глянцевая, — покрывая стену своими чернилами. Фриск держался между двумя тронами. Ребенок стоял там же — на другой стороне круга, наполовину внутри пульсирующей тени.       — Ты знаешь, кто я.       Это явно был не вопрос. Фриск и впрямь знал. Он слышал этот мягкий, высокий голос ранее — на заикающихся кассетах из лаборатории и от шепчущих цветов в гроту Вотерфолла. И где-то еще. Какое-то место, не желающее вспоминаться.       — Хорошо. Это все упрощает. — Он все еще протягивал руку. — Спасибо, что приглядел за душой. Пробудившись, я беспокоился, что не смогу спасти ее, пока она не разобьется. Монстры такие хрупкие существа. Что думаешь? — Фриск не ответил. — Но сейчас я здесь. И я бы очень хотел забрать Азриэля.       Вдруг воздух стал жутко застойным. Почти приторным. Каждый вдох давался Фриску с трудом. Они горели холодом в его горле.       — Ты боишься меня, — сказал ребенок.       Так и было. Он боялся того, как ребенок не шевелился, будто был высечен из мрамора, и единственное движение, что он наблюдал — движение губ, когда он говорил. Он боялся того, как слова ребенка не совпадали с тем, как двигались его губы, будто кто-то плохо управлял куклой. И когда он говорил, сзади его голоса, знакомого, звучал еще один. Истлевшая гармония, от которой у Фриска внутри все переворачивалось. Она походила на шипящий предохранитель, жужжание ос или затишье перед бурей. И звучала она отовсюду.       — Быть напуганным — нормально. Это пробуждает стимул. — Его улыбка растянулась чуть сильнее. — Дай мне то, что я хочу. И тогда я уйду.       Он чувствовал, как сердце бьется о ребра, точно пытаясь выскочить. Колени предательски тряслись. Но он заставил себя выпрямиться, опустил руку на сердце и покачал головой.       Вытянутая рука ребенка дернулась, как насекомое.       — Нет?..       Рука опустилась.       — Хм... как интересно.       Тени вновь прыгнули, выедая лунный свет.       — Увидев, как ты себя ведешь, я думал, что стоит попробовать переговоры. Кажется, я допустил ошибку. — Он показал другую руку, ранее прятавшуюся за спиной. Фриск заметил в ней нож, лезвие которого сверкало тусклым красным. — Ну что ж.       Ребенок пошел вперед. Он делал медленные, шаркающие шаги, как будто шагал с закрытыми глазами — казалось, что ему неуютно находиться в собственном теле. Фриск нащупал свою палку. Его руки тряслись так сильно, что он чуть ее не уронил. Тени позади жадно толкали его вперед. Ветер совсем перестал дуть.       — У каждой жизни есть цена. Так же и с каждой смертью.       Он ступал по праху Азриэля. От его шагов поднималось серое мерцание.       — Интересно. — Он поднял нож. — Что мне даст твоя?       — Воу, полегче, ребят. Никакого хулиганства в тронном зале.       Фриск взвизгнул и обернулся. Там был Санс, прислонившийся к трону Ториэль, положив руки в карманы. Казалось, что его белые зрачки и кости светятся. На мгновение улыбка ребенка изменилась, обернувшись яростной. Но он перестал приближаться.       — Эй, Фриск. Извини, что я так долго. — Зрачки Санса сдвинулись, встречаясь со взглядом ребенка. — Я оставляю тебя на десять минут в месте, не существовавшем десять минут назад, а ты уже завел нового друга. Если бы я тебя не знал, то сказал бы, что ты выпендриваешься.       Он зашагал вперед мимо Фриска и остановился между ним и ребенком. По пути он мягко коснулся плеча Фриска.       — Я решил проверить это место, когда закончил с прощаниями, и боже, дорога так запуталась. Будто кто-то пытался скрыть свои следы. Хорошо, что я привык находить короткие пути, — подмигнул он. — Привет. Я Санс. Скелет Санс.       Ребенок осторожно снова скрыл нож за спиной.       — Приветствую. Я...       — Чш.       Зрачки Санса растворились. Его глазницы стали черными, как все вокруг.       — Мне не нужно, чтобы ты рассказывал, кто ты. Есть только один человек, находившийся в подземелье в это время. И я работал в лаборатории Ядра, дружище. Думаешь, такой прилежный парень, как я, не проглядел кассеты в комнате отдыха при подходящем случае? Вот уж точно грустное домашнее кино. — Хватка на ноже заметно усилилась; Фриск услышал, как сухожилия ребенка скрипнули. — Никогда не говорил королю, что я нашел на тех кассетах. Это бы разбило его большое, крепкое сердце. Но я знаю, что ты был непослушным мальчиком. Хе-хе. Или, может... Я на самом деле ошибаюсь?       Суставы Санса захрустели сквозь карманы. Ребенок с любопытством наклонил голову.       — Смотрю на тебя, — задумчиво начал Санс, — и какое-то знакомое чувство. Что-то, от чего меня холод до костей пробирает. Думаю, даже такой бесхребетный добряк, как Азгор, не принял бы тебя за человека.       — Какая странная мысль. — Ребенок не поднимал головы. — Очевидно, что я не монстр. Так раз уж я не человек, то что я?       — Эй, похоже на загадку! Загадки — отличная штука, они как шутки про «тук-тук», которые пошли в колледж. Давай я попробую угадать, а ты скажешь, горячо или холодно. Готов?       Голос Санса стал зловещим.       — Ты — грязный убийца братьев.       На секунду ребенок замер. Затем, дюйм за дюймом, он опустил голову. Его плечи затряслись, точно он сдерживал смех. Но смеялся вовсе не он — то была тьма вокруг Санса и Фриска. Сквозь тени, как клубок змей, скользило веселье.       — Все верно.       Та гармония, которая слышалась Фриску, больше не пыталась спрятаться; она выскочила, душа настоящий голос ребенка. Она лилась в уши, внутри распространяясь по всему черепу. Из-за спины снова появился нож. Ребенок поднял голову, и пряди волос на его лице издали казались грязью.       — По правде говоря, я уже и сам не уверен, что я такое. — Глаза его так почернели, что были похожи на сплошной зрачок. И эта чернота не оставалась на месте; она шевелилась, мокрая и склизкая, пока ребенок смотрел на них. — Но... Несмотря ни на что. Это все еще я.       — Фриск, — Санс сдвинулся ближе к тронам, — возможно, сейчас лучше будет постоять за моей спиной.       — Не стоит быть таким защитником. Мы заключали сделку. Условия очень простые и прямые. Все, чего я хочу — вернуть душу Азриэля. И тогда я оставлю вас в покое.       — Вот это да, звучит и правда разумно. — Санс оглянулся через плечо. — Что скажешь, малыш? Хочешь отдать маленькому жуткому наглецу душу Азриэля? — Фриск схватился за грудь, качая головой и широко раскрыв глаза. — О-ой. Даже не сомневался. — Санс повернулся обратно. — Эй, думаю, Фриск будет стоять на своем. Хочешь как-нибудь подсластить сделку?       Ребенок не ответил. Он не двигался.       И тогда Фриск услышал, как позади скрипит чья-то обувь. Он обернулся и увидел те темные, пугающие глаза в нескольких дюймах от своих, и рука ребенка уже тянулась к нему. Мальчик почти закричал, но Санс вовремя схватил его за кофту, притягивая к себе. На его лбу блестел пот.       — Фриск. Разве ты не узнаешь мой голос?       Фриск пытался отвести взгляд, но ребенок появлялся везде, куда бы он не смотрел.       — Каждый раз, когда ты перезапускаешь временную линию. Каждый раз, когда ты создавал мир по-новому. Я был там, в тени твоей решимости. Я шептал в твои уши. Я давал тебе волю продолжать. Снова. И снова. И снова.       Фриск чувствовал невидимые глаза, взглядом ползущие по его спине.       — С ходом времени я надеялся, что однажды ты позовешь меня по имени и впустишь. Я так долго ждал своего шанса. Но даже теперь я не могу найти гнили в твоих мыслях. Не могу найти трещины в твоем сердце. Не могу найти связь с твоей душой. Как странно. Как грустно. В тебе совсем нет ЛЮБВИ.       Он сделал паузу.       — Тем не менее. Похоже, в конце концов ты нашел свой путь. Я впечатлен. Твоя решимость и моя поддержка привели нас к концу, о котором мы мечтаем. И теперь... Ты должен мне за мои усилия. Я присмотрю за Азриэлем. Все не выйдет так, как было в последний раз. Отдай мне душу. Дай мне ее.       — А, вот что мы имеем: маленький мальчик, не способный принять «нет» за ответ, — хмыкнул Санс.       — Санс, — Фриск взял его за запястье. — Так холодно.       — Знаю, малыш. — Он не чувствовал прохлады, но мальчик так трясся рядом, что кости Санса вибрировали. — Просто держись.       — Он прав. Я слышал его. — Фриск посмотрел налево: ребенок стоял там. Он повернул голову направо: ребенок переместился туда. — Когда я делал большие перезагрузки... Пару секунд мне обычно казалось, будто я нигде. Но я слышал, как он говорит.       — Да. Я везде, где можно найти решимость. Я везде, где кто-то называет меня по имени. И я всегда, всегда слушаю.       — Ты говоришь так, но мне кажется, мой брат сумел припереть тебя к стенке. — Левый глаз Санса блеснул, пока он пытался сосредоточиться на ребенке. — Ты и есть аномалия, верно? Ты — тот, кто охотился на нас.       — Называй меня как хочешь. Только мое имя имеет значение. Все остальное — пустой шум. — Темнота снова захихикала. — А то, что случилось там — просто самозащита. Как ты и говорил, те эксперименты породили двухстороннее окно. Та же мощь, которую доктор использовал, чтобы ударить по мне, дала мне шанс нанести ответный удар. Ты бы поступил так же.       У Санса дернулась щека. Его глаз вспыхнул.       — Это был не ты, — вдруг вмешался Фриск.       — Прошу прощения?       — Ты не говорил мне перезагружать мир. Я сам делал этот выбор. — Все еще дрожа, он вышел из-за Санса. — Я не знаю, что ты сделал с друзьями Санса, но... это я навредил всем остальным. Ты не должен винить себя за это.       — Я не должен. Винить себя. — Улыбка ребенка не изменилась, но тьма слегка отступила, будто сомневаясь.       — Я отдам душу Азриэля ему. Если он примет ее. Тогда ты сможешь поговорить с ним, да?       — Это не то, о чем я просил. — Тени бросились вперед, и на секунду губа ребенка поднялась, обнажая зубы. — У тебя нет варианта идти на компромисс. Дай мне то, что я хочу. Сейчас же.       Санс сделал шаг вперед.       — Думаю, мы уже ходим по кругу. Он сказал, что не отдаст тебе душу. И позволь мне заметить с высоты опыта — Фриск не бросает слов на ветер. Хочешь, чтобы я написал? — Он вытащил одну руку, махая блокнотом. — У меня тут как раз ручка и бумага.       Низкий, диссонирующий тон тряхнул землю под их ступнями. Улыбка ребенка мгновенно погасла. Затем он снова просиял.       — Ко мне в голову пришла презабавная мысль.       — О, клево. Поделишься?       — Это же твой брат открыл дверь к этому месту, так? Этот сломанный мужчина.       Санс напрягся.       — Знаешь, он хорошо поработал в лаборатории. Он бы успешно покончил со мной, если бы не появился ты, дав мне шанс, в котором я нуждался. Дважды ты пытался ему помочь. Дважды ты лишь помог приблизить его смерть. — Глаза ребенка сверкали. — Разве это не смешно, комик? На этом месте ты должен посмеяться.       Так он и сделал.       Этот смех не был особо веселым. Но его долгий, низкий смех прозвучал искренне, искореняя последнее, что осталось от улыбки ребенка. Он стоял на краю темноты, кажущийся потерянным и одиноким.       — Хе-хе-хе... ох, чел, если ты хочешь забраться ко мне под кожу, тогда тебе придется нелегко.       Он потер глазницы и вздохнул.       — Ага. Я облажался. В. Д. теперь нет, и никакое количество перезагрузок его уже не вернет. Но я уже попрощался. И позволь мне кое-что заметить: я не смог бы просить о лучшем прощании, чем то, что получил. Я смирился с моей участью. Понял?       Фриск оглядывался, убеждаясь, что ребенок не подкрадывается к нему снова. Он тоже почувствовал себя более расслабленным, несмотря на густую, морозящую атмосферу.       — Благодаря этому малышу мне пришлось вспомнить кучу старых привычек. — Санс указал большим пальцем на Фриска. — Снова закапываться в книгах. Шутить, используя математические термины... боже, надо прекращать, даже у меня есть стандарты — это серьезно волнующий меня минус. Хе-хе, видишь? Ну вот опять. И, — добавил он, — похоже, я продолжаю давать обещания. Это всегда плохая идея. Потому что если ты даешь обещание, тогда надо его сдержать несмотря ни на что, так?       Ребенок молчал.       — Эй, но давай оставим еще кое-что на дорожку. Так уж и быть, оставим в прошлом то, что ты сделал в той лаборатории. Но если ты попытаешься навредить Фриску, если сделаешь еще один шаг, тогда, дружище, я пообещаю вот что...       Санс снова положил руку в карман. Его тапочки скользнули по земле.       — Тебе будет очень плохо.       Застойный воздух наполнился звуком грохочущих костей.       Ребенок долго стоял, не решаясь двинуться. Длинный клык ножа впитывал остатки света. По траве, как черви, ползли тени.       Наконец, ребенок отступил.       — Ладно. Я уйду.       Грохот прекратился. Санс моргнул. Он казался удивленным.       — Учитывая обстоятельства, другая тропа может подойти лучше. — Ребенок коснулся груди. — Забирай свой приз. И не волнуйся обо мне. Теперь я могу найти свой путь.       Вокруг его сердца разлился свет — болезненный кроваво-красный. Каким-то образом он только усилил тьму, и каждый черный завиток напрягся и искажался, как силуэт в пламени свечи. Он окрашивал улыбающееся лицо ребенка, от чего он выглядел похожим на куклу с пустым взглядом.       — Теперь мне не нужен никто.       Комнату пересекла очередная холодная тень. Раздался гром. Когда комната вновь прояснилась, лунный свет расставил все по своим местам. Тронный зал отливал серебром. И в нескольких метрах от них на цветах лежало безжизненное тело ребенка, а нож валялся рядом. Его край оставался зловеще острым, но красная аура исчезла. Санс облегченно выдохнул, вытирая макушку черепа рукавом. И увидел, как Фриск метнулся из-за его спины, направляясь к телу ребенка — слишком быстро, чтобы Санс смог остановить его.       — Погоди, Фриск, это плохая идея!       Но Фриск уже опустился на колени рядом с телом, переворачивая его на спину. Темные глаза ребенка остались распахнутыми, но этот ненатуральный, масляный взгляд покинул их; они были мутными и матовыми, со зрачками нормального размера. Его кожа похолодела, как глина. Он до сих пор слабо улыбался.       — Санс, что с ним случилось? — Фриск встряхнул его, но бесполезно. — Мы ничего не можем сделать?       — Ты смеешься надо мной, — несколько недовольно зазвучал голос Санса. — Малыш, я знаю, у тебя большое мягкое сердце, но серьезно. Он бы убил тебя, если бы не появился я. — Он шагнул на другую сторону рядом с телом. — И в отличие от других ребят, пытавшихся убить тебя, — или тех, кто попытается, без разницы, путешествия во времени, времена глаголов не так важны, — сомневаюсь, что он бы сильно грустил по этому поводу позже.       Фриск заглядывал в те пустые глаза. Позади них прах Азриэля витал в водоворотах ветра.       — Они были друзьями, — тихо произнес он. — Не просто же так он это сделал.       — Да? А человеческая дружба обычно включает в себя двойное самоубийство? Мне правда интересно. Не хочу показаться равнодушным к чужой культуре.       — Я не знаю.       — Давай опустим тот факт, что он убил моего брата, ага? Давай просто попробуем обойти весь этот вопрос. — Голос Санса стал резким. — Из-за него умер Азриэль. Судя по его словам, из-за него погибло бы и множество людей. Может, даже монстров, если предположить, что его план начал бы новую войну. Этот вредитель причинил людям и монстрам больше проблем, чем кто-либо после того, как барьер впервые поднялся. И теперь он вернулся, забалтывая мне уши, пока В. Д. — прах? Судя по тому, что я знаю, дети вроде него должны гореть в...       Фриск сурово бросил взгляд на Санса.       — ...ну. Ты меня понял.       Мальчик снова посмотрел на труп, всхлипнув. Санс глядел на них двоих, и потихоньку его лицо разгладилось. Эта крохотная фигурка, — совсем как Фриск — неподвижно лежавшая на земле, теперь казалась совсем не такой угрожающей, как казалось раньше благодаря дразнящей темноте.       Санс вздохнул.       — Дай-ка мне...       Наклонившись, он закрыл глаза ребенка.       — Так-то лучше. А то у меня мурашки по коже бежали. — Он сделал шаг назад. — Больше ничего мы сделать не можем. И я сомневаюсь, что он и правда ушел. Это прощание было жутко зловещим.       — Думаю, к нему вернулась его душа, — задумчиво протянул Фриск. — После того, как я нашел Азриэля. Но каким-то образом он следил за мной. Все это время.       — Неудивительно, что он выглядел таким счастливым, — хмыкнул Санс, уставившись на потолок; ему до сих пор казалось, что кто-то смотрит на него. Затем он повернулся и направился к тронам. — Даже не знаю, как это может быть. Но сегодня невозможные штуки уже стоят мне поперек дыры в шее. Давай, Фриск. Я не хочу тут оставаться.       — Иду.       Фриск заметил что-то блестящее на шее ребенка и наклонился ближе. Он осторожно отодвинул воротник кофты и увидел это — тонкую, как нить, золотую цепочку, холодящую кожу. Он потянул ее, и наружу вышел медальон в форме сердца, размером не больше его ногтя на большом пальце. Украшение было более тусклым и поцарапанным в отличие от того, что находилось в спальне Азриэля, но очевидно являлось его двойником. Фриск поднял голову; Санс вглядывался в тени между тронами, держа в руке блокнот. Он торопливо снял цепочку, положил в карман и подошел к Сансу.       — Хорошо, кажется, теперь пространственный туннель не так запутан, — пробормотал тот. — Может, у В. Д. и были проблемы с завершением проектов, но он точно оставил нам выход из этого маленького пузыря. Давай выбираться отсюда, пока он не лопнул. — Он переложил блокнот и протянул руку, за которую Фриск тут же взялся. — Держись крепко, мелкий.       Они вошли в темноту, покидая тела ребенка и Азриэля.       И снова это чувство неподвижного движения, это ощущения нахождения нигде. Какое-то время Фриск чувствовал только руку Санса. Потом их резко ослепил свет, да так свирепо, что Фриску показалось, будто его глаза вжимаются назад. Он выдохнул сквозь зубы и торопливо закрыл глаза рукой. Воздух, что он вдыхал, был невероятно холодным.       Подождав несколько секунд и убедившись, что он не ослеп, Фриск опустил руку. Они оказались снаружи пещеры рядом со Сноудином, где Санс распахнул дверь, которая (давайте будем честными) совсем не была ему благодарна. Фриск стоял на краю утеса гораздо ближе, чем ему бы хотелось, и вечнозеленые деревья внизу торчали из земли, как зубы; он сделал шаг назад и заметил, что Санс стоит, опустив голову на холодный камень утеса и делая глубокие, дрожащие вдохи.       Фриск подошел к нему и потянул за рукав. Не поднимая головы, Санс показал круг из большого и указательного пальца.       — Я в порядке, малыш. Просто... надо вернуть самообладание. Занятое, занятое утро. — Он вдохнул ветер еще несколько раз и только потом наклонил голову. — Думаю, мы на месте. Можешь убрать эту штуку.       Фриск поднял брови, не понимая, и только после этого обратил внимание на то, что в его руке палка. Он не отпускал ее с того момента, как ребенок начал ему угрожать. Ему потребовалось немного усилий, чтобы расслабить пальцы.       — Хех. У меня есть несколько записей насчет этой веточки. Это правда та самая, которую ты взял в самом начале?       — Думаю, да, — пожал плечами Фриск, убирая палку.       — И до сих пор не сломалась? Наверное, такая же решительная, как ты. — Он полностью повернулся, облокачиваясь на стену. — Кстати говоря.       Санс коснулся груди мальчика своим костлявым пальцем.       — Каково это — быть единственным человеком, схватившим душу монстра?       Палец поднялся и мягко щелкнул нос Фриска; тот вздрогнул и потер лицо.       — Чувствуешь какую-нибудь невообразимую мощь в своем маленьком торсе?       Фриск дотронулся до сердца.       — Нет, просто тепло.       — Так даже лучше. Сила — это скучно. А вот замерзать никто не хочет.       — Мне показалось, что я слышал, как он говорил. Было похоже на то, что случилось после того, как он и его друг вернулись с поверхности. Но он будто уснул.       — Ну, знаешь ли. У него тоже был долгий день. Плюс, технически он существует в двух местах и временах одновременно, так что я не знаю, как это на все влияет. — Он почесал череп. — Мы можем только надеяться на лучшее. Так какой план?       — Я повторю все снова. Когда все закончится, я навещу Азриэля, — уверенно говорил Фриск. — И поговорю с ним.       — Звучит неплохо. Пространство надо распутать, так что можно сходить до Папируса. Я скажу ему, что ты насмехался надо мной, и он будет вне себя от радости, так как сможет помериться остроумием с таким подлым человеком. — Его зрачки чуть потемнели. — А насчет твоего маленького улыбчивого приятеля... я положу на него глазницу. Если он все еще где-то тут, надеюсь, он не попытается продолжить свои веселые дела, пока я тут... эй, уже уходишь?       Фриск шел прочь, но еще не покинул скалу. Вместо этого он подошел к Гифтроту, бродившему в небольшой рощице деревьев. Он нервно рыл снег, когда к нему приблизился Фриск. Его нижняя челюсть поднималась и опускалась. Его голова, точно рог изобилия, была украшена множеством безвкусно развешенных гирлянд.       Мальчик потянулся к его рогам. Гифтрот готовился атаковать, пока не увидел выражение лица Санса. После этого он осторожно встал, позволяя Фриску освободить его от тирании старых карманных часов, фаршированной птицы, сахарницы, обернутой в упаковку, и комически писклявым резиновым окороком. Как только безделушки успешно покорились, Фриск погладил его по голове и отступил назад.       — Спасибо, — вымолвил Гифтрот.       Мальчик помахал на прощание и пошел дальше.       — Подожди меня у туннеля, Фриск! — позвал его Санс. — Там я обо всем позабочусь.       — Он, э-э... кажется неплохим, — отметил Гифтрот.       — Ага, — легко согласился Санс. — Я тоже так думаю.       Он бросил последний взгляд на пещеру. Эта синяя дверь стояла так же молчаливо и загадочно, как раньше. Куда бы она на самом деле не вела, если бы ее когда-нибудь открыли снова, она бы отправила путников в то же пустое место. Он достал подушку-пердушку, положив ее на ладонь. Гифтрот увидел это и подозрительно сузил все четыре глаза.       — Держи эту штуку подальше от моей головы.       — Что, это? — он поднял подушку. — Прости, Гиф, больше я никогда ее не отдам. У нее появилась сентиментальная ценность.       — Вы, скелеты, просто пара чокнутых. Вам кто-нибудь когда-нибудь это говорил?       Санс пожал плечами, убирая подушку.       — Эй, ну что я тут могу сказать?       Он побрел мимо Гифтрота навстречу ждущему Фриску.       — Думаю, это у нас семейное. Хе-хе-хе.

* * *

      Все те же места, все те же события. И Фриск обо всем позаботился.       Он вернулся ко выходу из Руин вместе с Сансом. Он наблюдал, как Санс рассказывает Папирусу, что Фриск обманул его. Он видел, как справедливый гнев Папируса не в силах сопротивляться его головокружительной радости от (наконец-то!) встречи с человеком. Он решил все головоломки. Он смеялся над шутками Сноудрейка. Он погладил Малого Пса, доведя его шею до абсолютно безответственной степени. Он запутал мысли Догами и Догарессы. Он ничего не мог поделать с Джерри. Он хорошенько почесал живот снявшего броню Большего Пса. Он остановился на скрупулезно перекрашенном мосту Папируса и оглядел замороженный зелено-белый лес, качающийся на ветру и будто прощающийся с ним. Он попытался уснуть в Сноуд Инн. Он крикнул что-то ободряющее Ледяному Волку. Он сразился с Папирусом. Он сходил на свидание с Папирусом. Он попал во френдзону Папируса. Он был уверен, что все это время Папирус верил в него.       И он был полон решимости.       Он вошел в Вотерфолл. Он ускользнул от Андайн. Он спас пирог-киш. Он посчитал звезды в комнате желаний. Он прочитал историю монстров. Он обрадовал продавца Доброженого. Он был снисходителен к Онионсану. Он пел с Шайрен, пока каждый квадратный сантиметр в пещере не заполнился толпой покровительствующих зрителей. Он решил головоломку с пианино. Он встретился с раздражающим псом. Он укрыл промокшую статую от дождя. Он напевал вместе с музыкальной шкатулкой, пытаясь запомнить мелодию. Он провел Монстркида по дороге, где нежно шептал камыш, а с потолка падали капли. Он посмотрел на болота, где вдали блестел замок Азгора, и попробовал найти место, где разговаривал с Флауи, пока Монстркид терпеливо ждал его впереди. Он снова упал. Он остановил ярость манекена. Он ощутил космос с Напстаблуком. Он поразил ужасом призрачного мира потное сердце Аарона. Он очень гордился, когда Темми окончила колледж. Он бродил по гроту, в котором шептали эхо-цветы, и вспомнил: да, он слышал оба этих голоса раньше. Он спас Монстркида от падения и снова забыл спросить, как его зовут. Он убежал от Андайн, как трус. Он дал Андайн освежающий стакан воды. Он попал на кулинарный урок и наполнил дом Андайн множеством освежающих очагов огня.       И он был полон решимости.       Он позаботился о телефоне Альфис. Он прошел викторину Меттатона с конфетти. Он агрессивно обнял Вулкина. Он подошел к Цундереплан достаточно агрессивно. Он ответил на все звонки Альфис. Он помог признаться в своих чувствах двум честным, нервным любовникам. Он купил очень много хот-догов. Он наслаждался вкусным пончиком, стоя перед Маффет. Он аплодировал так долго и громко после оперы, что Меттатон подождал, прежде чем скинуть его в огненную яму. Он потерпел неудачу (даже после стольких раз), решая головоломку. Он поблагодарил Альфис за всю ее помощь. Он запомнил имя Инценди Комбастинтона. Он видел, стоя вдалеке, хвастливый неоновый свет громадного отеля МТТ, чье 24-часовое световое шоу забирало столько энергии, что могло бы потягаться с Ядром. Он подошел к отелю и увидел, что Санс ждет его рядом с входной дверью, держа руки за спиной, будто что-то скрывая.       — Привет, — сказал он. — Похоже, ты собираешь в Ядро. Хочешь сначала поужинать со мной?       Фриск кивнул.       — Отлично. Итак, здесь приходится бронировать все, так что сама еда обычно, хе-хе, на стол не попадает. Но, раз уж я как бы должен тебе за то Доброженое...       Он вытащил руки из-за спины и продемонстрировал два бумажных пакета, немного испачкавшихся в жире. Фриск уловил запах готовки Гриллби и довольно просиял.       — Хех, так и думал, что понравится.       Ресторан был единственной частью отеля МТТ, имеющей хоть какую-то утонченность и хороший вкус; возможно, поэтому все стоило так дорого. В самом деле, плюшевый ковер был таким густым, что при желании можно было там искупаться, а каждый фикус получал зарплату больше, чем у Бургерпэнтса, но это еще считалось весьма бедно по стандартам Меттатона. Вся передняя стена смотрела на Хотлэнд, где магма отражалась от миазм дыма, выходящего из местных механизмов; отсюда весь город казался галлюцинацией — висящие в воздухе шестеренки, конвейеры, ведущие в никуда, и все это в душном оранжевом свечении.       Санс сел за пустой стол, а Фриск воспользовался моментом и завел разговор с отцом Сноудрейка, стоявшего рядом со сценой и державшего фотографию крылом. Санс не понял, что там говорил мальчик, но старый селезень выглядел гораздо радостнее, уходя.       — Ты какой-то усталый, — заметил Санс, пока Фриск отодвигал свой стул. — Может, тебе все же стоит поспать?       — Кровати слишком большие. — Фриск вскарабкался на стул. — Я не могу найти подушку.       — Ну да, это типичная проблема для такого места. Ну да ладно. — Он подтолкнул один из пакетов. — Давай есть.       Они выложили люкс-тарелки от Гриллби и принялись за дело. Пища исчезла всего через несколько минут. Фриск попросил у кого-то за соседним столом стакан с водой, чтобы запить; Санс же притащил с собой бутылку кетчупа. Они выпили и откинулись на спинки стульев, смотря на свои двигающиеся и сияющие отражения в окне.       — Ты в порядке? — спросил Фриск.       — Конечно. А что, не должен быть?       Смотря в окно, Санс увидел, как отражение Фриска поникло.       — Ну да, да. В. Д. Я знаю.       — Мне жаль, — произнес он, немного качаясь на стуле. — Я знаю, что нам нужно было спасти его. Но я больше ничего не придумал.       — Не, малыш. Это я вбил тебе эту идею в голову, — вздохнул Санс, уставившись в потолок. — Просто дело в том, что я был эгоистом. Если бы В. Д. хотел выбраться, тогда да, конечно, вперед и с песней. Но он сделал свой выбор. А я попытался его отговорить. Потому что если бы он спасся, — снова живой, со мной — я бы чувствовал себя гораздо лучше. Я больше заботился о себе. Не о нем.       — Это он тебе сказал? Когда кричал?       — Типа того. Честно говоря, мне все равно хотелось бы, чтобы он был здесь с нами. Но... думаю, его устроило, как все вышло.       Было похоже, что Фриска это не убедило. Санс утомленно глядел, как он непоседливо крутится на стуле. И затем вновь оживился.       — Эй, Фриск. Хочешь историю?       Тот кивнул.       — Когда я был ребенком, мне нравилось ходить в одно место в Вотерфолле. Там есть что-то вроде обычной тропинки, идущей прямо по болоту. Та еще боль в копчике, потому что надо уметь лазить по стенам, если хочешь вернуться быстро, но одно ответвление дороги ведет туда, где ты можешь увидеть половину подземелья: весь путь от Вотерфолла до замка Азгора. — Фриск, переполненный энтузиазмом и восторгом, кивнул. — Хе-хе, так тебе тоже там нравится? В общем, тогда я еще жил в столице, так что это был совсем не короткий путь. Мне приходилось ждать, пока все уснут, а потом пытаться добраться туда и обратно, пока они не проснулись. И потом я спал весь день. Интересно, появились ли у меня после этого какие-то вредные привычки. Хотя не, глупости.       В любом случае, вид был приятным, но больше всего мне нравился дождь. В Вотерфолле он практически везде, но там капли падают с особым шармом. Чаще всего я даже не брал зонтик. Просто сидел на краю дороги, слушая тот звук, когда капли ударяли мой череп. — Фриск прыснул. — Эй, не надо мне тут, у меня атмосферный момент вообще-то! — Но улыбка Санса тоже растянулась. — Я еще долго так ходил. Там было одиноко, но все равно довольно хорошо. Никакой толпы. Только куча пространства для мыслей.       Санс побарабанил по столу. Его улыбка исчезла.       — А потом, через время, я устал. Можно долго наслаждаться видом, но в итоге все приедается. И дождь тоже никогда не менялся. Всегда так же падал, в те же места. Спустя пару лет я перестал туда ходить. — Его зрачки спокойно мерцали. — И однажды я услышал про погоду на поверхности. Там дождь может идти хоть откуда. В любое время. Просто так! Я подумал, что это потрясающе! Просто представь: идешь по улице, и мир вдруг, — он щелкнул пальцами, — меняется вокруг тебя, вот так резко. Я даже не знал, правда ли это, но до сих пор помню тот день.       — Это правда, — подтвердил Фриск.       — Да, теперь я знаю. У меня есть записи. Но тогда у нас не было ничего, кроме магнитофонных записей и фильмов, попадавших на свалку. Так что я всегда как-то сомневался, понимаешь? — Санс сделал паузу и достал блокнот. Обложка помялась, расслаивалась, была заляпана разными пятнами. Ее спираль начала ржаветь. — Думаю, в конце концов поэтому я и пошел работать в Ядро. Не для того, чтобы покончить с барьером или даже помочь моему брату. Я хотел доказать, что где-то еще тоже идет дождь.       Между ними повисла долгая тишина. Где-то, будто вдалеке, звучал смех и звон столовых приборов параллельно с шутками отца Сноудрейка.       — Перед тем, как я согласился на твое запутанное временное приключение, я почти забыл про это, — тихо признался Санс. — Когда я пытался вспоминать... ну, знаешь, что было раньше... в черепе всплывало лишь то, что случилось с В. Д. Наверное, я так зациклился на плохом прошлом, что оно вытеснило все хорошее. — Он остановился и перевел взгляд на Фриска. — Мне вот любопытно. Я уже приводил тебя сюда, верно? В других хронологиях?       Фриск кивнул.       — Я говорил тебе... что-нибудь неприятное?       Фриск покачал головой.       — Хе-хе. Малыш, может, болтаешь ты немного, но хорошим лгуном ты от этого не стал. У тебя ответ на лице написан.       — Все нормально, — пожал плечами он. — Я не злюсь.       — Ага, разумеется. Но я могу только догадываться, о чем подумал, когда впервые увидел, как ты выходишь из той двери в Руинах. — Он поднял бутылку кетчупа, лениво ей покачивая. — Даже тогда ты наверняка обжигал решимостью. Я бы сразу же отметил тебя как аномалию.       — Я был как кость в твоем горле, — пробормотал Фриск.       Бутылка остановилась, и Санс замер вместе с ней. На его глазницах выступили слезы. Фриск взволнованно пытался понять, что происходит.       — Нет, нет, все... все хорошо. — Он вытер слезы салфеткой. — Просто я... — шмыгнул носом он, — я так горжусь...       Фриск покраснел, неловко ерзая на кресле.       — Хех. Но если серьезно, я же был близок к правде, да? Ты растягивал временную линию вперед и назад, как никто другой. Но ты не похож на сумасшедшего цветка, в которого превратился Азриэль, или даже это... кем-бы-оно-ни-было, встретившегося нам в тронном зале. Если бы я тогда знал, что ты просто молчаливый коротышка, очень любящий заводить друзей... не знаю. Может, это бы ничего и не изменило. Но мне бы, скорее всего, полегчало.       — Мы друзья? — поинтересовался Фриск.       — Ну да, конечно. — Мальчик улыбнулся. — Ого, вся комната вдруг засияла! Как это получилось? — Санс положил локти на стол и придвинулся чуть ближе. — Почему ты так радуешься именно из-за меня, малыш? Заполняешь карточку «Бинго» или что?       — Нет, — смущенно ответил тот, склоняя голову. — Ты просто... очень крутой.       — Круче Папируса?       — Не заставляй меня выбирать. — Он сел так, что теперь из-за стола виднелась лишь его макушка.       — И все же, Фриск. Я веду к тому, что даже если твои действия... ну, знаешь, слегка сомнительные, ты все равно очень мне помог. Даже если ты сделал это только для того, чтобы помочь Азриэлю. — Санс сложил большие пальцы вместе. — Я знаю, что говорил тебе больше не делать перезагрузку. Но если бы ты сделал, а я узнал об этом, я навряд ли бы рассердился.       Фриск поднял голову.       — А-ах, не умею я говорить сентиментальные вещи. Я всего лишь пытаюсь сказать, что ты меня убедил. Подозреваю, что бы ты не делал, ты не остановишься, пока не найдешь конец, который устроит всех. Не только для Азриэля. Даже не для себя. И я уверен, что справишься. У тебя есть решимость.       Санс протянул ему бутылку кетчупа.       — Я верю в тебя, малыш, — подмигнул он. — Ты можешь решить, когда все кончится.       Фриск взял свой стакан, приподнялся и чокнулся с бутылкой Санса. Они улыбнулись и выпили. Он покинул ресторан. Он направился в переулок. Он поговорил о злосчастном свидании Брэтти, Кэтти и Бургерпэнтса. Он прошел через Ядро. Он разгадал все загадки. Он участвовал в сражении с Меттатоном, и от этой страсти и опасности несколько сотен телевизоров вспыхнули пламенем (к счастью, это было предусмотрено гарантией бренда МТТ). Он поднялся на лифте. Он вошел в дом Азгора. Он снова прошел через торжественную толпу монстров и, пока они рассказывали свою грустную историю, чувствовал поддержку от их надежд, хотя обычно сокрушался. Он вошел в коридор. Он увидел Санса, облокотившегося на колонну и листающего журнал об автомобилях. Он наблюдал, как Санс молча показывает ему большие пальцы.       И он был полон решимости.       Он вошел в тронный зал, чувствуя солнечный свет и аромат сладких лимонов. Он победил Азгора. Он видел, как умирает Азгор. Он победил Флауи. Он смотрел, как убегает Флауи. Он тихо пообещал себе, что скоро снова увидит их обоих. Он перезагрузил свой сохраненный файл. Он ответил на звонок Андайн. Он отнес письмо Андайн. Он отвел Альфис на ее роковое «свидание» на мусорке. Он сказал Андайн, набравшись терпения и проницательности из своего бездонного опыта, что аниме реально.       Он спустился в лабораторию Ядра. Он не испугался амальгам. Он играл с Эндоджени, пока не почувствовал запах свинцово-кислотного аккумулятора. Он стоял перед Д. Т. Экстрактором, с теплотой вспоминая доктора Гастера. Он отправился в комнату отдыха. Он просмотрел каждую кассету. Он слышал тот голос на заднем плане. Он не обернулся — даже когда ему показалось, что скрипнула чья-то обувь, когда кто-то вошел в комнату вслед за ним; даже когда ему показалась улыбка, отразившаяся в черном экране телевизора. Он наблюдал, как Альфис преодолевает свои сожаления. Он вернулся в замок.       И тогда...       Тогда...       Он смотрел снизу вверх на Флауи, чьи стебли выжимали жизнь из всех, кого он знал. Он слышал слова ободрения, которые они кричали, и хихиканье Флауи, воплотившего его план в жизнь. Он был ослеплен белым цветом, пока Флауи поглощал душу каждого монстра.       Тогда остались только они двое: в этой колоссальной пещере, наполненной искривленными сумерками, проникающими сквозь барьер. Азриэль стоял спиной к Фриску. Он разминал пальцы. Его плечи тряслись от сдерживаемого смеха.       — Наконец-то. Я так устал быть цветком.       Он повернулся, открывая глаза. Его улыбка была широкой и искренней. Фриск достал свою палку и приготовился к бою. И Азриэль поднял голову, называя то незнакомое имя.       — Чара, ты здесь? — звал он. — Это я, твой лучший друг!       Мир потемнел.       Резко задул ветер.       Фриску казалось, что он нигде.       Когда он вернулся, его сердце бешено колотилось, а мышцы точно превратились в желе. Это был не просто шок; воздух вдруг стал тяжелым, а свет барьера приглушился. У него было ощущение, будто он вновь восстанавливался по частям после того, как его разорвало от того ветра. Азриэль оставался там же. Он еще не трансформировался, используя мощь всех душ.       Вместо этого Азриэль поднял руку, держа ее перед лицом. Он поворачивал ее так и этак, словно видел в первый раз.       — Я здесь, — сказал он. — Я слышу тебя.       Но Фриск ничего не говорил.       Он опустил руку и снова улыбнулся. Но это не была обычная улыбка Азриэля, или даже не тот быстрый всплеск восторга, когда он обретал новое тело — эта улыбка растягивалась от уха до уха, слишком широкая, как будто натянутая. Его щеки слегка покраснели сквозь шерсть.       Фриск узнал эту улыбку. Он хотел сделать шаг назад, но его ноги не слушались.       — Все верно.       Из груди Азриэля появился кроваво-красный луч света, освещая его лицо и ужас на лице Фриска. Тени наполняли барьер, как чернила, закрашивая его. Тени прыгнули к входу в пещеру и поглотили его. Пещера утонула в темноте; теперь Фриск видел только бесчисленные глаза, смотрящие на него, и слышал один длинный, триумфальный смех. Тени пробирались все дальше и дальше, пока весь мир не пропал, оставляя только их двух наедине на этом острове искаженного света.       Он не мог дышать.       — Это я, — произнес Чара.