Примроуз

      Все та же позолоченная комната, все те же внимательные глаза Прим, но что-то изменилось после его казни. Что-то щелкнуло во мне в тот момент, когда его тело уносили солдаты Койн. Что-то изменилось так сильно и бесповоротно, что вот уже несколько дней я не могла запихнуть в себя еду. На смену моей пылающей мести пришла звенящая пустота.       Мир как будто стал блеклым, а все былые эмоции, вызванные у меня воспоминаниями о Сноу, исчезли и заменились глубокой тоской.       Я ковыряю вилкой еду и задаюсь лишь одним вопросом: «А что будет дальше? Куда я пришла?». Я пожертвовала многим ради этой цели, и вот я к ней пришла. Именно эта цель убила Финника, Боггса, чуть заживо не сожгла Прим. И вот я сижу на этом мягком, расписном кресле и не могу понять, что же за этим ждёт меня дальше?       Ещё раз удивляюсь сообразительности своей сестрёнки. Она поняла это ещё за долго до меня. Она начала строить планы ещё раньше. И только я, как маленький ребёнок, жила опьянённая своей мечтой. А теперь… я не могу думать о том, что мы будем делать дальше.       Мама подходит ко мне, помогает расстелить постель. Снова её сожалеющий взгляд, поджатые губы. Так и хочется на нее накричать. Чтобы не жалела, что бы не вздумала из-за меня реветь. Но я не кричу. Знаю, что ей будет больно, а боли я причинила другим сполна.       - Ты знала, что Энни беремена? – вдруг начинает разговор она.       - Нет, - безразлично отвечаю я. Это стало нормальным. Слово «безразлично» теперь смело можно применять ко мне. Потому что я разбита. Потому что меня вымотала война. И я не знаю, сможет ли все стать прежним. Кажется, лица Финника или Руты будут постоянно всплывать в моей голове, не давая мне покоя, заставляя рыдать вновь и вновь.       Я начала привыкать к такому образу жизни. Только ради Прим я ещё держусь на ногах, не зарываюсь в подушки, скрываю постоянную боль. Но моя девочка стала взрослой, и я с ужасом понимаю, что она опекает меня, а не оборот. Быть обузой для своей сестры я не хочу, пытаюсь выдавливать из себя улыбку, но это не помогает… зеленая тоска накрыла меня с головой.       Единственное, о чем я могу думать трезво – это Пит. Его самочувствие так же держит меня в здравом уме. Я ещё не ходила к врачу, не интересовалась его самочувствием, но постоянно, каждый день думаю о нем. Он снится мне в кошмарах в роли переродка. Он убивает меня, разрывает на куски, а потом вновь дарит свою любовь. Такую же чистую, как прежде. И именно эта любовь – это то, чего мне так не хватает. Его тёплой груди, широких плеч, ласкового шёпота. И от этих мыслей мне становиться хуже вдвойне.       Я отвлекаюсь от своих печальных мыслей. Кажется, я опять на весь вечер замкнулась в себе. Снова я вижу обеспокоенный взгляд матери, хрупкие ладошки Прим. Они снова не могли до меня докричаться.       Я смотрю на маму, вижу темные мешки под глазами, множество новых морщин. Как же мне жаль, что все случилось именно так. Как бы мне хотелось тебя утешить. Но вместо этого, я могу лишь произнести:       - Прости меня, мама.       Прим утирает слезы. Я чувствую себя жутко виноватой перед ней. Но справиться с этой болью в одиночку я не в силах. Мне плохо, я хочу, чтобы мне помогли.       - Мы можем уехать из Капитолия. – вдруг шепчет мама. – Мы можем вернуться домой.       Её слова не сразу доходят до меня. Ах да, мы, кажется, ещё в Капитолии. И мы, вроде, хотели вернуться домой. Я нервно дергаю плечами, мне как бы все равно, куда меня отправят, но я тоже хочу обратно. Хочу прийти на Луговину, хочу сходить в лес. Может, родной воздух вытащит из меня все печальные мысли? Может, родной дом излечит мою грусть?       - Когда едем? – хрипло спрашиваю я.       - Завтра утром, – отвечает Прим. – ближе к полудню.       - А сколько сейчас времени? – говорю я.       - Шестой час. – грустно проговаривает сестрёнка.       Значит, завтра я возвращаюсь. Наверное, больше я сюда не вернусь. Это место стало для меня источником боли. И я очень сильно хочу его забыть.       Но ведь меня здесь держит… Тяжёлый камень огромного долга висит у меня на груди. Я хочу хотя бы попрощаться. Может, мы не увидимся больше, но я хочу его отблагодарить.

***

      Тусклый свет кабинета доктора Аврелия с непривычки слепит мне глаза. Врач осматривает меня тем пристальным взглядом, каким смотрят на пропащих людей. Исследует, делает про себя заметки, а после начинает говорить:       - Что же привело вас сюда, мисс Эвердин?       - Я хочу увидеть Пита, - выговариваю я по слогам.       - Мы это уже обсуждали. – так же чётко отвечает он.       - Мне надо увидеть Пита Мелларка. Иначе я отсюда никуда не уйду! – остатки былого упрямства высыпаются из меня в виде твердого, но дрожащего голоса.       - Вы можете сидеть здесь сколько хотите, - врач пожимает плечами и возвращается к своим бумажкам. – но учтите, скоро больница закрывается, и я отправлюсь домой!       Слова Аврелия насторожили меня, но я решила, что лишний час ничего не решит. В конце концов, какая разница, где отдаваться своим мрачным мыслям?       Я поудобнее располагаюсь в кресле напротив врача, кладу ногу на ногу и устремляю свой взгляд на узор, красиво переливающийся на стене. Боковым зрением ощущаю, как доктор внимательно смотрит на меня, следит за моими глазами, осматривает с ног до головы своим профессиональным взглядом. Но молчит… очень долго смотрит, но молчит.       Этот взгляд, прожигающий во мне дыру, не дает мне покоя. Мне хочется избавиться от этих назойливых глаз, сказать что–то язвительное и колкое в адрес этому мужчине. Я даже радуюсь, что во мне просыпается эта агрессия: хоть какие-то эмоции, кроме вечного чувства вины. Я позволяю насладиться сладким вкусом этой горячей злобы, а после выплеснуть её в двух словах, вложив в свой голос все свои эмоции.       - Прекратите на меня так смотреть! – выцеживаю я. – Я все равно не уйду, пока Вы не пустите меня к Питу Мелларку.       Вдруг я вижу, как на лице доктора загорается живой интерес. Он убирает руку из-под своего подбородка и встаёт со стула, начиная расхаживать по этому тесному кабинету. Обойдя всё помещение на пару раз, он остановился прямо напротив моего кресла и пронзил меня внимательным взглядом. Выдержав небольшую паузу, он сказал:       - Скажите мне, мисс Эвердин, когда вы в последний раз смотрели в окно?       - Не помню, а что? – поспешно ответила я. – Это поможет мне пройти к Питу?       - Нет, что Вы, - Аврелий прыснул в кулак. – Но все же, после казни бывшего Президента Вы выходили из своей комнаты?       - Какая разница? – не выдержала я. – Я не буду отвечать на Ваши дурацкие вопросы!       Доктор навернул ещё один кружок вокруг моего кресла. Он остановился на прежнем месте и почесал затылок, заставляя меня замереть в ожидании.       - Так и быть, - сказал он. – я пущу Вас к своему пациенту, - мужчина услышал мой облегчённый вздох и поспешил себя поправить. – но… с одним условием. Вы будете отвечать на все мои вопросы.       Радостная новость ошеломила меня. На сегодня я, пожалуй, испытала больше эмоций, чем за всю прошедшую неделю. У меня не возникло сомнений, и я поспешила дать доктору свой ответ.       - Хорошо, спрашивайте. – но я не смогла удержаться и небрежно закатила глаза.       - Так, - Аврелий потер руками и поставил напротив меня свой стул. Он схватил блокнот и достал ручку. – Давайте мы с Вами начнём.       Мне же стало не по себе. Что он собирался начинать, если у меня и так совсем немного времени?! Если он задержит меня надолго, все его слова окажутся обманом, и эта мысль заставила волноваться меня.       - Не бойтесь, это не займёт у нас много времени. - будто прочитав мои мысли, ответил он. - я лишь хочу помочь Вам, мисс Эвердин, вот и все. – врач расплылся в доброжелательной улыбке, что не могло не насторожить меня. – Итак, все-таки, после казни Вы покидали свою комнату?       - Нет, - честно ответила я. Мне показалось, что нет смысла врать этому врачу, в любом случае хуже не будет.       - Вы много времени проводите с семьёй? – вкрадчивым голосом поинтересовался он.       – Нет. Мама и Прим постоянно пропадают в больнице.       - И, получается, свободное время Вы проводите одна, так? – уточнил доктор, записывая что-то в блокнот.       - Да, - отвечать мне становилось все легче и легче, этот врач смог расположить меня к себе, что очень-очень странно, учитывая мою степень доверия людям.       - Мне все понятно. Мисс Эвердин, - он поднялся со стула и отодвинул его к прежнему месту. – я поставлю Вас к себе на учёт. Я заметил у Вас психические отклонения, и Вам просто необходимо пройти курс лечения. Это будет…       - Мне не нужно никакое лечение! – я вскочила со стула, прервав его речь. – Не надо ставить меня на учёт, просто пропустите меня к Питу!       - Вы, конечно, можете поступать, как знаете, - спокойным и уверенным голосом ответил он. - но я тут же могу официально поставить Вам Ваш диагноз. В этом случае мы будем вынуждены оставить Вас на принудительное лечение и ограничить доступ к мистеру Мелларку, так как признаем Вашу неадекватность, - Аврелий сказал это таким повседневным тоном, что это окончательно вывела меня из себя.       Я вспыхнула и зарылась руками в свои волосы. Дергая их у самых корней, я пыталась остановить тот мощный поток эмоций, что нахлынул на меня от его слов. Они угрожают мне даже сейчас. Они снова заставляют меня принимать решения. Они снова шантажируют меня Питом!       «Сколько можно?! Сколько можно?!» - повторяла я одними губами. И тут холодная решимость нахлынула на меня с головой.       - Что Вам от меня нужно? – спокойным тоном спрашиваю я.       - Мне известно, что в скором времени Вы отправляетесь домой, и я хотел бы взять над вами шефство! – в голосе доктора я узнала нотки гордости. – Я буду звонить Вам по телефону и вести курс Вашего лечения. Только… - мужчина окинул меня недоверчивым взглядом. – Мне необходимо, чтобы Вы принимали в этом активное участие. Лечение пойдет Вам на пользу, мисс Эвердин.       Что-то щелкнуло в моей голове и позволило мне согласиться. Это кажется не такой уж плохой затеей, иногда болтать с Аврелием по телефону. Что-то подсказывает мне, что он может помочь мне выйти из этой мрачной, мучительной депрессии.       Поэтому, твёрдым и уверенным голосом, выдержав необходимую паузу, я говорю:       - Я согласна. А теперь пустите меня к Питу.       - Пройдемте со мной.       Мы петляем по больничным коридорам, я запоминаю каждый поворот, мало ли что может случиться. Я волнуюсь так, что сердце вот-вот выскочит из груди. Совсем чуть-чуть, и я увижу своего спасителя, я увижу своего Пита.       Чувство предвкушении заполняет меня с ног до головы, и даже тревожные мысли об охморе обходят меня стороной. Вот я вижу перед собой дверь, на котором ровным почерком выведено: «Пациент: Пит Мелларк».       В предвкушении я хватаюсь за ручку, но руки доктора вдруг останавливают меня.       - Мисс Эвердин. – предостерегающе говорит он. – Если что, здесь есть команда дежурных, Вам будет достаточно закричать.       Я лишь усмехнулась на слова врача. После того, что было в туннелях, я все равно не дам задний ход, да и вряд ли это понадобиться.       С такими мыслями я захожу в палату. Скромное убранство Капитолийской больницы удивляет меня – слишком уж белыми кажутся эти стены, с непривычки я зажмуриваю глаза.       Когда мне удаётся разлепить веки, я вижу перед собой его крепкую фигуру. Его кожа… она даже немного пугает меня, боюсь представить, что же творится на его спине. Он выглядит уставшим: опухлые веки, впалые щеки, темные круги. Но несмотря на это блеск в его глазах выдаёт его живость. Но он удивлён. Слишком сильно что бы закрыть рот, слишком сильно, чтобы хотя бы моргать.       Вместе с тем, я отмечаю, как странное чувство охватывает меня. Смазливое, но такое приятное ощущение заставляет в моем мозгу раздаваться только одной фразе: «Я скучала» - бьётся в моей голове. Но я вспоминаю, зачем я пришла и спешу сказать:       - Спасибо. – говорю я, и разряжаю накаленную обстановку. Пит дергается, как от огня, и не успевает остановить меня, когда я захватываю его в объятья.       Его тёплая грудь стала мокрой от моих слез. Мне кажется, я потеряла контроль, я совсем забыла, что Пит мог бы на меня наброситься. Но сейчас это кажется таким не важным, таким не возможным, что я позволяю себе рискнуть и, наконец, ощутить сокровенное облегчение.       С ним все в порядке. Как же я рада! Если бы он умер, я бы не пережила. Он подарил мне мою жизнь, свою жизнь и жизнь моего утенка. Кто же ещё мог бы быть мне так дорог, как он?!       Но я с ужасом замечаю, как его тело напрягается, как руки превращаются в кулаки. Неужели… приступ! Я чувствую это, я знаю. По тому, как глубоко Пит выдыхает воздух, по тому, как дергаются его желваки. Он пытается совладать собой, он опять борется ради меня.       Я чувствую, как поднимается его рука. Слышу его едва заметное рычание, когда его ладонь приближается к моему изголовью. Страшно, рискованно, но я не отступаю. Прижимаюсь к Питу ещё сильнее, будто врастаю в него, но не могу отпустить. Не после того, что он сделал.       Ладони Пита накрывают мои плечи, и в это же мгновение мое сердце уходит в пятки. Я сжимаюсь от страха, зажмуриваю глаза и задерживаю дыхание. Я готовилась к тому, что он меня убьёт, но он не убирает руки с моих плеч. Тяжело надавливая на них, он отдирает меня от своей груди. Я пытаюсь сопротивляться, смыкаю руки за его спиной, но Пит сильнее, и мне приходится отступить.       Быстрым движением парень отходит к окну, и поворачивается, позволяя мне разглядеть его спину.       Больничная пижама скрывает невообразимо страшные следы от огня. Но на шее и открытом предплечье я вижу красные опухшие шрамы. Слои искусственной кожи накладываются один на другой. Даже здесь, у самого основания шеи, на кожу Пита страшно смотреть, но мне будет ещё страшней, если он развернётся. Я боюсь, что увижу в его лице злость. Ту самую, что сочилась от переродка, что исходила от того, кого направил против меня Сноу. Но Пит не показывает мне её, он мне вообще ничего не показывает, а просто тупо пялится в окно.       - Китнисс, - вдруг начинает он. В это же время я выхожу из оцепенения и начинаю двигаться ему навстречу, желая поймать его взгляд. Тогда он как-то непонятно дергает рукой, должно быть, это движение призвано остановить меня, но я иду дальше и слышу, как он говорит: – Не надо, Китнисс, не подходи ко мне, оставайся на месте. - и я замираю. – Послушай меня, послушай до конца, не вздумай перебивать… пожалуйста. – Пит нервно сглатывает, и я начинаю беспокоиться вместе с ним. – Я знаю, что ты думаешь об охморе. Так оно и есть. И мне все ещё страшно. Я ведь могу убить тебя в любой момент. – парень пытался ухмыльнуться, но из него вырвалось лишь жалкое мычание. – Нет, правда, мне очень страшно, поэтому я решил…       - Что решил? – не выдерживаю я, понимая, что он дальше скажет.       - Нам не стоит видеться больше…       - Он решил! – кричу я. - Ты опять решил за меня. Ты опять… – я вспыхиваю от его слов, пытаюсь высказать ему всю злобу, но Пит не дает мне сказать, а лишь еле слышно отвечает:       - Я просил, чтобы ты меня не перебивала, - еле слышно шепчет он, но я каким-то удивительным образом слушаюсь его и замолкаю. – Я опасен для тебя, Китнисс. Я решил, что не буду возвращаться домой.       Горькие слова, ранящие меня до боли. «Не буду возвращаться домой…» злость разрастается во мне с новой силой. Я плюю на все его просьбы, просто срываюсь и подхожу, дёргаю за руку и заставляю развернуться ко мне.       Я нахожу его глаза очень быстро. Родные, голубые глаза затянуты пеленой печали. Они блестят от слез, которые уже давно проложили влажные дорожки прямо по середине щек. Эти глаза, которым так же больно, которые так же хотят быть со мной.       - Послушай теперь ты меня, Пит! – я начинаю говорить твёрдо, сквозь слезы. – Я знаю, что тебе больно, я знаю, что больно мне. И эта боль, Пит… Эта боль не должна мешать нам быть рядом. Черт возьми, не дай Сноу забрать тебя у меня!       - Он уже забрал! – Пит встряхивает меня за плечи. – Ты не понимаешь, что я чувствую, как сильно я хочу тебя убить. Я ведь могу даже не заметить и причинить вред! – Мелларк зарывается руками в волосы и отворачивается от меня. Стоя ко мне спиной, он продолжает. – Я не смогу так жить, мне надо лечиться.       - Так лечись! – неожиданно даже для себя выдавливаю я. – Так лечись сколько нужно! Я буду тебя ждать, правда. Мы вместе справимся с этим охмором. Только… не говори больше так.       - Я могу не вылечиться совсем. Это, может быть, будет со мной вечно. И что тогда? Мне приехать и убить тебя? – Пит начинает шагами мерить эту комнату. – Пойми, Китнисс, у тебя есть семья, Гейл, в конце концов. Ты должна жить другой жизнью. Голодных Игр больше нет! И я больше не твой напарник! – вдруг он начинает орать так сильно, что от его голоса у меня начинает раскалываться голова. – Ты сыграла свою роль, Китнисс! Хватит!       Тогда Пит оседает на пол и охватывает руками свою голову. В его глазах – безумие, в его голосе – злость, но я все равно бегу к нему. Обхватываю его массивные плечи, прижимаю голову к груди и качаю, укачиваю, как маленького ребёнка и принимаюсь шептать:       - Мы сделаем с тобой так, Пит. Ты будешь лечиться, будешь делать все, чтобы вернуться ко мне. Я могу тебе звонить, ты мне разрешаешь? – я чувствую его несмелый кивок и продолжаю. – Приезжай, Пит. Мы… – эти слова даются мне с большим трудом, но я выговариваю то, что так надо сказать. – мы начнём все сначала. Правда.       Парень выпрямляется и задумчиво всматривается в меня, норовит прочитать мои мысли, но я поспешно отвожу взгляд. Не хватало ещё, чтобы он почувствовал моё сомнение!       - Хорошо. Если ты даёшь мне второй шанс, то… хорошо. Но если ты не дождешься меня, я пойму. Правда, у тебя ведь есть Гейл…       - Тщщщ. Ты просто должен вернуться. Я буду тебе звонить. Редко, конечно, но буду. Ты только пообещай, что будешь стараться. – говорю я.       - Обещаю, - вторит мне Пит.