Примроуз

      Я держу Прим за руку, а сама выхожу из планолета. Я снова ступаю на родную землю, дышу запахом родных мест. Думала ли я, что смогу вернуться сюда живой? Это вряд ли. Трудно привыкнуть к тому, что сейчас моей безопасности ничего не угрожает. Мне все ещё кажется, что за мной следят, что за мной гонятся и все ещё желают моей смерти.       Но я стараюсь не думать об этом, ведь у меня есть Прим. И Пит. Я обещала, что буду ждать его. Уверена, что он вернется. Просто не может не вернуться. Потому что обещал.       После нашего последнего разговора мне действительно стало легче.       Мысли о Пите помогают мне прийти в себя, вырывают меня из мира кошмаров. Так, например, произошло и сейчас. Мы идем по тропинке, ведущей в нас дом, а издалека виднеются руины, когда-то представляющие собой город. Перед глазами появляются люди, заживо погребенные под горящими обломками, их дети, истошно выкрикивающие их имена и я, виноватая во всех этих бедах, защищающая только себя.       Тогда истерика подкрадывается ко мне, образует у моего горла огромный ком. Я чувствую, как хожу по острию ножа, и мне никак нельзя оступиться. Поэтому я вспоминаю Пита. Его слова о том, что он будет стараться приехать ко мне. Уверена, когда он вернется, первым делом он бросится помогать восстанавливать Дистрикт. Тогда и я, бесспорно, пойду за ним. А пока… пока мне страшно видеть их там. И я знаю, что без него мне не справиться.       Вера в то, что прежний мир вернется подстегивает меня. Я даже стараюсь улыбнуться, пытаюсь подбодрить Прим. Я вижу, как её лицо побледнело, знаю, ей тоже очень тяжело. И именно сейчас мы должны держаться как никогда рядом, помогать друг другу держать себя в руках.       - Эй, утёнок! – сказала я, как только увидела первую соленую каплю, бежавшую по её щеке. – Ты что, не плачь. Видишь, даже я не плачу!       Я смотрю, как сестра вытирает свои слезы и кивает на мои слова.       - Знаешь, что, - продолжаю я. – а мы сейчас с тобой пойдем, как тогда, и насобираем большую кучу одуванчиков. А потом приготовим из них салат! – гордо проговорила я, удивляясь своей сообразительности.       - Но на Луговине теперь не растут одуванчики. – грустно ответила она и всхлипнула ещё громче. Я же чуть не ударила себя по голове за такую глупую идею. Неужели не могла догадаться?! И все же, идея с одуванчиками была слишком заманчивой, и я собираюсь стоять на своем.       - Ну, нам же необязательно идти именно на Луговину. Мы можем найти другую поляну. – предложила я и заметила, как всхлипы девочки прекратились, и она подняла на меня свои голубые глаза.       - Правда? – переспросила она. – Тогда пойдем. – Прим проморгалась и взяла себя в руки. – Пойдем скорее.       Девочка протянула меня за руку в сторону леса, а я начала улыбаться. Мама так же весело смотрела на нас, а я ей прошептала: «Скоро будем», а после отправилась за сестренкой.       Нам пришлось долго искать подходящую поляну, ведь надо было, чтобы одуванчиков там было много, поэтому к концу нашей прогулки мы с Прим изрядно устали и еле-еле дотащились домой. Вспоминая старые шутки, мы впервые за долгое время пустились в безудержный смех.       Моя сестрёнка. Теперь я стала ещё больше дорожить тобой.       Мы играли в догонялки, когда забежали домой. Прим так и не успела догнать меня до крыльца нашего дома, и мне пришлось вышибать дверь, чтобы не стать пойманной сестренкой. Но едва я ступила на порог дома, как заметила пред собой мужской силуэт. От удивления я застала на месте так резко, что сзади в меня врезалась Прим.       Гейл прожигал меня своим внимательным взглядом, и мне пришлось смущенно опустить глаза. Приехал. Зачем? Я надеялась, все будет проще. Зачем он усложнил мне задачу, зачем он опять ставит передо мной этот трудный выбор? Сейчас, когда все казалось таким определенным, насколько это вообще возможно, он опять появляется на горизонте. Знает, что я не смогу не простить, что захочу продолжить нашу дружбу. И пользуется остатками моего былого доверия.       - Привет, Кисскис. – начинает он.       - Привет, - отвечаю я, не поднимая глаз. – Зачем приехал? – как можно любезнее спрашиваю я, хотя мне не удаётся скрыть лёгкое раздражение в полной мере.       - Я смотрю, ты мне не рада? – тут же отвечает Хоторн. – Что ж, все понятно.       Гейл срывается со своего места и торопится покинуть мое жилище. И я опять делаю это. Опять не даю ему уйти. Будто две силы борются во мне, будто кто–то все ещё не дает мне покоя.       - Приходи к нам завтра. – я смотрю, как фигура друга застывает у самой двери. – Приходи к обеду.       И, коротко кивнул, Гейл исчезает в розовых лучах заката.

***

      Мы, как и прежде расходимся по своим комнатам. Я предлагала поспать Прим у меня, но она напомнила мне, какие звуки я издаю во сне. Мне становиться тревожно: совсем не хочется ложиться спать, предчувствие новых кошмаров не дает мне покоя. И этой ночью я снова могу их увидеть. Куски тела Финника, разбросанные по канализации, истекающий кровью Боггс и желающий лишить меня жизни Пит. Именно последний кошмар заставляет меня проснуться. Словно как и раньше, он будит меня, оберегает, вытаскивает из того ужаса, что мне пришлось пережить.       Я скучаю. По сильным рукам, которые оберегали от ночных кошмаров, от тёплой груди, согревающей мой озябший нос и голубым глазам, освещающим комнату ночью. Я скучаю. И не знаю, как смогу так долго ждать. Страшно представить, как мне придется жить так очень долго, может месяц, а может и год. Смогу ли я его дождаться? Ведь всегда проще просто перестать ждать, забыть о его существовании и начать жить новой жизнью. Но как я смогу жить без того человека, перед которым навечно останусь в долгу?! Я не смогу отпустить его.       Тогда интересная мысль тут же приходит в голову. И, не теряя ни секунды я спускаюсь в гостиную и забираю на вверх телефон. Кажется, у меня где-то был его номер. Надо поискать в своих вещах. И вот после долгих минут длительного поиска обшарканной бумажки, я сажусь на кровать и начинаю набирать заветные цифры.       Тишина, а потом гудок. И сразу после первого гудка кто–то поднимает трубку. Сердце проваливается в пятки. Сейчас я услышу его, причем я даже не знаю, о чем мы с ним будем говорить. Я жду, когда он произнесёт заветное «Алло» и снимет повисшее напряжение. Но он молчит… А, может, это и вовсе не он?!       - Пит! Это ты? – беспокойно спрашиваю я, но в ответ я снова слышу тишину. Сразу в голову приходит мысль, что у него вновь случился приступ. Как тогда, в той палате, он развернулся ко мне и скрывал свою злобу. Так, может, то же происходит и сейчас? Тогда я решаю, что буду с ним разговаривать. Я должна попробовать вывести его из лживых воспоминаний, показать, где правда, а где ложь.       - Я знаю, что ты меня слышишь. – нежно шепчу я. – Ещё я знаю, что сейчас у тебя приступ, и ты просто боишься заговорить. Да, конечно, я очень хотела тебя услышать. А ещё я хотела сказать…       Неожиданно в уголках моих глаз скапливаются слезы. Удивлённая своей сентиментальностью, я не сразу могу взять под контроль свои бушующие эмоции, и на секунду проявляю слабость в виде громкого всхлипа, поглощенного чуткими дырочками внизу телефонной трубки.       - Я хочу сказать, что скучаю. – взяв себя в руки, говорю я. – Пусть ты и не отвечаешь мне, я знаю, что ты услышал. Ты ведь тоже не спал из-за кошмаров? Тебе, наверное, снилась я? Та я, что показывали тебе в Капитолии. Та я, что желает тебя убить? Конечно, я являюсь тебе в кошмарах, но ведь это не значит, что я не могу тебя ждать. Я жду. Всего день прошел, а я чувствую, что ждала целую вечность. – из моего горла вырывается нервный смешок. – Приезжай, Пит. Мне тебя не хватает. И знаешь, что…       - Я тоже скучаю по тебе. – вдруг еле слышно перебивает меня Пит. Сначала я думаю, что мне послышалось, а потом начинаю надеяться, что все-таки это был он.       - Пит? – не выдерживаю я. – Это ты? Ты сказал, что…       - Очень сильно, - продолжает он все тем же тихим голосом. – мне очень сильно не хватает тебя. И я правда стараюсь. Сегодня я занимался с Аврелием. – уже более оживлённо рассказывает он. – Он просил меня рассказать, какие воспоминания о тебе у меня настоящие, тусклые, не помеченные ядом ос-убийц. И ты знаешь, я понял… - Пит прерывается и издаёт не понятные шуршащие звуки. – Я понял, что эти воспоминания стали приобретать силу после встречи с тобой. Потому что в них ты – настоящая. Пусть не совершенная, не такая блестящая, но ты такая, какая ты есть. А там, в тех капитолийских воспоминаниях, ты слишком… эффектная, что ли. Ты какая-то роковая. – вместе мы прыскаем от смеха, и Пит продолжает свою речь. – Самое главное, что я понял, что такой ты мне нравишься больше. Мне все ещё хочется тебя спасать.       Ошеломленная словами Пита, я не сразу могу прийти в себя. Он помнит меня такой, какой я была. Он помнит мой истинный, никем не замаранный образ, который был только у него. Только у «мальчика с хлебом». Значит ли это то, что я все-таки смогу его дождаться?!       - Пит, – проглатывая слезы, начала я. – обязательно поделись этим с Аврелием. Ты просто обязан ему об этом рассказать. – я вытираю влажные дорожки и поудобнее усаживаюсь на постели, осознавая всю важность этого разговора. – Но это не важно. Важно то, что ты возвращаешься. Правда, когда тебя привезли в Тринадцатый, я думала, тебя уже не вернуть. А ты смог! Ты оказался сильнее. А ведь я опять не заслуживаю тебя. – я досадно мотаю головой, запоздало понимая, что этот жест так и останется лишённым внимания. Но я не продолжаю говорить, а обрываю свою речь на полуслове. Чувствую, что сегодня мы сказали друг другу слишком много. И сейчас самое время, чтобы все переварить. Поэтому, взяв в руки свой дрожащий голос, я говорю, - Спасибо, Пит. Теперь я обязательно буду звонить тебе по чаще. А теперь пока, и… спокойной ночи.       - Спокойной ночи. – отвечает мне он.