Под венком из сельдерея

Paul Mauriat — El Bimbo

      Пятый проснулся от слабого голоса.       Он прислушался.       Кто-то звал его слабым надтреснутым голосом, в котором была такая невыразимая боль и мука, что становилось страшно. Пятый Доктор встал и подошел к Пери. Та спала, разметавшись на кровати, скинув одеяло. Белые бинты призрачно светились в лунном свете. Доктор укрыл её, надел свой сюртук и пошел вниз.       Мнилось ему, что это шотландец зовет его. Но нет, не успел бедняга выйти за дверь комнаты, как темнота обрушилась на него, и больше Пятый ничего не помнил.       Очнулся он в мерцающей темноте генераторной. Сыто гудел мотор генератора, маленькая лампочка тускло мерцала на потолке. Пятый принялся осматриваться.       Так.       Он висел в форме звезды в нескольких сантиметрах от снятого кожуха мотора. И он был полностью обнажен.       Тут сзади послышался шорох и Доктор увидел человека в черном. Сплошная чернота и ничего не видно.       — Ты мне не нравишься, — сказал незнакомец, — мало того, ты еще и не в моем вкусе. И не в той возрастной категории… Поэтому сексуального домогательства у тебя в эту ночь не будет, а вот издевательств… хлебнешь полной ложкой. Ты дрябл, беспомощен и отвратителен. Жалок и не сможешь мне ничего сделать. Твоя подружка была на редкость лакомым кусочком, и я думаю вернуться к ней, когда её тело восстановиться. Ну пока у меня есть ты и три молодых мужчины в самом соку мужественности…       — Ты… тот … граф?! — изумленно прошептал Доктор, пораженный внезапной догадкой.       — И что? — резонно спросил незнакомец, — поскольку ты догадался, то твои мучения продлятся дольше обыкновенного… и твоя смерть будет мучительной. А чтобы ты не мог больше высказываться, я приготовил тебе нечто восхитительное, — граф подошел к Доктору с тонкой медной проволокой и очень быстро зашил ему рот, — Теперь, пожалуй приступим…       Граф опустил Доктора грудью на раскаленный мотор. Ноги поднял повыше, достал тонкий прут и принялся хлестать по заднице и яйцам.       Доктору было больно, но орать он не мог, поскольку этот садист очень плотно заштопал ему рот.       Превратив прут в мочало, граф достал из своих запасов большую еловую ветку и с первого раза засунул Доктору в анальное отверстие.       Пятому показалось, что его изнутри раздергивают на клочки.       Но тут он увидел, что перед самыми его глазами мерно покачивается его собственный член.       — Ммммм!!! — возмущенно замычал Доктор.       — Он тебе больше не понабиться, — доверительно сказал граф, — тем более он даже мне не нужен. Вялый, сморщенный. Вялый хрен и сморщенные яйца… не разгуляешься. Я тебе вот что скажу, самые лучшие вещи — это тугая нежная грудь молодой девушки и сладкий пенис молодого мужчины. С девушкой просто, — граф взял ножницы для резки металла и подстриг Доктору ногти вместе с пальцами на руках, а потом на ногах, — берешь молоденькую девушку, не знавшую мужчины… в особо жестокой форме насилуешь её. Потом начинается самое восхитительное. Аккуратно отрезаешь её груди и съедаешь. А они мягкие, сочные, нежные. А затем берешь крюки для ловли мерлинов, вонзаешь их в нежную мякоть влагалища и тянешь на себя, а крюки рвут плоть, причиняя жертве жуткие страдания… А через пару минут посыпаешь все это солью.. и жертва мучается и страдает…       Граф вытащил окровавленную ветку из многострадальной задницы Пятого, сунул туда воронку и залил пострадавшее место соленой водой.       Доктор замычал сильнее.       — А молодой мужчина… — граф прищелкнул языком, — лично я предпочитаю совсем юную плоть. От шестнадцати и до двадцати. Отрезаешь вожделенный орган, а он влажный, набухший и весь пахнет неповторимым ароматом, напоминая экзотический плод. И ешь его, а бывший владелец лежит рядом и в глазах его мука, — граф оторвал Доктора от горячего мотора, содрав почти всю кожу, развязал его и усадил спиной к генератору, — а позже, насилуешь беднягу без всяких защитных средств, а потом запускаешь в задницу руку и вырываешь кишки… и вопль, что жертва издает… слаще всякой музыки, — граф опустился перед Доктором на колени, вспорол ему грудную клетку и живот.       Пятый таращился на свои кишки.       — Все очень здорово, мой дорогой трупик, — с этими словами граф запихал в разверстую рану и сельдерей, и укроп, и что-то еще. Потом небрежно зашил, перевернул Пятого и воткнул ему в задницу подключенный блендер. Спустя полчаса, он вновь перевернул Пятого и блендер засунул между стежками. Но свет для Пятого померк уже давно.       Убедившись, что тело не дышит, граф вытащил его за ноги в ночь студеную и закапал в сугробе. После этого прибрал в генераторной и отправился мирно спать под немолчное завывание ветра.       А мертвый Пятый тихо остывал в сугробе. Снаружи он был относительно целым, а внутри — напоминал фарш.