Per aspera ad astra

Они сошлись. Волна и камень, Стихи и проза, лед и пламень. Не столь различны меж собой. Сперва взаимной разнотой Они друг другу были скучны, Потом понравились, Потом Съезжались каждый день верхом И вскоре стали неразлучны. Александр Сергеевич Пушкин, «Евгений Онегин»

- Я жду, - ласково произнесла Йеннифэр. - Неужели тебе совсем нечего мне сказать? Или слова разом позабылись от страха? Хотя, - чародейка склонила голову на бок, и улыбка исчезла с её тонких губ, - не похоже, чтобы ты испугалась. Неужели я перестала производить впечатление злой ведьмы? Теряю былую хватку. Ветер усиливался. Подгоняемые им волны раз за разом пытались взять штурмом скалистый берег острова, но раз за разом отступали ни с чем. И снова шли в бой, и снова терпели поражение. Море шумело, пенилось, бурлило, будто выражая своё недовольство. Но тщетно. Эта битва была для него проиграна. Словно бы ему на подмогу подоспели непонятно откуда взявшиеся тучи. Они медленно стягивали свои основные силы к острову и, похоже, готовы были обрушиться дождём на скалистый берег и его окрестности в любую минуту. И хотя перемены в погоде имели самый обычный, природный характер, они как нельзя лучше отражали бурю, которая творилась в этот момент в душе черноволосой чародейки. И мнимое спокойствие, которое она всеми силами пыталась продемонстрировать, не могло обмануть Трисс. Она как никто другой понимала, что чувствует брошенная женщина. Понимала и то, что в мире не существовало таких слов, которые могли бы утешить человека в подобной ситуации. Особенно если этим человеком была Йеннифэр. - Кажется, несмотря ни на что, ты действительно ждёшь от меня извинений, - сказала Трисс, отстранившись. Угрозы чародейки не произвели на неё ровным счетом никакого впечатления. Йеннифэр могла ударить её молнией в пылу гнева, могла залепить пощёчину, в конце концов, но едва ли смогла бы убить. И не потому, что ей для этого не хватило бы магических способностей. Но потому, что за последние несколько лет из холодной расчётливой ведьмы она превратилась в нечто иное. В женщину, способную на чувства и переживания. Женщину, которой не чужды были любовь и боль. Пусть даже на первый взгляд заметно этого и не было. Трисс отыскала на берегу свои перчатки, подняла их и, отряхнув от песка, надела на озябшие ладони. Теплее от этого в принципе не стало, зато изувеченные пальцы не так сильно раздражали взгляд. - Видимо, думаешь, будто, испугавшись твоей угрозы, я упаду пред тобой ниц и начну вымаливать прощение, - сказала чародейка, вновь приблизившись к давней подруге почти вплотную. - Наверное, мне придётся тебя разочаровать, но я не стану тешить твоё уязвлённое самолюбие, Йен. Как не стану сопротивляться тебе, если ты вдруг надумаешь привести свой приговор в исполнение. Как не стану убегать. Потому что мне уже до чёртиков надоело бегать. Я здесь. Стою перед тобой. У меня нет никаких желаний. Всё, чего я хочу, - это пойти в ближайшую таверну и выпить столько эля, сколько потребуется, чтобы заставить застывшую кровь вновь забурлить по венам. Но перед тем как ты примешь какое-либо решение, хочу сказать, что не ожидала подобного исхода. Мечтала о нём последние лет двадцать, но не верила, что это возможно. Видишь ли, я привыкла к тому, что Геральт неизменно возвращается к тебе. Процентов на девяносто девять была уверена, что в этот раз будет так же. Она действительно в это верила. То, что случилось между ней и ведьмаком на маяке, то, что происходило в кабаре Лютика, не могло быть чем-то реальным. Ей снился сон, прекрасный и мучительно сладкий, но не имеющий ничего общего с действительностью. Оттого ещё более странно прозвучали слова, которые несколько минут назад произнесла Йен. Геральт действительно оставил женщину, которую любил последние двадцать лет, и Трисс пока что даже понятия не имела, порадовала её эта новость или шокировала. "В любом случае, - решила про себя она, - мне действительно пора бы научиться доверять ему. Чем чёрт не шутит, может, и я всё-таки заслуживаю хотя бы немного счастья. Ведь правда?" За этими размышлениями она не заметила, что Йеннифэр подалась вперёд. Приложила холодную ладонь к щеке чародейки и ядовито улыбнулась. Щёку обожгло огнём. Трисс вздрогнула, с трудом подавила вздох, но не отстранилась. В конце концов, этот ожог был всего лишь демонстрацией эмоций, которыми Йен сочла своим долгом поделиться. - Больно? - спросила она, склонив голову на бок. - Разве это боль? - Думаешь, будто что-то знаешь о боли? - Кое-что знаю. - Ошибаешься. Йеннифэр приложила вторую ладонь к другой щеке давней подруги и почти нежно погладила мягкую кожу. - Сколько раз, - прошептала она хрипло, - сколько раз, - повторила чародейка уже громче, - я представляла себе эту встречу. Сколько раз в своём воображении видела это лицо и глаза, в которых нет ни капли раскаяния о содеянном. Сколько вариантов расправы над тобой я перебирала в уме... - её холодные пальцы, очертив скулы и линию подбородка Трисс, медленно переместились на шею чародейки, обжигая и покалывая нежную кожу крошечными электрическими разрядами. Йеннифэр не использовала против давней подруги свои излюбленные молнии. Она сама была молнией в этот момент. Серебристые всполохи мерцали в её фиалковых глазах, искрились на кончиках длинных бледных пальцев, отчаянно требуя выхода. Разрядки. Она вся была словно оголённый нерв. Дотронься, и последствия будут катастрофическими. - Ты не пережила бы даже половины того, что я для тебя придумала. Вначале я бы сдавила пальцами твою прелестную шейку и с удовольствием наблюдала бы за тем, как из твоего тела по капле уходит жизнь. Затем, когда твоё сердцебиение замедлилось бы, я отпускала бы тебя, дав возможность прийти в себя. А после начинала бы всё заново. Их взгляды встретились. Йеннифэр улыбнулась, заглянув в глаза давней своей подруги, но почти сразу её треугольное бледное лицо стало серьёзным. Молнии, сверкнув в глазах в последний раз, погасли. Напряжение, висевшее в воздухе, неожиданно начало таять. - Но вот ты стоишь передо мной, целиком в моей власти, и, знаешь что? Я не могу этого сделать. Хочу. Хочу, возможно, больше всего на свете. Но не могу. И не имею даже малейшего понятия о том, почему, ибо, боги свидетели, ты в самом деле это заслужила. - Я не отрицаю своей вины, - спокойно ответила Трисс, не разрывая с чародейкой зрительного контакта. - В своей жизни я совершала немало глупостей и ошибок, о которых жалею и по сей день, но знаешь, Йен, знакомство с ним и... последствия этого знакомства, пожалуй, единственное, о чём я не сожалею ни капли. Хотя ничто не причинило мне больших страданий, чем это. Йеннифэр вскинула изящную бровь, не сумев скрыть удивления. - После того, что случилось в Ривии, после того, что сделала для вас двоих Цири, я не надеялась даже увидеть его когда-либо снова. Пыталась начать другую, новую жизнь. С... - она шумно выдохнула. Слова давались ей с огромным трудом. Трисс никогда не обсуждала эту тему ни с кем, даже с самим ведьмаком. - С другим мужчиной. Достойным мужчиной. Наверное, одним из лучших, что я знала. Но из этого ничего не вышло. Закрывая глаза, я всё равно видела перед собой только его. А потом... Потом он очутился в лесу неподалёку от Каэр Морхена, ничуть не изменившийся, но потерявший память. Я натворила глупостей. Это правда. Но я честно рассказала ему об этом, призналась в своём предательстве, и была убеждена, что он не простит меня. А после наши дороги разошлись. И вновь пересеклись в Новиграде. Я не знаю, что это. Насмешка судьбы? Предназначение, которое он всегда высмеивал? Йеннифэр молчала. Трудно было по её лицу угадать, о чём она думала, но тот факт, что Трисс до сих пор оставалась жива, обнадёживал. - Помнишь, какой я была раньше? Наивной девчонкой, любившей нарядные платья с глубокими декольте. Трусихой, которая, закусив губы до крови, смотрела, как гибнут на Содденском Холме её собратья. Идиоткой, попавшей под влияние Ложи. Мне есть чего стыдиться. Это правда. Но взгляни на меня теперь. Взгляни повнимательнее и скажи, осталось ли в женщине, которую ты видишь перед собой, что-то от той Трисс Меригольд, которую ты когда-то давным-давно повстречала на светском приёме? Йеннифэр по-прежнему молчала, не сводя с неё пристального взгляда, и не спешила давать ответ. Но Трисс её ответ и не был нужен. - Она умерла, - тихо произнесла чародейка. - Не в одночасье. Не в один день. Часть меня до сих пор покоится на Содденском Холме. Часть сгинула в том жутком погроме в Ривии, когда я увидела на земле залитое кровью тело... Часть умерла в Лок Муинне. Не в плену у нильфов. А на перекрёстке, где мы с ведьмаком отправились в противоположные друг другу стороны. И это не война сделала меня той, кем я являюсь. А он. Он и моя любовь к нему. И его любовь к тебе. Ты спрашивала меня, что я знаю о боли? Я расскажу. - Замолчи, - Йеннифэр резко одёрнула руки, словно обжегшись, и отступила. - Я не желаю это выслушивать. - Боль, - сказала Трисс, не сводя с неё взгляда и не обращая внимания на реакцию чародейки, - бывает разная. Боль от заклятий, - она расстегнула пуговицы на кожаной курточке, продемонстрировав давней подружке уродливые отметины на своей груди, - боль от пыток, - сжала в кулак пострадавшую ладонь, - боль от пощёчины некогда близкого человека, - подавшись вперёд, она схватила чародейку за руки и, с силой сжав тонкие запястья, приложила холодные ладони к своим вискам. Йеннифэр дёрнулась всего раз. После того, как перед её взором появилась картинка, рождённая воспоминаниями Трисс, она перестала сопротивляться. Вообще-то для чтения мыслей чародеям не требовался физический контакт. Физический контакт нужен был не для того, чтобы слышать и видеть. Он позволял чувствовать. - Это всё терпимая боль, - продолжала Трисс. - Тело болит не долго. Раны заживают. Следы остаются, но больше не кровоточат. Разве это можно назвать настоящей болью? Знаешь, что есть настоящая боль? Это когда ты смотришь, как человек, которого ты любишь, любишь, возможно, больше этой чёртовой жизни, молча одевается на рассвете и поспешно уходит. Уходит к другой. Другим. Это когда ты смотришь в его глаза и не видишь там ничего, кроме сожаления о прошлом. Об ошибке, которой была ваша с ним связь. Боль - это осознание того факта, что он никогда не будет твоим. Боль - это служить ему утешением, когда он будет в тебе нуждаться, и разваливаться на куски, когда он в очередной раз уйдет. Боль - это предательство. Не только тебя. Но и твоё. Любовь. Вот что есть боль, Йеннифэр. Самая большая и страшная боль на свете носит оттенок самого прекрасного чувства, на которое мы только способны. Я сама обрекла себя на страдания. Знаю. Но я не хотела этого. Никогда не хотела. Что за человек в здравом уме предпочтёт такую жизнь? Она опустила взгляд. Отпустила руки притихшей чародейки и, больше не глядя на неё, отвернулась. - Проблема в том, дорогая подружка, что мы не выбираем, в кого влюбиться. Часто и тяжело дыша, Трисс подошла к самой кромке воды. Волны касались носков её сапог, ветер доносил до слуха чародейки далёкий пронзительный крик чаек и нещадно трепал её рыжие волосы. Трисс облизнула потрескавшиеся губы, ощутила на языке привкус соли и только теперь поняла, что по щекам медленно скользят холодные слезинки. Хотя, быть может, это были всего лишь брызги волн. Было бы странно, если бы вдруг выяснилось, что она до сих пор не разучилась плакать. Шагов Трисс не услышала. Поняла, что чародейка стоит рядом, только ощутив слабый аромат сирени и крыжовника. Повернув голову вправо, Трисс увидела, как Йеннифэр медленно вынимает пробку из невесть откуда взявшейся бутылки и прямо из горлышка делает несколько довольно больших глотков. - Я помню, - вытерев губы рукавом платья, проговорила она. - Помню, какой ты была. Помню, как нравилось мне проводить вечера в твоей компании. В обществе чародеев на этих приёмах, которые осточертели мне ещё лет пятьдесят назад, ты стала для меня глотком свежего воздуха. Живая. Радостная. Настоящая. Меня тянуло к тебе. Мне хотелось смотреть на тебя. Слушать тебя. Наблюдать за тобой. Йеннифэр сделала еще пару глотков. - От той Трисс, моей Трисс, остались только эти пламенные волосы и глаза. Вначале я смотрела на тебя и действительно не узнавала. Может и я изменилась. Судить об этом мне сложно. Может, дала слабину. Расклеилась, распустила нюни. Но не убью тебя я всё-таки не поэтому. Не знаю, как это объяснить. Что-то мелькнуло на дне твоих глаз такое, что напомнило мне... О былых временах. Временах, которые безвозвратно утеряны. Говоришь, что не жалеешь о знакомстве с ним? Трисс медленно покачала головой. - Ну а мне бы хотелось вовсе никогда его не знать. Не знакомить вас друг с другом. И забыть о том, что вы двое вообще были в моей жизни. Так было бы проще. Йеннифэр задумчиво посмотрела на бутылку, поднесла её к губам, но в последний момент отчего-то передумала и разжала пальцы. Послышался звон стекла. По гладким серым камням потекли рубиновые ручейки. Смешавшись с водой, они исчезли, оставив после себя только тускло поблёскивающие в хмуром дневном свете осколки. - Только это невозможно. Память - не кухонное сито, через которое можно избавиться от неприятных воспоминаний. Проклятие живущих - помнить. Проклятие живущих долго - помнить всё. Я... То, что ты показала мне, неожиданностью для меня не стало. Разве что, возможно, я взглянула на это немного под другим углом. Но это неважно. Я всё равно не прощу тебя. Никогда не прощу. В конце концов, я потеряла не только любимого мужчину, но и единственную подругу. И мне плевать, что стало тому причиной. Даже если я сама. Даже если всему виной проклятый случай или, если угодно, любовь. - Йен... – ей вдруг захотелось коснуться её. Сжать худенькое плечо, скрытое тканью шерстяного плаща, развернуть чародейку лицом к себе и просто обнять. Как раньше. Словно не было всех этих лет. Словно не стояла теперь между ними тень ведьмака, навеки отдалившая их друг от друга. Но Йеннифэр, если на какой-то краткий миг и почувствовала нечто похожее, взяла себя в руки гораздо быстрее. - Однако у меня по-прежнему есть Цири, - холодно сообщила она, обняв себя за плечи. - А потому, хочется мне этого или нет, я отправлюсь в Каэр Морхен, где, если наши с ведьмаком прогнозы верны, может приоткрыться завеса тайны над её исчезновением. Возможно, нам пригодится любая помощь. Действительно любая, - сказала чародейка, помедлив. - Если у тебя есть на примете добровольцы, готовые рискнуть жизнью, это здорово бы помогло нашей операции. Думаю, особого приглашения в обитель ведьмаков тебе предъявлять не надо? По моим сведениям, ты там и без того желанный гость. - Йен. - За сим, - повысив голос, добавила она, - я, пожалуй, откланяюсь. Устраивать долгих прощаний не будем. Йеннифэр отвернулась. Набросила на голову капюшон, взмахнула руками и пробормотала заклинание, наколдовав посреди пустынного берега потрескивающий серебристый портал. Плотнее закутавшись в плащ, она уже почти шагнула в его чёрную мерцающую бездну, но в последний момент зачем-то обернулась. Фиалковые глаза поймали взгляд голубых глаз и едва заметно прищурились. Йен не сказала ни слова, но взгляд её был красноречивее слов. И в нём, как ни странно, не было ненависти. Только тоска по временам, которые безвозвратно канули в лету. Впрочем, уже в следующую минуту лицо её приняло привычное холодное и равнодушное выражение, и невозможно было сказать наверняка, не почудилась ли чародейке мелькнувшая в глазах бывшей подруги боль. Выждав несколько мгновений, Йеннифэр коротко кивнула в знак прощания и исчезла в ослепительной вспышке своего телепорта, оставив на каменном пляже только осколки бутылки да аромат сирени и крыжовника. Осколки вскоре унесло в море неожиданно сильной волной, а аромат сирени и крыжовника растворился в воздухе, смешавшись с запахом соли и морского бриза. Трисс, спрятав руки в карманы плаща, ещё долго продолжала стоять на берегу. И если бы не едва уловимое мерцание гаснущего телепорта, трудно было бы даже предположить, что несколько минут назад рядом с ней находилась другая чародейка. *** В кабинете, если можно было так назвать эту странную комнату, заставленную чучелами медведей и лосей, а также приборами неизвестного свойства и заваленную древними манускриптами, было жарко натоплено, хотя камина чародейка как ни старалась, отыскать так и не сумела. В воздухе витал тягуче-пряный, горьковато-сладкий аромат полевых трав, причудливо смешанный с запахом деревьев и моря. На каменном полу лежали волчьи шкуры. На стенах красовалась коллекция старинного оружия, среди которого можно было наблюдать железные мечи с изящными рукоятками, очевидно трофеи, выкованные лет сто назад в эльфских мастерских, а так же более присущие Скеллиге топоры, щиты с облупившейся краской и массивные алебарды. Складывалось такое впечатление, будто не хозяин кабинета устроил здесь склад всего этого барахла, но его кабинет разместился на складе. Словно в замке Каэр Трольде больше не было свободных комнат. Впрочем, как ни странно, сам владелец помещения казался в этой комнате гораздо более к месту, чем она. Друид, сидевший за столом напротив чародейки, выглядел немного уставшим, но спокойным и даже самую малость доброжелательным. Насколько вообще мог быть доброжелательным уважающий себя друид. - И правда уехала? - спросил он. Трисс кивнула. Доброжелательности во взгляде друида стало как будто бы чуточку больше. - Ох и заварила же она тут кашу, - покачал головой Мышовур. - До конца дней расхлёбывать теперь. Трисс не ответила. Их разговор длился уже второй час, но разговором, если уж на то пошло, назвать его было трудно. Без лишних предисловий обрисовав цель своего визита, и надеясь в ту же минуту добиться от своего собеседника хоть какой-нибудь реакции, чародейка до сих пор не смогла получить ответа на заданный час назад вопрос и сомневалась теперь в том, был ли он вообще услышан. Всё это время друид, уделяя ей внимания не больше, чем столовой ложке, рассматривал артефакты, собирающие пыль на длинных полках, и, вероятно обдумывая что-то, молчал. Однако время шло, ей следовало сегодня же покинуть Скеллиге, поэтому она вынула из кармана курточки сложенный вчетверо лист и положила на стол перед Мышовуром. Который, честно говоря, на него даже не взглянул. - На этом пергаменте я нарисовала схему, с помощью которой вы сможете отыскать Каэр Морхен, - сказала Трисс. - Я бы нашёл эту крепость и без схем, дорогая моя чародейка. Но вообще-то, - друид задумчиво почесал седую бороду, - у меня и здесь хватает забот. После того, что натворила на Скеллиге наша общая знакомая, боюсь, что мне и до конца жизни не удастся исправить нанесённый нашей природе урон. - Неужели всё настолько плохо? - спросила Трисс. О вреде, который причинила Йеннифэр здешним лесам, говорили многие, но воочию чародейка с последствиями её заклятий не сталкивалась. - Плохо? - Мышовур покачал головой. - Плохо, Трисс, это одно поваленное дерево. Очень плохо - два и даже три. А половина леса - это, извини меня, уже катастрофа. И это я ещё не беру в расчёт уничтоженную целиком священную рощу в Лофотене. И разрушенную маску Уробороса, - судя по тону, которым он произнёс последнее предложение, не трудно было догадаться, что судьба злополучной маски волновала друида ничуть не меньше, чем местная флора. - Мышовур, - мягко произнесла чародейка. - Мы оба знаем Йеннифэр уже давно. Вы ведь понимаете, что если бы у неё не было достаточно веских причин, она бы никогда... - Понимаю, - прервал её на полуслове друид. - Отчего же не понять. Но вины госпожи Йеннифэр это не умаляет. И, к сожалению, не отменяет того факта, что у меня здесь действительно слишком много дел. Трисс вздохнула. Уходить ни с чем не хотелось. Йен сказала, что им может пригодиться любая помощь. А это значит, что магия Мышовура и его многовековая мудрость пришлись бы в ведьмачьей обители очень кстати. Кто знает, что им всем предстоит? Если Геральт отыщет Цири в Велене и укроет её в стенах крепости, где гарантия, что всадники Эредина не явятся туда, чтобы силой заполучить желаемое? А если не отыщет, быть может, им потребуется помощь иного рода? Древние ритуалы поиска. Тайная магия. Что угодно. Нет, чем больше Трисс размышляла об этом, сидя за дубовым столом напротив Мышовура, тем крепче становилась её уверенность в правильности принятого решения. Друид тем временем отыскал в недрах поясной сумки изящную трубку, набил её ароматным табаком и поджёг, всего-то чиркнув длинным ногтем по отполированной деревянной ручке. - То... - медленно произнёс он, сделав длинную затяжку и неспешно выдохнув розоватый дым через ноздри, - что говорили эти безумцы, чародейка и ведьмак... по поводу Цириллы... Правда? Взгляд его серых, почти бесцветных глаз, был устремлён на дымок, принимающий форму диковинных зверей, которых Трисс в природе никогда не встречала, но чародейка не могла отделаться от ощущения, что старик смотрит на неё. Смотрит дальше, глубже, чем способны видеть глаза человека. Прямо в сердце. - Правда, - ответила она. Общаться с ним ей было более чем странно. В отличие от чародеев, выбирающих в качестве источника своей Силы одну или две природных стихии, от друидов никогда не веяло магией в общепринятом смысле этого слова. К примеру, чародей, повстречавший на своём пути другого чародея, присмотревшись повнимательнее к его ауре, без особого труда определит, откуда тот черпает свою магию. Трисс всегда лучше прочих подчинялся огонь, Йен превосходно управлялась с воздухом, но друид... Исходящая от этого седовласого старца мощь была чем-то совершенно иным. В ней ощущалась и сила ветра, и твёрдость земли, и живительная влага, и пламя, способное согреть. Согреть. Не уничтожить. Магия друидов заключалась в созидании и для сражений в принципе не годилась. Но всё же было в ней что-то такое, что внушало опасение и вызывало странный трепет. - Цири - не обычная девочка, - произнесла Трисс, помолчав. - Дитя Старшей Крови. Впрочем, полагаю, вам это известно и так. Мышовур молча кивнул, негласно предлагая чародейке продолжать. - Возможно, именно поэтому она вдруг понадобилась Дикой Охоте. Не знаю. Но знаю, что она в опасности. За ней повсюду ходит смерть. А мы... Нас слишком мало, чтобы спасти её. Чтобы дать отпор армии Эредина, нам потребуется любая помощь. Любая, Мышовур. Она подалась вперёд, в каком-то странном порыве накрыла руку старца своей и легонько сжала. Друид никак не отреагировал на этот жест. Выдохнул новую порцию розоватого дымка и не произнёс ни слова. - Я не обратилась бы к вам, не будь ситуация по-настоящему серьёзной. Ведьмак и Йеннифэр не прибегли бы к столь разрушительной магии, не будь ситуация по-настоящему серьёзной. Речь идёт не о войне Нильфгаарда с Севером. Не о войне людей и эльфов. О жизни девочки, которая всем нам дорога. Говоря "нам", я, разумеется, имею в виду и вас тоже. Я знаю, что друиды избегают войн и держатся в стороне от кровопролития. Но я и не прошу вас быть солдатом. Нам будет нужен совет. Ваша мудрость. Ваша... целебная магия, если до этого дойдёт. А потому я вновь спрашиваю вас, Мышовур, поможете ли вы нам? - Я знал Паветту, - наконец, ответил он. - Как и наш общий друг ведьмак, я видел, на что способна наследница гена Старшей Крови. А ведь магические способности принцессы были в сущности ничтожно малы. В крови Цириллы, судя по всему, сконцентрирована вся магия Лары Доррен. Из поколения в поколение передавался этот редкий дар, но только Цирилла стала его счастливой обладательницей в полной мере. Сдаётся мне, Дикой Охоте нужны её способности не в мирных целях, а значит мой долг сделать всё, чтобы не допустить этого. Однако же и здесь у меня есть дела, которые требуют моего прямого вмешательства. Боюсь, что не смогу тронуться с места, пока не улажу их. - Если вы про лес... - Лес никуда не денется, - ответил друид. - Он пострадал и нуждается в лечении, но и в моё отсутствие ему смогут помочь. Нет, Трисс, дела мои носят скорее политический характер. После смерти Брана на трон Скеллиге не без небольшого содействия выше упомянутого ведьмака взошла дочь Краха. Керис. Полагаю, ты могла повстречаться с ней этим утром, когда прибыла в замок. Трисс медленно кивнула, и в самом деле припоминая закованную в броню девушку, отдающую приказы горстке солдат. На её длинных рыжих волосах тускло поблёскивал серебряный обруч, но чародейке даже в голову не пришло, что перед ней предстала новая королева. - Девушка она достойная и отважная, - продолжал Мышовур. - Стоит ли говорить, что не всем её кандидатура пришлась по нраву. Многих мне до сих пор приходится... усмирять по мере моих скромных возможностей. Поэтому я действительно постараюсь оказать помощь вам и Цирилле, но не сиюминутно. В противном случае, боюсь, что по возвращении застану Скеллиге на пороге гражданской войны. Как будто мало нам войны с Нильфгаардом. Быть может, недели через три или в крайнем случае, через месяц обстановка на островах изменится в лучшую сторону, и тогда ваш покорный слуга отправится в путь незамедлительно. Трисс благодарно улыбнулась ему. Мышовур кивнул в ответ, затушил свою трубку и вдруг накрыл руку чародейки своей сухой тёплой ладонью. - Позволишь на дорожку дать тебе один небольшой совет, чародейка? - спросил он, заглянув ей в глаза. - По поводу Цири? - По поводу того, что беспокоит тебя помимо Цириллы. - Почему вы думаете, что меня что-то беспокоит? - Я не читаю мыслей. Друиды этой магии не обучены. Я читаю души. И вижу в твоей сотню страхов и тени сомнений. Ты лелеешь их. Вскармливаешь недоверием, как мать вскармливает грудью своё дитя. Ты взращиваешь их и страдаешь от них. Не нужно. Отпусти это. Выброси прочь. Избавься. Результат поразит тебя, чародейка. Приятно поразит. - Вы всем даёте такие советы? - грустно улыбнулась она. - Имеешь в виду, давал ли я подобный совет гостившему здесь ведьмаку? Или его своенравной спутнице? Трисс как-то неопределённо пожала плечами. - Я стар, чародейка. Стар, как этот замок, а может даже ещё старше. Моё дело наблюдать. Созидать. Помогать советом и действом коронованным особам. Я не лезу в личные дела других людей, но, даже не вмешиваясь в чью-то жизнь, можно помочь человеку встать на верный путь. Представь, что ты заплутавший путник, который понятия не имеет, откуда он пришёл и куда ему двигаться дальше. Представь, что встречаешь человека, который помогает тебе сориентироваться. Вот и я, не вмешиваясь ни в чью жизнь, всего-навсего помогаю порой заблудшим выйти из дремучей чащи их мыслей и переживаний. А посему, да, чародейка, я даю советы. Всем, кто в них нуждается. Она улыбнулась ему снова. На сей раз теплее. Мышовур крепче сжал её руку. В его серебристой бороде, похожей на метёлку, пряталась едва заметная ответная улыбка, отчего седовласый старец казался лет на сто моложе, чем был на самом деле. *** В лесу было тихо. Тишина не давила на уши полнейшим отсутствием звуков, но ласкала слух шелестом запутавшегося в кроне деревьев ветра, звонким пением птиц и журчанием ручья, который петлял между стволов вековых дубов, тисов и елей, ослепительно сверкая в лучах солнца. И эта тишина опьяняла. Расслабляла напряжённые мышцы и внушала мысли о безопасности. Возможно, за пределами леса идёт война. Возможно, не одна. Возможно, там, где берёт своё начало ручей, льются реки крови, и кто знает, возможно, у воды, если набрать пригоршню в ладони и поднести к сухим губам, окажется солёный привкус железа. Возможно. Но думать об этом не хотелось. Думать не хотелось ни о чём вообще. Но не думать, как ни странно, не получалось. Повинуясь внезапному порыву, она сняла с себя короткий коричневый плащик, перебросила его через ствол поваленного недавним ураганом дерева и улеглась прямо на траву, доходившую ей почти до колен. Прикрыв глаза, чародейка размышляла о том, что путешествие её как-то уж слишком затянулось. Добравшись до Новиграда почти за неделю на ветхом корабле, лишь чудом не развалившемся от первого же застигшего их в пути шторма, она первым делом отправилась к графу Ройвену. Трудно сказать, на что рассчитывала чародейка, но надежды её не оправдались в любом случае. Посочувствовав их проблеме, впрочем, не особо заботясь о том, насколько искренне звучали его слова, Дийкстра, не желая ходить вокруг да около, сказал, что помочь не сможет. Лишних людей, которых он мог бы отправить в крепость, у него нет, деньгами ввиду отсутствия последних, снабдить нуждающихся также не сможет. А посетить Каэр Морхен лично напрочь отказался, сославшись на дела государственной важности и больную ногу. В связи с чем просил низко кланяться в ноги ведьмаку и передавать ему пламенный привет и наилучшие пожелания. Задержавшись у Лютика на пару дней, и не без удивления обнаружив, что за время её отсутствия дела у барда не только пошли в гору, но и начали приносить доход, Трисс собралась было уже покинуть проклятый город, как вдруг вспомнила об обещании, которое не так давно дал ей один старый темерский пёс. Собственно, его-то, старого темерского пса, она и ждала в этом лесу недалеко от Оксенфурта. И если ему передали записку от неё, он должен был явиться на встречу ещё пару часов назад. Впрочем, уезжать Трисс не торопилась. В конце концов, его могли задержать дела. Вернон Роше был не из тех людей, которые бросают слова на ветер. Трисс слишком хорошо это знала. В противном случае, её бы здесь не было. Спать не хотелось, но сон пришёл сам, без спроса. Словно мудрый старик, знающий какой-то очень важный секрет, он коснулся плеча чародейки и увлёк её за собой в царство вечного покоя. И она не смогла сопротивляться ему. Слишком сладко и пряно пахли растущие в лесу цветы. Слишком мягкой была подстилка из густой травы и зелёного пружинистого мха. Слишком тёплыми и нежными - касающиеся её щёк лучи солнца. Навалившаяся усталость дала о себе знать, и чародейка всё-таки ненадолго задремала. Ей снилось море. Бескрайнее, удивительно синее, абсолютно безмятежное. Над его гладкой, похожей на зеркало поверхностью возвышались белые башни старинной крепости. Ей снилось, будто она стоит на берегу, ощущая на талии чьи-то сильные тёплые руки, и любуется солнцем, которое медленно склоняется к линии горизонта. Ей чудился едва различимый шёпот горячих губ, нежно касающихся шеи: "Трисс", - мягко повторял её имя знакомый голос. Снова и снова. Пока слова не превратились в сладкий, протяжный стон. В тот момент, когда последний луч угасающего солнца коснулся щеки чародейки, вода в море вдруг окрасилась в красный, и башни, могучие башни древней крепости исчезли в морских глубинах. Каэр Морхен утонул в крови. Трисс услышала чей-то крик, и не сразу поняла, что кричала она сама. - Эй! - знакомый голос, раздавшийся где-то совсем близко, привёл её в чувство. - Ты меня слышишь, Меригольд? Порядок? Трисс открыла глаза и увидела перед собой человека, которого ждала в этом лесу последние несколько часов. И дёрнул же её чёрт уснуть. Кошмар, который привиделся ей во сне, не забылся, и едва ли она вообще сможет выбросить его из головы. В конце концов, сны - зеркало подсознания, в котором отражаются наши самые заветные желания и тайные страхи. - Выглядишь хреново, - сообщил Роше, окинув её критическим взглядом. - Я бы даже сказал: совсем паршиво. Темерец протянул чародейке руку, но она, вопреки его ожиданиям, поднялась без посторонней помощи. - Спасибо. Я всегда ценила в тебе эту твою удивительную, прямо-таки совершенно обворожительную прямолинейность. Трисс отряхнула одежду от листьев и травинок, присела на поваленное дерево и, принялась расплетать волосы, пребывающие в полнейшем беспорядке. Мужчина с минуту переминался с ноги на ногу, вероятно не представляя, что ему делать дальше, потом всё-таки сел с ней рядом и, достав из кармана трубку, закурил. - Не ожидал увидеть тебя так скоро, - после некоторой паузы признался он. - Думал, нежишься сейчас в королевском дворце на шёлковых простынях и даже не вспоминаешь старых друзей. - Значит, мы всё-таки друзья? – повернув к нему голову, поинтересовалась Трисс. - Может, да. Может, нет. Зависит от того, каким ветром тебя занесло в наши края, - пожал плечами Роше. – И почему ты не пришла в пещеру, а назначила встречу здесь, в лесу? Ты не доверяешь мне или моим людям? - Не угадал, - коротко ответила чародейка. Волосы, в которых запутались мелкие веточки и сухие листочки, расчесываться при помощи пальцев напрочь отказывались. Вздохнув, она перебросила их через плечо и заплела в самую обычную косу. Роше, наблюдавший за её действиями, усмехнулся. - Ну тогда у меня остаётся два варианта, - сообщил он. - И каких же? - Это свидание, и ты намерена обольстить меня. Предупреждаю сразу, я не сплю с чародейками, сколь бы красивы они ни были. Во-первых, потому, что презираю магию в любом её проявлении, ну об этом ты и так знаешь. А во-вторых, наживать врага в лице ведьмака мне не очень хочется. Теперь уже усмехнулась Трисс. - Расслабься, Роше. Я не собираюсь покушаться на твою честь. - Прямо гора с плеч. Тогда вот тебе второй вариант: ты хочешь предложить мне работёнку, о которой остальным знать не обязательно. - Это уже ближе к истине, - кивнула она. – В нашу последнюю встречу ты, помнится, грозился прийти ко мне на помощь, если я тебя позову. Будем считать, что у тебя появилась прекрасная возможность это продемонстрировать. - Сдаётся мне, дело не в Храмовой Страже. - Не в ней. Речь идёт о девушке, которая угодила в очень тяжёлую ситуацию. - Ты меня знаешь, Меригольд, - фыркнул темерец. – Я не рыцарь. И прекрасных дев, попавших в беду, не спасаю. Я солдат, и всё, чему я обучен, - это убивать. - Поверь, старый друг, если бы мне нужен был рыцарь, а не солдат, обученный убивать, мы бы здесь сейчас не сидели. Мужчина выпустил изо рта струйку молочно-белого дыма и задумчиво посмотрел на свою собеседницу. - Упоминать, что я также не являюсь наёмным убийцей, не требуется? - Не требуется. - В таком случае, я, прямо скажем, заинтригован. Слушаю тебя внимательно, чародейка. - Не знаю, рассказывал ли тебе когда-нибудь Геральт историю своей жизни, - помедлив, начала она. – О ребёнке-неожиданности. О Предназначении. О Старшей Крови. - Возможно, - прищурив глаза, ответил темерец. – В пьяном угаре за кружкой тёмного пива. В последний свой сюда визит. Только я его слова всерьёз не воспринял. Мало ли что болтают перебравшие ведьмаки. - Так вот то, что он рассказал тебе, - правда. - Ну предположим. Но я по-прежнему не понимаю, чего от меня хочешь ты. - Ты слышал легенду... нет, наверное, не легенду, а предание о Красных Всадниках? В разгар зимы, когда мороз на улице сковывает льдом реки и озёра, а вечернее зарево окрашивается в цвет крови, в небе можно увидеть странное явление, которое в народе называется Диким Гоном. Предание гласит, что призрачные всадники верхом на скелетах лошадей приносят с собой хаос, холод и смерть. И горе тем, кому не посчастливилось повстречать их. - Кажется, слышал что-то такое краем уха, - осторожно заметил Роше. - Так вот это не просто предание. Девушку, о которой идёт речь, преследует армия Красных Всадников, и ты, Роше, должен будешь помочь нам защитить её. Роше молчал дольше обычного. Трубка успела погаснуть, от неё теперь шёл едва уловимый дымок, а бывший командир синих полосок по-прежнему не произнёс ни слова. Трисс опасалась, что мужчина не поверил ей но, как ни странно, он в очередной раз удивил её. - И послал бы тебя к чёрту за то, что морочишь мне голову глупыми сказками, но сам факт, что ты не отсиживаешься в Ковире, а вернулась сюда, да ещё и просишь меня о помощи, даёт повод призадуматься. - Не стану лукавить, это опасно. Не говоря уже о том, что может стоить тебе жизни. Если я прошу слишком много, скажи мне, я всё пойму. - Вы собираетесь дать бой армии призраков? - пропустив её последние слова мимо ушей, поинтересовался Роше. - Боюсь, что они такие же призраки, как ты и я. Но в остальном ты прав. Она поднялась на ноги и прошлась по небольшой поляне вперёд-назад, нервно теребя свой медальон на шее. - Может боя не будет. Может я пришла к тебе напрасно. Девушка до сих пор не найдена, и удастся ли Геральту отыскать её, тоже не ясно. - Но? - Но если удастся, если он привезёт её в Каэр Морхен, они явятся за ней. Они преследуют её, и не откажут себе в удовольствии попытаться ещё раз. Поэтому я пришла к тебе. Нам пригодится любая помощь. В особенности помощь солдата, обученного убивать. Роше хмыкнул. - Выходит, - сказал он, - ты хочешь, чтобы я отправился в легендарную ведьмачью крепость, чтобы помочь вам дать отпор этим всадникам, кем бы они ни были? - Суть ты уловил верно. Более или менее. - Времени подумать у меня, конечно, нет? - Конечно. - Не сочти за грубость, чародейка, но в данный момент я слегка занят другим делом. Возможно не таким благородным как спасение прекрасной девушки из лап монстров, но всё-таки важным. Для меня лично и для Темерии в общем. И это дело, как бы помягче выразиться, требует моего присутствия именно здесь. Дорога до Каэдвена и ваша операция могут занять прилично времени. - Значит, нет? - она сузила глаза. - Я этого не сказал. Теперь уже встал он. Подошёл к лошади, которую привязал к ветке ближайшего тиса, принялся рыться в седельных сумках, что-то негромко бормоча себе под нос. - Роше, - Трисс встала у него за спиной, - девушка, о которой идёт речь, обладает весьма редким, если не сказать, уникальным даром. Именно поэтому Всадники ищут её. Страшно представить, что случится, если они получат желаемое. Последствия могут быть катастрофическими. Для всех, понимаешь? - Честно говоря, не совсем. Ну да что там. Возьми. Он обернулся и протянул ей смятый лист бумаги и кусок угля. - Рисуй, - коротко велел темерец. - Что? - Как добраться до этого вашего знаменитого Каэр Морхена. - Так ты... - она быстро взглянула на него, но Роше взгляд отвёл. - Посмотрим, - хмуро сказал он. - Если смогу разобраться со своими проблемами здесь, или хотя бы найду, на кого повесить ответственность, помогу чем смогу. - Спасибо, - проговорила чародейка. - Ты не представляешь... - Хватит болтать, Меригольд. В конце концов, я должен тебе. И отлично это помню. А ходить в должниках мне не больно нравится. Ко всему прочему, для чего ещё нужны друзья? Она улыбнулась. - Меригольд? - Да? - Что это за девица-то такая особенная? Неужели то самое Предназначение, о котором говаривал мне один наш общий знакомый ведьмак? - Нет, Роше. Выражаясь словами всё того же ведьмака, она... - Трисс улыбнулась, вспомнив пепельноволосую ведьмачку, - нечто большее.