Per aspera ad astra

«И все-таки я волнуюсь. Говорят, что раньше любовь доводила людей до безумия. От одного этого станет страшно. А ещё в руководстве «Безопасность, благополучие, счастье» можно прочитать истории о людях, которые умерли оттого, что потеряли любовь, или оттого, что так её и не встретили. Вот это пугает меня больше всего. Любовь — самое смертоносное оружие на свете: она убивает и когда присутствует в твоей жизни, и когда ты живешь без неё». Лорен Оливер, «Делириум»

В таверне было людно, несмотря на то, что рассвело всего пару часов назад. В это время сюда, как правило, забредали рыбаки, решившие пропустить стаканчик-другой перед выходом в открытое море; охотники за сокровищами, скрывающие свои лица широкими капюшонами и нервно озирающиеся по сторонам; солдаты Краха ан Крайта, сменившиеся после ночного караула и не особо спешившие домой; и, наконец, завсегдатаи, которые, в общем-то, никуда и не уходили, и мирно дремали теперь за столом, положив на руки буйные головы. Геральту здесь нравилось. Островитяне народом были нравным и горячим, но ни в одном из королевств, где раньше доводилось бывать ведьмаку, путника не принимали так радушно, как на Скеллиге. Были, конечно, и те, кто презирал путешественников с большой земли, намеренно затевая с ними драку, но поскольку Геральт не мог наверняка сказать, что он живёт на большой земле ввиду рода своей деятельности, от него довольно быстро отставали с расспросами и предлагали выпить мировую. Здесь его не считали чудовищем. Здесь ему были по-настоящему благодарны за то, что он этих чудовищ истреблял. Одного островитяне не могли простить Геральту. Дружбы с Йеннифэр. - Вашей приятельницы здесь нет, мастер ведьмак? – спросил хозяин таверны, поставив перед ним на стол блюдо с жирной уткой и кувшин вина. - Как видишь, - кивнул Геральт, только теперь осознавший, как сильно он проголодался, гоняясь по островам за призраком пепельноволосой ведьмачки. В последний раз нормально поесть ему доводилось несколько дней назад. Ещё до всего того, что натворила Йен. Потому что после ни в одну таверну по пути от Лофотена до Каэр Трольде ни его, ни чародейку попросту не впускали. И это, учитывая тот факт, что деревушка Лофотен находилась совершенно на другом острове. Слухи разлетались по Скеллиге быстрее, чем ведьмак на это рассчитывал, долетели они очевидно и до порта у подножия королевского замка, однако тот факт, что Геральта до сих пор не выгнали на улицу, немного обнадёживал. - Знаете, мастер Геральт, - снизив голос до доверительного шёпота, произнёс владелец таверны, - я против вас ничего не имею. Вы нам здорово помогли, пока гостили здесь. Мы помним и убиенных вами утопцев, и кикимор, и других тварей. Но эта ваша чародейка… - Йеннифэр, - подсказал ведьмак, чуя, откуда дует ветер, - её имя Йеннифэр. - Да мне без разницы, как её кличут. Не могли бы вы попросить вашу подругу покинуть Скеллиге в ближайшее время? Не поймите нас превратно, мастер ведьмак. Мы может и отрезаны от остального мира морем и скалами, но у нас на островах отлично знакомы с таким понятием как гостеприимство. Только вот чародейка гостеприимством нашим злоупотребляет. Злоупотребляет так, что наживает себе серьёзных врагов в наших краях. - То, что случилось в Лофотене... - Просто передайте ей это, милсдарь, - попросил владелец таверны и, не сказав больше ни слова, вернулся за стойку протирать не самым стерильным в мире полотенцем стаканы и кружки. Геральт вздохнул. Йеннифэр определённо умела заводить друзей. Она появилась в таверне полчаса спустя. Хмурая, не выспавшаяся и раздражённая. - Ненавижу этих идиотов, - вместо приветствия произнесла Йен. – Какой-то полудурок подбросил мне на порог кучу дохлых крыс и испачкал кровью дверную ручку. - Они тебя ненавидят, - сообщил Геральт. – И, говоря «ненавидят», я имею в виду крайнюю степень враждебности по отношению к твоей скромной персоне. Настолько крайнюю, что я настоятельно рекомендовал бы тебе не задерживаться на острове. Йеннифэр фыркнула и сбросила с головы капюшон, позволив волосам рассыпаться по плечам и спине упругими локонами цвета воронова крыла. Не обращая внимания на местных, которые глазели на чародейку с нескрываемым презрением, она уселась на скамью напротив ведьмака и поставила перед собой огромную кружку тёмного эля, которую демонстративно достала прямо из воздуха. Прожигать взглядом её могли сколько угодно, но всерьёз связываться с женщиной, которая владеет магией, никто особо не торопился. Как говорится: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись». - Кому есть дело до кучки деревенских олухов? – спросила она и, раздражённо швырнув на другой конец стола кожаные перчатки, сделала большой глоток из своей кружки. - Не боишься, что они станут тебе мстить? – поинтересовался Геральт. – Крысами дело может не ограничиться. - Пусть попробуют. - Ты ведь собираешься извиниться перед ними? Иногда простых извинений может быть вполне достаточно. - Разумеется, - кивнула чародейка. – Вначале я встану на колени вон перед теми несчастными, - она указала в противоположный угол таверны, где за столом мирно дремали трое пьянчуг, очевидно, пострадавших от злодеяний колдуньи. – Потом отправлюсь прямиком к Мышовуру и вручу ему поэму листов на двадцать с искренними извинениями и глубочайшими сожалениями о содеянном. А если старый друид не изволит прощать меня, я прилюдно пущу себе кровь и сброшусь с обрыва в море. Как тебе мой план? Геральт устало вздохнул и потёр пальцами переносицу. - Ты знаешь, что Мышовур так и не простил тебе маску Уробороса. Ты знаешь, как важна была для островитян та роща. Они веками поклонялись ей, как святыне, а ты уничтожила её за какие-то несколько минут. Неужели тебе всё равно? - Какие трогательные слова, - Йен сделала вид, будто вытирает глаза от подступивших слёз. – Прямо за душу берут. Гадкая-гадкая ведьма пробралась в Святую Святых и разрушила её, дабы потешить свою чёрную душонку. А сердобольный ведьмак взял на себя тяжкое бремя гласа её совести. Только вот ты напрасно думаешь, будто результат заставит меня о чём-то пожалеть. Мы получили сведения о Цирилле, и мне, откровенно говоря, наплевать, сколько деревьев засохло в той роще из-за моего заклинания. Ни одна святыня на всех этих диких островах не может быть ценнее жизни девочки, за которой по пятам ходит смерть. Что же касается маски… Если друиду действительно небезразлична судьба Цири, я полагаю, что он легко переживёт разрушенный артефакт, который помог нам выйти на её след. Ответить на это было, в общем-то, нечего. Какими бы методами ни пользовалась Йен ради достижения цели, они оказались действенными и на самом деле помогли чародейке и ведьмаку продвинуться с поисками пропавшей девушки. И что поделать, если в ходе этих поисков пострадал лес недалеко от замка Каэр Трольде, святая роща в Лофотене и древний артефакт, который старый друид берёг как зеницу ока. - И если ты закончил читать мне мораль, может, поговорим о чём-то более важном? Геральт согласно кивнул. - Благодарю за понимание. Итак, теперь нам достоверно известно, что Цири была на Скеллиге дважды, - произнесла Йеннифэр, отпив ещё немного тёмного эля. - Вначале она попала сюда вместе с таинственным эльфским чародеем, но почти сразу же подверглась нападению всадников Дикой Охоты и будучи раненной телепортировала в Велен. Там ей помог твой старый приятель, Кровавый Барон, и в скором времени Цири засобиралась в Новиград, чтобы найти кого-то, кто смог бы снять серьёзное проклятье. Мы по-прежнему не знаем, прокляли чародеи Эредина её саму или этого эльфа, хотя я всё ещё склоняюсь ко второму варианту, но зато мы знаем, что снять проклятье ей так и не удалось. Спасаясь от людей Ублюдка, она вновь телепортировала на Скеллиге и очутилась в Лофотене, который также подвергся нападению Красных Всадников. Тот неразговорчивый юноша, к которому мне пришлось применить заклинание… - Йен, - вздохнул ведьмак. – Он был мёртв. - Спасибо, что напомнил, - кивнула чародейка. – Так вот тот неразговорчивый юноша всё-таки смог поведать нам, что Цири должна была встретиться со своим приятелем на берегу, и, судя по всему, встретилась, после чего исчезла. Растворилась в воздухе, будто её никогда и не существовало. Правда, вместо Цири на берегу осталось какое-то немыслимое чудовище, но даже оно умудрилось куда-то запропаститься. - Я до сих пор думаю, что это, как ты выразилась, «немыслимое чудовище» сейчас живёт у Барона и зовётся Умой. - А это значит, что оно вполне может оказаться Цириллой? – фыркнула Йен. - А это значит, что мне нужно возвращаться в Велен и найти Уму. Кем бы он ни был, - заключил ведьмак. – Найти и отвезти в Каэр Морхен. Надеюсь, ты ещё не забыла туда дорогу. - Это ты у нас страдаешь провалами в памяти. Не я. - Полагаю, это значит, что не забыла. - Похоже, у нас вновь появился более или менее приличный план действий? - Похоже на то, - кивнул Геральт. - Взгляни на нас, - усмехнулась чародейка. - Работаем, словно слаженная команда. Ищем нашу дочь и вовсю делаем вид, будто ничего не изменилось. А между тем есть одно дело, которое мне хотелось бы завершить прежде, чем мы покинем Скеллиге. У меня осталось… ну скажем, последнее желание. - О чём ты? – осторожно спросил Геральт. - Ты знаешь, о чём, - она подняла голову и встретилась с ним взглядом. В её фиалковых глазах больше не искрились молнии. Сейчас там не было ни злости, ни раздражения, одна только усталость. В такие моменты, когда чародейка снимала с себя маску холодной и расчётливой ведьмы, она становилась похожа на обычную женщину, красивую, но бесконечно несчастную. Женщину, которой осточертел весь белый свет и прежде всего – она сама. Геральт нечасто видел её такой. Возможно, поэтому он и полюбил Трисс. Она не пыталась притворяться кем-то другим, пряча истинные чувства за напускным равнодушием. Не пыталась казаться хуже или лучше, чем есть на самом деле. Трисс была самой собой и просто любила его, искренне и по-настоящему. И теперь, глядя в глаза чародейки, которая когда-то была для него всем, он вдруг особенно остро осознал, что больше ничего к ней не испытывает, кроме жалости и, быть может, чувства вины. - Я всё откладывала этот разговор, потому что думала только о Цири, старалась думать, если уж на то пошло. Больше откладывать смысла нет. Я покину Скеллиге в самое ближайшее время, но прежде хочу попросить тебя об услуге. - Какой? - Некоторое время назад неподалёку отсюда затонул корабль одного чародея. Мне нужна твоя помощь, чтобы найти его останки. - Ты хочешь похоронить его по чародейским обычаям? – спросил Геральт удивлённо. Он вспомнил, как Трисс предавала огню тело Стефана прямо на грязном дощатом полу столичного кабака. Правда, было трудно представить себе, что Йеннифэр хотела позаботиться о чьих-то останках, но ничего другого на ум не приходило. - Мне нужна одна вещь, которая принадлежала этому чародею. С её помощью я… А, впрочем, об этом ты узнаешь на месте. Если, конечно, не откажешься мне помогать. Йеннифэр отвела взгляд и принялась с каким-то особым интересом рассматривать столешницу, покрытую царапинами и рисунками непристойного содержания. С того самого дня, как они встретились на похоронах Брана Тиршаха, Йеннифэр ни разу не попыталась заговорить с ним об их отношениях. Она неоднократно давала ему понять, что знает о его романе с Трисс, но обсуждать это категорически отказывалась. Геральт поначалу пытался поднять больную для обоих тему, но в конечном итоге сдался и решил, что они всегда смогут вернуться к этому разговору позже. Когда хоть что-нибудь выяснят о Цири. И вот теперь этот момент настал, а решиться озвучить то, что последние пару недель не давало ведьмаку покоя, он по-прежнему не мог. И это злило его и заставляло испытывать чувство вины не только перед Йеннифэр, но и перед Трисс, которая наверняка не находила себе места всё это время. И тот факт, что чародейка так и не появилась на Скеллиге, несмотря на то, что обещала, был дурным знаком. Больше молчать было просто нельзя. Следовало как можно быстрее покончить со всем этим и связаться с чародейкой. Геральт залпом осушил стакан с вином, вытер губы рукавом дублета и медленно, будто слова доставляли ему массу неудобств, проговорил: - Твоё последнее желание как-то связано с… нами? С тобой и мной? Иначе ты не попросила бы меня о помощи, верно? Йеннифэр кивнула. Так же, медленно. - Двадцать лет, Геральт, - совсем тихо произнесла она. – Это длится почти двадцать лет, и длиться дольше уже просто не может. У магии, как я уже говорила тебе однажды, в отличие от человеческих чувств почти не бывает срока годности. Магия не развеется сама по себе. Отменить заклятье может либо тот, кто его наложил, либо кто-то, равный ему по силе. Либо смерть, настигшая горе-заклинателя на заре его бурной карьеры, но в нашем случае уповать на это было бы глупо. - Ты ведь не собираешься поймать ещё одного джинна, Йен? – с опаской спросил Геральт. Йеннифэр грустно улыбнулась, но от ответа воздержалась. - Послушай. Прежде чем ты натворишь что-то ужасное и привлечёшь меня в это дело как соучастника, я должен тебе кое-что сказать. Он почувствовал, как она напряглась. Как участилось её сердцебиение. Как крепко стиснули бледные пальцы кружку с элем. Она знает. Знает, но боится, что он произнесёт это вслух. Как, чёрт подери, было бы просто, если бы чародейка всего лишь прочла его мысли, как делала это раньше, и избавила ведьмака от необходимости озвучивать то, что, совершенно точно причинит ей боль. Йен, конечно, трудно было назвать идеальной, но сейчас ему было по-настоящему её жаль. Или себя? И не была ли эта глупая нерешительность проявлением банальной трусости, так не свойственной бесчувственным и жестоким ведьмакам? Быть может, ведьмачьи мутации вовсе и не убивают в будущих охотниках на чудовищ человеческие чувства? Возможно, у ведьмаков и людей гораздо больше общего, чем те и другие старательно внушали себе последние несколько сотен лет? Как бы то ни было, но Геральт дорого заплатил бы, чтобы оказаться сейчас в логове какого-нибудь василиска, а не за одним столом с женщиной, которую любил последние двадцать лет. - Заклятье джинна связало нас вместе, - произнёс ведьмак, наконец. – Объединило твою и мою жизнь. Переплело наши судьбы в один клубок. Но, Йен, поправь меня, если я ошибаюсь, разве есть на свете магия, которая способна вызвать в человеке любовь? Страсть, одержимость, зависимость, да. Но любовь – это больше, чем страсть и одержимость. Ты не находишь? Она подняла на него взгляд. - Я всего лишь хочу понять, чем является вся эта безумная палитра чувств, которую я к тебе испытываю. Страстью, одержимостью или, если угодно, любовью, - ответила Йен. – И когда заклятье, удерживающее нас вместе, падёт, ты озвучишь мне всё то, что пытаешься сейчас сказать. - Йен, - ведьмак протянул руку и накрыл её холодную ладонь своей. - Ты ведь понимаешь, что для меня уже ничего не изменится? Разрушится это заклятье или нет. - А кто сказал, что я беспокоюсь о тебе? – усмехнулась чародейка, отстранившись. – Жду тебя на пирсе через час. Не опаздывай. Она поднялась на ноги, набросила на голову капюшон и, взяв со стола перчатки, решительно вышла наружу. Хозяин таверны, как успел заметить Геральт, выдохнул с облегчением, едва за черноволосой чародейкой закрылась дверь. *** - За последние две недели я получила ровно сорок три отчёта от поселившихся в Ковире чародеев и алхимиков. Все они проверены лично мной и подшиты в общую папку. Я могу ручаться вам, ваше величество, что бежавшие из Новиграда маги не доставят вам хлопот. Все они уже нашли себе жильё и работу и готовы трудиться на благо вашего королевства, прославляя вас и вашу доброту. Трисс почувствовала на себе довольный взгляд королевы-матери и, подняв голову от бумаг, ответила ей вымученной улыбкой. Зулейка явно пребывала в восторге от новой советницы своего сына, о чём неоднократно сообщала чародейке лично. Во время завтрака или званого ужина в честь целой армии зарубежных послов. Трисс приходилось посещать абсолютно все собрания, совещания и балы, которые устраивались в королевском дворце, и, наверное, это должно было чародейке льстить, но на самом деле не вызывало ровно никаких эмоций. - Его величество устраивают бал, госпожа Меригольд. Вы окажете всем нам честь, если посетите его. - Всенепременно. - У его величества возникли сомнения насчёт сотрудничества с Нильфгаардскими купцами. Его величество хотели бы выслушать ваше мнение по этому вопросу, госпожа Меригольд. - Разумеется. - Его величество желают знать, как устроились в Ковире ваши друзья, не нуждаются ли они в чём, не требуется ли им какая-то помощь и поддержка от короля. Вы не могли бы составить для государя подробный отчёт? - Конечно. - Его величество интересует, как продвигается работа по восстановлению Капитула. Загляните к королю сегодня вечером, госпожа Меригольд, он отложит ради встречи с вами все остальные дела. - Обязательно. «Всё отлично, - говорил весь её внешний облик: длинное платье, расшитое изумрудами, уложенные в высокую причёску волосы, тонкие золотые кольца, украшающие пальцы затянутых в перчатки рук. После того, что сделали с ней Охотники, она редко появлялась на публике без перчаток. – Вы видите перед собой советницу короля, придворную чародейку и будущую главу Капитула. Вы видите перед собой женщину, которая прошла через сотню тяжёлых испытаний, но стойко выдержала их все и одержала победу над превратностями судьбы. Вы видите перед собой Трисс Меригольд, Четырнадцатую с Холма, и горе вам, если вы вздумаете обидеть её». Обижать чародейку, если уж на то пошло, никто не собирался. Королева была к ней благосклонна, а её мнение, как успела заметить Трисс, имело при дворе далеко не последнее значение. Придворные относились к новоиспечённой советнице с уважением, король хвалил её за проделанную работу и не уставал напоминать о том, что не ошибся в чародейке. Однако по его задумчивому взгляду не всегда можно было понять, говорит король искренне или всего лишь соблюдает элементарные нормы вежливости. Им редко доводилось побыть наедине, потому что почти все их встречи происходили либо в присутствии королевы, либо на королевских собраниях, и спросить монарха напрямую о том, действительно ли он доволен её работой, чародейка не могла. Да и не улыбалась ей, если уж на то пошло, перспектива разговаривать с этим человеком один на один. Было в короле Танкреде что-то такое, что заставляло её ощущать себя неуютно. Он словно видел чародейку насквозь и знал о ней гораздо больше, чем она сама. Не то чтобы у неё было, что от него скрывать, но ввиду последних событий, напрочь разрушивших её хрупкий душевный покой, быть для кого-то открытой книгой Трисс не хотелось. - Рад, что наши гости разместились с удобством, - произнёс король, когда его мать совершенно неожиданно покинула тронный зал, сославшись на неотложные дела. – Я читал документы, которые вы принесли мне на подпись вчера утром, и был немало удивлён тем, как много вам удалось сделать за прошедшие две недели. Свод законов, которые раньше служили кодексом для Капитула, однозначно нуждался в корректировке, и я рад, что вы взялись за это скучное и утомительное занятие с таким рвением. - Благодарю вас, ваше величество, - Трисс склонила голову в знак признательности и, сообразив, что в тронном зале они с королём остались одни, поспешно поднялась из-за стола, за которым провела последние два часа. Следовало немедленно вернуться к себе и с головой уйти в работу. – Я могу идти? Те документы, которые я принесла вам вчера – лишь черновая версия будущего кодекса. Их следует доработать. Кроме того, я ещё не показывала бумаги своим подопечным, а принимать решения такого рода чародеям следует коллективно. Сами понимаете, ваше величество, это нужно, чтобы в будущем избежать недовольств и… - Да-да, - отмахнулся король. – В этом вопросе я могу полностью положиться на вас, Трисс. Тем более что ваши подопечные, как мне кажется, согласятся с любым вашим решением, потому что души в вас не чают. И, сказать по правде, гораздо больше всей этой бумажной карусели меня интересует кое-что другое. - Что именно, ваше величество? – уходи, чёрт бы тебя побрал. Придумай что-нибудь сейчас же и уходи. Танкред улыбнулся. Прошёлся по залу, освещённому сотней свечей в массивных золотых канделябрах, заглянул в широкое окно, пейзаж за которым оставался одинаково серым и скучным и час, и неделю назад, и, остановившись у мраморной колонны, подпирающей высокий потолок, заговорил уже намного тише: - Вообще-то, меня интересуете вы. Трисс обречённо вздохнула. Ну вот. Сама виновата. - Я, ваше величество? – стоит изобразить недоумение или уже поздно? Король кивнул. Он по-прежнему не смотрел на чародейку, и это показалось ей дурным знаком. Кажется, этим вечером ей придётся вновь варить успокоительное зелье. В противном случае – кошмары обеспечены. А просыпаться среди ночи с застывшим в горле криком больше не хочется. - Помнится, в нашу первую встречу вы кое-что обещали мне, - произнёс Танкред. – Обещали, что приступите к исполнению своих новых обязанностей после того, как уладите личные проблемы. Понимаете, к чему я веду? Трисс промолчала. Обсуждать это ей не хотелось. Об этом не хотелось даже думать. Но разве ей кто-нибудь оставил выбор? - Полагаю, что понимаете, - похоже, король принял её молчание за согласие и решил продолжать, - так вот скажите мне, моя дорогая советница, почему вместо того, чтобы уладить свои личные проблемы, вы предпочли сделать вид, что никаких проблем у вас нет, и полностью отдались работе? - Я не… - голос не дрогнул, но в горле пересохло, и договорить чародейка не смогла. - Вы не, - кивнул Танкред, наконец, обернувшись. – Вот в этом-то всё и дело. Знаете, чему меня учила матушка? Она говорила мне, что король не имеет права ставить свои интересы превыше интересов своего государства. Вы – часть моего государства, Трисс. Более того, от вас как от моей личной советницы зависит немало решений, которые принимаются во благо моего государства, и тот факт, что вы каждый день всё сильнее становитесь похожей на безмолвного призрака, начинает меня по-настоящему беспокоить. Внешне больной вы как будто не кажетесь, но что-то гложет вас. Сжигает буквально изнутри. Помните свою предшественницу? Шеала была строгим учителем, думаю, вы и сами это прекрасно знаете, но её уроки оказались действительно… познавательными. Она учила меня разбираться в людях, читать их эмоции и чувства по лицам и взглядам, и если я хоть что-то усвоил из её уроков, вам требуется серьёзная помощь. Король подошёл к чародейке, осторожно забрал из её рук стопку бумаг и небрежно отбросил их на стол. - Посмотрите на меня, Трисс, - мягко попросил он, взяв её за плечи и развернув лицом к себе. Чародейка нехотя повиновалась. – Что вы видите? - Короля, которому я поклялась в верности, - тихо ответила она. – Человека, который спас меня и моих друзей от верной смерти. - Я не из тех монархов, которым нравится лесть, госпожа Меригольд. И знаете, что вижу я, глядя на вас? Женщину, которая изо всех сил старается не подать виду, что ей больно. Но вы живёте при дворе, дорогая моя советница. Здесь у стен есть глаза и уши. Здесь за вами следят даже статуи в саду, и мне не нравится то, что они мне докладывают. - Статуи? - И они тоже. Я мог бы спросить, в чём причина ваших душевных терзаний, но в этом нет никакой необходимости. Слухи, как вы помните, доходят до Ковира медленнее, чем до других королевств. Но они доходят. - Мне не хотелось бы… - Обсуждать со мной вашу личную жизнь? Это хорошая новость. Потому что я тоже не хочу идти по стопам дворцовых сплетников и вмешиваться в дела своих подданных. Но вам действительно требуется помощь. Я, разумеется, мог бы прислать к вам своего личного лекаря, только боюсь, что травами ваш недуг вылечить вряд ли удастся. И, кроме того, мне кажется, в травах вы разбираетесь лучше любого лекаря. Нет, Трисс, я предлагаю вам помощь иного рода. - И какого же? – странным было то, что она больше не чувствовала неловкости в его присутствии. Ей уже не хотелось сбежать, запереться в своей комнате и прогнать прочь неприятные мысли. Трисс никогда не решилась бы рассказать королю о том, что её тревожило с того самого дня, как она прибегла к гидромантии, но и отвергать его помощь она не хотела тоже. Можно было бы нацепить маску безразличия и сделать большие глаза, когда Танкред заговорил о проблемах своей подчинённой, но притворяться не было никаких сил. У неё действительно были проблемы, и она на самом деле нуждалась в помощи. - В делах сердечных у меня не так много опыта, как бы мне, возможно, этого хотелось, но в одном я уверен совершенно точно. Кроме вас, дорогая советница, помочь вам в этом вопросе не сможет никто. Меня не интересует, что у вас случилось, но, боюсь, что решить свои проблемы, сидя в четырёх стенах отведённой вам комнаты, вы не сможете. А потому я приказываю вам – незамедлительно покинуть моё королевство. - Что, простите? – она не ослышалась? Он действительно гонит её прочь? - Вы услышали верно. Раздайте поручения своим подопечным, чтобы в ваше отсутствие они все были чем-то заняты, а потом уходите. И возвращайтесь только тогда, когда окончательно всё уладите. Король крепко сжал её плечи, после чего отступил, указав взглядом на дверь, и неожиданно улыбнулся. Тепло и ободряюще. - Я жду вашего возвращения. Вы нужны Ковиру. - Ваше величество, на самом деле, в моём отъезде нет никакой необходимости, - начала было она. – Я уже расставила все точки и… - Расставлять точки, Трисс, нужно вместе. Любовь – это рассказ, который пишут двое. И не вам одной решать, окончен он или нет, - король замолчал, обдумывая свои собственные слова, потом рассмеялся и заявил, что если однажды он оставит трон, то с удовольствием попробует себя в качестве барда. После чего покинул тронный зал, оставив свою растерявшуюся советницу наедине с проблемами, которые ей предстояло решить в одиночку. *** - Ещё вина, госпожа чародейка? Трисс отрицательно покачала головой и протянула хозяину таверны золотую монету. - Ты никогда меня здесь не видел, - проговорила она едва слышно и натянула капюшон до середины лица. – И, сделай милость, не подходи ко мне больше. Я скоро уйду. Никаких хлопот тебе не доставлю. Договорились? Мужчина кивнул и быстро спрятал монету в карман. - Как скажете, госпожа. Я не дурак. Если бы стал болтать лишнего, давно бы уже на корм рыбам пошёл. Знаете, какая публика ко мне порой захаживает? - Догадываюсь, - ответила чародейка. – А теперь ступай. Хотелось верить, что он действительно никому ничего не скажет хотя бы до тех пор, пока она не выйдет на улицу. Оставшись в одиночестве, Трисс устало вздохнула и залпом осушила свой бокал. Вино оказалось приятным на вкус и, что было удивительно, не сильно отличалось от того, что доводилось ей пить во дворце короля. Короля, благодаря которому она сидела в портовой таверне у подножия замка Каэр Трольде и с замиранием сердца ждала появления ведьмака и старой подруги. Если, конечно, можно было назвать их отношения с Йен дружескими, учитывая некоторые обстоятельства. Трисс до сих пор не могла поверить, что пошла на поводу у Танкреда и согласилась покинуть Ковир. И правда, зачем она пришла сюда? Травить душу? Пожелать ведьмаку и чародейке счастья? Она в сотый раз представила себе эту встречу, и в сотый раз показалась самой себе невероятно жалкой. Хуже вины во взгляде ведьмака, пожалуй, будет только жалость. И торжество в глазах Йеннифэр. Но как бы то ни было, стоило пройти через это, чтобы раз и навсегда убедиться в том, что у них с ведьмаком нет, и не могло быть никакого будущего. Потому что его будущим, настоящим и прошлым всегда была, есть и будет только одна женщина. В тот день, после злополучного заклинания у садового фонтана, Трисс с огромным трудом поборола желание отправиться на острова незамедлительно и лично убедиться в том, что Геральт в очередной раз предал её. Что-то удержало чародейку на месте. Здравый смысл? Голос разума? Гордость, в конце концов? Сказать наверняка было трудно. Но всё это время, все эти несколько дней она жила, словно в аду. Внутри разгоралось пламя, выжигая в груди огромную дыру, которую, в конце концов, заполнила пустота. Ей и хотелось выбросить из головы ведьмака, совсем недавно клявшегося в любви, и одновременно с этим хотелось, чтобы всё, что она увидела в водах злополучного фонтана, оказалось неправдой. Чёрт возьми, разве мог человек так убедительно лгать? Почему в их последнюю встречу он умолял чародейку довериться ему, а потом, едва встретив бывшую возлюбленную, забыл о своих клятвах, будто они никогда ничего не значили? Быть может, в глубине души она действительно хотела здесь очутиться. И король, отправивший её сюда, был по-настоящему прав. Может, ей на самом деле следовало расставить все точки вместе с ведьмаком. Глядя ему в глаза. Глядя в глаза Йеннифэр. О том, что «мерзкая колдунья», как окрестили Йен местные, и мастер ведьмак нередко захаживали в эту таверну, ей охотно сообщил первый встречный рыбак. - Видел-видел их, госпожа, - кивал он, вытягивая на берег сеть с пойманной рыбой. – Буквально вчера они сели в лодку и куда-то отчалили, но если у вас к ним срочное дело, идите в таверну Олава. Они частенько туда заглядывают. - Вы в этом уверены? – спросила чародейка. - Абсолютно. Эту колдунью трудно с кем-то перепутать даже при всём желании. Трисс вздохнула. Если верить тому, что говорили о Йеннифэр островитяне, чародейка натворила нечто настолько ужасное, что абсолютно все жители Скеллиге буквально не могли дождаться момента, когда она покинет их королевство. Йен, в общем-то, была способна на такое, но как-то слабо верилось, что она стала бы устраивать беспорядки в чужом государстве, не имея на то веских причин. - Госпожа, - кто-то робко коснулся её руки, заставив отбросить в сторону неприятные размышления. Трисс подняла голову, чуть сдвинула капюшон назад, чтобы внимательнее рассмотреть обратившегося к ней человека, и увидела мальчишку лет десяти от роду. Перепачканный сажей и пылью паренёк во все глаза смотрел на чародейку и, кажется, изо всех сил старался не броситься наутёк. Было странным, что он вообще решился обратиться к ней, учитывая тот факт, что боялся её до дрожи. - Я слушаю, - как можно мягче произнесла Трисс, попытавшись изобразить на лице хотя бы подобие дружелюбия. - Вас ждут, - пробормотал мальчик. – Там, у западных скал. - Кто меня ждёт? – спросила она. - Приходите и увидите. - Это мужчина или женщина? Или, быть может, они вместе? - Увидите, госпожа, - бросил напоследок гонец и стремительно покинул таверну. *** Западные скалы почти касались неба острыми шпилями. Словно гигантские чудовища они выглядывали из морских глубин и тянулись всеми своими безобразными конечностями к солнцу. Чтобы уничтожить его. Чтобы согреться. С севера дул прохладный ветерок, вынуждавший чародейку плотнее кутаться в шерстяной плащ. Снег ещё не выпал, но запах зимы витал в воздухе, заставляя задуматься о тёплом уютном доме с широким камином, и пламени, которое с шумным треском поглощало бы дубовые поленья. Наверное, стоило по возвращении в Ковир попросить короля об этом небольшом одолжении. Жить во дворце было, может, и удобно, но собственный дом, даже самый крошечный, всё равно не шёл ни в какое сравнение с королевскими апартаментами. Быть может, она даже завела бы себе большого рыжего кота и… Ветвистая молния вспыхнула в паре шагов от неё, ослепительной смертоносной стрелой вонзилась в песок и рассыпалась миллионом серебристых осколков. Трисс замерла. Небо было относительно ясным, но даже если бы гремел гром и шёл чудовищный ливень, чародейка едва ли смогла бы принять эту молнию за природное явление. Слишком сильным был исходящий от неё магический фон. Шумно выдохнув, она стянула с рук перчатки и, отбросив их на влажный песок, медленно обернулась. Пламя возникло на её изувеченной ладони прежде, чем Трисс пожелала этого, но почти сразу погасло. Она не изменилась. Ни капли. Годы редко оставляли на лицах чародеек отпечатки, но они не посмели бы тронуть Йеннифэр ни через пятьдесят лет, ни через сто пятьдесят. Даже время её боялось. А боялась ли хоть чего-нибудь она сама? Так странно было видеть её спустя два года. Отношения между ними и пару лет назад были, мягко говоря, натянутыми, сейчас они и вовсе напоминали тонкие струны в лютне барда. Одно неверное движение, и струна порвётся. Может, оно и к лучшему, что чародейка выбрала местом встречи безлюдное побережье. Йен стояла шагах в десяти от давней подруги и, не мигая смотрела на неё. Скользила оценивающим взглядом по сопернице и обворожительно улыбалась. В этой улыбке не было даже намёка на дружелюбие. Только, пожалуй, угроза и что-то ещё, едва уловимое. Что-то, что чародейка старательно пыталась скрыть. - Зря ты убрала свой светящий шарик, подружка, - сладким, как мёд голосом проговорила она. – Думаешь, в моей компании тебе нечего опасаться? - Думаю, что если бы ты хотела кого-то убить, то едва ли промахнулась бы, - резонно заметила Трисс. - А если я хотела кого-то напугать? – склонив голову набок, спросила Йеннифэр. - То у тебя не получилось в любом случае. Чародейка рассмеялась и приблизилась к подруге почти вплотную. - Я и сказала бы, что безумно рада встрече, но как-то глупо, наверное, лгать тому, кто с лёгкостью может прочесть твои мысли. - И мне тебя не хватало. - О, в самом деле? Я польщена. Нет, серьёзно. В перерывах между спасением мира и соблазнением моего мужчины, у тебя находилось время скучать по мне? Твоя забота – просто бальзам на мою чёрную душу. - Йен. - Я гляжу, ты решила пойти по стопам нашего общего знакомого, - произнесла она, и, схватив Трисс за руку, с интересом принялась разглядывать лишённые ногтей пальцы. – Это Геральт внушил тебе, что шрамы украшают женщину? На твоём месте, я бы не стала доверять всему, что говорят ведьмаки. Слова их лживы, а клятвы недолговечны. - Похоже, ты отлично знаешь, о чём говоришь, - заметила Трисс и одёрнула руку. - Представь себе, знаю. Я, дорогуша, вообще много чего знаю. - И ты позвала меня ради того, чтобы…? - Мне показалось, это ты искала со мной встречи, - усмехнулась Йен. – Расспрашивала обо мне в порту. Ждала меня в таверне. Столько чести моей скромной персоне… И я решила ответить на твою любознательность приглашением увидеться лично. Без свидетелей. Полагаю, ты ждала, что я приду сюда с ведьмаком, но, его нет на Скеллиге, подружка. Утром он покинул острова с первым кораблём до Велена, предварительно сообщив мне, что между нами всё кончено. Удивлена? О, похоже, ты и в самом деле удивлена. Его решение стало для тебя неожиданностью? Сейчас самое время броситься мне на шею и всеми силами попытаться меня утешить. Ведь, кажется, именно так поступают настоящие подружки? Хотя, откуда тебе об этом знать? Ведь, правда? - Ждёшь извинений? - Извинений? Это было бы даже забавно, но я слишком давно живу на свете, чтобы верить лживым извинениям не менее лживых подруг. Да это уже и неважно. Вначале мне хотелось всего лишь понаблюдать за тобой издалека. Потом я подумала, что нам, возможно, действительно стоило бы поговорить. Но теперь, глядя в твои глаза и не замечая там ни капли сожаления, мне хочется только одного. И перед тем, как я развею по ветру твой прах, я с удовольствием выслушаю любую твою просьбу и по возможности исполню её. Не стесняйся, дорогая, - она коснулась ладонью прохладной щеки чародейки и ядовито улыбнулась, - назови мне своё последнее желание.