Осеннее утро проткнуло ветвей наготой печальное небо, унылое серостью красок, и листья засыпали стол на открытой террасе, дарившей вчера еще теплый уют и покой... Фонарь над столом помнит медленный вальс мотыльков, куда-то пропавших за серую дымку тумана, заливистый смех, перезвон веселящий стаканов, надрывность гитары и вторящих ей голосов... Страницы романа и ночи июльской тепло, мерцанье свечи, аромат засыпающих лилий... Молчанье двоих, что друг друга когда-то любили, но стали чужими. Чье время уже истекло... Бессильно вернуться, распавшись на тысячи слов... По капле... Сквозь пальцы... Печально и как-то нелепо... Как жизнь забирая из листьев, короткое лето уходит, опавших надежд оставляя покров...
Ирина Голованова
«Край мира. Не иначе», - решил про себя ступивший на берег путник. Холодный. Серый. Неприступный. Окружённый со всех сторон солёной чёрной водой. Острые шпили прибрежных скал каким-то чудом не касаются низких свинцовых туч. С востока дует промозглый ветер. Солнце только угадывается на мрачном небосклоне бледным пятном света. Морские волны ласкают гладкие камни, обтачивая их, придавая им почти идеальную форму. Море – искусный ювелир. Такой же искусный, как и время. Путнику кажется странным, что кому-то могло прийти в голову поселиться в этом забытом богами месте. Наверное, поэтому раскинувшееся перед ним королевство, словно бы вытесанное целиком из огромного камня, навевает ему мысли о тюрьме. Идти туда не особо хочется. Однако оставаться на берегу хочется ещё меньше. - Извините. Голос кажется непривычно грубым, хриплым, словно простуженным. Глаза слезятся от ветра, и путнику то и дело приходится прикрывать лицо широким капюшоном шерстяного, промокшего насквозь плаща, из-за чего невозможно разобрать, как он выглядит и много ли ему лет. Высокий широкоплечий старец, занятый осмотром своей лодки и скромного улова, покоящегося на её дне, оборачивается и недоверчиво смотрит на возникшего, словно из морской пучины человека. - Это вы мне? - Вам, - коротко кивает путник. Рёв ветра заглушает его слова, но кое-что разобрать всё-таки можно. Отчего-то, путник, до сих пор не открывший своего лица, совсем ему не нравится. Есть в нём что-то отталкивающее. Неправильное. Нечеловеческое. Старик прожил долгую жизнь. Участвовал в войнах, набегах и захватах, многое повидал, через многое прошёл. Ему даже начало казаться, что не существует больше в этом мире таких вещей, которые смогли бы его удивить. Однако сейчас он был действительно удивлён. Если не сказать больше – напуган. Неестественная осанка… солдата? Рыцаря? Кого? Грубоватый голос, похожий на звериный рык. Два длинных меча за прямой как стена спиной. Если незнакомец и был солдатом, то старику не очень хотелось встретить на поле битвы армию таких вот солдат. - Мне нужно узнать, как добраться отсюда до королевского дворца, - спокойно произносит путник, будто не замечая, какую реакцию оказывает на старца сам факт его присутствия на этом острове. - Кто вы такой? Зачем вам понадобилось во дворец? – к удивлению в бесцветных глазах старика примешивается недоверие. - Дело у меня к вашему королю. Важное, - спокойно заявляет путник, снимая с головы капюшон. – Можно сказать, вопрос жизни и смерти. Прошлой ночью корабль, на котором я добирался до Скеллиге, потерпел крушение, наткнувшись на пиратов, и затонул неподалёку отсюда. К сожалению, вся команда мертва, но там, на берегу, можно найти оружие, припасы, и… возможно немного серебра. Улыбка касается его тонких губ, когда он видит, как округляются от суеверного ужаса глаза старца. - Моё имя Геральт, - мягко произносит он. – Геральт из Ривии. Я ведьмак. Ваш король знает меня. Придворные вашего короля знают меня. Чародейка, которая гостит у вас несколько месяцев, знает меня… тоже. И если вы расскажете мне, как добраться до дворца, вы поможете старым добрым знакомым наконец увидеть друг друга после долгой разлуки. До старика не сразу доходит смысл сказанных ведьмаком слов. Он долго, кажется, целую вечность, смотрит в жёлтые глаза с вертикальными зрачками и не может отвести взгляда. Наконец, ему удаётся совладать с собой. Нервно сглотнув, он указывает сначала в одну, потом в другую сторону, потом встряхивает головой, словно пытаясь навести порядок в мыслях, и только потом говорит: - Опоздали вы, мастер ведьмак. Умер наш король прошлой ночью. Если поторопитесь в порт, ещё успеете проводить его в последнее плавание. Там, кстати, и все ваши знакомые придворные будут наверняка. - И… чародейка? - И чародейка. Никак не могу запомнить её имя. Заковыристое такое, неместное. - Её имя Йеннифэр, - отвечает ведьмак едва слышно. – Йеннифэр из Венгерберга. *** - Нравится вам наш город, госпожа Меригольд? – король смотрел на неё, пожалуй, слишком уж внимательно с тех самых пор, как она вошла в тронный зал его дворца. От этого взгляда чародейка ощущала себя неуютно. - Более чем, ваше величество, - солгала она. – Здесь очень… красиво. - Красиво, - согласился король Танкред, криво улыбнувшись. – Если, конечно, вам нравится серость и уныние. - Помилуйте, государь. Наша гостья, ещё чего доброго решит, что вы говорите серьёзно. Его величество, - нахмурилась королева-мать, стоявшая за троном сына, - хотел сказать, что в это время года Лан Эксетер не часто радует своими визитами солнце. Но это не делает зимнюю столицу нашего королевства менее привлекательной для взора. - О, несомненно, матушка, - кивнул король. – Именно это я и хотел сказать. Конец лета выдался на редкость холодным, поэтому нам пришлось покинуть Понт Ванис раньше обычного. Надеюсь, вы не испытывали неудобств, добираясь сюда? - Неудобства? – улыбнулась Трисс. – Холод и сырость Ковира едва ли могут причинить мне больше неудобств, чем я испытывала, ночуя в сточных каналах Новиграда, ваше величество. Единственное неудобство, с которым я столкнулась, прибыв в ваше королевство – это отсутствие необходимости прятаться. Прогуливаясь по улицам Лан Эксетера, мне не нужно скрывать капюшоном своё лицо и волосы. Не нужно озираться по сторонам, опасаясь встречи с храмовой стражей. И уж тем более не нужно выдавать себя за кого-то другого. Но… Честное слово, ваше величество, с этим неудобством я готова мириться. Король улыбнулся. Он так и не предложил ей сесть, вместо этого поднялся на ноги сам и жестом попросил свою гостью следовать за ним в дворцовый сад. Снаружи шёл дождь. Он шёл и три дня назад, когда она прибыла в Понт Ванис, и все последующие дни, когда ей пришлось добираться до Лан Эксетера. Каменный город был мрачным и неприветливым. Хотя, если бы сюда чуть чаще заглядывало солнце, его узкие аккуратные улочки, бесконечные мосты, колонны и арочные своды наверняка производили бы на путешественника совсем иное впечатление. Король привёл её в небольшую деревянную беседку, спрятанную от посторонних глаз меж высоких елей и вековых дубов. Здесь же расположилось с дюжину фонтанов, ни один из которых сейчас не работал. Пахло хвоей и сыростью. Чародейке ужасно хотелось вернуться во дворец, где ей отвели комнату, спрятаться под одеялом в спасительное тепло и никогда больше не выбираться наружу. - Вам здесь не нравится, - вывели её из задумчивости слова короля. – Красивый, холодный, неприступный город. Словно кусок льда. И что бы там ни говорила моя матушка, очень непросто полюбить Ковир. Непросто даже его королю. Он стоял рядом с ней, но смотрел не на Трисс, а на ближайший к беседке фонтан в виде огромной рыбы. - Вам здесь не нравится, - повторил он с нажимом, словно опасаясь, что она попытается с ним спорить, - и это заметно. Я понимаю вас, госпожа Меригольд. Мне и самому здесь не нравится. Я бывал в Оксенфурте и Вызиме. Видел знаменитую Долину Цветов и фруктовые сады, источающие потрясающий аромат. Я видел солнце. Чувствовал, как оно касается моего лица. Чувствовал тёплый ветер в своих волосах. И если бы я мог, я никогда не вернулся бы сюда. - Но вы не могли поступить иначе, - произнесла чародейка, зябко кутаясь в свой плащ. - Не мог, - согласно кивнул он. – И вы тоже не можете. Как бы вам ни хотелось обратного. Поэтому я понимаю ваши чувства. И разделяю их. Мы стоим здесь, два человека, наделённые силой и властью, способные разрушать города огнём и мечом, два человека, от которых зависят людские судьбы, и не принадлежим себе. Мой народ нуждается во мне, как и ваш народ нуждается в вас. - Я понимаю это, ваше величество, - кивнула Трисс, прекрасно зная, куда он клонит. С тех самых пор, как чародейка прибыла в Лан Эксетер и встретилась с королём Танкредом, она с замиранием сердца ожидала этого разговора. - Понимаете, - он, наконец, взглянул на неё и улыбнулся краем рта. – Понимаете, - повторил король. – Но не принимаете этого. Противитесь. Думаете, что вы выполнили свою миссию. Спасли их жизни, предоставили им новый кров и мирное небо над головой, и на этом всё. - Вы хотите напомнить мне об обещании, которое я дала вам несколько месяцев назад, ваше величество? – тихо спросила Трисс. – Думаете, что я забыла о нём? - Не думаю, что вы забыли. Но думаю, что были бы не прочь забыть. Трисс улыбнулась и встретилась с ним взглядом. В его глазах отражалась тревога, хотя король и старался не подавать виду, что её решение может как-то беспокоить его. Значит, он действительно опасался, что чародейка не сдержит своего слова. На какое-то короткое мгновение ей захотелось именно этого. Нарушить обещание, покинуть пасмурное королевство и оказаться совсем в другом месте. И чтобы рядом был не король, а кое-кто другой. - Я не хочу вам лгать, ваше величество, - призналась чародейка. – То, что вы собираетесь поручить мне, не слишком меня радует. Я не привыкла к власти, не представляю, каково это – руководить кем-то. Не уверена я и в том, что мне по силам будет возродить организацию, которая себя изжила. Она прошлась по деревянному настилу беседки вперёд-назад, сцепив руки в замок перед собой, и тяжело вздохнула. - Но это не значит, что я нарушу данное вам слово и сбегу, словно трусливая крыса. Король улыбнулся. И, как ей показалось, даже выдохнул с облегчением. - Мне бы и в голову не пришло обвинить вас в трусости, - сообщил он. – Я многое слышал о Трисс Меригольд. Слухи доходят до Ковира медленнее, чем до остальных королевств, но они доходят. В одних говорится о том, что вы опасная преступница, чьё место на костре. В других – что вы защитница несчастных изгоев и последняя их надежда на выживание. Нигде не говорится, что Трисс Меригольд трусиха. Дело не в этом. Не в том, что я боюсь, что вы нарушите данное мне слово и сбежите. Просто я вижу, что в данный момент вы не готовы заняться возрождением Капитула. Ваши мысли далеко отсюда. Тревожат вас и не дают вам покоя. Скажите мне, Трисс, я ведь могу называть вас по имени? Чародейка кивнула. - Так вот, скажите мне, Трисс, то, что вас тревожит, может разрешиться как-то само собой, без вашего участия? Она присела на скамью, провела пальцами по шероховатой поверхности и взглянула на носки своих сапог. Трисс дала ему слово, что будет рядом и поможет найти Цири. Она пообещала ему, что вместе они смогут дать отпор Красным всадникам. Но… по-прежнему ли он нуждается в ней, если учесть, что сейчас с ним рядом находится… Йен. Разве можно представить себе соратницу лучше черноволосой чародейки? Она могущественна, влиятельна, умна. Она… - Я не уверена в этом на сто процентов, ваше величество, - наконец, призналась чародейка. - Хорошо, - ответил король Танкред. – Я готов подождать столько, сколько потребуется, чтобы вы смогли окончательно увериться. А пока, госпожа Меригольд, отдохните с дороги и навестите ваших друзей. Мне бы хотелось узнать от вас лично, как они устроились на новом месте и не нуждаются ли в чём. Теперь они не только ваша головная боль, но и моя. Король плотнее закутался в свой плащ и, кивнув ей на прощание, неспешно зашагал в сторону дворца. - Ваше величество, - окликнула его чародейка. – Я хотела сказать вам… - Не за что, Трисс, - усмехнулся он, даже не обернувшись. *** - Обожаю похороны. Она стояла к нему спиной, скрестив на груди руки, и смотрела вдаль. Ветер нещадно трепал её чёрные, словно воронье крыло волосы, но она, казалось, даже не замечала этого. Её взгляд был прикован к погребальной ладье, которая уносила далеко в открытое море покойного Брана Тиршаха и его молодую жену, ступившую следом за ним в костёр. Все, кто собрался на пристани, чтобы проводить короля в последний путь, давно уже разошлись по домам, либо отправились в замок Каэр Трольде на пир, но она так и не сдвинулась с места. Холодная. Отстранённая. Чужая. Пахнущая сиренью и крыжовником. - Не замечал за тобой раньше подобных пристрастий, - произнёс ведьмак, не предпринимая попыток к ней приблизиться. С тех самых пор, как он увидел её здесь, ему ни разу ещё не удалось заглянуть ей в глаза. Она не повернулась к нему лицом ни когда он поздоровался с ней, ни после. - На похоронах вылезает наружу истинная природа человека. Все, кого покойный считал своими друзьями, неожиданно теряют к нему интерес и ждут начала прощального пира. Все, кого он любил, пытаются выдавить из себя слёзы, но выглядят эти попытки жалко и очень уж неправдоподобно. Все, кто называл его королём и кланялся в ноги при каждой встрече, уже прикидывают в уме, как будут делить пустой трон. Обожаю похороны, - повторила она. – Здесь с людей слетают маски. - Я видел, как та девушка зашла в лодку. Не думаю, что это было притворство, - позволил себе заметить ведьмак. - Я тоже видела, - помолчав, ответила она. – И для этого поступка у меня, честно говоря, нет логичного объяснения. Возможно, девчонка просто страдала слабоумием. - Любовь? – предположил Геральт. – Такой вариант ты не рассматривала? - Любовь? – она медленно произнесла это слово, будто пытаясь распробовать его на вкус. – Любовь… Сколько нам лет, Геральт? - Что? - Я спросила: сколько нам с тобой лет. Не знала, что у ведьмаков бывают проблемы со слухом. - Больше сотни… Чёрт подери, я давно уже бросил считать. Зачем ты вообще об этом спрашиваешь? - Больше сотни, - кивнула она. – По мне так это достаточный срок, чтобы понять одну простую истину: нет никакой любви. Нет. И никогда не было. Потому что в противном случае, ты давным-давно вернулся бы ко мне. - Йен, у меня были дела в Новиграде и… Я хотел сказать, что… - Вернулся ко мне ещё тогда. После того, как мы спаслись от Дикой Охоты, - перебила его она. – И не надо мне рассказывать о своей волшебной амнезии. Я была бы признательна тебе, если бы ты прекратил постоянно оправдываться, придумывая раз за разом всё новые отговорки. Она обернулась. Прекрасная, спокойная, уверенная в себе. Фиалковые глаза чуть прищурены, но в них нет злости. В них нет ничего вообще. Похоже, чародейка в совершенстве овладела искусством самоконтроля. - Что же касается Новиграда… Я бы спросила, что так задержало тебя. Я бы даже выслушала очередную ложь, Геральт. Мне было бы интересно узнать, в чьей постели ты искал монстров на сей раз, но сейчас на это нет времени. Сейчас самое главное, и, пожалуй, единственное, что по-настоящему беспокоит меня – это Цири. Удалось ли тебе узнать о ней хоть что-нибудь? Потому что у меня тут дела с этим обстоят немного хуже, чем мне бы того хотелось. Она прошлась по деревянному пирсу, пнула носком сапога камень, который с громким плеском пошёл ко дну, и присела на высокую перевёрнутую бочку, всем своим видом продемонстрировав, что готова его слушать. От её внимательного изучающего взгляда ведьмаку стало не по себе. Он ожидал… Чего? Скандала? Пощёчины? Выяснения отношений? Он, в общем-то, ожидал чего угодно. Чего угодно, что помогло бы ему как можно быстрее снять с души камень, который беспокоил его. Она должна была узнать о Трисс в самое ближайшее время. Вот только Йеннифэр всем своим видом дала понять, что слышать об этом не хочет. Быть может, потому что её действительно интересует сейчас только Цири. А может, дело в том, что она и так всё прекрасно знает. Расклад в любом случае получался скверный. Он отвернулся, нашёл более-менее крепкий ящик, присел на него и достал трубку. - Давно ты куришь? – спросила чародейка. - Не очень. - Трубка не придаёт тебе шарма, - съязвила она. - С ней ты похож на отставного солдата, а не на прославленного ведьмака. - У каждого из нас есть маленькие слабости, - пожал плечами Геральт. Кажется, Йеннифэр хотела с ним поспорить, но отчего-то передумала и принялась терпеливо ждать, пока он утолит её любопытство. Только после того как он выпустил изо рта струйку едкого дыма, ведьмак в подробностях рассказал ей о том, что ему удалось узнать в Велене и Новиграде. - С чего это Цири заводит дружбу с эльфскими чародеями? – нахмурилась Йеннифэр. - Не знаю. Но она доверяла ему. Значит, и у нас нет повода в нём сомневаться. В любом случае, нам ничего не известно ни об этом чародее, ни о том, куда подевалась Цири после возни с Лютиком. - Нужно составить хотя бы примерную картину произошедшего, - чародейка взмахнула руками, и воздух рядом с ней зарябил от возникших из пустоты теней. – Цири ранена, - одна из теней отделилась от остальных и помчалась куда-то прямо по воздуху. – Она телепортирует на болота и попадает к ведьмам из Велена. Потом оказывается у Кровавого барона. Потом перебирается в Новиград и втягивает Лютика в неприятности. Ограбив Дийкстру, она собирается отдать деньги Ублюдку Младшему, чтобы он нашёл для неё толкового чародея, потому что ей нужно починить древний филактерий и снять с кого-то проклятье. После чего бесследно исчезает, так и не забрав свой филактерий у Ублюдка. Всё время, пока она говорила, тени перед ней метались из стороны в сторону, меняя очертания и форму, а потом просто рассыпались горсткой пепла прямо у её ног. - Не густо, - заключила чародейка. – Не знаю, что это за чародей такой, но больше чем уверена в том, что прокляли именно его. Кажется, они давно путешествуют вместе. И он важен для неё настолько, что она пошла ради его спасения на серьёзное преступление. Но хуже всего не это. - Нет? – ведьмак вскинул брови. - Нет. Хуже всего то, что она так и не закончила то, что начала. Она не вернулась за артефактом, который помог бы спасти её друга. И мне даже думать не хочется о причинах. - Она жива. - Мне бы твою уверенность, - фыркнула чародейка. - Она жива, - с нажимом повторил Геральт. – Просто поверь мне. Я это знаю. Йеннифэр хотела возразить, но, заглянув ему в глаза, передумала. Кивнула, и отвела взгляд. - Хорошо. Я тебе верю. Но одной моей веры мало для того, чтобы найти её. Мне нужно нечто большее. - О чём ты? - Несколько месяцев назад неподалёку отсюда произошёл мощный взрыв, уничтоживший половину леса. У этой аномалии явно магическая природа, и я должна изучить её. Но у меня есть одна серьёзная проблема. Я бы сказала – препятствие, которое мешает мне заняться этой аномалией вплотную. - Да, я помню, ты что-то писала об этом Лютику, - он почувствовал, что она на него смотрит, но не нашёл в себе смелости выдержать её взгляд. – Мышовур? - Именно, - после короткой паузы ответила она. - Этот старый дурак запретил мне вмешиваться в дела друидов и посоветовал не лезть в лес со своей магией. В противном случае он может применить ко мне свою. - Не знал, что тебя может напугать один-единственный старый друид, - произнёс Геральт. - В этом мире не так много вещей, которых я могла бы испугаться, и ещё меньше людей, которые могли бы меня напугать. Мышовур не из их числа. Я просто пытаюсь быть паинькой. Не устраиваю разборок, чтобы меня не выслали с острова прежде, чем мне удастся что-то узнать о Цири. - А тебе удалось? – Геральт плохо представлял себе Йеннифэр в роли паиньки, но не стал делиться своими соображениями с ней. - Удалось, - не без гордости заявила чародейка. – Я выяснила, что в замке есть один артефакт, который поможет мне узнать, что именно уничтожило половину леса. И ты, Геральт, поможешь мне его добыть. - Добыть – в смысле украсть? – решил на всякий случай уточнить он. - В смысле позаимствовать. На какое-то время. - И у нас не возникнет проблем после того, как мы его… позаимствуем? - Я этого не говорила. - Но нас хотя бы не выгонят с острова? - Этого я не говорила тоже. - Йеннифэр? - Да, Геральт? - Я только надеюсь, что оно того действительно стоит. - Поверь мне, ведьмак. Оно стоит гораздо большего. *** Королевский сад, огромный и величественный, являл собой, однако, довольно печальное зрелище. С веток высоких елей капала вода, и сыпались иголки. С дубов и клёнов падали жёлто-зелёные листья. Они почти целиком покрывали собой влажную от затянувшихся дождей землю и тихонько шелестели под ногами выбравшейся из дворца чародейки. Казалось, что за садом давным-давно никто не следит, и он медленно, но верно приходит в запустение. Здесь насчитывалось никак не меньше шестидесяти фонтанов. Работали они как правило только ранним летом, когда дожди по какой-то неведомой причине обходили Лан Эксетер стороной. На самом деле, они работали крайне редко, и оттого Трисс казалось непонятным, для чего их установили в таком количестве. Поначалу ей хотелось взглянуть на каждый из них, ибо посмотреть там действительно было на что: каждый фонтан являл собой невероятной красоты архитектурное сооружение. То и дело чародейке попадались на глаза огромные драконы с распахнутыми пастями, из которых, судя по всему, должна была струиться вода; были здесь и каменные львы, и диковинные рыбы, выполненные из чистого золота, и даже хрустальные кубки невероятных размеров, в которых скопилась теперь на самом дне грязная дождевая вода. Однако теперь ни гулять, ни любоваться окрестностями у Трисс не было никакого желания. И этим прохладным вечером она не вышла бы из своей уютной комнаты наружу, если бы не... Если бы не страхи, которые прочно поселились в её сердце, лишая сна. Он просил доверять ему. Он был так убедителен, что она действительно ему верила. Там, в порту. И после, на маяке и в кабаре Лютика. Но, чёрт возьми, как же давно это было. Возможно, не какие-то две недели назад, а совсем в другой жизни, принадлежащей не ей. С тех пор так много изменилось. Не для неё. Нет. Трисс отчего-то была уверена в том, что всё изменилось для ведьмака. Что если он только придумал себе, будто любит её? Что если рядом с Йен проснулись его истинные чувства? Чародейка ненавидела себя за то, что сомневалась в нём. Но ещё больше она ненавидела себя за трусость. Было невероятно страшно поверить в то, что его любовь к ней была настоящей, и что она никуда не делась, едва он встретил женщину, от которой был без ума последние двадцать лет. И здесь, сейчас, в этом умирающем безлюдном саду ей хотелось получить ответы на вопросы, которые беспокоили её всё это время. Фонтан, который она приметила ещё утром, когда пришла сюда вместе с королём Танкредом, был примерно на треть заполнен водой, на поверхности которой плавали опавшие листья. Не бог весть что, конечно, но для одного простенького заклинания вроде должно сгодиться. На самом деле, Трисс не хотелось прибегать к магии в таком щекотливом вопросе, но выбора у неё не было. Гидромантия – обряд не сложный, но, что самое главное, по-настоящему действенный. Вода покажет ей, чем занимался ведьмак буквально несколько часов назад, и тогда… Тогда уже будет видно. С часто бьющимся сердцем Трисс вплотную приблизилась к каменному бортику, сняла перчатки с озябших рук и медленно пробормотала над мутной водой нужное заклинание: - Greame et dwyr! Deagnis cair-lle ess pyr’shena a et cleytte. Поверхность воды пошла рябью, вспенилась, и через несколько мгновений на ней появилось изображение. Изображение, которое она ожидала увидеть, хотя в глубине души надеялась не увидеть никогда. Комната. Судя по всему, снятая в каком-то трактире, довольно приличном, если судить по обстановке. Огромное количество кованых сундуков, деревянных тумбочек и столиков, заставленных склянками с зельями и вазами с фруктами. Картинка не передавала запахи, но Трисс и без того догадалась, что пахнуть в комнате может только сиренью и крыжовником. Она слишком давно знала Йен, чтобы без труда определить, что апартаменты совершенно точно принадлежат ей. Чародейка путешествовала часто, но всегда, куда бы она ни отправилась, её окружала роскошь и милые сердцу вещи. Например, то чучело единорога, которое пряталось за ширмой. Но ни чучело, ни убранство комнаты не имели значения. Их, конечно, было двое. Вода не показала бы чародейке эту картинку, если бы в комнате находилась одна только Йеннифэр. Сама Йен сидела на кровати, расчесывая свои и без того идеальные упругие локоны и, не отрываясь смотрела на ведьмака. Его мечи, обмотанные кожаным ремнём, лежали на стуле. Туда же ведьмак бросил свою куртку и рубаху. После чего… Картинка исчезла с поверхности воды, потому что больше некому было поддерживать в ней магию. Чародейка, которая пришла к этому фонтану за ответами, исчезла, оставив после себя едва уловимую вспышку от гаснущего телепорта. *** - Я что – похож на шута? – устало вздохнул ведьмак, глядя на одежду, которую приготовила для него Йеннифэр. - Я бы сказала тебе правду, но, боюсь, ты обидишься, - хмыкнула она, любуясь своим отражением в зеркале. - Почему я должен надевать эти тряпки? - Потому что мы идём на пир, Геральт. Твои лохмотья будут плохо гармонировать с моим платьем. - Это единственная причина, по которой я не могу остаться в своей одежде? – на всякий случай решил уточнить он. - Её вполне достаточно. Хватит со мной спорить. Переодевайся, нам нужно поторопиться. Мне бы хотелось поговорить с Крахом и разобраться с нашими делами до полуночи. Мысль о том, что нам придётся провести в лесу всю ночь, совсем не греет моё сердце. - Сердце? Не знал, что оно у тебя есть. Йеннифэр не ответила, но взглянула на него так, что продолжать дискуссию ему расхотелось. Ведьмак отстегнул ножны с обоими мечами, обмотал их ремнём и положил на стул. - Хороший мальчик, возьми с полки конфетку, - не удержалась от колкости чародейка. Она прошествовала мимо него к одной из своих тумбочек, вытащила из ящичка щётку для волос и, с удобством устроившись на кровати, принялась за дело. Геральт неоднократно видел, как Йеннифэр расчёсывает свои волосы, и готов был поклясться, что чародейка испытывает от этого действа невероятное удовольствие. Глаза её закрываются, губы трогает лёгкая улыбка, во всей её позе и движениях появляется расслабленность. Теперь всё было по-другому. Теперь она неотрывно смотрела на ведьмака и следила за каждым его движением, словно вышедший на охоту хищник. - Сколько новых шрамов, - произнесла чародейка, когда он снял куртку и рубаху. - Бывали трудные дни, - ответил он, нехотя надевая на себя дублет, который добыла для него Йеннифэр. - Поговорим о том, как несладко тебе приходилось последние два года? - Если тебе угодно, мы можем не разговаривать вовсе. - Обидчивый ведьмак, - фыркнула Йен. – Потеха да и только. - Я рад, что могу рассмешить тебя одним только фактом своего существования. - Не утрируй, Геральт. Ты знаешь, что виноват передо мной. - И ты до конца моих дней будешь мне это припоминать? - Пока не решила. - Йен… - он повернулся к ней лицом, и с губ чародейки исчезла презрительная ухмылка. В фиалковых глазах на какое-то короткое мгновение вспыхнули две серебристые молнии, но почти сразу же погасли. Она сумела взять себя в руки. - Я хотел… - нервно сглотнул Геральт, пока что плохо представляя себе, как озвучить ей то, что не давало ему покоя. Йеннифэр молчала. Мгновение. Потом ещё одно. И ещё. Наконец, она встала, подошла к столу. Налив себе немного вина, чародейка взяла в руки кубок и только потом заговорила. - Нет у нас времени на эти глупости. Если захочешь мне исповедаться о том, как ты в очередной раз трахал мою подружку, я с удовольствием выслушаю тебя. Позже. - Что? Я не… Откуда ты… - Я больше не желаю это обсуждать. Одевайся и приходи в замок. Я буду ждать тебя там. Она отставила кубок в сторону, так и не сделав ни одного глотка, шагнула к двери, но на пороге остановилась и, не оборачиваясь, едва слышно проговорила: - Ты не разочаровал меня. Я знала, что так будет. Только одно выводит меня из себя. Только одно, Белый Волк. То, что именно ты смеешь говорить мне о любви, не имея о ней ни малейшего представления. - Ошибаешься, - так же, едва слышно, ответил он, когда за чародейкой уже закрылась дверь.