Per aspera ad astra

«Людям скучно, поэтому люди болтают чушь. Им легко осквернить расчудеснейшее из чуд. Я хочу быть немым. И поэтому я молчу. А они говорят: «Красота не бывает смелой». А Она загребала ладонями летний жар. Угольки кусали Ее сотней тысяч жал. Я смотрел на Нее: я боялся и обожал, А Она улыбалась, баюкала их и пела…» Саша Бест

В подземельях под Новиградом той ночью было как никогда светло и многолюдно. Пламя зажженных факелов дрожало от сквозняка и бросало на грязные кирпичные стены, покрытые узорами зеленой плесени и бахромой серой паутины, беспокойные причудливые тени. Было слышно, как где-то капает на каменный пол вода, да скребутся в темных пыльных углах крысы. Чародеи, алхимики, травники, проще говоря, все те, за кем охотилась храмовая стража, смотрели на свою предводительницу с плохо скрываемым волнением. Порой они переводили взгляд на привезенный ею мешочек из плотной телячьей кожи, туго набитый золотом, но почти сразу же отводили глаза. Трисс нервничала и постоянно теребила за тонкую серебряную цепочку висевший у неё на шее медальон. От её манипуляций время от времени вздрагивал потолок. Она казалась здесь, в этом грязном вонючем подземелье, кишащим крысами и огромными пауками, совершенно не к месту в своем наряде и изящных туфельках на высоких каблуках, хотя едва ли понимала это. Мысли чародейки метались между её товарищами по несчастью и ведьмаком, который хоть и не повлиял на принятое ею решение, но уверенность в правильности оного пошатнул точно. Трисс не смогла бы сейчас вспомнить, как очутилась в Новиграде. Ей казалось, что с того момента, как они с Альбертом покинули поместье Вегельбудов, прошло всего несколько минут, потому что всё это время она думала только о том, что случилось возле фонтана. Зачем он так поступил? Почему теперь, отыскав Йеннифэр, единственную женщину, к которой его по-настоящему влекло в течение последних двадцати лет, ведьмак продолжает делать вид, будто что-то чувствует к рыжеволосой чародейке? Зачем обманывает её? Хуже того, почему она позволяет себе обманываться? Трисс, видевшая своими глазами силу Предназначения, на себе его, тем не менее, никогда не испытывала. Однако другого слова в данном случае подобрать не получалось. Похоже, ей действительно было предназначено судьбой любить беловолосого ведьмака и до конца дней страдать по нему. Если бы только он не был так убедителен… Сколько прошло времени? Три часа? Четыре? Губы до сих пор горели огнём от его поцелуя, словно бы ведьмак оторвался от них пару минут назад, и, к сожалению, это никак не помогало чародейке сосредоточиться на том, что должно было быть для неё сейчас на самом дело важно. Юный Альберт, уже вполне освоившийся в компании чародеев, которых он видел впервые в жизни, лучился радостью и счастьем, чем безумно всех раздражал. Начинающий алхимик не знал, кто такие Охотники на колдуний. Конечно, он о них слышал, но в отличие от собравшихся здесь людей никогда не сталкивался с храмовой стражей и искренне не понимал, почему его новые знакомые так боятся выходить наружу. - Пока мы с Трисс добирались сюда, - заявил он, приблизившись к чародейке почти вплотную, и совершенно позабыв о том, что называть её по имени Трисс ему вроде как и не разрешала, - нам вообще не попался ни один стражник. Верно я говорю, Трисс? Молодой человек, уже собиравшийся не то взять её за руку, не то обнять за плечи, случайно встретился взглядом с чародейкой и как-то разом утратил всю свою фамильярность. Не каждый день ему удавалось видеть настоящее живое пламя, рождающееся в глубине чьих-то глаз. Разгневанные ведьмы могли выглядеть устрашающими и привлекательными одновременно, о чем юный граф Вегельбуд, разумеется, понятия не имел, потому что Трисс была первой чародейкой, которую он встретил на своем недолгом веку. - Я только хотел сказать, что уже давно за полночь, - пробормотал Альберт, когда вновь обрел возможность говорить, - и все эти охотники наверняка разошлись по своим казармам, где досматривают теперь седьмой сон. Всё сложилось очень удачно. Трисс, уже успевшая взять себя в руки, нехотя кивнула. Возразить на это ей было ровным счетом нечего. Всё складывалось для них настолько удачно, что не могло не настораживать. Спокойный и безлюдный Новиград пугал чародейку куда сильнее, чем кишащий храмовой стражей. Так иногда случается в природе. Когда близится буря. Вначале ты понимаешь, что вокруг тебя стихли все звуки, не шелохнется ни листок в густой кроне корявого дерева, ни тоненькая травинка. Воздух постепенно сгущается, заряжается энергией и начинает звенеть от напряжения. А потом небеса разверзаются и обрушиваются на землю всем своим праведным гневом. Трисс тряхнула головой, отгоняя от себя неприятные мысли, и перешла к делу. - Все ли на месте? – спросила она, обводя взглядом присутствующих. - Нет, госпожа, - тихо ответили ей. – Анисса ушла за Бертольдом, надеясь убедить его примкнуть к нам, но пока не вернулась. Трисс почувствовала, как самообладание начинает изменять ей. Она шумно выдохнула и прикрыла глаза. - Давно? - Вчера ночью. - Кто-нибудь еще? – спросила чародейка, хотя уже знала ответ. - Стефан собирался встретиться с кем-то в Зимородке. Часов пять назад ушел. Давно должен был вернуться. - Скверно, - пробормотала Трисс. – Очень и очень скверно. - Мы что – не можем отправиться без них? – спросил Альберт и вновь умолк, неизвестно что прочтя во взгляде раздраженной чародейки. - Я должна выбраться отсюда и найти их, - сказала она решительно. - Но, госпожа… Чародей, обратившийся к ней, вдруг замолчал, уставившись на что-то за её спиной. Трисс резко обернулась. У дальней стены стояло несколько человек, вооруженных мечами и кривыми саблями. На Охотников они не походили уже хотя бы потому, что смотрели на присутствующих в подземелье чародеев с полнейшим равнодушием. «Чей-то эскорт», - подумала Трисс и не ошиблась. Минуту спустя появился и он сам. Вначале чародейка услышала глухой стук деревянной трости о камни, потом увидела огромный живот, обтянутый тканью дублета невероятных размеров, и лишь мгновение спустя встретилась взглядом с владельцем всех вышеперечисленных достоинств. Шёл он тяжело, дышал хрипло и неровно, но не выглядел изможденным или уставшим. На круглом лице поблескивали бисеринки пота, но на губах играла насмешливая улыбка. - Ох, как я обожаю эту твою жертвенность, Меригольд, - произнес граф Ройвен. – И как мне жаль, что далеко не все известные мне чародеи наделены этим качеством. - Что ты здесь делаешь? – устало спросила Трисс. Тратить время на выяснение отношений с этим типом ей совершенно не хотелось. Опасаться его оснований как будто бы не было, как не было их и для того, чтобы довериться ему. – Не припомню, чтобы звала тебя сюда. - Это мой город, ведьма, - улыбнулся Дийкстра. – И я волен ходить по нему где захочу, с кем захочу и когда захочу. Одна моя старая знакомая шлюха говорила о том, что мы должны непременно следовать своим желаниям. И знаешь, чего я желаю сейчас? Он замолчал, предоставив ей возможность угадать, но играть в загадки у Трисс желания не обнаружилось. Дийкстра выглядел разочарованным. - Я хочу, чтобы ты и твои приятели убрались отсюда как можно быстрее. Точнее, прямо сейчас. - Я найду своих приятелей и исполню твою волю с превеликим удовольствием, - ответила чародейка холодно. - Тебе, кажется, не известно значение словосочетания «прямо сейчас», - вздохнул реданец с притворным сожалением. – Едва ты и твой дружок въехали в город, все охотники вышли на улицы. Ты понимаешь меня? Ворота заперты. Каждый человек, которому дорога его жизнь, уже спешит к храмовникам с доносами на скрывающихся у него чародеев. Новиград перешел на осадное положение, вот только в осаде оказались вы. А потому я повторяю, Меригольд, вы покинете город немедленно, через каналы, которые выведут вас прямиком к пристани. Трисс не выглядела удивленной. Чего-то подобного она и ожидала. Окружившие её чародеи и алхимики молчали, ожидая вердикта своей предводительницы. На их бледных изможденных лицах читался страх и явное намерение поддержать Дийкстру. - Бежать? – спросила она тихо, обращаясь ко всем и каждому по отдельности. – А будь на их месте кто-то из вас? Что бы вы сказали тогда? Ей не ответили. - Я возвращаюсь в город, - всё так же тихо сообщила чародейка. - Нет, - твердо ответил Дийкстра. – Я не позволю тебе этого сделать. - Ну так попробуй мне помешать. Было в её голосе что-то такое, что заставило его отступить. Сопровождавший графа эскорт также не выказал желания перегородить ей дорогу. Мужчины молча расступились, предположив, видимо, что чародейка захочет выйти из подземелий тем путем, которым они вошли, но она поступила иначе. Ни на кого не глядя, Трисс щелкнула пальцами и исчезла в золотистом сиянии открывшегося телепорта. *** Она собиралась сразу же броситься на поиски Аниссы и Стефана, и только в последний момент вспомнила, что уходить, не поблагодарив своих бывших домовладельцев было бы свинством с её стороны. Люди рисковали жизнью, укрывая её. В свете творившихся в городе событий, этот поступок приравнивался к смертному приговору. Трисс понимала, что если Охотники, начавшие обшаривать каждый дом в Новиграде, доберутся до её временного убежища, хозяевам точно несдобровать. В её комнате осталось слишком много вещей, указывающих на род деятельности их владельца. Значит, следовало их уничтожить. Оказавшись на месте, она сбросила платье, перчатки и туфли, переоделась в привычные бриджи и блузку и начала наводить порядок. Вещи исчезали с полок, вспыхивая и превращаясь в пепел, или же попросту проваливались в небытие, готовые появиться в самых неожиданных местах. Хрустальный шар, склянки с магическими снадобьями, зелья и ингредиенты для них, всё, на что было потрачено очень много времени, магии и сил, просто растворялось в воздухе, словно никогда и не существовало. Словно чародейка не проводила над черным чугунным котлом для зелий долгие бессонные вечера. Самые ценные образцы своих трудов Трисс спрятала в карманы куртки, туда же умудрилась втиснуть несколько драгоценностей, которые при необходимости можно было бы выгодно продать, и довольная проделанной работой, спустилась, наконец, вниз, прихватив с собой короткий коричневый плащик. Комната, которую занимала чародейка последние несколько месяцев, напоминала о ней разве что едва уловимым запахом полевых трав. - Я… Она отшатнулась и попятилась к входной двери, когда прямо из темного коридора к ней вышли оба владельца дома с зажженными свечами в руках. Мужчина, который совсем недавно бесстыдно разглядывал её бёдра, едва прикрытые тканью короткого халатика, теперь смотрел на чародейку с нескрываемым отвращением. На лице его супруги читался гнев. - Явилась? – пробормотала женщина. – Хватило же тебе наглости! - Я только хотела… - Убирайся отсюда! – взвизгнула хозяйка. – Убирайся немедленно! Если Охотники найдут тебя здесь, мы все погибнем. Я не желаю гореть с тобой на соседнем костре, ведьма! - Я знаю, - терпеливо ответила Трисс. – Я лишь хотела поблагодарить вас за вашу доброту и… - Поблагодарить? – прищурил глаза хозяин. – Ну, давай, благодари. Он протянул руку, словно прося милостыню. Трисс вздохнула и потянулась уже к карману за серёжками, которые прихватила из своей комнаты, как вдруг заметила, куда смотрит хозяйка дома. Её короткий мясистый палец указывал в сторону шеи чародейки. - Его, - сообщила она. – Медальон. Давай его сюда и проваливай! В руках обычного человека чародейский медальон превращался в полнейшую безделицу. Магия в нём растворялась, и, спустя какое-то время, артефакт подвергался коррозии и саморазрушался. Ценности в такой безделице было не больше, чем в оловянной ложке. Впрочем, если на то была их воля… Трисс уже потянулась к застежке на цепочке, как вдруг почувствовала, что её ладони стиснули чьи-то крепкие затянутые в кожаные перчатки пальцы. Стоявший позади неё мужчина тихо, но твердо шепнул ей на ухо «погоди», и вышел вперед. Она не слышала, когда он пришел, но это не имело значения. Присутствие ведьмака придавало ей сил. Внушало уверенность в том, что всё получится. И заставляло сердце разрываться на части. - Моё почтение, уважаемые господа и дамы, - мягко сказал он. – Могу ошибаться, но мне кажется, что в своей просьбе вы проявили по отношению к этой женщине непозволительную грубость. Хотелось бы услышать извинения. В противном случае, придется вытрясти их из вас силой. - Геральт, - прошептала Трисс, почувствовав, что ведьмак не шутит, - не надо… - Не надо, но очень хочется, - ответил мужчина, однако, быстро взглянув на неё, настаивать на своем не стал. – Бери вещи и пойдем. - Выметайтесь отсюда! – рявкнула женщина. – Сейчас же! Она потянула своего мужа за рукав в сторону кухни. - Я что – просила тебя об этом? – чародейка сердито сузила глаза, когда за владельцами дома с грохотом захлопнулась дверь. - Ты злишься? – искренне удивился Геральт. А он-то был уверен, что его появление оказалось более чем своевременным. - Злюсь? – она шумно выдохнула. – Нет. Конечно, нет. Но они заслужили дурацкий медальон, когда рисковали жизнью, укрывая меня в своем доме. Есть такое слово, ведьмак, не знаю, слышал ли ты о нем. Называется «благодарность». - Верно, - кивнул Геральт. – А есть и еще одно. «Уважение». И мне очень не нравится, когда кто-то относится к дорогим мне людям без должного уважения. Трисс не стала с ним спорить. Не было на это ни времени, ни желания. - Я беспокоился о тебе, - произнес ведьмак, приблизившись к ней. – Боялся, что могу опоздать. - Ты всегда появляешься в тот момент, когда я меньше всего этого жду, - призналась она, отводя взгляд. - Мне уйти? – усмехнулся Геральт. - Но ни разу, - будто не слыша его вопроса, продолжила чародейка, - ни разу твой визит не был некстати. Знаешь… Если бы я верила в богов, то решила бы, что это они посылают тебя мне. - Если бы я верил в богов, - отозвался ведьмак, - то сказал бы им за это спасибо. - Правда? Теперь настал его черед отвести взгляд. Ведьмак, ощутивший, что в комнате почему-то стало жарко, откашлялся, провел ладонью по волосам, схваченным лентой, и пробормотал себе под нос нечто невразумительное. При наличии воображения его ответ можно было принять за утверждение. Судя по тому, что Трисс не стала задавать лишних вопросов, воображение у неё имелось. - Ты, кстати, в курсе, что город кишит Охотниками? – пытаясь сменить тему, спросил ведьмак. – У твоего дома я застал парочку. Нет, не волнуйся, они уже не смогут причинить тебе вреда. - Ох, Геральт… - Трисс беспомощно прислонилась спиной к двери и опустила голову. – Я так надеялась, что мы успеем отплыть раньше, чем это начнется. Мне сообщили о том, что они взялись прочесывать город, поэтому я и пришла сюда. Если бы в доме этих людей устроили обыск, они тотчас бы отправились на костер. Понимаешь? - Понимаю, - ответил ведьмак и, не удержавшись, коснулся ладонью её щеки. Прохлада кожаной перчатки подействовала на чародейку успокаивающе. Она на пару мгновений закрыла глаза и накрыла его руку своей. Геральт молча смотрел на неё. Нет, конечно, нет. Не место и не время сейчас вспоминать о том, что случилось между ними возле фонтана, но с другой стороны – если не сейчас, то когда? - Трисс… - едва слышно позвал он. – Я… - Не надо, - попросила чародейка, словно угадав его мысли. – Ты наверняка пожалел об этом. И я жалею. Давай просто забудем, хорошо? Я была пьяна. Ты поддался секундной слабости. Я сглупила, позволив тебе это. Всё. Больше тут нечего обсуждать. Ведьмак шумно выдохнул. С Йеннифэр было проще, пожалуй, только в одном: она читала его мысли, даже не спрашивая его на это разрешения. Если бы Трисс хоть раз заглянула ему в голову, возможно, всех этих неловких разговоров удалось бы избежать. «Чёрт бы тебя побрал, глупая упрямая чародейка, - подумал он. – Ну, давай же. Залезь в мои мозги, как делала это когда-то давно твоя подруга. Прочти меня. Мне нужно, чтобы ты прочла. Словам ты не веришь. Но мыслям поверить должна. Может тогда до тебя дойдет, что я ни о чем не жалею». Она, конечно, этого не сделала. «Что с тобой стало? С девчонкой, которую я много лет назад встретил в доме Йеннифэр, в Венгерберге. Ты бормотала моё имя во сне, провожала влюбленными глазами всякий раз, когда я, одевшись рано утром, молча покидал комнату, которую мы снимали. Ты думала, я не знаю, что ты проснулась? Я знал, конечно. Но боялся оглянуться и прочесть в твоём взгляде немой укор. Ты смущалась и краснела всякий раз, когда я оказывался рядом. Ты целовала меня пылко и жадно, но вздрагивала, едва я прикасался к тебе. Ты смеялась над всеми, даже самыми не смешными моими шутками так весело и искренне, что я и сам невольно улыбался, глядя на тебя. Куда это делось? Почему теперь ты стоишь рядом со мной, словно чужая, и делаешь вид, будто моё присутствие совершенно не волнует тебя?» Ему казалось, что он знает ответ, но до конца себе в этом признаться всё-таки не мог. - Нам пора, - пробормотала Трисс, нарушая затянувшееся, более чем неловкое молчание. На ведьмака чародейка не смотрела. - Раз так… Может, позволишь хотя бы проводить тебя к твоим друзьям? – спросил он раздраженно. - Как вообще ты собираешься провести их по улицам, учитывая то, что творится в городе? - По улицам мы и не пойдем, - ответила она, радуясь тому, что удалось избежать опасной темы. – Под Новиградом есть сеть сточных каналов, которые, если мои сведения верны, могут вывести нас прямо к пристани. - Сточные каналы, говоришь? – задумался Геральт. – Кажется, я о них слышал. Охотников на ведьм там, может, и нет, но это не значит, что они безопасны. Разве что какой-нибудь чертовский милый и обаятельный ведьмак разведает для вас дорогу. Трисс натянуто улыбнулась. - Разве что. - На месте Охотников я выставил бы патруль и в порту тоже, поэтому надо поспешить. - Погоди, - она вздохнула. – Есть ещё кое-что. Несколько чародеев выбрались в Новиград по своим делам, но до сих пор не вернулись. И я… - Можешь не продолжать, - кивнул ведьмак. – Я знаю, что ты сейчас скажешь. И если тебе интересно моё мнение, то… - Ты бы, конечно, смог бросить Весемира? – перебила его Трисс. – Эскеля? Ламберта? Смог бы, чтобы спасти собственную шкуру, да? - Я лишь хотел сказать, что не позволю тебе разыскивать их в одиночку, - ответил Геральт. – Только и всего. Он не стал добавлять, что постарается отправить на тот свет как можно больше Охотников, которые встретятся им на пути. Геральт слишком хорошо помнил, что они сделали с Трисс в своих казармах. И до сих пор не мог спокойно смотреть на её левую руку. Всё, что он мог – это мстить. Чародейка подняла на него взгляд. Подошла ближе. Привстала на цыпочки и на мгновение прижалась губами к его щеке. «Спасибо», - услышал он, прежде чем, она отстранилась и, набросив на себя плащик, вышла наружу. Ведьмак, помедлив, вышел следом. Боги, если бы только он мог понять, что творится в голове этой женщины… *** Чародейка, которую разыскивала Трисс, жила, как и она сама в Обрезках. Идти до её дома было недалеко, но дорога заняла у них вдвое больше времени, чем они рассчитывали. Патрули Охотников стояли на каждом перекрестке. От их цепких взглядов не могла бы, пожалуй, укрыться даже случайно промелькнувшая в тени дома мышь. Трисс не хотела применять магию, и, тем более, не хотела никого убивать, но выбора ей не предоставили. - Знаешь, - произнес Геральт, переступив через обугленное тело храмовника и вернув меч в ножны, - не хотел бы я оказаться с тобой по разные стороны баррикад. Кажется, бедняга умер в страшных муках. - Я бы и рада сказать, что мне очень жаль, - холодно ответила чародейка, поправляя свой капюшон, из-под которого выбивались длинные рыжие пряди. – Да язык не поворачивается. Судя по всему, Аниссе, как назвала её Трисс, и её жениху, алхимику, с хозяевами повезло еще меньше, чем ей самой. Пожилая супружеская пара, которая сидела на лавке возле дома, смотрела на Геральта и Трисс с нескрываемым отвращением. - Выродки, - сплюнул себе под ноги старик с длинной куцей бородой. - Выродки, - подтвердила его жена голосом, похожим на воронье карканье. Геральт вдруг вспомнил, что именно такими, как она в старых книгах изображали ведьм. – Надеюсь, они убьют их. И вас заодно. Уничтожат всё ваше сучье племя. Ведьмак не стал тратить время на пререкания. Он первым скользнул в дом, дав знак чародейке немного помедлить. Она вошла через несколько минут после него и услышала крики и звон мечей с третьего этажа. Геральт, вскоре появившийся на лестнице, коротко кивнул ей. Охотников было трое. У одного из них оказалась свёрнута шея, из раскрытого под неестественным углом рта вываливался на пол язык. У второго из горла торчала рукоять кинжала, третьему не хватало головы. Она лежала под столом и смотрела на вошедшую чародейку неподвижными остекленевшими глазами. Анисса и её жених были живы и даже как будто невредимы, если не считать пары царапин и легкого шока. Увидев Трисс, девушка расплакалась и не смогла произнести ни слова. Бертольд обнимал возлюбленную за плечи и смотрел на незнакомцев так, словно это они были виноваты в произошедшем. - Подумай, неужели ты действительно хочешь пойти вот… с этими? – спросил молодой алхимик с плохо скрываемым презрением. – В их обществе безопаснее? - Тебе, видимо, больше по нраву общество Охотников? – спокойно спросил ведьмак. – Сейчас мы можем уйти. Часа не пройдет, как явятся другие. И если ты, герой, не в состоянии защитить любимую женщину, засунь куда-нибудь подальше свою гордость и прими помощь тех, кто в состоянии вам её оказать. Трисс взглянула на него, но вместо осуждения, которое ожидал увидеть в её глазах Геральт, там была благодарность. - Я понимаю ваши опасения, - мягко произнесла она. – Пройтись по улицам, кишащим Охотниками, дело очень рисковое и опасное. Но провести оставшуюся жизнь, которая едва ли будет долгой, в постоянном страхе друг за друга и за самих себя, по мне так, еще хуже. Анисса кивнула и взглянула на жениха. Из дома они вышли вчетвером. *** - Зачем Стефан пошел в «Зимородок»? – пробормотала Трисс, обращаясь, скорее всего, к себе самой, нежели к кому-то из своих спутников, однако Анисса, уже успевшая взять себя в руки, сочла своим долгом ответить ей. - Розалина, - вздохнула девушка, крепче прижавшись к плечу своего жениха, угрюмо молчавшего всю дорогу. – Официантка. Бедняжка влюблен в неё по уши и, к сожалению, совершенно не взаимно. Представляете? Что вообще может быть хуже неразделенной любви? - Странный вопрос от той, кому полчаса назад грозила опасность быть замученной до смерти, - усмехнулся ведьмак. – И правда, что может быть хуже неразделенной любви, а, Трисс? Не получив ответа, он продолжил. - Смерть отметаем сразу. Не идет ни в какое сравнение. И пытки. И голод. И потерю близкого человека. Анисса странно взглянула на него, прищурив глаза, и, наконец, ответила: - Прошу прощения, мастер Геральт. Кажется, вы о неразделенной любви знаете не понаслышке. Ведьмак закашлялся. Трисс, упорно избегающая его взгляда, от комментариев благоразумно воздержалась. Она точно знала. «Зимородок» являл собой огромное здание в несколько этажей и по праву считался лучшим питейным заведением в Новиграде. Геральт бывал здесь и раньше. В последний раз – несколько недель назад. Именно в тот прохладный дождливый вечер, заглянув сюда с Золтаном в поисках Лютика, он познакомился с Присциллой и услышал её балладу о… себе самом. Прекрасная светловолосая девушка с нежным чарующим голосом пела о нём и Йеннифэр, и все посетители «Зимородка» слушали её, раскрыв рты от восхищения. Наиболее сентиментальные девицы утирали слёзы батистовыми платочками, мужчины кричали «браво» и просили спеть ещё раз, и ещё. Весь вечер. Он сидел на деревянной скамье для зрителей, вслушивался в слова баллады, видел перед мысленным взором горящие фиалковые глаза и блестящие черные локоны, но почему-то ничего не чувствовал. Будто человек, пробудившийся после векового сна. Будто не он, а кто-то другой когда-то давным-давно, в Ринде связал свою судьбу с судьбой чародейки Последним желанием. - Бывает ли у магии срок годности? – спросил он как-то раз у неё. – Могут ли заклятия разрушиться сами по себе, потому что устарели? - Надеешься, что заколдованные принцы расколдуются без твоего участия? - холодно улыбнулась чародейка, подозрительно взглянув на него. – Или у тебя другой интерес? - Я просто спросил, - он уже пожалел, что вообще открыл рот. - На самом деле, бывает, - серьезно ответила она. – Если чародей, наложивший заклятье, умер. Но это случается крайне редко. Магия не исчезает бесследно. Она повсюду. В воздухе. Огне. Воде. Земле. Ей есть чем подпитываться. У человеческих чувств срок годности истекает куда быстрее. В тот вечер в «Зимородке» было полно народу. Сюда не могли попасть простые пьянчуги и бездомные бродяги. Большую часть местной публики составляли гости Новиграда, знатные горожане и купцы. Проще говоря, все, у кого было чем заплатить за хлеб и зрелища, которыми славилась таверна. Теперь «Зимородок» был пуст. Почти. Звенящая тишина не могла обмануть ведьмака. Они были здесь. За ширмой на сцене для музыкантов. Четыре человека. Храмовники. Вокруг них витал этот неповторимый запах соли и железа, который Геральт в силу своей профессии никогда не смог бы перепутать ни с каким другим. Он быстро взглянул на Трисс. Она, что-то почувствовав, подняла на него взгляд. Поняла. Отвернулась. Закусила губу и стиснула руки в кулаки. Геральт жестом указал Аниссе и Бертольду на дверь, ведущую в комнату для прислуги, и снова посмотрел на чародейку. Трисс сняла перчатки и кивнула, давая понять, что готова к бою. Ведьмак беззвучно извлек кинжал из голенища сапога. Лезвие вспороло ткань ширмы, за которой укрывались служители Вечного Огня, и вонзилось одному из них в бедро, перерезав артерию. Мужчина громко вскрикнул, повалился на пол, обрушив на себя ширму, и затих. Из раны на грязный дощатый пол текла горячая густая кровь. Добивать его смысла не было. Через пять минут он умрет от потери крови без посторонней помощи. - Господа, - насмешливо поклонился ведьмак. – Мне, право, неловко прерывать ваше занятие… Чем бы вы там вчетвером ни занимались за этим занавесом... Нам всего лишь нужно пройти. - Это она! – рявкнул Охотник, заметив Трисс, которая сняла с себя капюшон. – Меригольд! - Я бы не советовал вам, - спокойно произнес Геральт, обнажая меч, - даже пытаться приблизиться к ней. И дело не только в том, что я убью любого, кто посмеет навредить этой женщине. Просто, понимаете… Смерть от меча, которую могу подарить вам я, не идет ни в какое сравнение с пламенем, которым может угостить вас она. Охотники смотрели на него, злобно щуря глаза, и понимали, что бой в любом случае, будет неравным. Один из них попытался незаметно обойти своих товарищей и напасть на ведьмака сбоку, но споткнулся о стул и вдруг вспыхнул сам собой, словно гигантский факел. Вопли мужчины стихли раньше, чем запах паленого мяса заполнил весь зал. Трисс взглянула на храмовников. На её ладонях плясало пламя. Огненные языки нежно лизали руки чародейки, словно верные псы, не причиняя ей вреда. Пламя было и в её глазах, и даже волосы женщины в этот момент казались пламенем. - Я предупреждал, - пожал плечами ведьмак, невольно любуясь ею. Что-что, а толк в боевой магии огня Трисс Меригольд, похоже, знала. - Кто следующий? Устанавливать очередность Охотники, почему-то, не пожелали. Видимо, решили, что кинувшись на ведьмака вдвоем, сумеют убить его, а после добраться и до ведьмы. Геральт нарушил их планы, не позволив стражам церкви даже приблизиться к себе. Сложив пальцы знаком Аард, он отбросил охотников прямо на скамьи для зрителей, а после поджёг обоих, использовав Игни. - Видишь, - улыбнулся он, взглянув на Трисс. – Я тоже так умею. Чародейка не смотрела на него. Она взошла по лестнице на сцену и остановилась у тела мужчины, который, судя по всему, был мертв уже несколько часов. Из перерезанного горла натекло слишком много крови, которая уже начала подсыхать и покрываться коркой. Совсем еще молодой, едва ли ему исполнилось хотя бы двадцать лет. Он лежал на спине и невидящим взглядом смотрел в высокий потолок. Трисс присела рядом с ним на корточки и закрыла ему глаза. - Он был твоим другом? – спросил Геральт, встав у неё за спиной. - Нет, - тихо ответила чародейка. Голос её дрожал, но она не обращала на это внимание. – Он был моей семьей. Как и все они. А я даже похоронить его не смогу. - Ты можешь сделать кое-что лучше, - сказал ведьмак. - Что? – она обернулась. – Нет. Ты же не… - Есть выбор? Либо ты, либо они. Только ты сделаешь это гуманнее. - Верно, госпожа, - подтвердила покинувшая свое убежище Анисса. – Лучше это будете вы, чем храмовники. Трисс, помедлив, кивнула. Она повела рукой над телом чародея, наколдовав нечто вроде цветочного одеяла из белых роз, и щелкнула пальцами. Огонь, возникший из её ладоней, медленно принял мужчину в свои объятья. - Requiem aeternam dona eis, - едва слышно проговорила чародейка. Погребальная церемония состоялась прямо на залитом кровью полу в таверне, куда так любили захаживать за хлебом и зрелищами гости столицы.