Дамблдор
Маленький домик на отшибе деревни был неприметен и стар. По каменным стенам его бежали тонкие трещины, а прохудившаяся крыша требовала капитального ремонта. Темнело, и тусклый свет в крошечных провалах окон не давал тепла, создавая ещё более мрачное, гнетущее впечатление. Тропинка, ведущая к покосившемуся крыльцу, заросла колючим кустарником, на вид напоминающим белый шиповник. Растение отвоевало себе почти весь сад, и обманчиво-легкие цветочные бутоны его давали приторно-сладкий аромат — пьянящий как терпкое вино. Дамблдор сбросил с себя наваждение, взявшись за витиеватую ручку двери, выполненной в форме звериной морды. Стук был глухим, и какое-то время, казалось, что в доме ничего не происходило, будто он был и вовсе пуст. Но спустя несколько минут за дверью послышался тихий шорох, и настороженные шаркающие шаги раскололи повисшую внутри тишину. Дверь едва приоткрылась, выпуская на улицу свет от коптящей масляной лампы. В открывшейся щели показалась часть лица, на котором можно было разглядеть блестящий карий глаз, внимательно рассматривающий посетителя. Хозяин какое-то время стоял молча, настороженно, будто ждал подвоха, а потом дверь настежь распахнулась и он воскликнул: — Альбус! Дамблдор улыбнулся, узнавая старого друга. Вживую он видел его довольно давно, изредка общаясь по переписке, а в последнее время о том и вовсе не было ничего слышно. Фламель, наконец, перестав пользоваться силой философского камня, начал стареть, хотя, выглядел всё ещё весьма живо. Низкорослый, жилистый, с густыми тёмными волосами и аккуратно подстриженной щёточкой усов, он выглядел лет на пятьдесят, не более — обманчивое впечатление. — Здравствуй, Николас, тебя не так-то просто было найти, — шутливо упрекнул его директор, вступая под крышу дома. Обстановка перед глазами тут же изменилась, развеивая тонкую иллюзию. Просторный коридор вёл в светлую, уютную гостиную, обставленную со скромной роскошью, — в последнее время мне слишком часто приходится гоняться по миру за старыми друзьями, а я ведь уже не юн… — Что ты говоришь, Альбус? Совсем ещё молодой, — невесело хохотнул тот, верно отдав дань вежливости, хотя точно успел отметить и почерневшую руку профессора, и утомлённый вид. По сравнению с ним, Дамблдор, и правда был юнцом, хотя, человек не осведомленный, видящий их впервые, с уверенностью сказал бы, что все с точностью наоборот. — Ты же и сам понимаешь, какие сейчас времена, сложно найти покой. А я в свое время, знаешь, уже навоевался… Николас извинялся за то, что вынужден скрываться, притворяясь магглом, окружая дом искусными иллюзиями для отвода глаз и высаживая вдоль дороги кустарник, запах которого способен дезориентировать неосторожного путника. — Да-да, Николас, конечно, — Дамблдор не думал его осуждать. Он осмотрелся, отмечая, что помещение было обставлено в пастельных и голубых тонах, на стенах висели картины со спокойными умиротворяющими пейзажами, на одной из которых тихо шумело море. Искусно выполненные рукою художника волны мерно бились о скалистые берега, а по лазурному небу медленно тянулись полупрозрачные рваные облака, — Чувствуется женская рука. Помнится, раньше ты любил устраивать везде жуткие беспорядки. Где же твоя очаровательная супруга? Складка на лбу мужчины на мгновение разгладилась, когда разговор зашёл о жене. Было видно, что он слегка волновался, верно, переживая по поводу цели визита. — О, она здесь, хлопочет на кухне. Пернелла, глянь какой у нас сегодня гость! Из соседней комнаты тут же вынырнула добродушная женщина по внешности являющаяся полной противоположностью своему мужу. Плавная, с белыми чуть полноватыми руками и округлым лицом. Светлые волосы вились у висков трогательными кудряшками, делая моложе и придавая ей чуть легкомысленный вид. — Какая радость, Альбус. — Всплеснула она испачканными в муке руками, — к нам так редко кто-то заглядывает. — Ты всё также очаровательна, Пернелла. — Слегка поклонился женщине директор, - но, боюсь я не надолго. Николас рядом тут же помрачнел, осознавая, что догадка о плохих новостях была верной. — Дорогая, попроси Ише подать нам чай, пожалуйста, пока мы побеседуем. — Ну что ты, — упрекнула супруга Пернелла, — для дорогого гостя я и сама принесу. Николас вздохнул, проводив жену нежным взглядом. — Ише — наш домовой эльф. Совсем плоха стала в последнее время, вот Пернелла и увлеклась готовкой. Говорит, что совсем не в тягость. Пироги у неё выходят великолепные. Здесь поговорим или в моем кабинете? Дамблдор согласился на кабинет. Тот в последнее время, правда, перестал таковым быть. Многочисленные стеллажи были заставлены множеством книг, различных приборов и колб, но по слою скопившихся на них пыли можно было понять, что ими не пользовались уже очень давно. Фламель обещал уйти на покой и сделал это. Альбус уселся напротив хозяина за массивным деревянным столом, и вскоре Пернелла принесла им ароматный зелёный чай в тонких фарфоровых чашках. На подносе так же нашлось место и для хвалёного пирога с вишней. — Так что тебя привело в мою скромную обитель, друг? — Начал Фламель, решив не оттягивать важное на потом. И Дамблдор выложил перед ним хроноворот. Тот и впрямь выглядел слишком необычно для стандартного маховика. За основу его, как и во всех бралась ось, но окружали её не одно, а целых четыре временных колеса, крутившихся в разных направлениях — часы, дни, месяца и годы. Директор печально наблюдал, как брови Николоса приподнялись, узнавая свое творение, он заинтересованно взял его в руки, а потом удивлённо воскликнул: — Альбус, что ты с ним сделал?! — на прозрачном стекле песочных часов красовалась трещина. — Ты воспользовался им на очень длительный промежуток времени… — догадался учёный, — Ну говори, сколько? Пять лет? Десять? — Пятьдесят… Мужчина закашлялся, чуть не поперхнувшись, чаем. — Альбус, я предупреждал тебя о рисках. Я говорил об откате, я подарил тебе его, зная, что ты не тот человек, который будет злоупотреблять возможностями… — Друг, в моем положении риском будет ими не злоупотребить, — печально заметил Директор, вертя в руках снежно-белую чашку с серебристой каёмкой. Фламель, как ни странно, не стал продолжать спорить. — Насколько я понял, ты предлагаешь мне его починить? — Не просто починить, Николас — усовершенствовать. Фламель побледнел, осознавая, что в этот раз произошло что-то серьёзное. — Но ты же понимаешь, что такая филигранная работа не делается за один день? — Да, но прошу тебя, поторопись. Это будет последняя моя просьба к тебе, — эти слова камнем обрушились на изобретателя. Альбус ощутил, что на мгновение даже воздух в комнате стал холоднее. — А пироги у Пернеллы, и правда, чудо как хороши.Том
Выдержка никогда не была его сильной стороной. Однако, терпение — одна из главных вещей, которым следует научиться, если хочешь добиться поставленных целей. Том хорошо усвоил это правило, благодаря которому сдержался, не позволив бурлящей внутри злости выйти наружу. Руки сами собой сжались в кулаки так, что побелели костяшки пальцев, но Том натянул на лицо приветливое выражение и сделал первый шаг в сторону гриффиндорцев. Они приветствовали его шумными овациями, поздравлениями, радостными улыбками — непривычно и бурно выражая свои эмоции. На родном факультете так было не принято, и Том невольно обернулся в его сторону. Слизеринцы лениво переговаривались, изредка бросая на новенького скучные взгляды до краёв полные брезгливости. Совершенно незнакомые лица, чужаки, иначе и быть не могло, он сам понимал, что другого отношения ждать не следует, но ненависть слепа, и она тут же заворочалась где-то в районе груди. Они не имели права так смотреть на него, потому что он знал, что был сильнее каждого из них. Чья-то тяжёлая рука похлопала по спине, заставляя парня вздрогнуть. Он терпеть не мог, когда к нему прикасались. Руку захотелось сломать, но Том вовремя опомнился, примеряя на себя опостылевшую маску милой добродетели, которой он обычно пользовался, когда хотел одурачить таких, как Слизнорт. Наивные, привыкшие оценивать людей лишь поверхностно, стоит понравиться таким и они сами готовы себя обмануть, выстраивая в сознании лживый образ — не тот что есть, а тот в который хотелось бы верить. — Дин Томас, — представился тот, кто пару мгновений назад посмел до него дотронуться. Смуглый парень, казалось, не заметил промелькнувшую на лице Тома неприязнь и глупо отрапортовал, — рад приветствовать в наших рядах! — Том, тоже рад… здесь оказаться. Стоило ему произнести этот бред, как толпа из желающих познакомиться тут же умножилась. — А я Симус, — подхватил другой — с блондинистой шевелюрой щенячьими светлыми глазами, подавая для рукопожатия широкую пятерню. Том сделал вид, что не заметил дружеского жеста, откровенно им побрезговав. Расположившись рядом с новыми знакомыми, мельком мазнул взглядом по остальным. Учеников в это время было немного, но уже сейчас большинство из них вызывали приступы раздражения. Гриффиндорцы были шумными, несдержанными, суетливыми. Они глупо шутили, наполняя пространство вокруг себя атмосферой из гомона и неуместной весёлости, на которую у Тома была аллергия. Несколько девочек, стоило ему только сесть, придвинулись поближе, перешёптываясь и тонко хихикая. Одна, с множеством разноцветных заколок в песочных волосах и браслетами из пёстрых стеклянных бусинок даже перегнулась через стол, подаваясь вперёд. Том любил внимание, он упивался им, но не когда оно переходило в назойливость. — А правда, что в вашей школе к провинившимся ученикам разрешено применять пытки? — с придыханием в голосе спросила девица. Том удивился, раздумывая над ответом. Надо признать, что такая система наказания пришлась бы ему по вкусу, будь она испробована на ней. — Что за глупость? Отстань от него, Лаванда, — отрезал Дин, — ты же знаешь, ученики Дурмстранга не выдают своих тайн. — Но он же бывший! — возмущённо возразила девушка, не получив к себе должного внимания. — Это не имеет значения, — иронично заметил Том. Фиалковые глаза Лаванды загорелись интересом, и она тут же начала шушукаться о чем-то со своей соседкой — маленькой индианкой. Для себя решив, что пытки в Дурмстранге все же применяют и, что сам Том, видимо, не единожды им подвергался. Симус закатил глаза, а Дин, видимо уже записавшись к Тому в друзья, наивно начал поочерёдно представлять, сидевших поблизости учеников, наделяя некоторых приметными характеристиками. Том решил послушать, в конце концов, информация не была такой уж бесполезной. — Лаванда и Парвати, — шепнул он, сделав в воздухе неопределённый знак рукой, видимо означавший, что от них ничего ожидать, не приходится, — А там Невилл Лонгботтом. — Если нужно будет списать травологию — обращайся, он в ней ас, — Симус коротко описал неприметного полного паренька. С травологией у Тома было всё в порядке, поэтому он сразу про него забыл. — А это Гарри Поттер… — как-то многозначительно протянул Дин, будто это имя должно что-то значить. Отросшие чёрные волосы в беспорядке, мятая потрёпанная мантия — судя по всему беден, круглые очки на носу — ничего примечательного. К появлению новенького не проявлял особого интереса, разговаривая с рыжей конопатой девчонкой, но стоило Тому посмотреть на него, будто почувствовав взгляд, поднял голову и слегка прищурившись, кивнул. — Ты, конечно, знаешь Гарри, — Том вскинул брови. Да кто такой этот Гарри, чтобы его все знали? Дин видимо расценил замешательство по-своему. — Да-да, тот самый… Парень видимо разговор слышал, потому как вмешался. — Дин, прекрати. — Самый молодой ловец в истории Хогвартса, победитель турнира трёх волшебников… — меж тем не стеснялся Симус расписывать однокурсника в его присутствии, — организатор «Отряда Дамб…» — Хватит, — опять перебил Гарри, а рыжая девчонка рядом с ним звонко рассмеялась. — А ко всему прочему — жуткий скромник. Спортсмен, значит… Том не любил игроков в квиддич, на деле они обычно оказывались недалёкими и посредственными людьми со слабым магическим потенциалом. Не проявив себя толком ни в одной области, они шли на поле, чтобы гоняться за мечами, где, как известно, много ума не надо. Впрочем, к этому стоило присмотреться, судя по всему парень не так прост, а чтобы выиграть турнир Трёх Волшебников, требовалось наличие мозгов. На чем же сделать акцент? У большинства любимчиков публики сильно развито самолюбие, но этот был редким исключением. И что там было про Дамблдора? Интересно, но об этом потом… А сейчас, Том не видел поблизости тех, кто мог бы пригодиться в первую очередь. — Как тебе наша школа? — вежливо спросила конопатая, позже выяснилось, что звали её Джинни, и сделала она это, чтобы отвлечь внимание от Гарри. Школа была Тому домом, и знал он её лучше, чем свои пять пальцев, множество дней посвятив на доскональное изучение замка и его истории, раскрывая секреты и отыскивая тайные ходы, пока некоторые слепцы могли с уверенностью рассказать разве что как пройти от своей гостиной до какого-то кабинета. Однако, выдавать свою осведомлённость было нельзя и у этого был один, хоть и сомнительный плюс. — Очарован. И, признаться, прежняя школа была несколько меньше. Хогвартс воистину громаден, и надеюсь, что кто-нибудь из старост мог бы мне его показать. Старосты — вот кто ему нужен. Том, конечно, не возлагал на них больших надежд, но это должен быть определённо кто-то более ответственный и более тесно общающийся с деканами. А среди собравшейся компании таких не наблюдалось. Хотя серьёзный очкарик мог бы вполне сойти за старосту… Тот, кстати, нахмурился. — К сожалению, старосты сейчас заняты, — протянул Гарри, —, но думаю, кто-то из ребят не откажется тебе его показать… Лаванда, например… — Я могу, — тут же встрепенулась она, плавным жестом положив себе руку под подбородок. «Нет» — было первым, что пришло на ум. Девушка выглядела невероятно назойливой, и он наверняка пожалеет, если согласится, но веского повода для отказа не наблюдалось, а в первый день знакомства с новым окружением следовало показать себя с лучшей стороны. Поэтому, он очаровательно улыбнулся и сказал: «конечно», рассудив, что ему не помешает разжиться информацией о жизни школы, а из этой «милой» сплетницы будет легко её вытянуть. Через час Том понял, что сглупил, а у Поттера на него должен иметься большой зуб, если он решил натравить на него ЭТО. Соглашаться на экскурсию с Лавандой — было катастрофической ошибкой. Том обречённо шагал с рядом этим чудовищем по замку, который знал в разы лучше и слушал, слушал, слушал… Её голос отдавался болью в голове, и, наталкивая на мысли о том, что если это затянется ещё хоть на чуть-чуть, он свихнётся. Изредка мимо стайками пробегали младшекурссники, и Том чуть не столкнулся с кем-то из первогодок, пока Лаванда, кокетливо накручивая на палец упругий белокурый локон, не умолкала. Том попытался расспросить ту об учителях, но не выкроил из бессвязной болтовни ни грамма полезного. Из всего выходило, что учителя были демонами в плоти и только предсказательница — мадам Трелони — единственный профессионал своего дела. — …, а потом мне пришло письмо из дома с известием о смерти моего кролика, и я поняла, что пророчество сбылось. — Девушка грустно вздохнула. Это невозможно терпеть. — Мне показалось, что Поттер слишком молод для участия в турнире трёх волшебников, — спустя какое-то время заметил Том, решив перевести тему на студента, который его так подставил. — А ты не знаешь? Все газеты об этом трубили. Говорили, что Гарри тайком подкинул бумажку с именем в кубок. Тогда журналисты каждую неделю писали что-то интересное… Например, то как его застали в чемпионской палатке целующимся с Гермионой Грейнджер, хотя она в то время встречалась с Виктором Крамом! Но Виктор уехал, а с Гарри у них не срослось и теперь она переключилась на его друга… Он ведь такой милый и наивный… А она! Похитительница парней! — Что? — не понял Том, что она несёт? Да ему плевать на все эти подробности, — так как Гарри прошёл испытания? — Да ему всё время помогали… Бедный Седрик например. И года не прошло со дня его смерти, как все узнали, что Гарри начал встречаться с его девушкой! Ещё одна любительница чемпионов — разбила ему сердце… С этого дня Гарри никому не верит. — Все, хватит, я понял, — буркнул Том, следует срочно от неё избавляться, или нервы не выдержат. — А кто твои родители? — вдруг спросила Лаванда, переключившись на своего спутника. — Никто, — он еле сдержался, чтобы не перейти на рык. — Это как? — Они умерли, — прошипел Том, запоздало вспомнив, что согласно легенде следовало придумать себе родителей, но Лаванда прекрасно справилась с этим сама. — Ох, прости… — Выдохнула она, - их, наверное, убил он, и поэтому ты решил переехать? Том понятия не имел, о чем она говорит, поэтому промолчал. Девушка приняла молчание за знак согласия, поэтому ненадолго умолкла и сама. Наконец-то. Том мог насладиться минутой тишины и покоя, прикидывая, на что бы сослаться, дабы прекратить эту пытку, которую именовали экскурсией, как Лаванда заговорила снова. — А правда, что в Дурмстранг не принимают девушек? — вновь пристала она, томно хлопая блеклыми ресницами. Вопрос был наводящим. — Нет. К счастью, впереди послышался шум, кто-то выкрикивал простенькие проклятья, блеснул красный луч оглушающего заклинания, и с железным звоном что-то грохнулось на пол. Лаванда поспешно ускорила шаг, в надежде не пропустить очередную сплетню — не иначе, а Том понял, что это его шанс. Надо признать, он чувствовал себя ужасно глупо, убегая от сопливой девчонки, но сейчас он был не в том положении, чтобы устанавливать свои правила. Пропустив Лаванду вперёд, Том немного отстал, и когда она на мгновение упустила его из вида, нырнул в спасительный тайный проход, под безразличные взгляды портретов взиравших со стен. Тёмный лаз, расположенный за статуей одноглазой ведьмы, оказался поблизости очень кстати. Том зажёг маленький огонёк люмоса и приложил ладонь к стене. Камень приятно леденил пальцы, и вместе с холодом по телу разлилось долгожданное спокойствие. Совсем рядом располагалась сеть канализационных труб, и Том вспомнил о деле, которое не по своей воле оставил в прошлом. Он тихо позвал его на парселтанге и напряжённо замер, но не услышал ничего кроме звука капающей воды и шаркающих ученических шагов. Ему не ответили, и в мысли закралась неприятная догадка. Том должен был её проверить.Гермиона
Как и предполагалось, у Рона обнаружился перелом плеча и сотрясение мозга. Перелом мадам Помфри удалось срастить в два счёта, отмерив больному минимальную порцию костероста, а вот сотрясение, помимо лечения, требовало ещё и отдыха. После обморока парень ненадолго пришёл в себя, но Гермиона всё равно сбегала в больничное крыло за помощью, и они вместе с молчаливой медсестрой миссис Уайнскотт, довели его до палаты. И когда утомлённый Рон, получив положенную долю внимания и лекарств, уснул, Гермиона осмелилась легонько погладить его по тёплой щеке. Она бы никогда не проделала этого фокуса, будь парень в сознании, и сама толком не знала почему. Наверное, потому что гриффиндорская храбрость проявлялась, только когда следует идти в бой с палочкой на изготовку, а не признаваться старым друзьям в нежных чувствах. Она боялась ответной реакции парня, и того что отношения между ними могут измениться совсем в другую сторону. Рон ведь очень своенравный и вспыльчивый — совсем как порох. Он и обжигал, загораясь, не хуже. — Все-все, милочка, иди к себе, завтра он будет как новенький. Гермиона смутилась, совершенно забыв, что всё это время мадам Помфри оставалась рядом. — Конечно, — она рассеянно подхватила сумку, которую в спешке оставила на полу и отправилась на выход. Женщина взмахнула палочкой и тяжёлый поднос, уставленный множеством всевозможных баночек с лечебными снадобьями, поднялся в воздух с прикроватной тумбочки. Мадам Помфри решила оставить пациента одного, направившись следом за Гермионой, и поднос с зельями тоже поплыл рядом, заставляя склянки с зельями мелодично позванивать. — Вот, молодежь, — вздохнула она, — совсем себя не бережете. Только одного выписала, получаса не прошло, как следом другого принесли! Гермиона сбилась с шага, вспомнив парня, которого встретила по пути. Не он ли уже успел погостить у мадам Помфри? Девушка и не задумалась раньше, что он направлялся прямо от неё. Запоминающаяся личность — ничего не скажешь. Антрацитово-чёрные волосы и глаза резко контрастировали с бледной кожей, что было сочетанием необычным и крайне редким. Черты лица точеные, правильные — будто созданные искусственно. Высокие скулы, ровный нос и изящный изгиб бровей — внешность достойная быть запечатлённой в камне. Среди античных статуй ангелов и древних богов, он смотрелся бы идеально. Но как только цепкий взгляд коснулся лица Гермионы, а губы искривились в насмешливой полуулыбке, стало ясно, что если бы он и был ангелом, то только павшим. Потому что она не могла вспомнить, когда на неё в последний раз смотрели так с высока, и дело было отнюдь не в его росте. Скорее, просматривалось и в чертах и в манерах, что-то неуловимо хищное. Парень произвёл на неё неприятное впечатление, а дав тот совет, который и сам наверняка знал, был неуместен, только ухудшил его. Конечно, Гермиона не могла так просто переместить раненного! Она боялась, что может не справиться и сделать только хуже. Надо признать, на сей раз Гарри оказался совершенно прав. Новенький, а Гермиона не сомневалась, что встретила именно его, оказался типом весьма сомнительным. И все же, что-то заставило Гермиону спросить: — Вы о том парне, который выходил отсюда недавно? — Да, о Томе. Милый молодой человек. Милый? Последнее слово, которым его можно было охарактеризовать. Хотя, мадам Помфри имела свойство давать всем уменьшительно-ласкательные прозвища, это могло ничего не значить. — А что с ним случилось? — в Гермионе всё-таки заворочался маленький червячок совести. Она старалась никогда не делать скоропалительных выводов, и чего греха таить, любила обосновывать и оправдывать чужое поведение. Возможно, он так повёл себя с ней, потому что был ещё болен… — Почём знать, дорогая? Мое дело малое, — снисходительно заметила мадам Помфри, но всё же продолжила. — Альбус принес его пару дней назад совсем в плохом состоянии, сказав, что Том неудачно трансгрессировал, да только вот не похоже совсем. Гермиона кивнула, погружаясь в свои мысли. Результаты аппарации порой могут дать непредсказуемые последствия. Они и сами начали проходить её совсем недавно, и сносно выходило далеко не у всех. Невилл вот чуть ли не на каждом занятии умудрялся заработать расщеп. Том был на вид не на много старше Гермионы, а значит, за недостатком практики, тоже мог иметь с этим проблемы. Но с другой стороны — мадам Помфри была большим профессионалом и многое повидала за годы работы, ошибаться она не могла, значит, сомнения были не безосновательны. Гарри куда-то запропастился, и Гермионе казалось, что без друзей время текло особенно медленно, и было липким как клей. В выходные, когда большинство школьных заданий она уже сделала, не умея оттягивать на потом, девушка чувствовала себя немного бесполезной. И пока соседки по комнате бездельничали в свое удовольствие, забавляя себя всевозможными глупыми играми, обсуждением парней, и гаданиями, которые тем более казались ей несусветной глупостью, она держалась отстраненно, не зная чем себя занять. Но как бы там не было, Гермиона всё же составила для себя небольшой распорядок дня, которому собиралась следовать, потому что обожала систематизировать даже мысли в собственной голове. В связи с тем, что на обед она опоздала, девушка отправилась на кухню, чтобы попросить чего-нибудь вкусненького у домовых эльфов. Домовики Гермиону не особо жаловали, памятуя времена, когда она активно развивала деятельность по их освобождением. С тех пор пыл гриффиндорки немного поутих, но они по-прежнему вели себя с ней насторожено. Однако, оставить голодной Гермиону не посмели. После, было решено отправиться в библиотеку для того, чтобы сдать прочитанные книги и запастись новыми. Там девушка, конечно же, задержалась, долго подбирая литературу, и только ближе к вечеру обосновалась в гостиной, расположившись в глубоком кресле у камина, и поджав ноги под себя, села за изучение древних рун. Живоглот тут же забрался на колени, и Гермиона изредка отвлекалась, на то чтобы его погладить или бросить заинтересованный взгляд на второкурсников, тренировавших трансфигурацию. Усевшись на пол рядом с камином, и взяв в качестве подопытного чью-то жабу, ребята упорно пытались превратить её в попугая. Выходило неважно, пока жаба была на вид всё той же, разве что вместо кваканья от неё теперь можно было услышать заливистое чириканье. — Вы неправильно держите палочку, — смилостивилась, наконец, Гермиона, и присев рядом с ними на ковер, решила показать. Она, подождав пока все обратят на неё внимание, сжала ладонь так, будто бы в ней находилась воображаемая палочка и прочертила в воздухе замысловатую фигуру. — Вот так, на последнем слоге следует сделать кистью полукруг. Ребята со знанием дела закивали и решили опробовать. На этот раз жаба обзавелась парой пестрых крыльев, но не более. — Вы бы потренировались для начала на чем-нибудь неживом… — посоветовала девушка. Жабе можно было только посочувствовать. Гермиона размяла пальцы и подошла к окну. Стекло запотело, и она провела по нему ладонью, стирая влагу. На улице уже стемнело, и блестящая чёрная гладь отражала пламя камина, силуэты гриффиндорцев играющих в магические шахматы и её собственное лицо. Вздёрнутый нос, поджатые губы. Гермиона и сама подивилась, насколько строго выглядела в тот момент. Никуда не пойдёт! Она решила исправить хмурый вид улыбкой, но сама себе не поверила. Близился час отбоя. Что для Гермионы означало начало патрулирования. Рона сегодня не было, а значит, его придётся провести в одиночестве, что огорчало. — Гермиона? — её отвлек тихий голос и легкое прикосновение ладони к плечу. Джинни подошла со спины, и, прислонившись плечом стене, осведомилась о здоровье брата. Ответ заглушило верещание ввалившихся в гостиную девушек. И Гермиона невольно разобрала, что разговор их шел о чьей-то пропаже. — О ком это они? — спросила она у Джинни. — А, о новеньком — Томе Гонте, его сегодня распределили к нам. Гермиона вскинула брови, после того разговора сегодня днем у неё сложилось о нём определённое впечатление и теперь нигде кроме Слизерина, она этого напыщенного типа не представляла. — Лаванда вызвалась провести ему экскурсию по замку и там его каким-то образом потеряла. — Джинни усмехнулась, её лукавые глаза лучились весельем, которое заражало. — Странно, мне днём не показалось, что ему нужны провожатые, — тихо буркнула Гермиона, вспоминая то, как он уверенно спускался по лестнице, оставляя её в полнейшей растерянности. — Так вы уже успели познакомиться? И когда только? — удивилась, подруга. — Он интересный, себе на уме. Подозреваю, от Лаванды он попросту сбежал. Гермиона размышляя, продолжала выводить пальцами узоры на запотевшем стекле. Не удивительно. И все же, было уже поздно, и хоть парень не был похож на первокурсника, не помешало бы его найти. Он была уверена, что такому не составило бы труда спросить у однокурсников путь до гостинной. Но, возможно, он не был осведомлён о правилах школы, а что хуже — пренебрёг ими. Не хотелось бы лишаться заслуженных баллов… — Гарри, кстати, тоже не приходил? Он сегодня весь день какой-то обеспокоенный, — заметила Джинни. Гермиона отрицательно покачала головой. Впрочем, это же Гарри. Гермиона давно привыкла мириться с тем, что друг с периодичной регулярностью нарушал комендантский час. Однако, у него была мантия невидимка, которая позволяла творить некоторые вольности не нарываясь при этом на неприятности. Посмотрев на часы, Гермиона решила, что пора собираться. Если новенький и правда заблудился, то стоило его поискать. Распрощавшись с Джинни, Гермиона оделась потеплее и отправилась на дежурство. Патрулирование почти всегда проходило спокойно. Старостам Гриффиндора редко приходилось ловить нарушителей, главным образом потому, что первыми любителями прогуливаться по замку в неурочное время, были они сами. Однако, наступивший вечер оказался исключением. Гермиона успела отметить это, спустившись на первый этаж. Причиной, по которой стоило насторожиться — была вода. Приблизившись к закрытому туалету, в котором уже множество лет обитала Плакса Миртл, гриффиндорке пришлось остановиться. Ледяные ручьи бежали из-под приоткрытой двери, заливая каменный пол, и девушка с досадой обнаружила, что намочила туфли и края мантии. Все краны были открыты, и она припомнила, что в последний раз что-то подобное Миртл устраивала на втором курсе. То, что приведение расстроено, стало понятно сразу. Решив остановить воду, девушка опасливо прошмыгнула в туалет, погруженный в тягучую полутьму, и помимо шума воды различила приглушенные рыдания и всхлипы, доносившиеся из дальней кабинки. Закрыв краны, Гермиона обнаружила плачущую Миртл именно там. Призрачная фигура сидела на полу, подтянув колени к груди и уткнувшись в них лицом. Миртл даже не сразу обратила внимание на Гермиону, растерявшую всю свою решимость. Она самозабвенно завывала, размазывая по лицу призрачные слёзы, и бормотала что-то несвязное. Гермиона тактично покашляла, привлекая внимание. Идея успокаивать призрака уже не казалась ей такой радужной. Миртл подняла глаза, хвостики на её макушке забавно раскачивались, но лицо было таким обеспокоенным и испуганным, что Гермиона тут же прониклась к ней ноющей жалостью. Хотя, жалеть призрака казалось непривычным и странным, сейчас она была всего лишь несчастной маленькой девочкой, которой не суждено вырасти. — Что уставилась? — язвительно вскинулась Миртл, заставляя девушку вспомнить, что помимо склонности к слезам, она бывает ещё достаточно вредной. — Просто хотела узнать, что здесь случилось. Тебя кто-то обидел? Задев за руку Гермиону, призрачная фигура взмыла в воздух. Девушка вздрогнула от неприятного ощущения, прошедшего по телу толпой мелких мурашек. — Меня никто уже не обидит! Я мертвая, — Миртл зашлась новой волной рыданий и растворилась пройдя сквозь стену, не пожелав идти на контакт. Ситуация была крайне странной, Гермиона вытащила палочку, чтобы просушить намокшую одежду, как кое-что заставило её замереть. В коридоре послышались голоса, которые она тут же узнала, и разговор который они вели, был довольно интересен. Шаги равномерно приближались, двигаясь в её направлении, и Гермиона решила, что не хочет попадаться на глаза. Оставалось надеяться, что собеседники не поинтересуются разгромом в туалете и пройдут мимо. Попытавшись слиться со стеной, девушка скользнула в дальний угол, не освещённый пламенем тускло горящих факелов, и невольно взвизгнула. В тени что-то было, она споткнулась, натолкнулась на это спиной и выронила палочку. Сердце пропустило удар, а рот зажала чья-то холодная рука. От незнакомца пахло пылью, удушливым дымом и копотью.