Люси
— А-а-а, блядь! — короткий вскрик Иви, и у меня сердце чуть не подскакивает, когда дернувшаяся было в сторону бесстрашная замирает на месте, а по ее ноге медленно-медленно перебирает лапками прощупывая, среагировавший на движение хоррор. Он появился внезапно, мгновенно прицепившись к керслету Харлоу, стоило ей запаниковать и привлечь к себе внимание, что едва не стоило нам провала. Я вижу, как в небольшом радиусе вокруг нашего отряда оживляются поднимаясь из пыли и взрытой воронками земли, многочисленные паукообразные твари, созданные безупречными, самых разных размеров — от микроскопических, до довольно крупных, почти с человеческий рост. Господи, никогда не боялась пауков, но теперь меня и саму заметно потряхивает так основательно и мурашки ползут по коже. Бр-р-р! Тем более я прекрасно осведомлена на что они способны. И звуки эти еще, что они издают, действуют раздражительно: монотонное цык-цык-цык… — Спокойно, детка, — восклицает Гэб, вцепившись в ее руку и удерживая, чтобы она не вздумала сорваться на бег. — Риз сказал, что они нас не видят и не смогут навредить. Так ведь? — Хорроры воздействуют на наши страхи, подобно скримменам, и благодаря блоку нас не чувствуют. Но они реагируют на резкие движения, как охранная система, — подтвердил Риз. — Нужно быть осторожными, иначе нас засекут намного раньше, чем мы можем рассчитывать. Если берсерки активируются, то нам одним с ними не справиться. — Ив, они тебя не чувствуют, слышишь? — проговариваю я в связь, ощущая панику девушки, не сводя глаз с подбирающейся ко мне твари. — Тебе нечего бояться. — Ты же знаешь, я ненавижу пауков и все что с ними связано. У них такие мерзкие лапки и… они ими меня щупают, Люс! — чуть не плача стонет подруга, но взяв себя в руки, аккуратно переставляет ногу вперед. Хоррор, вцепившийся в защиту тонкими лапками, качнулся от движения и слетел на землю, тут же взвиваясь и ища растревоживший его фактор. — Так мы до вечера не подберемся к порталу, надо как-то отвлечь их внимание, — говорит Мия шепотом. — Идеи у кого-нибудь есть? — Есть, — отвечает ей Риз, и подняв ссохшийся ком земли, отшвыривает его в сторону ближайших развалин, угодив в какую-то железяку. Звук вышел приглушенный, но несколько хорроров стремительно потянулись на него, временно потеряв к нам интерес. — А теперь очень осторожно и не делая резких движений, вон к тем плитам, что слева от тоннеля. Пригибаясь, мы обегаем старые развалины, разросшиеся на подходе к огромному полуобвалившемуся тоннелю метро, стараясь ступать как можно тише, то и дело натыкаясь на притаившихся в земле пауков и достигнув более-менее пригодных для укрытия бетонных глыб, осторожно выглядываем из-за них. С виду полнейшее запустение и затишье, как и должно быть в полностью разрушенном городе. Но мы-то знаем, что это не так! Там, внутри зияющего чернотой пролома тоннеля и находится та самая старая передвижная база, что когда-то обнаружил Алекс, на самом деле и служащая порталом безупречных. Вот только чтобы подобраться туда, необходимо обойти не только обложивших все подходы хорроров, но и заложенную ловушку-переместитель, что захватила наших бойцов при прошлом рейде к порталу. — А вы уверены, что это точно здесь? — скептически интересуется Итон, сканируя местность в приборы. — Как-то хило они его охраняют! Ни войск, ни берсерков этих гребанных, только пауки. — Ща подтянутся, не сомневайся, — шиплю я, начиная злиться. — Как только начнется отвлекающий маневр, тут будет не протолкнуться, обещаю. — Как бы и нас, этим маневром не поджарили, — бурчит Арчи. С ним я была полностью согласна — керслеты не выдержат мощного взрывного удара, если нам посчастливится попасть в самый эпицентр. Но лучшего укрытия тут не наблюдается и придется уповать на меткость наших пилотов и артиллерии. Стремная перспектива, если честно, но и вся наша задумка была чистой аферой изначально. Лидеры долго совещались, не желая поддаваться нашему плану — незаметно пробраться на станцию и включить самоуничножение «Оракула», но остальные наши ходы безупречные способны просчитать и успеть подготовиться. Портал охраняется и как только хорроры засекут масштабную активность, берущей в кольцо город армии Бесстрашия, намеренной никого и ничего не выпускать за пределы взятой под наблюдение территории, безупречные бросят на защиту портала все свои немаленькие силы. А бесстрашным придется сдерживать их подготовленную армию с новыми технологиями, отвлекая на себя, давая возможность для диверсии нашему отряду. У нас всего один-единственный шанс, и другого не представится. — Всем нашим силам необходимо рассеяться по периметру в радиусе километра, а это очень и очень большая территория, — чеканя слова от напряжения, инструктирует нас Эрик, нависая над объемной голографической картой. — Нам будут помогать войска воздушного полигона, их вылет запланирован через несколько часов, топливо нужно экономить как только возможно. Сил у нас мало, будем надеяться на гаубицы и драгфлаеры оснащенные реактивными установками. Мы не должны их пропустить, ребята, а ваша задача, — отец бросает короткий взгляд на Риза, — не выпустить их силы за пределы нашего кольца, чтобы они не попали в город, потому что там остались только наши регулярные войска и рекруты из других фракций, способные держать в руках оружие. Мы все отдаем себе отчет в том, что безупречные не сдадутся просто так, у них, очевидно, есть туз в рукаве, поэтому мы должны быть готовы практически ко всему. Наши маневры здесь будут направлены на отвлечение противника от основной диверсии, а вы ребята пробираетесь на станцию и отключается эту адскую машину к х*ям. На все у вас есть чуть больше часа, после этого сдерживать шквал их армии нам будет крайне затруднительно, постарайтесь уложиться. И выжить... — Правильно ли я понял, что пока они орудуют на станции, мы должны принять весь огонь на себя и сдерживать силы противника, пока не отключится система безупречных? — спрашивает кто-то из бойцов, а Эрик хмуро смотрит на нас и упрямо сжимает челюсти. — Да, вы все правильно поняли. Мы примем на себя всю мощь их армии, я уверен, что будет нелегко. Но мы должны избавиться от их гнета раз и навсегда. И должны использовать любую возможность для этого, какой бы... сумасбродной и безбашенной она ни выглядела бы. В наших руках находится единственный шанс сделать это максимально внезапно, и мы должны им воспользоваться! «Чистое самоубийство!» — бьется навязчиво в мыслеформах бойцов. Мало кто верит в положительный исход операции, и как бы мне не хотелось самой впадать в отчаяние, а за ребрами играет драбаданс такой, что хоть вой взахлеб. Бесстрашные ничего не боятся и никогда не сдаются! Бесстрашные верят только в победу и идут до конца! Но все эти убеждения начинают сдуваться, когда ты точно знаешь, что в лучшем случае вернутся не все. Нельзя привыкнуть терять друзей. Вот и сейчас я оглядываю ребят и сердце у меня нехорошо сжимается. Берман старается держаться как можно ближе к Мии, находясь в готовности ее защищать от всего, чтобы ни случилось. Гэб с Иви распластались по стене плиты, осматривая местность, перешучиваясь между собой, чтобы разрядить напряжение. Довольно крепко сплотившиеся в командной работе Риз и Арчи тихо спорят, выискивая всевозможные пути, чтобы незаметно приблизиться и отключить переместитель. Только Итон, доложив командованию о наших действиях и координаты, кривит губы в усмешке, посмотрев на меня. — У тебя такое лицо, что мне уже хочется заказать себе венок. Брысь из моей головы, Эванс, нечего там копаться! Подыхать я сегодня точно не собираюсь, и не рассчитывай. — Дурак, — бурчу я, не позволяя эмоциям взять вверх над разумом, но в голове так и всплывает один вопрос — кто? Почему не получается не думать об этом? Муторно на душе, и все тут. Для кого этот день должен стать последним? А, может, и для всех… Стоит ли оно того? Конечно. Нас восемь человек, идти многочисленным отрядом и тем самым привлечь к себе внимание противника — провал всей операции. Да и Гилмор получил ранение при моем освобождении, отправившись восстанавливаться. Отбившись от объятий девчонок сразу после освобождения из жуткой лачуги каннибалов, оглядев валяющиеся, словно изломанные куклы, тут и там тела убитых стервятников и нескольких связанных арестованных, печалящихся под дулами Итона, Геба и Бермана, я наткнулась взглядом на раненого Гилмора, схлопотавшего пулю, которого врачевала медсестричка из лазарета Бесстрашия. Она-то как оказалась среди моих спасителей, в толк я взять сперва не смогла, пока не заметила, как Джил украдкой чмокнула в губы лукаво сощурившегося и ухмыляющегося Джая, вот-вот готовящегося сказать какую-нибудь самодовольную фразочку. И то, как он осторожно погладил ее по зарумянившейся щеке пальцами, пока девушка взволнованно перевязывала парня, и как они довольно откровенно переглядывались, не оставляло сомнений на зарождающиеся отношения, что я не смогла не порадоваться. Совершенно искренне, между прочим. Джай хоть и балбес еще тот, но хороший и свой. Он заслуживает счастья. — Что же ты, опять полез на рожон, Гилмор? — укоризненно протянула я, качая головой, когда медсестра забинтовала мою руку и ушла осматривать остальных. — Ты же знаешь, я не могу по-другому, мне все только самое горячее, — ответил Гилмор в своем привычном стиле и улыбка у него — открытая и подкупающая, что я невольно улыбнулась, глядя на нее. — Ты мог не ходить меня спасть, — тихо прошептала я ему, заглядывая в глаза. Однако прекрасно понимала, что Джай пошел бы меня выручать что бы ни случилось и какие бы размолвки ни были между нами не задумываясь. Потому что он такой, он бесстрашный. И я ему все же очень дорога. А еще Джай искренне раскаивается и чувствует вину за содеянное против Риза. Это слышалось в его мыслях, сквозило в эмоциях, отражалось в глазах… — Я хотел пойти. Я мог пригодиться, — пожал плечами и тут же сдержанно сморщился от боли, стараясь этого не показывать, а лоб его прошибла испарина. — Ты пригодился, спасибо, — взяв его за крупную, мужицкую пятерню здоровой рукой, я сжала ее пальцами в знак благодарности. Она сухая и грубоватая, с целой пригоршней мозолей от оружия. — Теперь все будет хорошо. — Люси… — позвал Гилмор тихо и даже нерешительно, будто собирался с мыслями и спросил, кинув на Риза, поджигающего с Арчи хибару людоедов, — ты любишь его? — я кивнула, закусывая губу. Люблю. Еще как люблю! Он часть меня. — А я… был тебе небезразличен? — Ты и сейчас мне небезразличен, Джай. И всегда был. Мы родные, у нас с тобой давно уже одна кровь на двоих. Он прикрыл глаза в изнеможении, устало откидывая голову. Бледный из-за потери крови, на простреленном плече тугая перевязь бинтов, сквозь которую проступает багровым. Я хотела отойти, чтобы он смог отдохнуть до прибытия воздушного патруля, который переправит пленных стервятников и Гилмора с Джил на ближайший полигон, но Джай удержал мою руку в своей. — Тебе надо беречь силы до лазарета… — посетовала я, приметив краем глаза, что его медсестричка глаз с нас не сводит волнуясь. — Я не хотел его калечить… — немного помолчав, сознался Гилмор, тяжело вздохнув. — Тот другой... что был здесь в сером плаще... это он... меня заставил… — Я знаю, знаю, не переживай. Ты сейчас главное восстанавливайся поскорее. Потом поговорим, — пообещала я, уступая место рядом с раненым обеспокоенной Джил, сразу же принявшейся над ним ворковать. — Ну что там? — оживляется поскучневший Элиас, вырвав меня из воспоминаний, когда Демпси с Ризом пришли к единому мнению, что ближе нам уже незамеченными не подойти. — Прежде всего необходимо отключить генератор переместителя, — проговаривает Риз, приподнимая забрало шлема, чтобы отдышаться. — Ты знаешь, где именно он находится, ведь ты же тогда как-то нашел все заложенные заряды на игре? — вклинивается Берман, чему-то усмехаясь. — Да, я могу почувствовать излучаемые волны, но нужно подойти ближе. — Так, в чем проблема, не пойму? — забивает связь голос Гэба, — у нас же есть кое-что для этих бл*дских пауков. Я что, зря тут два часа на пузе ползал? — По ту сторону портала нас по-любому будут поджидать, — принимается объяснять Риз, — не знаю сколько, может отряд, а может и больше. Оракул не мог просчитать, что мы сунемся на саму станцию, но безупречные оставлять незащищенный проход не стали бы, они в курсе, что местность окружена бесстрашными. И как только хорроры почувствуют значительную активность, сюда отправят берсерков. — Сколько у нас будет времени, чтобы найти и вырубить генератор? — обматерив всех и вся, озвучиваю я волнующий вопрос. — Немного, максимум, минуты три — пять. — Да ты оптимист, парень, — цедит Мия, и тут же спохватывается, напустившись на Итона, — ну, долго будем кота тянуть за яйца? Слышал, нас поджидают, так не будем задерживаться. Давай, включай приманку. — Лидер, — проносится в связь, — приготовьтесь, мы начинаем. Сейчас уроды попрут. — Ясно, — гремит в динамиках отцовский голос, — внимательнее там, бойцы. И, Люси, — зовет он, наверное, не зная, чем еще можно напутствовать нас. Все оговорено не один раз, но он волнуется. — Есть внимательнее, лидер, — с энтузиазмом отзываюсь я, но, не удержавшись, добавляю, — и я тоже люблю тебя, папочка. За меня не волнуйся, ты меня учил как надо. Итон нажимает кнопки на наручном приборе и в тот же момент активируются заранее расставленные ловушки, проявляя голограммные отряды бойцов. Секунда — и грохот имитированных выстрелов оглашает все окрестности. — О, черт! — выдыхает Иви, притиснувшись к плите, остальные следуют ее примеру. Сотни хорроров взвиваются из земли, бросаясь на голограммы с дикой скоростью, извиваясь, выворачиваясь и отталкиваясь, взмывая в воздух, стремительно превращаясь в черную массу, заволакивающую видимость за какие-то секунды, что мне становится дурно. Сердце замирает от какого-то прямо первобытного ужаса, я инстинктивно вцепляюсь руками в своего мужчину, зажмуриваюсь и закусываю губу, чтобы позорно не пищать, пока взбаламученные хорроры стягиваются привлеченные выстрелами в направлении голограмм, погребая их под собой. Хорошо, что бойцы не настоящие — им не страшно и не будет больно. А окажись мы на их пути, нам бы точно не поздоровилось! — Вперед, — дает сигнал Риз, практически выкатываясь из укрытия, и мы короткими перебежками бросаемся следом, к линии ловушки. Вокруг паукообразные твари роем обрушиваются друг на друга, выбрасываясь вперед, сшибаясь в полете над нашими головами и сквозь бутафорские силуэты бойцов. — Только не вздумайте стрелять! Мужики тихо матерятся сквозь зубы, уворачиваясь и перемахивая через сцепляющихся клубками, катающимися по земле, среагировавшими на нас хоррорами. Они скручиваются в копошащиеся вихры, рассыпаются и сбиваются снова. Иви верещит уже не стесняясь, ошалев от происходящего, когда ее с силой опрокидывает одна из тварей. На меня оседает сверху метнувшийся хоррор, шаря по керслету лапками, и я замираю — сама готова заорать во все горло, пока он не теряет ко мне интерес. Хоть благодаря блоку мы для них ничем не отличаемся от неодушевленных предметов, но сердце мучительно сжимается, выстукивает дикий ритм и срывается, словно хочет сбежать, а кожа между лопаток мгновенно покрывается бисеринками пота. Даже Гэб, у которого шуточка отыщется к любому событию, что-то не балагурит, почти на карачках выползая из-под придавившего его огромного паука. — Люси, держи блок и не паникуй, — кричит мне Риз, почувствовав ослабевшую защиту. — Хорошо-хорошо, — отдуваюсь, спихивая с себя еще одного паука, — ты нашел генератор? Риз! — Ищу, еще немного, он где-то здесь. — Не хочется тебя торопить, любимый, но не мог бы ты поскорее, — все же не выдерживаю я, ползком двигая к орудующему в земляной рытвине мужчине. — Голограммы им нравятся намного меньше, чем мы. Отшвырнутые из общей кучи хорроры грохочут по обломкам и руинам, шмякаются в землю, на нас, и прут дальше, а поднятая пылища сгущается, летит во все стороны и бешено вращается мутным потоком вокруг темных крутящихся комков. Страшный треск, ругань бойцов, шебуршание, разрозненное цык-цык-цык жутко действует и на без того оголенные нервы… — Бл*, Риз, шустрее, иначе нам пи*дец настанет, — раздается голос Арчи, заглушаемый несколькими близкими выстрелами. — Готово, — рапортует он бесстрашному, выпустив в генератор пол-обоймы разрывных патронов, чтоб наверняка, вызвав всеобщий вдох облегчения. — Всем в укрытие, скорее, сейчас берсерки появятся. Не успели мы толком нырнуть за обломки, как под ногами ощутилась легкая вибрация и из тоннеля стали выкатываться металлические шары, много, прямо настоящим потоком, и мы ошарашенно молчим несколько секунд, провожая их взглядами. Противная дрожь от перенесенного зрелища и так трясет каждую клетку тела, а тут еще и такое! — Так это и есть берсерки? — шепотом интересуется Ми. Риз сухо кивает бесстрашной, неотрывно следя за передвижением противника. По его вискам от напряжения катятся капельки пота, а глаза отдают в зеленоватый цвет. — Вы, молодежь, этого не застали, но у недовольных были похожие роботы, — информирует Берман, на что мы с девчонками синхронно фыркнули, — только намного больше в размерах. Стреляют довольно мощными разрядами измененной плазмы, при попадании ощущения такие, что попал под сильное импульсное воздействие. Будьте аккуратнее, иначе керслеты превратятся в бесполезное барахло. Все в курсе, что безупречные предоставляли недовольным свои технологии и разработки. Конечно, берсерки меньше роботов, но генерируют защитное магнитное поле, которое в активированном виде не поддается разрушению какого-либо оружия бесстрашных и снять его возможно только одним способом. — Гэб, ты готов? — шипя на парня, наблюдаю, как вытянувшись в шеренгу и рассредоточившись, шары стали раскладываться, представив нашим взорам трехметровых металлических дроидов. — Дилл! — Сейчас, пусть подвалят поближе, — отбрыкивается Гэб, включая на экране обзорника программу с радиосигналом. — Ну, чуток еще, давайте болванки, — почти хищно мурлыкает он, когда вокруг продвигающихся к голограммам берсерков, замигало чуть сияющее, как мыльный пузырь, защитное поле. — А вот теперь пора. Отключить электронику! Мы вырубаем костюмы и вкалываем регенерацию, а поджилочки-то мандражируют в предвкушении импульсного удара, и едва уловимое шипение проходит нарастающей волной по возвышающимся дроидам, вспышками плазмы пропарывающим и без того разгоряченный воздух и имитационные отряды, заставляя их магнитную защиту искриться ярче. Успев сделать глубокий вдох, я чувствую, как Риз сгребает меня в охапку и прижимает к себе, придавив к земле, как сотни маленьких иголочек словно впились в пальцы, сводя мышцы и перенапрягая все тело. Кровь начинает пульсировать внутри, будто закипая в венах. Воздуха перестает хватать, сводя сухими спазмами грудь, не продохнуть. В глазах, во рту и в легких печет, конечности сводит сильной судорогой так, что стон боли удержать не удается. О, черт возьми, ненавижу импульсы! На землю, одна за другой шлепаются паукообразные твари, и я непроизвольно задерживаю дыхание, наблюдая, как хорроры извиваются, пытаясь подняться, а потом затихают окончательно. И все заканчивается, генерирующее поле исчезает ослепительно мигнув, оставив берсерков без защиты, но не отключив их окончательно. Стрелять они все еще в состоянии. — Лидер, теперь дело за вами, — хрипит в динамики Итон. Мы судорожно врубаем керслеты на всю мощность, ожидая подкрепления. Вот теперь будет по-настоящему жарковато! Ждать приходится недолго, и радость пополам с тревогой распирает грудь, когда слух улавливает нарастающий шум винтов. Сейчас жахнет так, что мало не покажется! Ой, fuck, только нас не угробьте, родимые… Я закрываю голову руками и чуть не закапываюсь под древние обломки, а приближающие машины надплывают сверху, зависая в воздухе, оглашая окрестности жутким грохотом наведенных снарядов. Всего за несколько минут вокруг нас воцарился кромешный филиал ада, и сердце, обмерев, проваливается куда-то ниже желудка. Как ни подготавливай себя, но это страшно, так страшно, что руки холодеют до кончиков пальцев и душа сворачивается в колючий комок. Вспышки, страшная дрожь земли, жар пожарища, оглушающие взрывы, разносящие на части дроидов… Обломки и куча металлолома так и норовят засыпать нас с головой. У меня сводит горло, я даже выдохнуть не могу. За черной пеленой дыма, всполохов пламени и поднятой до небес пылищи едва проглядывались маневрирующие от плазмзарядов вертушки, накрывающие огнем отстреливающихся берсерков и перекалеченную воронками землю, застеленную останками армии безупречных. — … пошли, пошли, — прорывается в связь отголоски знакомого голоса, отдающего команды, — давайте же, пока есть возможность. Путь к порталу чист. О-о, черт, твою мать, срань Господня, и это только начало! Разлившаяся паника в груди послушно сматывается в тугой клубок, позволяя взять себя в руки. С трудом откопавшись из-под обломков, мы двигаем в направление тоннеля. Духота в керслетах царапает глотку, пот заливает глаза и ориентироваться приходится по бегущим впереди силуэтам ребят. Оружие снимаем с предохранителей еще на подходе, ожидая нового появления врага, но то ли запас скверных сюрпризов решил не обходить нас сегодня стороной, вымотав души до самого донышка, то ли мы везучие, что просто пи*дец, и только мы обнадежились добраться до места практически без приключений, добивая разрывными несколько еще дергающихся берсерков, как из тоннеля показались фигуры в черной форме Бесстрашия. Все мрачно переглядываются, не решаясь озвучить родившуюся, вероятно, одновременно у большинства из нас мысль. — Это наши! — растерянно орет Мия, — наши же… — Нет Тревис, назад, — гаркнул Эли, когда вдруг грохнули первые автоматные очереди. Пули врезаются в керслеты целым шквалом, и я чувствую, как что‑то дрогнуло в душе, пытаясь осмыслить, что происходит и, даже не сразу сообразила, что меня словно ударом кувалды откидывает назад. — Риз, ты слышишь их? Можем мы хоть что-то сделать? — сканируя мыслеформы бесстрашных и ничего не ощущая, воплю я, задохнувшись от боли и острого отчаяния, придирчиво всматриваясь в лица, боясь кого-то узнать. А потом глухой ужас, смешанный с горечью, затапливает до краев. На них просто форма, без защиты, и если мы откроем огонь — убьем. — Нет, их обработали и послали воевать против своих же. — Что нам делать теперь? Не можем же мы своих угандошить? — ревет связь под непрекращающиеся выстрелы, заставляя размазываться отряд по укрытиям, коих не так уж много возле тоннеля. — У нас нет времени разбираться с ними, нужно выполнить задание, — сквозь зубы говорит Арчи, пока Итон связывается с командованием. — Попробуем их вырубить, а дальше пусть лидеры решают, что делать. Но очереди не дают и носа высунуть, а бесстрашные берут нас в кольцо, подходя все ближе и ближе. Я стискиваю пистолет от бессильной ярости и накатывающего чувства бессилия. Ну почему… Ну как же так! Конечно, для безупречных мы пушечное мясо, которое с легкостью можно бросить друг на дружку, рассчитывая на человечность «примитивных существ»… А нам вот борись против своих же, убивая их и принимая чужие навязанные правила жестокой игры. На мгновение утыкаюсь лбом в прокопченную груду металлолома, оставшуюся от берсерка. Пространство раскачивается, становится просто паршиво от осознания того, что выбора у нас нет. Ох, как же руки чешутся добраться до этих бездушных сволочей, у которых ничего святого нет и не будет… Без всякой жалости уродов перевалю! — Огонь, — голос Элиаса сухой и потухший, но я-то прекрасно знаю, чего ему стоит отдать такой приказ. — Стреляйте в руки, чтобы вывести из строя. Не выполним задуманное — погибнут все. Сердце тяжкими болезненными толчками гонит по жилам кровь и адреналин, нервы натянуты до предела и внутри что-то лопается, соединяющее с реальностью и одновременно с этим кажется, что из тела вышвыривает душу или, напротив, заталкивает ее куда-то вглубь, оставляя сторонним наблюдателем происходящего кошмара. Похоже, пистолет весит целую тонну, но я поднимаю его и расстреливаю людей в одежде моей фракции, целясь по конечностям, старательно отключая все эмоции и пробиваясь вперед. Это война, и если не мы их, то они нас, как бы печально это ни было. И делать больше нечего. И мешкать нельзя. И даже плакать некогда. Только как не сойти с ума, слыша нестерпимые крики боли от тяжелых ранений? Как не видеть отстрелянные руки и окровавленную плоть катающихся по земле бойцов… Я вырубаю ударом ноги захлебывающегося стонами парня и вижу, что у него знакомое лицо. Я его знаю. И имя помню… А в следующую секунду мне в шлем хлопает выстрел и мир перед глазами расцвечивается искрами, а потом мутнеет от резкой боли. Ахнувшись набок, я отхватываю еще одну пулю и стреляю в размытый силуэт. Разрывной патрон попадает бесстрашному в грудь и безжизненное тело падает в пыль… Нет. Нет-нет-нет! Боевая группа и медики уже направлены сюда, чтобы забрать обработанных бойцов, пусть мы их искалечим, но конечности можно восстановить, а теперь… Отчаяние давит своей тяжестью так, что сил подняться нет. Это ужас, катастрофа. Силуэты в черном редеют, валятся на землю от наших выстрелов, пока не остается ни одного боеспособного, и мучительный спазм бьет импульсом в горло, вырываясь наружу тоненьким скулежем, глупо надеясь, что если удастся выкричать из себя случившееся, то все-таки сейчас станет хоть чуточку легче. — Люси, ты ранена? Люси? Ответь мне, что с тобой… — Риз присаживается рядом со мной на колени, обнимает, прижимая к себе, пытаясь унять сотрясающий меня озноб, пока я хватаю ртом недостающий воздух, снова и снова, потому что жжение в груди непереносимо. — Давай, девочка моя, вставай. Нам нужно идти. Ты сделала все, что могла. Так бывает, ну же… — продолжает уговаривать он мягким, но таким беспрекословным тоном, что язык не поворачивается начинать спорить. Когда надо, этот ласковый и заботливый мужчина, позволяющий мне испытывать себя на прочность своим упрямством и отнюдь не самыми лучшими прочими качествами характера, не говорит, а просто берет и делает. И мне нравится появляющаяся к месту эта негнущаяся сталь, и то, что он понимает без лишних слов и чувствует все, что меня безбожно изводит. Я молчу, чтобы снова не начать скулить, как побитый щенок, пока Риз поднимает меня и уводит за руку в черный провал. На удивление, пока мы входим в тоннель и достигаем, наконец, покатой здоровенной базы, неизвестно как сюда поместившейся, никого больше черти не перекидывают из портала. С несколько отстраненным видом наблюдаю за тем, как Риз активирует проход, и с таким же ощущением безропотно вхожу него, оказавшись в гулком, металлическом отсеке, совершенно пустом, что только усиливает нехорошие подозрения о ловушке, а отказывающие функционировать на станции керслеты, только подтверждают то, что безупречные заранее готовились к нашему приходу. Вот они, те самые приключения на наши неугомонные задницы! И где-то внутри меня словно разливается кислота, выжигая весь страх, оставив терзающую боль, ненависть и чувство долга. Мы давно разучились жалеть своих врагов и видеть в них людей. Иначе свихнешься. Иначе нельзя. И кажется, что теперь любое нормальное человеческое чувства, возникшее к безупречным, просто заставит мое сердце расколоться. По крайней мере, я была в этом уверена ровно до тех пор, пока мы пересекая ярко-освещенные коридоры, один за одним, поворот за поворотом, в поисках Тании, не церемонясь наскоком, нагло и без раздумий, убираем со своего пути деморализованную нашим внезапным вторжением охрану и блокируем двери, чтобы никого неожиданно не вынесло в тыл; но увиденные в одном из отгороженных прозрачной стеной отсеке, искусственно выращенные «образцы», заставляют усомниться, зачем мы сюда пришли и растерянно переглядываться. Это для безупречных на войне все равны. Это они истребляют вид «примитивных» независимо от возраста, забирая нас на эксперименты и в качестве живой плоти. Они. А не мы. И это чертовски чересчур. Не правда ли? Что с людьми произошло, что с нами всеми происходит? Не знаю. Быстрее бы все это кончилось. У них миловидные ангельские лица, бесчувственные, так похожие на фарфоровые маски, сливочная кожа и совершенно пустые, широко распахнутые глаза. Как у кукол. Искусно сделанных бездушных кукол. Но ведь они настоящие, живые, из плоти и крови! Плавные, неспешные движения… Они не толкаются, не спорят и не играют, как это делали мы в детских. У них не разбросаны по помещению вещи, обертки от конфет и игрушки, а просто идеальный порядок, ниточка к ниточке, как бывает в стерильных лабораториях. Слишком нереально, чтобы поверить. Закусив губу, я торопливо делаю глубокий вдох, стараясь унять эмоции. Полнейшее ощущение, что стоишь перед витриной детского магазина одежды, заставленной маленькими манекенами. И тихо, так тихо, что хочется закричать. Тишина затягивается, а у меня мурашки стягивают кожу от жути, будто я попала в какой-то фильм ужасов. Они все выглядели лишь как органичная часть безупречного мира, где всё создавалось лишь для кибернетизации. Ребята безмолвно охреневают не меньше моего, спохватившись, быстро проходят в следующий отсек, и я какой-то частью сознания удивленно отмечаю, что ощущаю чью-то попытку воздействия на сознание, пытающуюся проникнуть сквозь блок. — Они уже знают, что мы здесь, — опередив меня, информирует всех Риз. И напряжение, исказившее красивое лицо, делает его по-настоящему хмурым, а следящие за каждым моим движением глаза, наполняются тревогой. Он боится за меня, я чувствую. Сердце сжимает в тиски, а душу рвет на части… Счастье моё, я сама схожу с ума от беспокойства. Пожалуйста, только будь осторожнее… Пожалуйста! — Нужно торопиться. Будьте осторожнее, сейчас к нам направят домате. — Ох*еть, как неожиданно, — сердито бурчит под нос Ми, перезаряжая оружие. Остальные ругаются на чем свет стоит, явно не радуясь тому, что нас так скоро засекли. — Ладно, хорош сопли лить, — фыркает Эли, придирчиво следя за тем, как Гэб предусмотрительно оставляет на дверях «подарочки», решившим сунуться за нами безупречным. — Нужно забрать заложника и покончить с этим Оракулом. Двигаем. Риз, куда дальше? — Нам нужно добраться на нижние уровни, Тания там, но лестницы и переходы, скорее всего, уже под контролем охраны. Попробуем их обойти. Сколько у нас времени, прежде чем безупречные спохватятся и вышлют уже серьезное сопротивление? Надо быстро решать, что делать. Арчи предлагает попробовать спуститься, использовав шахту лифта, заблокировав подъемник. На самом лифте нельзя, их наверняка контролируют… Застрянет там, и все… Мышеловка захлопнется. Я смотрю, как мужчины вскрывают тяжелые створки, Берман расстреливает тросы, и мы уже собираемся перелезть внутрь, когда из того коридора, откуда мы пришли, раздается приглушенный небольшим расстоянием подрыв — кто-то зацепил растяжку Гэба, а мое сердце срывается и скачет мячом то в желудок, то в горло. Черт! Уже на пятки наступают. Пульс подлетает мгновенно, вместе с многоголосыми криками обитателей станции и звуками пожарной сирены. Можно было бы использовать только импульсные заряды, но паника нам только на руку. Распластавшись по стене, выбрав себе обзор, аккуратно заглядываю за угол, выясняя обстановку. Сквозь клубы дымовухи видно, как соседний коридор заполняют люди в серых мантиях домате — охрана. Их много, очень много. Вооружены некисло! Если так пойдет дело, мы окажемся отрезанными от портала. — Ребята, у нас гости. Просто дохренища, — кричу я, открывая огонь, стараясь целиться как можно тщательнее. На полу распластаны тела нескольких убитых. Запах крови, гари, дыма дерет пересохшее горло. Мия подключается в помощь, пока остальной отряд по одному протискивается в шахту. Мы самые маленькие и улизнуть не должно составить особого труда. — Уходите в шахту, живо! — командует Итон, придерживая с Ризом для нас стальные створки. Ми машет мне головой, чтобы я отступала, показывая зажатую в ладони импульсную гранату и отправляет ее в сторону отстреливающейся охраны. — Валим, Люс, валим! Сейчас еб*нет… Едва мы успеваем нырнуть сквозь щель, оказавшись в затемненном вертикальном тоннеле, как пальцы ощутили небольшое покалывание. Но выстрелы не смолкают, и я понимаю, что силы там серьезные. Сейчас наша задумка кажется еще более бредовой, чем когда-либо и как же хорошо, что отступать уже поздно… Внизу мужики уже отжимают еще одни створки, выпуская Иви и Гэба прикрывать, остальные гуськом по струящейся лестнице спускаются следом, выныривая в точно такой же ярко освещенный коридор с металлической обшивкой. Оружие на изготовку и перебежками дальше. Риз перехватывает мой локоть и сурово шипит на ухо: — Впереди меня, чтоб я тебя всегда видел! Поняла? Ну и замашки! Я всем существом чувствую, как от моего мужчины волнами прет агрессивная энергия. Киваю, так как возмущаться некогда и бегу, не убирая пальца с курка. Привлеченные шумом, из раздвижных дверей в коридор выскакивают люди, кажется, не вояки. Расступаются в страхе перед вооруженной угрозой, не пытаясь нас задержать. Пуля аккурат в лоб схватившемуся за продолговатые ножны безупречному — самый убедительный аргумент не шалить. Люди ахают, в ужасе разбегаясь. Видимо, бояться им не чуждо. Растерянные, испуганные, осуждающие и непонимающие взгляды. Ах вы ж бл*ди двуличные! А опыты когда над нами ставили? А когда уничтожали нас, нигде не ёкало? Не мы эту войну начали! Не мы! Но нам придется закончить. И я пристрелю любого, кто встанет на моем пути, потому что мне есть за кого бороться. Выбравшись из паникующей толпы, не выходит удержать матерного выдоха: в проход, наперерез стекается целая армада вооруженных паршивцев и в ту же секунду по нам начинают стрелять. Ждали, значит! Одна пуля взвизгивает, выбивая над моей головой вмятину в стене. Очаровательно! Вторая бьет Иви, и я вижу, словно в дурном кошмаре, как она заваливается набок. Я кричу так страшно, словно эта пуля попала в меня, расстреливая передние ряды противника. Они падают, но на их место тут же встают другие, прошибая все пространство коридора очередями, несмотря на наличие не успевших укрыться других безупречных. Гэб оттаскивает Ив с линии огня, по полу за ней растягивается кровавый шлейф и мое сердце в груди ухает, амплитудой доставая до самых пяток. Можно ли еще ей помочь? Но выстрелы бахают и бахают, еще и еще, я успеваю закатиться за тело одного из местных, отхватив пару пуль в бронник, и перезаряжаю обойму, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. За грохотом ничего толком не разобрать, кроме приказа Итона — прикрыть головы. Мою тут же ниже вжимает крупная пятерня Риза, не спускающего с меня глаз. Гремит взрыв, дрожью отдаваясь под ногами и калеча почерневшие пласты внутренней обшивки стен. Яркая вспышка огня, оглушающее эхо, крики раненых, прыгающие по полу гильзы и безжизненные тела, а я ужом ползу к Харлоу, буквально влипнув в пол, на ощупь лихорадочно щупая, бьется ли пульс. От страха за ее жизнь сердце мое вот-вот остановится. А потом пальцы натыкаются на входное пулевое отверстие прямо на тонкой шее… и я с ужасом всматриваюсь в ее застывшее лицо… Нет, Господи, нет. Горло сводит так, что я и вздохнуть не в состоянии и похолодев до нутра, осторожно бросаю взгляд в сторону распластанного на углу, злобно отстреливающегося Гэба, который в горячке боя еще не понял, что произошло непоправимое и удушающее отчаяние облапывает мою душонку ледяной лапой. Риз беспрестанно бросает на меня тревожные взгляды. Знаю, любимый, все знаю... Элиас чертыхается, заметив Иви, прижимает окровавленную ладонь к плечу. Надеюсь, ранен не серьезно. Боевая форма способна уберечь жизненно важные органы от ранений, но не конечности. Едкий дым заволакивает видимость, щиплет глаза и не позволяет нормально дышать. Арчи швыряет под ноги охране импульсный заряд и несколько фигур обмякают тряпочными куклами, остальные отступают, стараясь заблокировать нам проход. Остервенелая перестрелка преображается звуками борьбы и криком Тревис: — Со спины подходят! Она отстреливает тех, кто наступает с тыла, ответные пули сочно впечатываются рядом с Ми. Берман соображает и действует молниеносно. Он распахивает первую попавшуюся дверь, заслоняясь ею, как щитом и вталкивает девушку внутрь. Сердце возвращается в солнечное сплетение и срывается с места, разгоняя по венам спасительный адреналин… А еще острая, разъедающая ненависть, что сводит челюсти, и боль, они разливаются огнем в груди, встают пеленой перед глазами, отключая рассудок окончательно, оставляя только инстинкты и огромное желание убить их всех. Над головой хлопают выстрелы, но даже и это не пугает. Расстреляв всю обойму в подбирающиеся фигуры в серых мантиях, я зашвыриваю в самую гущу импульсную гранату, краем глаза отмечая сползшего по стене бледного Гэба в лужу крови. Это запредельная мука, видеть и ощущать, как погибают ставшие близкими люди. — Люси! — вскрикивает любимый голос, как ногу обжигает выстрелом, что меня пошатнуло и там мгновенно начинает расходиться пульсирующая боль. Один из подобравшихся близко домате пытается выбить у меня пистолет, но пуля Риза разносит ему полголовы, и он валится назад, обдав мою щеку брызгами крови, а потом сильная рука перехватывает меня поперек талии, оттаскивая за свою спину. Мои пальцы касаются его плеча в торопливом, ласковом касании, словно если этого не сделать, то он совсем-совсем не будет защищен. В стены и в пол вгрызаются очереди, только каким-то чудом не угодив в нас. Итон вздергивает одного раненого безупречного перед собой, использовав как щит. — Отходите сюда, живее, — ревет зверем, кажется, Арчи, но нас теснят и теснят, отрезая от спасительной двери, откуда ребята поливают выстрелами безупречных. Без керслетов не пробиться и волна ледяного озноба пробирает меня от мысочков до корней волос. Дело плохо. Неужели это все?! Конец? Восемь человек — незначительные потери на войне, и мы все прекрасно понимали, на что идем, но нужно уничтожить Оракул… Просто необходимо, чего бы нам это ни стоило! Я не сразу осознаю, что безупречных стало значительно меньше и оглядываюсь по сторонам, отвлекшись на что-то грохнувшееся с металлическим звуком из прохода, на секунду упустив из поля зрения ребят, как тяжелое тело обрушивается на меня сбоку, вышибая дыхание, придавливая к полу. Удар в лицо такой сильный, что скула мгновенно немеет, а в глазах поплыло, и следом еще один, чуть не раскалывая мою голову пополам… И через секунду все прекращается, кто-то скидывает с меня… Итона! — Воздействие, прибор! — ору я не своим голосом, сплевывая кровь с разбитого рта. Если мы не сможем держать блок, то ребята поддадутся воздействию безупречных. — Люси, уходи отсюда, — Риз пытается держать Элиаса, впавшего в неадекват, а из прохода снова начинают палить. Домате — клан воинов, но они, привыкшие полагаться на свои технологии и берсерков, не так закалены в боях, как бесстрашные, но их значительно больше. Силы определенно неравны. А пошли вы на йух, еще повоюем! Прятаться некуда, одна надежда — может, хоть кого-то успею подстрелить? Руки трясутся от напряжения, намертво стискивая пистолет. Как же я адски устала! Весь коридор буквально застелен мертвыми телами, аж жуть берет, но я перекатываюсь прямо через них, отпихивая прибор в сторону домате. Пули высвистывают свою смертельную песню; пробивая чужую плоть, врезаясь в мой бронник… Арчи с Ризом пытаются скрутить Итона, но в того словно бес вселился. Я слышу, как кричит Мия, и в ее голосе столько отчаяния и горечи, что мою душу вытряхивает из тела. Это даже не зов о помощи. Просто животный ужас и чувство бессилия рвутся из легких. Инстинктивно оглядываясь, я только охаю, чувствуя, как мои волосы на затылке шевелятся; воспользовавшись перестрелкой, Итон вывернулся из рук ребят и всадил нож в глаз Арчи… Матерь Божья, что же это за воздействие такое? Ризу ничего больше не остается сделать, как вырубить его ударом приклада, как резкий, просто одуряющий звук бьет по ушам, ввинчиваясь в мозг, подобно раскаленным сверлам. Невольно усмехаюсь, домате тоже не по нраву воздействие прибора и они больше не в состоянии воевать. Вот только силы оставляют и меня, принуждая хвататься за дурную голову и зажать ладонями уши в жалкой надежде, чтобы хоть самую капельку заглушить этот нестерпимый звук. Господи, это невыносимо! Кажется, голова сейчас лопнет. Колени сами подкашиваются, отказываясь подчиняться, и я рухнула на залитый кровищей пол, задыхаясь от острой и внезапной боли. Стены закружились вокруг всё быстрее и быстрее. Вместо сердца в груди, кажется, поселился кусок чугуна, тяжко замедляясь, он отсчитывал последние минуты жизни. Риз… Где Риз? Что с ним? Я его не вижу! Крупная дрожь била все тело. Скорчившись посреди коридора, уткнувшись лбом в ладони, я выла от боли и неизбежности что-то изменить, но с губ не срывалось ни звука. Все отчаяние, весь страх и напряжение, копившиеся последние чертовы дни, просились наружу. Иначе меня немедленно разорвет на клочки. Мне так страшно. Я не знаю, что мне делать. Но я плачу молча, сцепив зубы. Нельзя показывать свою слабость врагу.Really Slow Motion — Gates of Pearl
Внезапно звук обрывается, отражаясь в голове диким гулом, несколько секунд ничего не вижу и не слышу, стоя на четвереньках, а потом скорее ощущаю, чем улавливаю поспешный топот множества приближающихся шагов. Упертые ребята, не отнять! Нервы треплет так, что пляшут пальцы. Поднимаю выпавший пистолет и стреляю наугад. Мимо. Отдачей пистолет подбрасывает так, что чуть не выдирает из пальцев. Совсем ослабла. Ничего, я еще не проиграла, кого-нибудь успею на тот свет отправить… Хоть душу погрею, что не сдалась без боя. Зато мандраж уходит вместе с пулями, и я становлюсь странно, до пустоты внутри, сосредоточенной. Отстреливаю, мажу, попадаю... Обойму надо сменить. Лезу в карман, пустую вытаскиваю, полную вгоняю на место. Однако, и меня замечают, один из безупречных быстро вскидывает оружие, а я не успеваю толком прицелиться, как выстрел бьет откуда-то из-за моей спины, и домате валится на пол. — Сдавайтесь, все кончено, Дей, — раздается от прохода знакомый голос. — Вы проиграли. — Я не могу этого сделать, Зейн, — твердо отвечает ему Риз, выпрямляясь в полный рост и не сводя оружия с заполоняющих коридор безупречных, ощетинившихся стволами, вперед которых выходит Кёртис. — Тогда твоя самка умрет, — так ожидаемо возвещает Зейн, а мне в затылок упирается дуло. Ощущение дикой усталости наваливается вместе с устрашающим равнодушием, хочется сесть прямо на пол и прикрыть глаза под речь Кёртиса. Любит попи*дить, зануда, хлебом не корми... — Это достойный для тебя аргумент? Мой мир сжимается до размеров нестерпимой боли, от которой кровь застывает в жилах, до озноба, до спазма в горле, до злых слез. Проклятье! Сердито даю себе мысленного пинка, лихорадочно соображая, что же делать. — Убери от ее головы ствол! — низким, вибрирующим от ярости голосом почти взрыкивает с нажимом Риз. Грудина вверх-вниз ходит ходуном от тяжелого дыхания. Фаланги пальцев побелели, стискивая оружие. Не очень-то забалуешь у него, оказывается. Зейн сверлит его пытливым взглядом с минуту, будто пытается что-то разглядеть, потом дает отмашку бойцу, и дуло убирают. «Что бы он ни сделал, Риз, не отдавай им коды доступа, иначе все было напрасно…» — почти требую я, пока нас разоружают и стягивают запястья так туго, что мне приходится, не сдержавшись, охнуть от боли. Зейн усмехается, холодно глядя на своего брата. Риз смотрит неосмотрительно раздразненным зверем. Очень опасным зверем. Глаза посветлели, почти желтые от гнева. Желваки рвут скулы, брови нахмурены так, что даже мне немного становится не по себе. Таким агрессивным я его не видела… да никогда, и невольно отмечаю, что рано Зейн радуется. Я ругаюсь сквозь зубы, с удовольствием наблюдая, как вздернувшие меня на ноги мужчины морщатся, и понимаю, что прибор выключили. Шаря глазами по помещению, не вижу Бермана и Мию, а за нее я волнуюсь больше, чем за себя. Нужно накрыть их блоком, чтобы безупречные не смогли найти ребят. А через мгновение жахнули все заложенные нами в коридорах заряды так, что нас чутка подкинуло. Хищно оскаливаюсь, вопли боли и звуки беспорядочной стрельбы, звучат настоящей музыкой для моих ушей. Вот так, получайте, мрази. Моя отчаянная подружка еще даст всем просраться! Несколько домате уносятся к эпицентру подрыва, а меня подталкивают в спину, в направлении прохода. На негнущихся ногах делаю шаг, бросая прощальный взгляд на тела друзей. Итон без сознания, но дышит. Ублюдки осматривают всех, и от них не скрыть, что есть живой, они и сами это видят. Выстрел — темнеет в глазах и из горла рвется нечеловеческий вой горечи потери. Это не я. Это не со мной. Черт. Это все не со мной! Тошнота подступает к горлу. Слезы текут из-под опущенных ресниц. Только что эти твари убили моего друга. Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу. Гнев бьет в голову и я бросаюсь на первого попавшегося, повиснув всем весом на его глотке, пытаясь придушить. Давай, сука проклятая, сдыхай… Сдыхай же! Но толку никакого, со скованными руками я мало что могу сделать; потасовка злющая и слишком короткая. Меня скручивают и снова толкают к выходу, что я едва удерживаюсь на ногах. Голова кружится, внутри все стянуло от отчаяния, жгучей горечи и боли, до ненависти и жажды отмщения, что ни вздохнуть, ни выдохнуть не могу. Хочется отчаянно кричать и крушить, к чертовой матери все вокруг, до последнего вздоха, пока еще бьется сердце, я закусываю губы изо всех сил, что теплая струйка крови ползет по подбородку. Душа просто вдрызг, накатывают оглушающее опустошение и безнадега. Не оглядываться, только не оглядываться… Не смей! Ты Эванс! Возьми себя в руки, немедленно. И плевать, что иногда жить намного сложнее, чем умереть. Но у нас еще есть незаконченное дело. Сейчас надо думать о тех, кто жив, и как нам выбраться. Словно оцепеневшая от шока, не могу осознать, куда нас ведет конвой вслед за Кёртисом. Перед глазами размываются чужие лица, становясь похожими на блеклые пятна, как у моих рисунков. Может, и неспроста я их такими рисовала? Кто знает… Скорее бы уже все кончилось. Зейн приостанавливается, распахивая широкую дверь, и нас вталкивают внутрь круглого зала, посреди которого возвышается огромная машина в форме шара. Вот он, чертов Оракул. Твою ж мать! Бл*дь! Ну хоть бы всего одну гранату мне — а сколько пользы! А возле иллюминатора, спиной к нам стоит какой-то вычурно разодетый безупречный в длинном одеянии, перед которым меня швыряют на колени… Меня?! Ох, как трудно дышать… Бесстрашные не стоят на коленях! Упрямо поднимаюсь, выпрямив спину так, будто в нее вбили стальной кол и, задрав подбородок, уставившись куда-то чуть ли не в потолок. Безупречный медленно поворачивается к нам лицом и, разглядывая с выражением лица «я тут главный и важный», обращается к Ризу: — Добро пожаловать, лидер, признаться, мы все очень долго и с нетерпением ждали этого момента, — голос старика медленный и скрипучий, кажется, проникает внутрь головы и разъедает мозг кислотой. Моя ненависть крепнет с каждой секундой, и раз уж этот урод может читать мои мысли, то я посылаю ему такие выражения, что с удовольствием вижу, как он, бросая на меня короткие презрительные взгляды, морщится и отворачивается. Риз смотрит на него прямо, хищно раздув ноздри на глубоком вдохе, а наместник спускается с возвышения и идет к нам. Конвой удаляется, из охраны остается только Зейн, безучастно молчком пристроившийся у дверей. Нервняк вскипает такой, что будь моя воля, загрызла б обоих, а пока приходится убивать их только глазами и выжидать. — Вы зря затеяли эту игру, наместник! — тихо говорит Риз, выравнивая клокочущий яростью голос. Складка между его бровей не разглаживается. — Я никогда не буду вашим лидером, и уж тем более не намерен тут оставаться! Вам будет проще сразу убить меня, потому что добровольно я ничего делать не намерен! — Разве логично желать уйти отсюда, если вы так долго и упорно стремились оказаться здесь? Не смотрите на меня так, лидер, я хоть и не читаю ваши мысли, но знаю, о чем вы думаете сейчас, не волнуйтесь, ваше беспокойство скоро пройдет, когда вы поймете, насколько успешно прошло ваше лидерское посвящение. — Я не понимаю, о чем вы говорите, — цедит сквозь зубы Риз, пытаясь ослабить магнитные наручники на запястьях. Я прямо физически чувствую его напряжение. — Конечно, — старик кивает, едва заметно улыбаясь. Или это нервная улыбка, которая вообще никогда не сходит с этого надменного лица? — Пока что, память подводит вас, но это поправимо. Очень скоро вы все вспомните, и мы вместе с вами порадуемся завершению вашей инициации! Что?! Да какого черта тут происходит?! Я аж передергиваюсь вся от непонятных мне намеков наместника. Какая еще инициация? Риза подводит память? А еще как-то подозрительно, что они отпустили охрану и остались всего вдвоем после того, как бесстрашные положили столько их бойцов… Не слишком ли не осмотрительно, для таких продуманных козлов? Даже очень! Противный холодок сомнений пробежал по позвоночнику острым импульсом. Вот же ж, бл*дь! — Риз, о чем он говорит? — ошарашено шепчу я, с трудом справившись с дрожащими губами. Он качает головой, и глаза становятся немного растерянными. Я слишком хорошо знаю этот взгляд. Сердце врезается в ребра и пускается в мучительный пляс.— Что за инициация? Риз!!! Почему ты молчишь? Что он имеет в виду?