Дей
Раздвинув кусты, я выхожу на поляну, где в лучах послеобеденного солнца нежится Люси. Руки заняты, идти трудно, но я чувствую себя бессовестно счастливым. Наконец-то мы здесь, за стеной, только вдвоем, мы так об этом мечтали с тех пор, как прибыли в Чикаго. Она сидит на подложке — невозможно красивая, чуть улыбается своим мыслям, блаженно подставляя солнцу лицо. В двух огромных листьях папоротника у меня припасена обожаемая ею земляника, а на ужин будет жареная птичка, все как ей нравится. Я знаю, что нравится, знаю про нее все. Вдыхая упоительный запах леса, ощущая близость воды, солнце, мягко ласкающее кожу, я понимаю, что если и есть где-то гармония, то она тут, рядом с Люси, прямо посреди солнечной поляны, дарит мне чувства, что все в моей жизни сложилось как надо… Услышав мои шаги, девушка оборачивается и глаза ее сияют радостью, с изрядной долей лукавства. Она знает, где я пропадал так долго; вся в предвкушении порывисто поднимается и бежит мне навстречу, а я подхожу все ближе, пряча гостинец за спиной, как в одну из наших первых встреч. Она уже чувствует аромат лесных ягод и, коротко чмокнув меня в губы, требует свое лакомство. — Пфф, за такой хилый поцелуйчик я два часа корячился на земляничной поляне? — с ехидной ухмылкой пошучиваю над любимой, пока она возмущенно пытается отнять у меня гостинец. — Я, вообще-то, нуждаюсь в усиленном питании, и твои хилые ягодки уж никак не могут удовлетворить мои потребности, — сначала пытается обойти меня с одной стороны, потом с другой, в итоге обнимает меня с двух сторон и хватает пригоршню земляники из папоротникового кулька, сразу же отправляя лакомство в рот. — Мммм, какая вкуснотища… — запрокинув голову, прикрывает глаза и добивает меня тем, что облизывается, сверкнув металлической спиралькой… — Люси, — вручая ей листья, наполненные ягодами, обнимаю ее за талию, притягивая для поцелуя, но она обиженно отворачивается, надувая губы. — Это был запрещенный прием… — Запрещенный прием морить свою любимую женщину голодом, — Люси делает вид, что целиком и полностью поглощена поеданием земляники. — Когда будет вкусная птичка? Я проголодалась и ужин требую немедленно! — А я немедленно требую поцелуй! И не поспешный чмок, а как целуют любимого мужчину! — А как это? — игриво хлопает ресницами Люси, тут я уже не выдерживаю и, смеясь, подхватываю ее на руки. — Риз, если ты рассыплешь сейчас всю мою нямку, отправлю тебя за новой порцией! — А я так вот прямо отказываюсь, — улыбаясь, гляжу на нее снизу и понимаю, что я просто безмерно счастлив. — Все для тебя, моя зайка! Ты самая лучшая… — смотрю ей прямо в глаза и тону в синем безбрежном океане нежности. — И нечего подлизываться… — но я не даю ей договорить, целуя сладкие перемазанные ягодами губы, и никак не могу оторваться. Вкусно же! Люси обхватывает мою шею рукой, в которой крепко сжимает свое лакомство, а вторая ложится на затылок, притягивая к себе еще ближе. Я не знаю, можно ли было бы назвать жизнью существование без нее. Соитие наших губ из нежного и поверхностного, игривого, постепенно начинает перерастать в нечто большее, особенно когда я чувствую на своих губах ее язычок, заставляющий меня медленно втягивать теплый воздух и сшибающий весь самоконтроль. — Люси, — шепчу я ей в губы, — нам… надо остановиться… — Вот еще, кто хотел настоящий поцелуй, получай, — почти не отрываясь от меня, смеется девушка, прихватывая и сминая мои губы снова и снова, пробирается языком внутрь, звякнув о зубы пирсингом, я прижимаю ее к себе крепче, и она поддается… Эта ее покорность просто лишает меня рассудка… — Ты меня мучаешь… Люси, любимая, — жарко шепчу я не в силах остановиться, когда чувствую, как ее пальчики проходятся по щеке, поигрывая и слегка царапая. Она играет, с удовольствием наблюдая за моей реакцией, и я отвечаю на ее ласку, спускаясь цепочкой поцелуев на шею… — Конечно, мучаю, — чуть слышно говорит она, и от ее голоса у меня мурашки растекаются по коже. — Чтобы голодом меня не морил! — А если я тебя накормлю? — я заглядываю ей в глаза, не отпуская от себя ни на шаг, а Люси обводит пальчиком мои влажные от ее поцелуев губы. — Тогда я буду любить тебя вечно, — весело отвечает она, отправляя в рот новую порцию ягод. Я смеюсь, качая головой и упиваясь источающей свет девушкой, поглаживая ее по щеке тыльной стороной ладони, напитываясь ее теплом и эмоциями, которые она дарит мне. Я все о ней знаю и ни минуты не сомневаюсь в ее любви, но ей нравится играть, и я никогда не отказываю ей в этой маленькой слабости… Люси, прикрыв глаза, нежится щекой в моей ладони, а потом чуть отпихнувшись, высвобождается из объятий и убегает на лежанку, где совсем недавно сидела в ожидании меня. Она тоже все понимает без слов, и я, на ходу стаскивая с себя рубашку, прямо с разбега прыгаю в прохладу реки, чтобы хоть немного остудить распаленный ею пожар. Уже оказавшись на берегу, я чувствую, что-то не так. Вернее, во мне поднимается неясная тревога, прямо посреди полного благополучия кольнуло что-то, и я начинаю оглядываться по сторонам. Вроде все, как и было: поляна, лесной теплый воздух, наполненный солнцем и ароматом хвои, шум реки, пение птиц… Все, как обычно, но беспокойство не отпускает, и я невольно ищу глазами Люси. Она отошла недалеко от лежанки и теперь сидит на довольно большом бревне, болтая ногами, насколько позволяет толщина ствола. Все еще чувствуя опасение и стараясь не подавать вида, что меня что-то растревожило, я, улыбнувшись и наскоро нацепив рубашку, делаю несколько шагов в направлении девушки, как вдруг… Совершенно отчетливо вижу, как к ней подходит мужчина… Лица его я разглядеть не могу, но перед глазами совершенно ясная картина — он обнимает ее, целует в щеку, Люси поворачивается, кладет ладошки ему на плечи… Эмоции, яростные и совершенно выбившиеся из-под контроля пронзили пикой все мое существо, открывшийся мне вид вводит в ступор на время, за которое я успел пронаблюдать довольно нежный поцелуй, поглаживание щек, волос… Не помня себя, я бросаюсь туда, не думая и совершенно не предполагая даже, что я сейчас буду делать… Пробежав несколько метров, я замечаю, что не приближаюсь к ним. Ни насколько! Что бы я ни делал, как быстро бы ни двигался, парочка продолжает миловаться, как в плохом кино или… во сне. Ноги становятся ватными от страшной догадки, я останавливаюсь и трясу головой. Ничего не меняется. Я все так же стою на злосчастной поляне, впереди Люси обнимается с незнакомым мне парнем, и несмотря на все мои попытки, не могу добраться до них! — Люси! — в отчаянии пытаюсь крикнуть, но из горла рвется только низкий хрип, протягиваю руку, однако, она будто исчезает в пустоте, и до сознания постепенно начинает доходить, что так быть не должно… — Люси! — выкрикиваю я уже мысленно, стараясь достучаться до девушки и, к своему счастью, вижу, что она вздрагивает и настороженно оглядывается. — Девочка моя, — мысленно тянусь я к ней, но в ответ приходит только испуганное: — Кто ты? Парень, обнимающий ее, что-то спрашивает тревожно вглядываясь ей в лицо, и тут я понимаю, что не могу разобрать его внешность, лицо как бы расплывается, подернутое туманом, однако, Люси я вижу очень даже отчетливо и это обнадеживает. Мне очень хочется избавиться от наваждения, понять что происходит. Пробую трясти головой, щипать себя, пересчитывать пальцы… Ничего не помогает, я все на той же поляне, а Люси все так же далеко, будто не знает меня. Она что-то говорит парню, и они вроде как собираются уходить с лужайки, а у меня перед глазами меняется картинка — и вот я уже наблюдаю картину города, будто со стороны. Наконец, до меня доходит осмотреться и, повернув голову в сторону, понимаю, что я на станции и смотрю на Лусию через голомониторы. В один миг в сознание врезается мысль, что я никогда не был с ней знаком, меня не было в ее жизни, так же как и ее в моей. Хотя нет, она то как раз в моей жизни была, я всю жизнь наблюдал за ней и вот теперь мне привиделось, будто мы встретились, полюбили друг друга… И все это был сон… наваждение. — Дей, отлипни уже от экрана, нас ждут на совете старейшин, — заглядывает в диспетчерскую Зейн и я с недоумением поворачиваю голову на звук его голоса… Истина медленно ввинчивается в мою голову, окатывая противным чувством осознания. Неужели… Неужели не было двенадцати лет на земле, всех этих человеческих ощущений, принятие себя, как человека, а не примитивного, со всеми чувствами и инстинктами. Человека, познавшего любовь, ревность, ярость, дружбу… Неужели, я сейчас такой же безучастный и холодный, как и Зейн Кёртис, который рассматривает меня недоумевая, отчего я стою как пень посреди диспетчерской и не могу сдвинуться с места. — Что с тобой? Ты что-то увидел интересное на Поле? — Нет, ничего такого, чего бы мы не видели раньше, — ровным голосом отвечаю я ему, хотя на самом деле мне хочется выть от безысходности. Как же так… Мои руки помнят тепло ее кожи, губы до сих пор печет от сладких поцелуев… Я тонул в ее синих глазах, а от ее голоса по телу пробегали мурашки и становилось невероятно… хорошо. Помню ее стоны, когда вторгаясь в нее, я не мог ничего контролировать, я же знаю откуда-то все эти ощущения! Неужели мне все это приснилось, под впечатлением непрерывного слежения за экспериментом? Тут до меня, наконец, доходит, что я не должен испытывать всех этих чувств, не должен знать и помнить, что значит обладать женщиной, любить, ненавидеть… ощущать. Я прохожусь пальцами за ухом и не нахожу едва заметного шрамика, который был у меня с того самого момента, когда учитель вытащил мне преобразователь, а стало быть… Я все тот же безупречный, каким и должен был быть все это время… — Дей, на станцию скоро произойдет нападение, а ты… чем ты, вообще, тут занят? — впервые у Зейна стали проскакивать раздражительные нотки, а я, отлепившись от подставки, на которой стоит голоэкран, заверяю его, что со мной все в порядке и я готов следовать за ним к старейшинам. Мы проходим через множество коридоров в круглый зал, где у старших лидеров кланов проходит совещание под неусыпным контролем Оракула. — Нападение произойдет сегодня, — вещает представитель клана сомате. — И мы должны быть во всеоружии! Огромный шар, в котором постоянно возникают картинки, представляющие собой вероятностные события, то сливающиеся в единую картину, то разваливающиеся, как недостоверные, висит прямо посреди зала. Вокруг него расположились мужчины и женщины самых разных возрастов, представители семи кланов мате — престарелый и седой лидер кемате — клан ведающих пространством, временем и энергией, а также анализирующий предсказания Оракула; поджарый старик-вождь вемате — клан властителей духа и духовного преображения; уже немолодой ученый из клана сомате — занимающийся природой вещества. Косится на меня высокая безупречная представительница клана номате — нашего покровителя над законом и изучающего нюансы взаимодействия примитивных между собой. Рядом с ней покровительственно и величественно сложила руки на животе лидер клана гемате — безупречной пошел второй век, но выглядит она выше всяких похвал, чем полностью оправдывает существование своего клана — господствующего в области генетики. Мы с Зейном переглянулись, как самые молодые лидеры своих кланов, отец Кёртиса — лидер домате, погиб на поле экспериментов, когда пытался повернуть историю на себе во благо непосредственно на планете, а мой — лидер клана кланов — верховный наместник Ромате, пытаясь ему помешать, оставил нас уже довольно давно. Где он и что с ним, мы так и не узнали… Теперь я занял его место. — Что вы скажете на это, молодой лидер? — обращается ко мне глава духовенства. Я точно знаю, ему не нравится, что во главе верховного клана стоит совсем молодой мальчишка, да еще… неизвестно, что успел внушить мне отец. Да, здесь моего отца не любили за слишком лояльное отношение к примитивным и желание ассимилировать с ними. Лидер Ромате был за то, чтобы вернуться на планету и попытаться жить среди простых людей, взаимодействовать с ними, а не использовать их. Вся беда в том, что его никто не поддержал, поэтому… ему пришлось уйти. — Они не оставили своих намерений уничтожить нас, — говорит Зейн, поглядывая на меня и ожидая поддержки. — Все это время примитивные готовились к атаке, что заключалось в том числе в строительстве шаттлов для проникновения сюда напрямую, однако, наши агенты не дремлют — топливо для старта они так и не открыли. Вместе с тем они нашли портал и планируют нападение. Тебе слово, Дей! — Но Оракул ничего такого не предвидит… — трясет сединами лидер кемате, привыкший что его слово закон. — Даже если бы они нашли его, как они смогли активизировать столь сложную для них конструкцию, если… — Среди примитивных есть самка, обладающая способностями безупречных, — объявляю я и мне хочется зажать себе рот. Что же ты делаешь, урод, ты же сдаешь их, всех! — Поясните, Ромате! — недовольно нахмурилась глава клана генетиков, ведь кому как не ей знать, что примитивные не могут обладать даже толикой способностей, которые дает преобразователь. — В ее роду были безупречные, и над ее родителями были поставлены эксперименты, которыми руководил мой отец, — вставляет слово Зейн, и все взгляды устремляются на него. — Он хотел вывести препарат, дающий способности не только ментально развивать мозг, но и укреплять физическое тело, при этом воздействуя на центральную нервную систему также, как преобразователь воздействует на нас. У него почти получилось, но он погиб, а эксперимент его живет… в этой самке. Черт, он все знает, — колотится в голове мысль, и я, как могу, подавляю ее. Понять, что происходит со мной времени нет, но я точно знаю, я должен спасти Люси, должен! Может быть, я и безупречный идиот, проникшейся к примитивной самке, но откуда Зейн знает?! Откуда? — Видимо, — продолжает он, а я думаю, как бы заткнуть этот фонтан, — на ребенке сказался препарат не столько на физическом уровне, сколько на ментальном. Оракул не видит ее, потому что она блокирует эту ветвь развития событий. А, значит, мы не можем просчитать их действия. — Они проникнут сюда, — внезапно вырывается из меня, и я продолжаю говорить прямо против своей воли. — И остановить мы их не сможем. А это значит, что нам придется пожертвовать частью станции. Со мной происходят странные вещи. Я будто разделился на две половины, такое ощущение, что одна моя часть все еще живет в том мире, рядом с Люси, любит ее и желает спасти, а другая, полностью безупречная, теперь выдает их всех, заставляет подвергать опасности… — Что вы хотите этим сказать? — нахмурился наместник, исполняющий на совете роль арбитра и представитель сената. — Вы что, хотите разрушить станцию? В угоду им? Ваш отец… — Мой отец хотел мира на земле, а я хочу выжить, — не очень почтительно перебиваю я старика. — Они придут уничтожить нас, и мы не должны позволить им сделать это, пока мы не будем готовы их атаковать. А, значит, нужно уничтожить всего один отсек станции, перекрыть, загерметизировать и взорвать, когда они будут думать, что им удалось сюда проникнуть… — Только нужно это сделать, когда бесстрашные уже будут здесь. Как только они окажутся на нашей территории, мы взорвем этот блок и тем самым лишим их единственного человека, которого Оракул не может просчитать… «Нет!» — была первая моя реакция, но мне удалось не выдать ее и лишь спокойно кивнуть Зейну. — Возможно, было бы любопытно изучить примитивную, обладающую способностями безупречных? — пожал я плечом, окидывая собрание безразличным взглядом. — Появление такого вида само по себе странно и опасно, нам бы лучше понимать с чем это связано… — Это связано с экспериментами над ее родителями, Дей! — смеривает меня холодным взглядом Зейн. — Необходимость в ее изучении не соотносима той опасности, которую она представляет! — Или один из ее предков был под воздействием чипа, — вклинилась глава гемате. — Эту вероятность тоже нельзя исключать. И это очень тревожный симптом, потому что если безупречные, посещающие Поле экспериментов, пытались там ассимилировать, то таких подвидов, как эта самка, может быть гораздо больше… Мне не нравится это! — Да вы правы, лучше их всех уничтожить, оставив только тех, кто готов сотрудничать, — медленно проговаривает наместник, глядя в иллюминатор на темную пелену космоса. — Готовьте свою диверсию, домате. Все свободны. Дей, останься, у меня есть к тебе разговор. Мне не нравится тон наместника, но я не могу ослушаться его, даже, несмотря на то, что являюсь лидером кланов. — Ромате вели нас изначально, — голос старика немного скрипуч и неприятен, язык чуть заплетается, а речь старика плавная и безэмоциональная, но я чувствую исходящую от него угрозу. — Твой отец был очень мудр, несмотря на молодые годы, он смог много добиться, в том числе и обеспечить выживание нас здесь. Его предки организовали нас, когда мы находились уже на грани вымирания и были в панике, здесь творился хаос… — безупречный затих, все так же глядя в бездну космоса, сложив руки за спиной. Пауза стала затягиваться, и я все не мог взять в толк, к чему он рассказывает мне то, что я и так знаю. — Лидеры усовершенствовали наши преобразователи и создали систему кланов, благодаря которой мы смоли выжить, и даже процветать здесь. Твой отец был достойным лидером своего клана, но я точно знаю, он всегда хотел вернуться туда, на планету. Он называл ее домом, так и говорил, что больше всего на свете хочет вернуться домой, хотя является восьмым поколением, выращенным на станции. Я не знаю, успел ли он заразить тебя этим, но хочу тебя предупредить, — наместник сделал неуловимое движение рукой и шар посреди комнаты стал наполняться голубоватым светом, отражающий тысячи картинок, увидеть и расшифровать которые могут только некоторые из нас. — К чему вы клоните, наместник? — Я хочу показать тебе кое-что. Да, Оракул не может просчитать безупречных, не может просчитать того, кто обладает даром сканирования. Но если задать параметры вручную, извне, то Оракул может сказать к чему это приведет. У меня появились сомнения насчет достоверности всех просчитанных результатов, и я решил, что сейчас самое время проверить мои догадки. Я очень давно живу на свете, а точнее, на станции, и поверь мне, я вижу кое-что, скрытое даже от всевидящего разума предсказателя. Смотри сюда… Картинки, разбросанные по шару, стали собираться в одну, наподобие пазла, съезжаются, сплавляются в единое целое и передо мной возникает команда бесстрашных, во главе с Люси. Она что-то говорит рослому парню, в котором я узнал Арчи, за ней подтягиваются Мия и Иви, замыкают шествие Берман, Гэб и Элиас Итон. Они рассыпаются по коридору, все грязные, у некоторых кровь и ссадины, но полные решимости, когда чуткий слух сапера заставляет Гэба озираться и прислушиваться. Внезапно, меня начинает затягивать в шар, Оракул приближается так, будто я сейчас растворюсь в нем и вот я уже совсем рядом с тем блоком, которые безупречные решили принести в жертву, чтобы избавиться от посягательств бесстрашных на свою прикосновенность. — Люси, уходи, обратно в портал, это ловушка! — кричу я, понимая, что не успею. Не обращая внимания на пытающихся остановить меня безупречных, я вытаскиваю оружие и расстреливаю всех, кто хочет встать у меня на пути, стремясь к заблокированной двери в попытке предотвратить взрыв. — Не делай этого, Дей! — кричит Зейн мне вслед. — Это уже не остановить! — Уходите! Сейчас тут все взлетит на воздух! — Люси немного ослабила блок, и я увидел, как Арчи выталкивает Иви и Мию обратно в портал, а Гэб старается найти потенциальный источник взрыва, но я понимаю, что ничего не выйдет, и остаются всего какие-то секунды. Разблокировав створку, я бросаюсь к тому самому месту, где заложен снаряд, но осознав, что ничего не успеваю сделать, выкрикнул только: «Уходите!» Неумолимая сила бросает меня прямо на девушку, которую я обхватываю руками, чтобы хоть как-то защитить, но у меня ничего не выходит, и волна жара обдает с ног до головы и только после этого я услышал ахнувший смертоносный взрыв…* * *
Сильно вздрогнув, я открываю глаза и долго не могу понять, отчего вокруг так темно, душно и для того, чтобы дышать, приходится прилагать немало усилий. До разума не сразу доходит, что я лежу в комнате, на временной базе Бесстрашия, куда мы прибыли для подготовки и разработки плана атаки на станцию. Вот уже неделю, мы живем на этой базе, ежедневно обсуждая и прикидывая так и этак, как же нам обойти все их ловушки, пробраться к порталу и как вести себя, когда мы окажемся на территории безупречных. Но мне не нравится ни один из предложенных и оговоренных вариантов. Все как-то сыро, непонятно, а самое главное, что много людей взять с собой не получается — наши возможности по постановке блоков ограничены, идти придется малым отрядом. И поэтому совершенно очевидно у меня есть все основания сомневаться в успехе этой операции, да еще, как ни крути, а кем-то пожертвовать придется, и я даже подумать боюсь, что это может быть Люси. Но истина в том, что навсегда остаться там, на станции, может любой из нас… А теперь еще и эти сны, больше похожие на видения или предупреждения. Тревога сдавливает грудь, и я уже не могу мыслить расчетливо и хладнокровно, когда дело касается Лусии. Несмотря на то, что она заметно развивает свои способности, с каждым днем ее навыки становятся все лучше и все увереннее она ими пользуется, сомнения гложут меня, мне все время кажется — я что-то упускаю. И эти сны — мое персональное предупреждение. Вот только о чем? Мне очень не нравится то, о чем хочет предупредить меня интуиция. Почему мне все время кажется, что я заманиваю Бесстрашных в ловушку? Как я мог включить портал, а потом не иметь возможности выключить его? Где закралась ошибка в нашем плане? Не вижу ее… Я хочу помочь, всем сердцем, и вроде делаю все для этого и делаю правильно, так, как мы условились с Мартином и из расчета, чтобы город жил и процветал дальше… но я не знаю, почему у меня такое чувство, что я веду их всех на погибель… Покосившись на тихо посапывающую Люси и выкарабкавшись из-под ее ног, которые она на меня непременно забрасывает, я как можно тише прохожу к единственному в комнате окну за неимением балкона. Не нравится мне та часть плана, где мы, оказавшись на базе, должны будем запустить программу самоуничтожения Оракула и свалить как можно быстрее. Что-то не давало мне поверить, что они нас так легко отпустят и чувство тревоги сжигает с каждой минутой все сильнее, когда я думаю об этом. Мне не дает покоя мысль, что мы упускаем что-то важное, и я никак не могу понять что, ведь мы столько раз обсуждали наши планы с лидерами и командирами, выверили все до последней секунды… Конечно, они будут сопротивляться, еще как… Но особого выбора у нас нет. Теперь только вперед. До конца. Да еще и эти… Я почувствовал ее в тот момент, когда меня окутало тепло и тонкие руки оплели мой торс, смыкаясь на животе. Щекой Люси прислонилась к спине и глубоко вздохнула. — Ты не кажешься огромным, Риз, но когда я тебя так обнимаю, ты прямо гора мышц… — я не вижу этого, но знаю, что она улыбается. Это нетрудно понять. — Ты такое скажешь, гора мышц… — качаю головой, отвлекаясь от тяжких дум. — Ты печалишься, — шепчет Люси и опять трется носом о мою спину. — О чем ты думаешь? Знаешь, ты едва ли не единственный, кому я могу задать этот вопрос… — А я тебе не скажу, — зажмуриваясь от удовольствия ощущения ее присутствия, я проговариваю какие-то слова, почти не вникая в их смысл. Кажется это какой-то флирт, за время пребывания на планете и общения с Лусией, я уже привык, что это зачем-то нужно… Поворачиваюсь к ней лицом и притягиваю девушку к своей груди. — Риз, посмотри на меня, — шепчет Люси, оглаживая ладошкой мою щеку. — Неужели тебя так сильно беспокоит предстоящая вылазка, что ты даже сон потерял? — И ты утверждаешь, что не читаешь мои мысли? Плутовка… — я обнимаю ее, чувствуя щекой шелковистые волосы. Можно было бы показать ей, что меня действительно беспокоит, да только я знаю… Ей тоже непросто. — Знаешь, на плане всегда кажется все легко, — она вся напряжена, так что просто уговорить ее поспать не удастся, отшутиться тоже. — А на деле все равно случается какая-нибудь ерунда. Да только… какая разница, если есть боевая задача, автомат и куча патронов? — она, наконец, улыбнулась, а я даже знаю, кому принадлежат эти слова. — Я бы хотел быть бесстрашным по рождению, как и твои братья. Здравый смысл заставляет меня тревожиться об этой операции. Я чувствую, мы где-то… — Что ты имеешь в виду? — перебивает меня Люси, хмурясь и заглядывая в глаза. — Что мои братья ненормальные? — Все Бесстрашные немного чокнутые. Вот и я тоже… раз тащу вас на станцию, даже не вполне явно представляя, что нас там ждет. — Слушай, мы же все просчитали, ошибки быть не может! Оракул ваш нас не видит, они, конечно, в курсе, что мы придем, но не знают, когда именно. Да, Зейн ждет нас, но пусть попробует поймать сначала. Мы уничтожим Оракула, а без него станции не выжить. Ведь так? — Так-то так, но сначала Танию надо найти, а она приманка! Мне к ней соваться нельзя, Зейн знает, что я приду за ней, отправлять других — значит, обрекать их в лучшем случае на плен. Так, и что ты качаешь головой? И откуда только скептицизма? Ревнуешь опять? — Пф-ф, вот еще… — дернула плечиком Лусия, но глаза ее оставались такие же задумчивые. — Тут другое. Понимаешь, я заметила, еще там на станции. Мне кажется Тания и Зейн… Они… — Что? — если и была у меня возможность как-то все перевести в шутку, то теперь я по-настоящему встревожился. — Там произошло что-то? Он ее пытал? — Нет, по-моему, даже наоборот. — Люси поднимает на меня глаза и смущенно улыбается. — Я думаю, что… Ну понимаешь, это, конечно, невероятно звучит, я знаю, что Безупречные не могут испытывать чувства и так далее, но… Все это… То, что он прибежал в числе первых спасать нас от маргиналов, и кажется она его звала, когда сильно испугалась. Да еще он в нее так вцепился, как только опасность ушла… — Ты, наверное, думаешь, что Безупречные такие же люди, как и мы, но на самом деле это не так. Чувства у них атрофированны из-за постоянного действия преобразователя, Зейн не может испытывать чувства к кому-то, он скорее робот, нежели человек. — Я женщина, у меня в таких делах глаз наметан. Не знаю — чип не чип, а интерес к ней он проявлял нешуточный. — Научный если только! — А я говорю — нет! И Тания неровно дышит к нему! Иначе с чего бы она его звала в момент опасности, а? — Люси, мне кажется, ты чего-то мне не договариваешь! Есть что-то, о чем я не знаю? — Люси сжимает руку в кулачок и закусывает фалангу указательного пальца. С интересом рассматривая колеблющуюся девушку, я уже начинаю не на шутку беспокоиться… — Ты должна все рассказать мне. Все, Люси! — в крайней степени тревожности, я чувствую, как мой голос вибрирует и срывается. — Я не знаю точно, что у них там произошло, да, и не смотри на меня так! — поджала губы Люси, и я понимаю, что она мне не скажет начистоту. — Знаю только, что Тания звала его в хижине, а потом обнималась с ним, как со спасителем. Я думаю, твоя сестра нравится ему, а все эти ваши теории относительно атрофированных чувств не работают. Может, чип ваш и помогает вам все держать под контролем, но когда его нет, вы становитесь обычными людьми. С тобой ведь сработало, почему ты думаешь не могло сработать с Зейном? — Потому что я готовился уйти сюда, я всегда этого хотел! Я вообще против идеи кибернетизации, а он всегда ее продвигал! И Зейн последний человек, который прикоснется к самке примитивных, даже если… — Да? — перебивает меня Люси. — А почему тогда он целовал ее, а она ему отвечала и им обоим это нравилось? — выкрикивает она в запале, и вслед за этим немедленно прикусывает язычок, а мне так удивительно, что не могу вымолвить ни слова целую минуту. — Что они делали? — прорезается, наконец, у меня голос, а вместе с ним и эмоции, самые разноречивые. — Я не хотела тебе этого говорить, но в общем и целом… Да, так и было, — Люси делает попытки высвободиться из моих объятий, но я ее не пускаю. — Сильно сердишься? — Нет, но было бы лучше, если бы такие вещи ты рассказывала мне без промедления, — укоризненно смотрю на девушку, щеки которой покрываются румянцем. — Мне трудно, да что там, просто невероятно сложно поверить, что Зейн… способен на такое, но… если ты права и Тания вдруг смогла пробудить в нем какие-то чувства… Очень не хочется обрести надежду, а потом потерять ее только потому… — Только потому, что мне показалось? Нет, мне не показалось. Не знаю как Зейн, а уж Тания точно неровно к нему дышит, хоть и не созналась мне. Ты сказал, что тебе будет трудно терять надежду… Риз, ты ведь знал раньше Зейна, да? Возможно, вы даже росли вместе? Когда все пошло наперекосяк? Что вас разделило? — Мы росли вместе, потому что были едва ли не единственные дети на станции в том году. Младенцев поражала неизвестная болезнь, с которой даже чипы не справлялись, все дети что были — умерли, остались только мы с Зейном и еще человек двадцать… Это была страшная потеря для кланов, на нас была вся надежда. Оракул выдал информацию, что это происходит из-за естественного рождения, и после этой катастрофы детей стали выводить исключительно искусственно. Да еще… Мы с Зейном были не только друзьями. Наши отцы, лидеры самых могущественных кланов… Были родными братьями. Теперь наступает черед удивляться Лусии. Она изумленно смотрит на меня своими невозможными глазами, слегка приоткрыв рот. — Ну вот все и объяснилось, — ошарашено качает она головой в такт своим словам. — Я-то думала, что вы так похожи, потому что все безупречные на одно идеальное лицо, а вы еще и родственники. Вот ведь… твою мать! Ну и угораздило же вас! Как же вы оказались по разную сторону, Риз? Или вы с самого начала не дружили? Воспоминания водопадом обрушиваются на меня, я совершенно четко перед глазами возникает картина наших совместных вылазок с Зейном, как мы, исследуя станцию, выбирались на самые верхние уровни и сидели на высшей точке нашего пристанища, которая представляла собой куполообразную прозрачную сферу, смотрели в бесконечный космос и мечтали. Мечтали, что когда-нибудь мы обязательно выберемся отсюда, будем жить как нормальные люди… Вот только отец Зейна был воин и другого метода, кроме как отнять все у землян силой, не знал. Мой же отец был совершенно другого мнения, считал, что мы должны использовать наши разработки во благо, а не для того, чтобы чувствовать свое превосходство, а для того, чтобы сделать нашу общую жизнь лучше… — А почему вас тогда зовут по-разному? — азартно спрашивает Люси. — И к каким кланам вы изначально принадлежали? — Мы оба из Ромате. Мой отец старший из братьев, стал лидером по праву рождения, а отца Зейна взял в ученики, а позже и приемники, лидер домате еще в 12 лет, и дал ему свою фамилию, так как своих детей у вождя воинов не было. У нас, вообще, родственные связи не в ходу, так что никто особо на это не смотрит, лидеру домате на тот момент нужен был мальчик, которого он мог обучать, он дал ему свое положение и делился с ним знаниями. Все из кланов «мате», так или иначе, близки, если не по крови, то по духу… — А есть другие кланы? — заинтересованно спрашивает Люси, пытливо меня разглядывая. — Да… но мы с ними стараемся не пересекаться. Мате это лидеры, они ведут безупречных к победе. А есть низшие кланы, что обеспечивают работу станции и их выживание — питание и прочие бытовые потребности. Из низших кланов невозможно перейти в высшие, а между своим уровнем — пожалуйста. — Значит, вы не только людей считаете примитивными, у вас еще и внутри общества разделение на высших и низших… Да у безупречных, как я посмотрю, тараканов больше, чем звезд в космосе… — Звезд миллиарды, Люс, а тараканов у безупречных… всего лишь хренова гора, — смеюсь я в ответ на ее насупленное выражение лица. — А если серьезно, я бы многое отдал, только бы поскорее все это закончилось. Меня страшно коробит мысль, что станцию придется уничтожить, но если этого не сделать, система уничтожит вас… То есть… нас. — Может быть, можно как-то эвакуировать всех? Риз, я знаю, безупречные угроза, но ведь ты очнулся, Зейн кажется тоже, может, если не будет у них чипов этих и контроля постоянного, то мозги заработают? В правильном русле? Нельзя же так, всех, сразу… — А ты спрашиваешь, почему я не сплю… Конечно, я думал над этим, думал все это время, пока искал тебя, пока проходил инициацию, пока шел за тобой, я просто не могу об этом не думать… Но если не уничтожить Оракула, ничего не получится, Люси. А его уничтожить можно только вместе со станцией. Не мы заварили эту кашу, но нам ее расхлебывать, понимаешь? — Где-то я уже это слышала, — хмуро бормочет Люси, опустив голову и тяжело вздыхая, утыкается лбом в мое плечо. Обнимая девушку, я все равно, неизменно возвращаюсь мысленно к нашей вылазке, которая должна переломить исход событий. Что же мы упускаем? Почему у меня такое ощущение, что нам позволяют пока действовать по своему плану. Да вот еще и странное поведение Кёртиса, что же это может значить? — Ты не веришь, что Зейн мог влюбиться в Танию? — тихонько спрашивает меня девушка, доверительно прижимаясь ко мне. — Не знаю, скорее всего, нет. Он не стал бы… подвергать опасности свою теорию, потому что только цепляясь за нее, он может думать, что все делает правильно. Несмотря на то что мы сейчас по разные стороны, нас растили в одном духе и внушали похожие вещи. Мне, как и ему, очень важно знать, что цель, к которой мы идем, достижима и оправдана. — Риз, а почему так важно, чтобы ты пришел добровольно? — Люси слегка отстраняется и, склонив голову набок, прищуривается. — Ведь если дело только в твоей крови, и в том, чтобы расшифровать код, почему они хотят, чтобы ты именно добровольно пришел на станцию? По логике вещей они давно должны были схватить тебя, пытать, ну я не знаю, узнать код активации и прочее… — Они что-то знают… Или у них все вероятности просчитаны исходя из какого-то одного события. У них ведь Оракул, видимо, он сказал, что удачный расклад событий произойдет только в том случае, если я приду добровольно. А они доверяют этой машине, как ни крути… Одно можно сказать наверняка, они ждут нас и просто не будет, зайка, — привлекаю ее к себе, а на душе такая тяжесть! — Я тоже непрерывно думаю о том, что поведение безупречных странно, они явно чего-то ждут! И нас не пускают в портал и сами не выходят, будто заманивают нас в ловушку… Но мы со всем справимся, моя девочка, надо только верить, — я знаю, Люси боец, прекрасно понимающий, что вернемся мы со станции не все, но мы стараемся верить в лучшее. Я касаюсь ее губами и чувствую, как пылко она отвечает мне, явно стараясь отвлечь меня от тяжких дум… И у нее неплохо это получается…* * *
— Люси! Я тебя не вижу, не уходи с поля моего зрения, это приказ! — Итон, если я не буду прятаться, ты меня нашпигуешь по маковку импульсами, фиг тебе! — отвечает откуда-то Люси, которая в прямом смысле слова сливается с ландшафтом. Итон чертыхается и перебегает на новую позицию, сигнализируя мне прикрывать. Вот уже битый час мы гоняемся друг за другом с импульсными маркерами, дабы потренироваться вести огонь по двигающимся мишеням. Делил нас Итон, лукаво высунув язык, определил нас с Люси в разные команды и лишь глумливо поиграл бровями в ответ на ее возмущенный взгляд. — Мы должны уметь как уходит из-под обстрела, так и вести огонь по движущейся цели, так что взяли жопы в руки и пошли экипироваться как следует! Я оказался в паре с командиром и теперь с неудовольствием наблюдаю, как Итон нацеливается в очередной раз задать жару нашим «зайцам» в роли которых для нас выступают Мия и Люси. — Риз, пошел! — моя очередь перебираться к новой точке обстрела. Девицы прячутся, но долго стоять на одном месте им не получится все равно — на них датчики движения, и если они останавливаются больше чем на пару минут, их легонько бьет током, вынуждая перемещаться. Вот тут мы их и… В живот прилетает что-то тяжелое, настолько внезапно, что хоть я и не опрокинулся на землю, но пошатнулся и пришлось отступить на два шага, сохраняя равновесие. Стреляю в ту сторону, откуда прилетела подача, но поздно, пока я приходил в себя, девицы успели перебежать в новое укрытие. — На войне все средства хороши, — бормочет Мия в рацию, а от Люси приходит покаянное «прости, милый». Простить прощу, но вот отомстить не забуду, зайка… Оглядевшись и заприметив довольно широкую ветку, я легко залезаю на дерево, с удовольствием наблюдая, как девицы высматривают нас и не могут найти. Все разговоры в прямом эфире, договариваться можно только знаками, поэтому они смешно перемигиваются и пожимают плечами. Итон заметив мои маневры, показывает большой палец вверх и понял, что надо отвлечь внимание бесстрашных на себя. — Ну ладно, красавицы, держитесь у меня, — гаркает он и, выскочив им прямо наперерез, вынуждает девушек отходить с уже занятых позиций, не давая шанса дойти до финиша. Люси закрывает блоком Мию, ее мысли я тоже прочесть не могу, приходится действовать почти вслепую. Прыгая по нижним веткам близкорасположенных деревьев, я постепенно выхожу им за спины, отрезая путь к отступлению. Вопреки тому, что нужно наступать на противника, нежели стараться от него убежать, девицы продвигаются назад, недоумевая, куда же я подевался. Оказавшись у них за спиной, я спрыгиваю с дерева и в итоге обе малышки сейчас находятся аккурат между мной и Итоном в ловушке. — На войне все средства хороши, — смеюсь я на их гневные взгляды, не предвещающие ничего хорошего. — Сдавайтесь, вы окружены! — А вот черта с два! — кричит Мия, и коротким кивком указав на Элиаса, бросилась на меня бешеной фурией, расстреливая остатки патронов мне чуть ли не в упор. Дерзко, но бессмысленно, они все равно проиграли, но это же бесстрашные… Отскочив в сторону с линии огня и укрывшись за деревом, я быстренько вывожу из строя девушку, угодив импульсом прямо ей в ногу, тогда, когда ее стрельба пришлась вся в молоко. Мия, театрально взмахнув руками, падает на землю, так резко, будто споткнулась обо что-то, засыпая меня ругательствами. Я качаю головой, протягивая ей руку, чтобы помочь встать, но Мия хмурится и обиженно оттопыривает губу, думая, что еще не вечер и она найдет способ… Так. Стоп! Думает? А как же… Внезапно, я понимаю, что Мию не закрывает больше блок и в этот же момент четко слышу ментальный крик Люси о помощи. «Что такое?» — только и успел я спросить, когда увидел самую настоящую эпохальную битву. Элиас с остервенением нападает на Люси, она отбивается, но силы явно неравны. Коренастый мужчина, совершенно не контролируя удары, атакует девушку, не обращая внимания на ее возгласы. — Итон, остановись! — уворачиваясь от тяжеловесных кулачищ, старается призвать к порядку Итона Бесстрашная. — Это всего лишь тренировка, ты что, убить меня хочешь? Мы с Мией переглядываемся, я снова бросаюсь ей помочь занять вертикальное положение, но она лишь отмахивается от моей руки и кивает на дерущуюся пару. — Быстро иди разберись, что там происходит! Это явно херня какая-то, а не тренировка! Не о том думаешь, со мной норма! Я просто глазам не могу поверить, но прямо на бегу вижу, как Итон с силой выворачивает руку Люси, вынуждая ее застонать сквозь зубы и блокирует все ее удары, будто они для него совершенно нечувствительны. — Отпусти Итон, ты что, охренел? — Молчи! Ты предатель! Ты спуталась с безупречным, а, значит, тебе самое место в аду! И тогда я понял, что дело тут совсем не в парне, это чье-то воздействие, но просканировав пространство одновременно с этим стало ясно, что никого тут поблизости нет. Во всяком случае, из живых существ. Что это может быть разбираться некогда, потому что я уже в непосредственной близости от избивающего мою любимую женщину парня. Люси падает, Итон придавливает ее коленом и в тот момент, когда его кулак уже готовился раздробить ей голову, я вырубаю его одним ударом, вложив в него весь свой страх и тревогу за нее. — Люси, ты как? Он тебе ничего не сломал? — Итон валится набок, а мне на девушку смотреть больно, все лицо отбито и наливается единым красно-синим пятном, рука вывернута под неестественным углом, явно вывихнута, она держится за нее вся в напряжении от столь неожиданной ситуации. — Чего это он, а? Я на прорыв, а он… — Сначала давай с рукой разберемся, — думать о том, что Итон сошел с ума как-то не хочется, да и Люси нужно срочно в лазарет, а пока… Я хватаю ее ладошку, совмещая точки, и понимаю, что нужно вывих править, без этого никак… — Готовься, — только и успеваю предупредить, сильно дернув в определенном направлении, отчего она болезненно охает и на глазах у нее выступают слезы от боли. — Спасибо, — шепчет она подрагивающими губами, сильно сжимая челюсти. Я знаю, что она не плачет, терпит, а мне хочется забрать у нее всю боль, лишь бы только не видеть ее страдания. — Потерпи, зайка, сейчас все будет хорошо, — успокаиваю я ее, чувствуя, как покидая ее тело и передаваясь мне, внутри разливается ноющая, мучительно тупая боль от ее синяков и повреждений. — Что это тут у вас? — спрашивает Мия, оправившаяся от импульса. — Че это у вас Итон в отключке отдыхает? Че с ним, а? — повторяет девушка слова Люси, недоуменно рассматривая нашу живописную группу. — Итон кажется свихнулся, — покосившись на парня, проговорила Люси, уже почти совсем справившаяся с болью. — Я бросилась на него, чтобы прорваться, а он перехватил и начал избивать, на полном серьезе! Я так и не поняла, что провоцировало… — Люси, ты ничего не чувствуешь? — пристально рассматриваю девушку, надеясь, что мне просто показалось от волнения. — Чувствую, конечно! — кричит она на меня, яростно сверкая распахнутыми в гневе глазами. — Горечь, обиду и еще кое-что, чего я тебе не скажу! Какого хрена вы нас взяли в кольцо, это нечестно, вы всего лишь должны были вести по нам огонь, чтобы мы уворачивались, а вы нас скручивать… — Я не об этом! Воздействие! На нас происходит воздействие, прямо сейчас! — И на меня? — испуганно спрашивает Мия, озираясь по сторонам. — Тут что, кто-то есть? — Да… Идите за мной, след в след, поняли? — девушки переглядываются, но не решаются спорить при всех этих тревожных обстоятельствах. Я, перезарядив оружие, осторожно двигаюсь в сторону предполагаемого воздействия. Похоже тут безупречный, а может быть, даже сам Зейн, мы ведь не знаем, куда он переместился из лачуги каннибалов, вполне возможно, что он все еще ошивается где-то тут, пытаясь любыми способами привести нас к тому результату, который ему нужен. Девчонки опасливо озираются, и неожиданно в том самом месте, где лежит Итон, все еще без сознания, начинает подрагивать земля, будто что-то из нее стремится наружу. Мы, не сговариваясь, синхронно отпрыгиваем в сторону, ощетиниваясь оружием, когда Элиас, откатившись в сторону, застонал и начал подниматься. Прямо рядом с ним почва вспучивается и из небольшого холмика показывается металлическая поверхность… — Риз, это… — ошарашено тянет Люси. — Я вижу, — открывая огонь по тому самому прибору, который Люси везла на полигон, когда мы встретились впервые. Импульсы не наносили аппарату никакого вреда, а Мия уже расстреливает в слегка вибрирующую машинку, выбирающуюся из-под земли, весь боевой магазин из пистолета, с которым она никогда не расстается в последнее время. Однако пули этой конструкции тоже не страшны и мы с удивлением наблюдаем, как она трансформируется… в небольшого робота, устойчиво опирающегося на три конечности. Мы не успеваем ничего предпринять, как робот издает резкий, оглушающий звук. У меня моментально заболела голова, стало казаться, будто кто-то пытается выдавить глаза и вытащить мозг прямо на живую. — Что это такое Риз? — кричит Люси, затыкая уши, а Мия срывает с пояса гранату и бросает ее в сторону прибора. — Ложись! — только и успевает крикнуть девушка перед тем, как к режущему сознание звуку прибавляется еще долбанувший по ушам взрыв. — Ми, там же Итон! — отчаянно стонет Люси, срываясь с места и бросаясь к парню. Я, тряхнув головой, чтобы избавиться, наконец, от гула в ушах, тоже подхожу, уже не надеясь на удачу, готовясь увидеть растерзанное гранатой тело, но, как оказалось, среди обломков робота ничего подобного не обнаружилось. — Ну Тревис, ты даешь, — протягивает Итон поднимаясь с травы в отдалении. — Старого друга не пожалела… Я, конечно, косячил, но не убивать же меня за это… Че тут произошло-то?* * *
— А потом Тревис чуть не убила меня, швырнув гранату в аккурат в то место, где я лежал, — заключил доклад Элиас, осуждающе-игриво косясь на Мию. — Вот тут уж нечего плакаться, я видела, как ты в сторону отползаешь, иначе не кинула бы! — возмущенно отвечает девушка, выглядывая из-за плеча Бермана. — Думаешь я совсем дура? — Не, не думаю… — примирительно тянет Итон и переводит глаза на голограмму, обращаясь к брату Лусии. — Трой, вы что-нибудь выяснили по поводу этих приборов, Люси утверждает, что это именно то, что она везла на полигоны для изучения. — Да, тут все очень… непросто Эл. Дело в том, что прибор этот лишает Безупречных всех их способностей на время. А воздействие и вызов агрессии — это лишь побочный эффект, который распространяется, как ни странно, преимущественно на дивергентов, в большей или меньшей степени. Этот прибор и его воздействие отличается от прототипа, который вызывал агрессию у всех подряд и нужен был именно для этого, что-то вроде анализатора собираемой им информации. То, что этот прибор может трансформироваться и передвигаться говорит о том, что их внедряли для поиска… Безупречных, прячущихся и готовых жить среди населения планеты. — Поиск предателей, другими словами, — задумчиво вставляю я. — Кажется, были такие разговоры после того, как мой отец оказался среди горожан и стал помогать им, начали создаваться такие штуки, но я совсем не помню, как они выглядят. Эти конструкции должны были сделать из всех Безупречных, что поддерживали идеи отца, обычных примитивных, и тогда уничтожение их было бы оправдано. Наверное… Я со вздохом обвожу внимательно слушающих меня бесстрашных и понимаю, все что я говорю им не по душе. Безупречные живут среди людей, это правда, кто-то помогает, а кто-то… как Зейн, старается перехватить управление и переломить ход войны. И снова чувство, что я делаю что-то не так, внедряется мое сознание и остается со мной грызущей тяжестью. Где-то закрадывается ошибка в наших действиях, но я никак не могу понять где. — Но ведь мы не лишились способной, Риз, — тихонько говорит Люси. — Как с этим быть? — Мы, наверное, были слишком короткое время под воздействием. Я, например, ничего не мог сделать от этого оглушающего, сводящего с ума звука… — А я вот ничего не слышала, только вижу, что вы все в полном неадеквате, ну и метнула гранатку, — смеется Мия. — Благо, Итон уже отполз на достаточное расстояние. — Мы будем продолжать изучение прибора. Риз, если что-то вспомнишь или будет какая-то новая информация, прошу мне сообщить. Мы заверяем Эрудитов, что свяжемся с ними, и потихоньку расходимся на покой. Отбой был давно, на всей базе тихо и кажется, что нет ни противостояния, ни войны и мы не готовимся вот-вот погибнуть… Мы все уставшие и вымотавшиеся, а Люси выглядит, как никогда, бледной и задумчивой. Когда мы вошли в нашу комнату, она молча направилась к кровати, на ходу снимая куртку и не говоря мне ни слова. — Тебя что-то беспокоит? — я пересекаю комнату и, обняв девушку, поднимаю к себе ее лицо, чтобы заглянуть в темно-синюю в сумерках радужку. — Люс? Посмотри на меня, ты тихая сегодня, это непривычно… — А что, обычно я ору как потерпевшая? — поджала губы девушка, явно не оценившая мои попытки ее растормошить. — Может быть, если ты поделишься со мной, тебе станет легче? — Я вот все в толк не возьму, почему они сделали этот прибор со звуком? Ведь логичнее было бы, если бы он тихо, спокойно лишал способностей, а они даже не догадывались об этом. — Думаю все-таки с целью уничтожения Безупречных, которые, как мой отец, внедрялись в город и помогали, чем могли, — серьезно ответил девушке. — Когда прибор включается, все, кто обладает схожими способностями, так или иначе, реагируют на него, возможно, в зависимости от мощности… Это дает возможность выследить их и убить, зная, что без сканирования к человеку, обычному примитивному, легко подобраться. Они готовятся, Люс. И хотят, чтобы у них не было факторов, которые они не могут просчитать, а это значит, что всех лояльных Безупречных, если таковые остались, нужно уничтожить. — А агенты? Раньше, как только закончилась битва на озере, Бесстрашные время от времени задерживали Безупречных, которые не оставляли попыток убраться отсюда… — Их или осталось ничтожно мало, или ими решили пожертвовать. У них есть цель, и они ее достигнут! Чего бы им это ни стоило… Люси, нахмурившись, настороженно сверлит меня взглядом. — Не слишком ли восторженный тон? Чему ты так радуешься? А вдруг там, у входа в тоннель будут такие же приборы? — Но ведь на нас будут керслеты, а они не пропускают звук. Люси, у нас все получится, мы должны верить! Мы все продумали, Оракул нас не может… — неожиданно мне вспоминился сон, и я запинаюсь на полуслове. — Что? Ты что-то вспомнил? — Нет, просто… предчувствие у меня какое-то, что мы что-то упустили. Недавно мне приснился сон, где наместник говорил со мной, и сказал, что в Оракул можно ввести данные вручную. Но я клянусь, Люси, все то время, что существует станция, это было невозможно сделать никому, кроме лидера Ромате. — Они могли его доработать? — Оракул саморазвивающийся механизм. Искусственный интеллект, который способен накапливать опыт и анализировать его. Он управляет Безупречными все это время, контролируя их жизнедеятельность. Эта машина просто не позволит никому менять свою структуру, потому что это лишит его тотального контроля! — А может такое быть, что ты чего-то не знаешь? Или от тебя скрыли? — Конечно, может. Но мы с моим учителем все предусмотрели, у них нет доступа к базе данных Оракула, а, значит, они не могут менять вводные вручную, только то, что машина сама нашла и проанализировала… Если кто и может вмешаться в работу Оракула, то только верховный лидер Ромате, кровь которого является кодом доступа. Что мы и сделаем, когда окажемся там. Люси потерла лоб ладошкой, устало прикрыв глаза. Я понимаю ее, все это очень рискованно, но другого выхода у нас нет. Теперь только вперед. — Поцелуй меня, Риз, — вдруг порывисто обняла меня Лусия, прижимаясь ко мне всем телом. — Поцелуй так, чтобы я обо всем забыла. Прикрыв глаза, я беру в ладони ее лицо, провожу по губам большим пальцем, гипнотизируя каждое движение, отчетливо понимая, как нам обоим необходимо это касание, но медлю, желая насладиться каждым отпущенным нам мгновением. Слабые покалывающие токи расходятся от кончиков пальцев, передаваясь ей по чувственной цепочке, заставляя ее чаще дышать и прикрывать глаза от разливающей по телу неги. Мои губы уже печет, и я приближаюсь к ней, уже явственно ощущая ее прерывистое легкое дыхание и, наконец, накрываю ее губы своими, жадно, бесконтрольно, растворяясь в эмоциях, что дарит мне она ежедневно, ежечасно одним своим присутствием, пылко и настойчиво затягивая нас обоих в водоворот желания. Прохладные пальчики вплетаются в мои волосы, Люси прижимается ко мне, отвечая на поцелуй отчаянно, будто хочет впитать меня, сплавиться, срастись воедино. Невоздержанные прихватывания превращаются в бешеное соитие и становятся до болезненности возбуждающими, когда я, оторвавшись на секунду от девушки, подхватываю ее на руки и в нетерпении спешу со своей ношей в душ, чтобы смыть с себя этот день вместе со всеми нашими печалями и забыться, даря друг другу себя без остатка.