В прятки с отчаянием

Люси

      Противный тягучий свист заполняет голову вместе с тяжелым пульсом и только потом возвращается осязание. Я смаргиваю засыпанные разметанной пылью глаза, в которых все плывет и пытаюсь пошевелиться… Ощупываю себя трясущимися руками. Стряхиваю грязь. О-о-ох, больно-то как, такое ощущение, что на теле живого места не осталось, но вроде цела. Об землю смачно шваркнуло… Лоб в крови, ладони и локти содраны в мясо.       Чьи-то руки тормошат меня, тянут, стараясь поднять на ноги… Тания.       — Люси, живая?       — Да, кажется. Что это было? — запинаясь, хриплю я, рассматривая ее измазанное лицо с красующейся на щеке ссадиной. У нее даже в волосах грязь.       — Давай, поднимайся, нужно сваливать!       — Подожди, а вертушка…       — Нету твоей вертушки, подорвали! Скорее, уходим, они уже близко.       И правда, со спины я различаю чьи-то крики. Fuck, уроды, вертушку подорвали?! И не побоялись, что нас заденут! Боже, как голова кружится… Мы же почти выбрались, она уже успела снизиться, как раздались выстрелы, а потом тяжелый свист снаряда, вспышка и страшный удар, что нас прилично так откинуло в сторону. Запах гари забивает ноздри, от раскуроченной груды металлолома валят черные клубы дыма. И невооруженным глазом понятно — выжить никому там не удалось. Черт, уходить надо! Но от пережитого удара все части тела существовали как бы сами по себе, не желая работать слаженно. Встаю пошатываясь, опираясь на Танию, бегущие силуэты уже довольно близко, но ветер прилично так разносит дым, укрывая нас за пеленой. Все, бежать, как можно быстрее и дальше. Придется вернуться в лес и сделать огромный крюк, но другого выхода нет.       Мы все бежали и бежали, задыхаясь от сумасшедшего темпа, и боялись, что сил не хватит, ослабленный организм не выдержит, что ноги просто откажут, и падали, спотыкаясь об узловатые корни деревьев и ломанные ветки, ожидая каждую секунду того, что нас догонят… Я даже сама не понимаю, каким таким немыслимым образом нам удалось уйти от преследования? Чудо, не иначе! Душа до сих пор словно в капкане зажата с испуга и каждая поджилка дрожит.       Сумерки застали нас в сплошном лесу совершенно измотанных и валящихся с ног от усталости. Мы мокрые просто насквозь — пришлось пару часов отсиживаться в реке, забившись в грязь, под размытые водой корни деревьев, пока стервятники прочесывали местность. Они были так близко, в каком-то полуметре от нас, не оставив нам ничего, кроме тягучего и ноющего отчаяния, заполнявшего каждую клеточку тела. Я слышала все их мыслеформы и понимала, что если не попытаться хоть что-нибудь сделать, это будет конец. Паника охватывала, толкая в спину острыми лопатками, побуждая действовать, прорываться дальше, бежать, защищаться, но вместо этого я смогла погрузиться в чужое сознание, силясь внушить стервятнику, что ничего подозрительного он не видит.       — Уходи… — одними губами шептала я, зажмурившись, — уходи же. Просто пройди мимо. Никого тут нет!       Сердце колотилось, отдаваясь в ушах тяжелым гулом, от пережитого стресса тошнота подкатывала к горлу съёжившимся клубком, а он стоял совсем рядом несколько нервных, напряженных минут, добавивших нам седины в волосах, а потом развернулся и, крикнув своим, что тут чисто, ушел дальше вниз по течению искать наши следы. Прождав немного времени, мы, зализав свои синяки и ссадины, бросились в обратную сторону. К территории воздушного патрулирования нас они даже близко больше не подпустят, оставив там по всему периметру оцепление, поэтому придется как-то выбираться самим.       — Как ты это сделала? — понаблюдав за мной, вдруг поинтересовалась Тания, а я только тяжко вздыхаю. Всю дорогу она подозрительно косится и о чем-то размышляет, но копаться в ее мозгах мне не хочется, итак голова раскалывается, а тело неотлагательно требует заслуженного отдыха.       Пару часов назад мы делали короткий привал, чтобы передохнуть, но толку от этого никакого не было, а Тания начала сильно прихрамывать. День совсем клонится к вечеру, начало смеркаться и необходимо найти ночлег до того, как совсем стемнеет. Третью ночь без сна я уже не выдержу! Но и останавливаться сейчас, пожалуй, не стоит. Надеяться на помощь своих не приходится. Если они уже и пересекли каньон, разыскивая нас, то предположительно находятся где-то на противоположной стороне, а я даже не представляю, где мы сами сейчас и в какую сторону идти.       — О чем ты, Тась?       — Ты знаешь о чем, о стервятнике. Он стоял совсем рядом и просто не мог нас не заметить.       — Ну почему же? Ведь мы очень неплохо замаскировались.       — Не держи меня за идиотку! Ты откуда-то заранее знаешь, где у них устроены засады и как их обойти, знаешь, в какой момент и с какой стороны они появятся, это я успела заметить.       — Эй, я же из разведки, это моя работа — предугадывать действия противника, — попыталась я отмазаться, но Тания была непреклонна и выжидательно сверлила меня темными глазами. Интересно, я тоже выгляжу как пугало огородное?       — Ну да, конечно, а то, что тот мужик нас не выдал, совершенно случайно? — скептически съязвила девушка, приподняв одну бровь домиком. — Как тебе это удалось, а? Ты странная, очень. Только не надо лить мне в уши, что он нас просто не видел, ок?       Ну вот, все, сейчас я переберусь из категории союзника в подозрительную, черт ее возьми, личность, а там недалеко и до причисления к врагам!       — Ладно, уболтала, — решила я сдаться, чтобы предотвратить нарастающее напряжение. — Я попыталась внушить ему, что он нас не заметил и сама не ожидала, что получится.       — Что значит внушить? Это как?       — Это значит воздействовать на человеческое сознание. Ну, как это могут делать Риз… и Зейн.       — Подожди, — встрепетнулась она, чуть не отскочив от меня на пару шагов, — так это что же… Ты такая же, как они? Ты тоже из…       — Нет, — поспешно заверяю я кочевницу, видя, что она вся натянулась, как струна. — Как я могу быть из безупречных, если родилась в городе, сама подумай? И я что, похожа на безэмоциональный манекен?       — Сейчас ты больше на чучело похожа, — свредничала девушка, хотя сама выглядела ни капли не лучше.       — Вот спасибо так спасибо, ты, кстати, тоже, — не осталась я в долгу. — Я обычный человек, просто у меня есть такие же способности, как и у них.       — И в чем же они проявляются? — о, спасибо, хотя бы не пытается убежать.       — На самом деле, они не так развиты, как у безупречных, но Риз меня учил ими пользоваться. Я могу слышать чужие мысли, поэтому-то у нас и получается обходить засады стервятников, и я не поддаюсь чужому воздействию на сознание.       — Как это не поддаешься? Но я сама видела, как Зейн на тебя… — растерянно начала девушка, внимательнее ко мне приглядываясь, будто силилась увидеть что-то новое.       — Неа, я всего лишь позволила ему воздействовать, чтобы он не догадался. Иначе бы за нами следили тщательнее и шанса бы сбежать не представилось.       Она хмурится, стараясь охватить и принять неожиданную информацию, опасливо косится, а мне просто становится смешно. Ну с чего она решила, что я стану ей вредить? Делать мне больше нечего!       — Значит, ты заранее планировала побег, а мне ничего не сказала? — воскликнула кочевница и лицо ее в этот момент сделалось немного обиженным.       — Я не могла, ведь все, о чем знала ты, мог узнать и Зейн.       — Ясно. И мысли ты читаешь… И мои? — всплеснула руками и покачала головой, чуть не плача. Тьфу, пропасть. Так вот что ее волнует, а я-то уж напридумала! Пришлось навесить на лицо свое самое серьезное выражение, чтобы не хихикать.       — Я не Зейн, чтобы копаться в чужих головах! И мыслеформы читаю только тогда, когда это крайне необходимо! — вру. Конечно же, вру! Девушки, они ж как мартышки, любопытные страсть. Но знать ей об этом необязательно. — К тому же мне приходится сканировать всех стервятников, а еще постоянно держать блок, чтобы ни Зейн нас не почувствовал, ни скриммены не смогли навредить, и если я еще и в твою голову стану лезть, то рухну прямо не сходя с этого места. Это отнимает слишком много сил, поэтому тебе не о чем волноваться.       На самом деле, меня так и подзуживало поехидничать над ней, но я не стала, боясь внести разлад в наши и без того слабоватые ряды. А Тания, кажется, не поверила мне ни на грош и вот-вот зальется краской до самых ушей. Ага, еще бы, ведь она обо мне и гадости всякие думала, ревнуя к Ризу.       — Ладно, идем, нам нужно подыскать подходящее место для ночлега, — пожав плечами, позвала я ее, вырвав из задумчивости. — Кажется, мы прилично оторвались, потому что стервятников я больше не слышу. Не знаю как ты, а меня уже ноги не держат.       — Ладно ноги, у меня уже давно инфаркт с вашими штучками, — буркнула она себе под нос и мы побрели дальше, пробираясь сквозь густую чащу.       Где-то через полчаса пути, в просвете между деревьями показалась тропинка. Тания заинтересовалась и шагнула в ту сторону.       — Что это? Довольно протоптанная, может, здесь есть поблизости люди? — удивилась я. Если удастся найти людей, то можно узнать, куда нам двигаться дальше, чтобы выйти в безопасное место.       — Давай проверим. Рассчитывать, что нас возьмут на постой добрые люди, конечно, излишне. На самом деле, людей за стеной и всяких поселений великое множество, не все кочевники живут в нашем городе, в основном, только приходят что-то выменять. И не все эти люди могут быть нормальными, поверь, есть и такие, к кому лучше и вовсе не соваться. Одни стервятники чего стоят! Но нам нужна еда, сколько мы еще протянем? У меня желудок весь скукожился, а там, есть возможность что-то необходимое достать.       — Нам не на что выменять еду, Тась. Вряд ли они просто так ее отдадут.       — Не отдадут, ага, — согласилась девушка и зашагала по тропинке еще бодрее, — значит, придется украсть.       — Беда с тобой, — вздохнула я, топая следом.       Ну, не нашла я в себе достойного аргумента с печалью поразмышлять о нелегкой воровской доле и даже то, что мама с папой меня не так воспитывали, и что за воровство, между прочим, раньше руки отрубали, не слишком-то подействовало, потому как у меня вот-вот будет голодный обморок… Но тут на фоне темного леса вырисовалась мрачная бревенчатая хибара, вся кособокая, не слишком-то похожая на человеческое жилье, хоть и довольно большая и я решила оставить все свои душе*бства на потом, старательно прислушиваясь и осматриваясь как следует. Вокруг следы полнейшего запустения и трава вымахала почти по пояс. Вроде, никого нет. Никто не появлялся, дом выглядел необитаемым. Тишина. Жуткая. Не слышно шороха ветра, никакие птицы ночные не переговариваются, насекомые не стрекочут, даже кроны высоких деревьев не шелестят. Только наше отчаянное сопение и отчего-то затревожившееся сердце. Немного понаблюдав за окрестностями, Тания крадется ближе к дому, я за ней чуть ли не ползком, прижавшись к необработанному изрядно подгнившему срубу бревен спинами, на цыпочках к ближайшему окну, откуда тускло-тускло затеплился отблеск света, пробиваясь через заляпанные грязью стекла. Там кто-то есть.       — Тась, я не могу понять, кто это, — зашептала я, а у самой от паршивого предчувствия вся спина похолодела. Их мыслеформы подобны какой-то мешанины из мусора, сливающиеся в мутную пустоту и наборе действий, и ничего толком распознать не получается. Может, это и есть примитивные, о которых говорил Риз? Вот только почему мне так жутко, что все инстинкты вопят убираться отсюда подальше, хоть к чертовой матери, и холодный озноб уже течет вдоль позвоночника ручейком, а волосы на затылке поднимаются дыбом… — Давай уйдем отсюда, скорее. Здесь что-то не так, жопой чувствую!       — Подожди, — тихо зашептала она, заглядывая в окно, — ничего не видно.       — Уходим, Тась, — отчаянно зашипела я, потянув ее за локоть. Не люблю я непонятки, особенно когда безоружная. — Все равно незамеченными в дом мы не войдем.       — Да чего ты переполошилась так? Их всего лишь нужно отвлечь как-то, пошуметь, чтобы они вышли проверить, и по-тихому пробраться внутрь. Ты что, есть не хочешь?       — Хочу, но если их там много, все они все равно не вылезут. Так что уходим.       Кочевница кривится, пожимая плечами и пытается перебраться к другому окну, а потом в траве что-то звякает, и в одно мгновение наши ноги оказываются запутанными в проволоке. Мы чертыхаемся, синхронно падая на землю, и звяканье железяк перерастает чуть ли не в колокольный набат и я вот сразу, прямо попой чувствую, что это неспроста. Вот и пошумели, ничего не скажешь. Отбегались! Каждое движение затягивает силки все сильнее, пальцы шарят в темноте по голенищу обуви, в надежде распутаться, но ничего не выходит. Ловушка! Дверь грохает, отворяясь, и из хибары выскакивают несколько человек, беря нас в кольцо. Крики, мерзкий ржач, мечущиеся тени… Тания успевает вытащить нож, пока я примериваюсь, как бы сбить одного с ног. Он улыбается, отчего-то очень довольный. Нас скрутят, конечно, каждая клеточка в организме обессилена, но все же пропадать не хочется. Умру, но без боя не сдамся!       А боя-то и не было, ухватившись за проволоку, нас так и потащили за собой в дом, волоча по земле, словно кули. В помещении оказалось светло — прямо посередине, на земляном полу, была странная жаровня с выложенным костерком. Но не это меня взволновало больше, а запах. Господи, ЧТО ЭТО?! Запах… Несло мертвечиной и кровью. Ничего подобного я бы и вообразить не смогла, пока не сообразила, о чем они думают.       — Чего вам надо? — вскрикнула Тания. — Мы просто заблудились, хотели спросить дорогу и все. Какого хрена вы нас хватаете? — вокруг нас семь мужиков примерзкого запущенного вида. Заросшие, вонючие, нечесаные годами и такие жуткие, с лихорадочным блеском в глазах, устремленных на нас… Этакое многообещающее: «Добро пожаловать в ад!» — Чего вы молчите? — совсем перепугалась Тания, что голос ее осип. — Чего вы хотите?       — Сожрать они нас хотят, — выдавила я с некой обреченностью, перестав дышать от невыносимого запаха смерти. Ужас просачивался в меня, впитываясь до самого нутра. Они каннибалы, самые настоящие! Бред какой-то… они ж не первобытные люди? Бред! И дрожащая душонка скатывается прямо в пяточки… Страшно невозможно, аж зубы стучат. Да у меня вся шкура встала дыбом! Риз! Алекс! Где же вы, нам так нужна ваша помощь!       «Риз… Боже мой, Риз, они нас сожрать хотят… Риз… Помоги, скорее, они… Нас каннибалы схватили…»       «Люси, я знаю, где вы!» — голос Риза едва слышен сквозь тяжелый пульс, ухающий в висках. «Люси, мы близко, нужно продержаться еще совсем чуть-чуть, слышишь? Люси, ответь мне…»       Ответить я не успеваю, меня вздергивают двое за руки и швыряют на измазанный бурыми подтеками металлический лист, прикрученный к столешнице. БЛ*ДЬ! Сука! Твою мать! Ну какого черта мне не сиделось спокойно в клетке?! Приперлись еды поискать и сами едой станем… Нет, нет, нет! Ужас подкатывал к горлу. Я пытаюсь хоть как-то вывернуться, извиваясь ужом, освободиться, но ноги спутаны проволокой, которую никто и не удосужился снять, а в мои запястья вцепились удерживая, давно немытые, мерзкие лапы. Этого не может быть! Это просто кошмар, иллюзия, галлюцинация… да все что угодно, но только не правда!       Я слышу как закричала Тания и резко выдыхаю весь воздух из легких, сколько есть, до последней капли, когда надо мной заносится нож… Подтянув ноги к животу, отпихиваю от себя мужика, но удар вышел смазанный и особого результата не произвел. Вырваться не удается. И сопротивляться сил не осталось тоже, потому что измотанное, распластанное на разделочном столе тело терзала боль и усталость. Они же сейчас убьют нас, а потом сожрут… Нет! Не хочу! Вскрикиваю, выкрутив из хватки пальцев рывком одну руку, и инстинктивно пытаюсь отбить неумолимо приближающееся лезвие…       Все это так быстро, всего какие-то секунды… Кто-то ворвался в помещение, я не видела его и не слышала, но чувствовала, кто-то здесь есть. Произошедшее дальше воспринималось крайне смутно, отступив куда-то, точно за пределы реальности, словно я оказалась сторонним наблюдателем. Буквально за мгновение до рокового удара, в голову моего обидчика с причмокиванием, почти по рукоятку влетает клинок, но занесенное уже лезвие вертикально вошло в мою ладонь до самой середины, разрубая плоть и сухожилия прямо между пальцев… ослепляющая боль пронзает насквозь так, что я сама оглохла от собственного мучительного крика, сходящего на хрип, сорвав голос.       А-а-а-а, Боже мой! Господи! Сердце обвалилось в самый живот. Кровь поплыла густым сиропом, сползая к локтю. Меня прошибло ледяным потом, будто из ведра окатили, а в ушах звучит отголосок крика жуткой боли, что мурашки стягивают шкуру пупырышками… Перед тем как в глазах стало мутнеть, я успела заметить быстрый серый силуэт, выдернувший клинок из головы медленно оседающего на пол людоеда, а затем он с силой рубанул по шее второму, одним махом рассекая плоть так, что темная кровь толчками хлынула из яремных вен, плеснувшись горячей струей мне в лицо и нависающий надо мной мерзкий ублюдок с нечесаной бородой потерял свою голову и с грохотом рухнул на пол, вызвав изумленные возгласы своих сородичей. Да что там, я сама в шоке!       Стало вдруг тихо, так тихо, что поначалу это меня испугало больше собственных криков и увиденного зрелища. Я насторожилась, судорожно стирая с лица чужую кровь, и прислушалась, а силуэт в сером плаще в долю секунд метнулся в сторону. Шорох, странный свист, раздался приглушенный крик, неожиданно замерший на самой высокой ноте, и вновь тишина. Что-то упало, загремели какие-то железки, послышался противный влажный звук раздираемой плоти, так похожий на треск рвущейся мокрой тряпки, аж оскомина на зубах… Чудовищный вопль одного из столпившихся возле Тании мужиков разлетелся на всю округу, и катающееся по полу тело забилось в агонии, пронзительно вопя и размахивая обрубками вместо рук, разбрызгивая кровь, еще один отлетел ударом ноги на мангал для человечины, опрокидывая его под ноги оставшихся местных аборигенов, растерянно пытающихся отступить к двери, но размытый силуэт в сером неумолимо наступал на них, закрывая собой перепуганную Танию, замершую бледным как мрамор изваянием.       В помещении стало темнее, по земляному полу рассыпались яркие угли и повалил дым, а потом одежда на упавшем мужике вспыхнула, словно факел. Вонь паленого мяса и волос, адские крики, затихающие стоны боли, звуки ударов и острые сверкающие в отблесках огня продолговатые лезвия с ожесточением вгонялись в чужие тела, утопая в их плоти и с хрустом разрубая кости, сухожилия, мышцы… Жуткое зрелище! Кровищи немерено, черные брызги на стенах и лужицы впитываются в землю. А силуэт все наступал стремительно, он двигался подобно рептилии, змеясь вокруг врагов с такой скоростью, что ни один нацеленный на него удар не достиг своей цели.       Я уставилась на силуэт, который добивал одним коротким ударом в горло горящего урода. Высокий рост, широкие плечи, лицо его скрыто под капюшоном, но, кажется, я уже знаю, кто это. И что же нам дальше делать? Пытаться как-то свалить по-тихому? Тания молчала, судорожно обняв трясущиеся плечи руками, сидя на земле и поджав под себя ноги. Глаз не сводила со спасителя, узнала, только губы ее отчаянно дрожали, а у меня, вообще, в глазах все плыло и стало почему-то очень холодно. Дрожь била все тело. Нужно остановить кровотечение, иначе я вот-вот окочурюсь.       Тем временем, мужчина в плаще обтер свои клинки об одежду убитых, заложил их в ножны и выпрямился во весь рост, скидывая капюшон.       — Зейн... — с придыханием прошелестела Тания, готовая вот-вот завалиться в обморок. Однако... Что-то в ее облике выдавало облегчение, и даже некую радость от появления этого мерзавца, выходит, мне не показалось — значит, не очень то уж она была против того, что он с ней делал? Сердце срывается и ухает вниз, а удивляться сил не осталось. Прости-прощай, логика! Хотя, сейчас я, наверное, и Уотерсу бы обрадовалась, как родному. Он меня хотя бы сожрать не пытался. Зейн что-то быстро сделал с браслетом на запястье и перевел взгляд на Танию.       — Что? — несколько раздраженно ответил безупречный красивым баритоном, подходя ближе к девушке и разматывая проволоку. Пристально наблюдая за этой картиной, от моего внимания не укрывается ни тщательно контролируемое сбитое дыхание, ни слегка нервный быстрый взгляд в сторону Тании на предмет повреждений. М-да, это что-то новенькое... откуда столько заботы или это какой-то аттракцион неслыханной щедрости? Поставив Танию на ноги, мужчина решительно шагает ко мне. — Ну и чего вы добились своим побегом? Дуры! Себе же хуже и сделали, — хмуро оглядев меня, сказал он уже спокойным голосом, освобождая мои ноги от вязки.       Пф-ф, тоже мне… Да если б не эти уроды, ни в жизнь бы ты нас не поймал! Правда, запоздалое осмысление сквозь оцепенение рвануло на свободу, затапливая разум: а ведь он нас сейчас спас, порубив на куски всех любителей полакомиться свежей человечиной!       Тут с улицы послышался громкий топот ног, за грязными окнами замельтешили люди. Много. Скрутившись на столешнице в калачик, я глаза закрыла. Господи, как же мне больно! Голова закружилась и меня сильно подташнивало, рука невыносимо ныла, я прижимала ее к животу, стараясь хоть как-то зажать разрез и убаюкать, но кровища текла и текла, а сквозь навалившуюся тяжелую дурноту пробивались отчетливые шаги и резкий голос Уотерса:       — Следить за окрестностями, трое со мной внутрь, — несколько стервятников зашли в хибару, ошарашенно разглядывая порубленных каннибалов. — Ебтвою… что тут за нахуй… Эванс где? — вспомнил про меня Билли.       Нет, ни капельки я ему не рада! И в полнейшем отчаянии оглядывалась по сторонам, в поисках путей отступления. Хибара достаточно большая, и даже если выйдет на четвереньках пробраться к окну, то вылезть в него сил не хватит, а долго играть в прятки по углам с несколькими мужиками я не смогу. Черт!       — Все, козочки, отбегались, — констатировал Уотерс, брезгливо оглядывая побоище и окровавленные тела. — Какого хрена ты их развязал? — напустился он на Зейна. — Заткнуть им кляпами глотки, чтоб не верещали, и пусть так и пиздуют. Эванс, сучка маленькая, еще хоть один выебон и я с тебя шкуру спущу! Давай, поднимай задницу, чего развалилась? Или я тебя на руках таскать должен как венценосную особу?       — Тания! — проигнорировав Уотерса, позвала я. Она так и стояла, не шевелясь, и мелко подрагивала, во все глаза рассматривая убитых людоедов. На совершенно побелевшем лице девушки застыл ужас. Кажется, для нее это всё слишком. — Ты в порядке? Тась, ответь мне.       — Нет, — помотала головой кочевница, отступая на шаг от мужчин, а потом пошатнулась и стала заваливаться набок, потеряв сознание, но Зейн успел поймать девушку, подхватив на руки.       — Уходим, — скомандовал безупречный, а Билли, кивком головы указал на меня своим прихлебателям.       Двое шагнули к столу, на котором я так и валялась, но запнулись на полушаге, когда снаружи грохнула автоматная очередь, а потом еще одна, сея панику среди стервятников, и все смешалось в сплошную канонаду выстрелов, лютый мат и крики приказов бросившегося к окну Уотерса. Зейн оглянулся. Недоволен. Он не слышал приближения бесстрашных, Риз не позволил, удерживая блок. Кто-то забегал под окнами, уши закладывало, глаза слепли от тут и там мелькающих с улицы вспышек, будто там бушевала гроза. Побоище целое устроили! Билли, распластавшись по стене, выбил окно и начал отстреливаться, то же самое делали и другие стервятники, но силы были явно неравны, бесстрашные взяли лачугу в кольцо…       — Не прорвемся, надо уходить, — поморщился Билли, поглядывая в сторону Зейна. — Хуя ты девку держишь до сих пор, они нам больше без надобности!       — Самки нужны живыми, — процедил Зейн, перехватывая Танию и укладывая на свое плечо, освободившейся рукой набирая что-то на своем запястье. Свалить задумал, урод, ну ничего, они кажется немного отвлеклись, забыли с кем имеют дело. Я оглядываюсь в поисках хоть какого-нибудь оружия, стараясь тихонечко сползти вниз. Где-то под столом должен валяться нож одного из каннибалов. — Я вижу все твои манипуляции, — ровным тоном предупредил меня безупречный. — Ты ведь не такая примитивная, как хочешь казаться.       — Что такое, у тебя не выходит воздействовать? — зло предположила я, еле-еле шевеля губами, и улыбнулась. — Ну, кто ж виноват, с девушками такое бывает! — А потом я почти физически ощутила попытку вторжения, но инстинктивно закрылась еще сильнее, оттопыривая в ответ средний палец в неприличном жесте.       — Какого хрена ты с ней лясы точишь, они сейчас нас тут всех положат, — выкрикнул Билли, злобно глядя в мою сторону. — Надо срочно съебывать! Не можешь избавиться от балласта, значит, я их пристрелю…       Снова несколько выстрелов, пули посекли деревянный сруб, звякнуло стекло, что я невольно вздрогнула. Звуки борьбы, злая перестрелка, короткая. Яркая вспышка и жутковатый грохот, в выбитые окна потянуло дымом, а у меня от потери крови наступила слабость, и я все видела, как в замедленной съемке. Зейн начал продвигаться вглубь помещения, чтобы не попасть под шальную пулю, не переставая терзать свое запястье, а Билли, гадко хмыкая, наставил на меня пистолет.       — Вот тут-то мы и сочтемся с тобой, Эванс, — причмокивая губами, он взвел курок, но я знала — помощь близко.       — Смотри не обляпайся… — выдала я уроду, а вслед за этим накатило какое-то странное ощущение отрешенности и звуки отдалились, мир сузился до дверного проема. Теперь я почувствовала присутствие необходимого мне человека всем своим существом так остро, что истрепавшаяся страхом и беспокойством душа встала на место.       Билли шагнул ко мне, и в этот момент дверь вышибли одним ударом. Метнувшийся тенью в помещение влетел Риз, выбил пистолет из его руки, отшвыривая урода в сторону, пока я пыталась встать на ноги, но мой локоть успел перехватить один из стервятников. И это он зря! Оказавшись рядом, Риз выбросил вперед точным движением руку с ножом и тяжелое лезвие вошло в горло мужчины. Короткий хрип, бульканье, предсмертные судороги — все смешалось в подернутую дымкой картину…       Мертвое тело пинком отлетело на пол, а Риз отгородил меня от всех своей спиной, закрывая, тут же грохнули два выстрела, разнося головы не успевшим среагировать оставшимся стервятникам, и ввалившаяся в проем огромная фигура Алекса снесла дернувшегося было Билли смачным ударом по роже, пригвоздив к стене. Мой брат может возмущаться, ругаться на меня за всякие глупые проступки, сопеть недовольно, пыхтеть, обреченно закатывать глаза и хмуриться, но обижать не позволит никому. Ноздри хищно раздуваются, желваки катятся по скулам, а глазищи сверкают сталью так гневно, что я готова поклясться — Уотерс уже пожалел, что не растворился на просторах застенья после своей отсидки. Я б испугалась, например. Не завидую я тому, кто моего брата по-настоящему разозлит… Алекс в таком состоянии сам на себя не похож.       — Вот мы и свиделись, Уотерс, а ты, как я вижу, помнишь меня, урод ебаный! Не дергайся, пристрелю, как шакала! — отсекает все попытки сопротивления братец, низким от ярости голосом, еще разок шваркнув уродца об стену. — Люси, как ты?       — Нормально все со мной, живая, — отвечаю сразу и Алексу, и с беспокойством поглядывающему на меня Ризу. — Вы очень вовремя.       Теплая ладонь, измазанная чужой кровью, осторожно привлекает меня к себе, и я устраиваюсь под тяжелой мускулистой рукой, как соскучившийся ребенок, прижавшись тесно к напряженному телу, прикрыв глаза и уткнувшись носом в грудь Риза, не сводящего с Зейна угрожающего взгляда. От него пахнет кровью, пылью, дымом костра, агрессивным выплеском адреналина и еще чем-то таким особенным, присущим только ему одному. И я совершенно отчетливо осознаю, что люблю этого человека больше жизни. Безумно люблю! Накатывает такое удивительное ощущение абсолютной защищенности, спокойствия и умиротворения… Еще немножко. Осталось совсем немножко потерпеть и все кончится. Только б Танию как-то забрать у безупречного…       — Риз, — спокойным голосом позвал Зейн, и я только сейчас заметила, что лезвие его продолговатого клинка упирается в шею Тании. — Не делай еще больше глупостей. Пойдем со мной.       — Я сюда пришел не за этим, — не менее спокойно ответил Риз. У него даже дыхание не сбилось. Но я догадываюсь, что у него сейчас в голове происходит. И в душе тоже. — Как же низко ты опустился, что стал прятаться за женские юбки, Зейн. Неужели ты думал, что я это так просто оставлю? Отпусти Танию, ты проиграл…       — Самка будет со мной. Если она нужна тебе, я буду ждать, когда ты придешь. Если нет — пущу на эксперименты. Ты знаешь, нам всегда нужны человеческие особи…       Вокруг фигуры мужчины разлилось еле заметное голубоватое свечение и Зейн исчез вместе с Танией. Риз тяжело дышал, поддерживая меня, а я от бессилия и безысходности даже огорчиться не смогла, все впустую… Не вышло. Он снова ее забрал!       — Ну что, Билли, бросил тебя твой хозяин! — весело сообщил Алекс Уотерсу, пока Риз аккуратно укладывал мое изможденное тело на пол, резковато обхватывая ладошку, наверное от волнения.       — Сейчас, Люси, сейчас все будет хорошо, потерпи чуть-чуть! Ты только не волнуйся, зайка, — срывающимся голосом шепчет Риз, а у меня в ушах только одно ласковое прозвище стоит, и невероятное тепло разливается по всему телу. У него глаза, как тревожные бездны с отблеском солнца в самой глубине, куда я стремительно падаю, не в силах сделать и вдоха. Дыхание перехватило. А уставшее лицо совсем заросло по самые, четко выделяющиеся скулы черной щетиной, об которую так хочется потереться носом, чтобы появилась открытая улыбка и ямочки на щеках. Такие обалденные ямочки.       Где-то на задворках восприятия Алекс и Билли обмениваются любезностями, уже постепенно срываясь на злобные взрыкивания и мат-перемат, и я чувствую, что Уотерсу сейчас не поздоровится. Плохо быть подлым мерзавцем!       — Если бы эта сучка не спутала нам все планы, а этот безупречный баран не был таким упертым, у нас все получилось бы! — плюется Билли ядом, порываясь встать.       — А ну, сиди, где сидишь! — рявкает Алекс, не сводя с него ни взгляда, ни пушки. — Я даже и не знаю, что делать с таким счастьем, Билли, слишком долго я копил ненависть к тебе, чтобы вот так просто взять и пристрелить.       — Да ладно тебе, Эванс, — Билли вытирает разбитую губу рукавом и презрительно морщится. — Если было бы за что, вы меня пристрелили бы еще десять лет назад. А вам было просто нечего мне предъявить, я был чист, да еще и отсидел ни за что… И сейчас ничего не сделал! Так что если ты меня убьешь, это будет только на твоей совести и ничего больше!       — Вот бля, сука, ебаный пиздец, нахуй! — выругался Алекс, не меняя наигранно-веселого тона. — Ты ж сам признался, что убийца, да еще жалел, сука, что Громли не окочурился! А то, что ты, урод гребаный, столько времени занимался подстрекательством и был главарем самой обширной и жестокой банды застенья, тебе ничего не говорит?       — А где доказательства, Эванс? Что ты мне предъявишь, а?       — Я доказательство! — придерживаясь за руку Риза, поднимаюсь на ноги, с удовольствием оглядывая постепенно заживающую конечность. Рана еще довольно ужасно выглядит, но стала по-виду словно обработанная, кровь остановлена, и боли я совсем больше не чувствую. Как же хорошо! Еще бы помыться, выспаться, поесть и… Автомат в зубы и в бой. — Я могу доказать, что этот человек является убийцей как минимум пяти человек в городе, и то, что он убивал их лично!       — Ах ты, пиздосучная гадина! — Билли вскочил и бросился на меня было, как два выстрела остановили его буквально на полпути. Дохлая попытка!       — Простреленные коленные чашечки совсем не та травма, с которой ты можешь активничать, Билли, так что лежи смирно, — сообщил воющему стервятнику Алекс, переводя пистолет повыше и тыкая Билли в грудь. — Ты знаешь… Я не буду тебя убивать. И отпущу твоих людей, вот только скажу им, что ты долго и успешно работал на Бесстрашие, и даже хотел стать их лидером… Как долго ты проживешь после такого заявления, истекающий кровью?       — Что за хуйлоебым долбозвоном ты стал, Алекс? Ты таким не был даже в самые отстойные твои годы, — скрепя зубами и делая рожу, как у самого черта, злобно выстонал Уотерс, глядя холодным, полным ненависти взглядом на брата. Не глаза, а два ледяных колодца в пустоту.       — Люси, нам надо уходить отсюда, — шепчет мне на ухо Риз, выглядывая в окно, где группа бесстрашных держит под прицелами автоматов связанных стервятников, в ожидании приказа. — Что бы Алекс ни задумал, надо делать это быстрее!       — Я стал таким, — между тем говорит Алекс, приподнимая ублюдка за грудки, — когда моя самая любимая и единственная женщина уехала от меня из-за твоих интриг, а я не мог поехать за ней, потому что ты меня подставил и я был под следствием! А потом я копался в пепле, каждый день ожидая, что подтвердится ее смерть!*       — Ты сам виноват в своих косяках, Эванс, — взвыл Билли, — я тут ни при чем, если бы не был такой сукой, ничего этого не случилось бы! Ты был миной замедленного действия, а я просто поднес запал!       — Да неужели? Ублюдок ты, Билли, хуесосный. И знаешь, что. Я передумал, — Алекс так быстро поднял пистолет и выстрелил, что я даже удивилась, как все молниеносно произошло. Во лбу Уотерса возникает аккуратная маленькая дырочка, из затылка вылетают брызги мозгов и крови, оседая на стене, и труп с застывшим на лице омерзительным выражением ненависти валится на пол. — Я даже казнил тебя по законам Бесстрашия, Билли. Ну… почти. Ладно, парни! Арестованных отправляем караваном в город, и сожгите уже эту срань, воняет невозможно тут! — раскомандовался братец, выбираясь на улицу и кивая на лачужку. Поддерживая под спину, Риз выводит меня из помещения, и несмотря на нещадно свербевшую в голове мысль, что Танию мы не уберегли, как же упоительно было вдохнуть свежего воздуха… и почти быть сшибленной Мией и Иви, которые уже не чаяли меня увидеть живой и почти здоровой.       — Фуу, Люси, от тебя какой-то мертвечиной горелой несет! — объявили они мне на радостях, бессовестные.       — Что, правда? — ахнула я, изумленно округляя глаза. — Тогда дайте-ка я вас посильнее обниму!