Люси
Музыка: The Spiritual Machines — Couldn't Stop Caring (Epic Massive Vocal Hybrid)
Поворот, еще один поворот. Бесконечные темные коридоры, так похожи один на другой. Впереди мелькает тень, скрывается в проеме старых проходов, убранных редкими переплетениями ржавой арматуры. Откинутый маркер бьет по бедру. В спину стрелять ему как-то не хочется. И даже то, что он мне не позволил переломать шею, тут ни при чем. Хотел бы обезоружить меня, то уже сделал бы это. Не так-то сложно для мужика, как кажется, справиться с женщиной, пусть даже и тренированной. Но ему, видимо, все эти догонялки по душе. Я просачиваюсь следом в бетонный мешок помещения, выслеживая беглеца глазами. Тут намного темнее, несмотря на то, что в высокие окошки-бойницы под потолком проникает лунный свет, расцвечивая полосками грязный пол. Риз держится в тени, вдоль тянувшихся по правой стене ниш камер, с открытыми нараспашку решетками, пробираясь к следующему проходу, ведущему в соседний блок, и только приглушенный звук шагов выдает его. Ну уж дудки, от меня не удерешь! Я бросаюсь наперерез, громко топая тяжелыми подошвами и не таясь, почти настигнув мужчину и гадая, как бы половчее его скрутить, но он успевает раньше — резко оборачивается и застывает на месте, а я врезаюсь в него со всего маху. — Ты чего? — спрашиваю я шепотом и как-то испуганно. Сердце срывается с места, пульс набирает скорость, разгоняя по венам адреналин, пока я силюсь унять вспыхнувшие эмоции, вновь оказавшись к нему непозволительно близко. Вместо ответа Риз заключает меня в объятья, отпихивая к стене, и через секунду я оказываюсь крепко зажатой между ним и решеткой крайней камеры. Это настолько неожиданно, что я изумленно замираю, глядя на мужчину во все глаза, не успев оказать никакого сопротивления. Да и не очень хотелось-то, на самом деле, наверное. Его лицо медленно приближается, и я чувствую горячее, несдержанное дыхание на своей щеке, широкая грудь, в которую я упираюсь ладонями, вздымается после быстрого бега, и он перехватывает мои запястья вместе, сильно сцепляя на них пальцы в оковах. Охаю, когда руки вздергиваются вверх, а мужчина продолжает пристально разглядывать меня из-под длинных ресниц, низко наклонив голову. Хмурится так, что складочка пролегла между бровями, и я бы подумала, что он злится, если б не его глаза, с медным оттенком в радужке. Что ты делаешь? Что, черт возьми, делаю я? «Бух-бух-бух…» — отдается под самые своды высоких стен. Это твое или мое сердце так стучит, желая вырваться наружу и сбежать, чтобы больше не мучиться? Теплая мужская ладонь неторопливо заскользила по спине, уверенно поглаживая и заставляя непроизвольно податься вперед, подрагивая всем телом от его прикосновений, задыхаться от окутавшего ощущения нежности, осознав вдруг, как же мне сильно хочется доверчиво прижаться к нему, крепко-крепко, как соскучившемуся ребенку, обвить шею руками и уткнуться в нее носом, вбирая в себя такой знакомый запах, что совершенно не получается сдержать сдавленный вздох. А полумрак помещения не скрывает предательское покраснение заливающихся краской щек и приоткрывшихся губ, требующих мягкого, осторожного и, я точно знаю, трепетного касания, забыв обо всем на свете. Он так непозволительно близко, слишком близко, я полностью ощущаю исходящие от его тела, треплющего дрожью, напряжение и жар даже через одежду. И разрозненное дыхание, в самые губы… Дотянуться, поцеловать… стереть из памяти прикосновения к другой… Ноги становятся непослушные, сердце сейчас разлетится на осколки. Чувствуешь? Конечно, да! Риз видит все, что происходит со мной, видит, а у самого пальцы вздрагивают, терзая кожу на тонких запястьях, ноздри прямого носа хищно раздуваются, проходясь вдоль шеи, и тянет в себя мой запах, а этот затуманенный, потемневший взгляд сводит с ума. Голова закружилась. Ладонь снова медленно гладит по спине, снизу-вверх, разливая внутри тепло, кожа покрывается маленькими мурашками, и ласково спускается вниз, к ремню брюк, потом еще ниже, прижимая мои бедра к своим так тесно, почти до боли, беспардонно устраиваясь на… Короче, стыдно говорить. Черт! А вот что на самом деле происходит, я понимаю не сразу, лишь, когда слышу, как звякают по решетке вытащенные из моего заднего кармана наручники, мгновенно приковавшие меня за одно запястье. Дергаюсь автоматически, растерянно всматриваясь во влажную глубину его глаз несколько долгих, бесконечно долгих секунд, зрачки расширились, вытеснив позолоченную радужку, и сердце у меня сжалось, словно я спрыгнула с огромной высоты и все летела, летела, ожидая удара об землю. Ничего там не разобрать. Ох, какой же ты… Кто мог подумать, что Риз на такое способен?! Он отстраняется, ухмыляясь одним уголком губ, смотрит на меня, прищурившись, качая головой. — Ну не драться же мне с тобой! — немного хрипло отвечает на мой немой вопрос и через секунду исчезает в проходе. Уходит, не оборачиваясь, оставив меня в легком, так сказать, недоумении. — Да как ты… да знаешь, кто ты после этого?! Негодяй! — воскликнула я, кое-как справившись с голосом, от злости топая ногами. — Немедленно вернись и освободи меня! Риз! Ты слышишь? Подлец, о-ох, а я дура, так попасться… Это просто смешно! Негодование, обида, раздражение, гнев — все затапливает под горло, что ничего из себя не могу выдавить. Ну что мне теперь делать, что? Остается разреветься, беспомощно размазывая слезы по щекам. Отлично! Да уж лучше бы подрался, чем вот так оставить меня позорно прикованной. От пережитого волнения мелко трясло. Дыхание и пульс с трудом возвращались к привычному ритму. Сделалось так скверно. Ну вот как так у него выходит, всего одним взглядом вить из меня веревки и вынуждать теряться? Ведь схвати меня кто другой — цапнула бы так, мало не показалось! В груди снова остро заныло от его недавней близости. И как, доволен результатом, задев меня за живое? Хватит, надо с этим завязывать. Наверное, нужно просто поставить точку и жить дальше. Потому что так, с растерзанной на клочки душой совершенно нельзя. А вместе с досадой приходит осознание того, что я даже не представляю, как же мне освободиться? Правая рука вытянута вверх, а ключ от наручников аккурат в левом внутреннем кармашке спрятан… нет бы браслетики так тщательно прятать, тьфу. Ерзаю спиной по решетке, соображая, как дотянуться и с чего начинать… Главное не торопиться, непослушные пальцы никак не достанут до мелкого ключика, болтающегося на дне узкого кармашка, а ведь подцепить мало, важно еще и не выронить. Ладошки-то все взмокли, черт, никак не получается... Надо, надо вытащить, иначе придется кого-нибудь звать на помощь. О-о, конечно, вот ржачу-то будет… Ладно, хорош сопли на кулак мотать! Ну, Идрис, я же это так не оставлю! Когда вышла во внутренний двор тюрьмы, надеясь изо всех сил, что мой нос не отсвечивает и глаза нормальные, сухие, все ребята уже собрались там, закончив задание. Всё ясно, судя по царящей в рядах противника радости, скрутить удалось только половину, и ребятки все же смогли вывести заложника. Ну да, все идёт по плану, но только в жопу! Тьфу, пропасть. Мазнув по мне мимолетным взглядом, Риз отворачивается, не проявляя никакого интереса, переговариваясь с Берманом и выслушивая похвалу от Тамилы. А ведь полчаса тому назад, ко мне настрой у него был прекрасный! — А ты чего кислая такая? — фыркаю я на Тревис. Мия сверлит спину Бермана гневным взглядом — тоже небось пыталась его скрутить, да не вышло, вот и расстроилась. — И чего это у тебя с рукой? — Да так, ерунда, царапина, — отмахивается девушка, опять бросив быстрый, почти обиженный взгляд на мужчину. — А то ты любишь, когда тебя не к месту опекают... Да и вообще, кому нравится проигрывать?! Как они умудрились все заряды так быстро найти? Небось не обошлось без этих ваших… чтений мыслей? — Да ладно тебе, мы и сами толком не знали, где их спрятали. И Риз жульничать не стал бы. Успокоила? — ну да, не стал… Ты подумай только, какие мы галантные, оказывается! Да что за проклятье! Идрис выглядит спокойным, уверенным, как будто ничего не было, настолько безразличным ко всему, что мне самой начинает казаться, что ничего и в самом деле не было… Ни откровенного взгляда, ни взволнованного дыхания, ни губ так близко… Ни объятий в полумраке. Ведь должно же быть что-то за всем этим… Ничего, мол, пустяки! И ведь даже в голову не приходит спросить, какого теперь мне?! «И ты еще считаешь себя лучше Гилмора? Урод ты, Риз! Безупречный урод!» — в сердцах метнула я Ризу, с удовольствием глядя, как его плечи слегка вздрогнули от неожиданности. Вот так тебе! Ты же обещал, что никогда ничего не сделаешь, что может навредить мне. Но твое поведение причиняет мне боль. «Люси, прости, я не…» — прилетело в ответ, сбивчиво и, как мне показалось, отчаянно, но дослушивать оправдания я не стала, чувствуя себя оскорбленной. Может, и к лучшему. Надоело ждать сама не знаю чего. Потом не выдержала и украдкой покосилась в его сторону, встретившись на секунду с этими чертовыми, позолоченными глазами, нагло берущими меня в капкан. В которых не поймешь, что именно: сожаление или противоречивая досада? Как жаль, что я могу слышать всех, но мысли Риза, его чувства, эмоции — полнейшая для меня загадка. Какой он на самом деле? Мне бы так хотелось узнать, что творится у него в душе, увидеть его настоящего. А вот Гилмор, кажется, прям лопнет сейчас от самодовольства. Вальяжно развалившись на сваленные кучей ящики, он, очень довольный собой, расточает широкие ухмылочки одной из девушек, строящих ему глазки. Ах, ну да, за ней же он и гонялся по всем блокам и, видимо, поймал, хорошенько потискав. Ну ни хрена себе, вот мужики обнаглели! Интересно, как же я раньше все так успешно проглядывала, что до сих пор продолжаю нехорошо удивляться? И вдруг мне стало чисто по-женски обидно. Если я для него не единственная и он все равно поглядывает на сторону, то какой, вообще, смысл, пытаться вернуть отношения? О какой любви может идти речь? Заметив меня, Джай сразу принимает откровенно скучающий вид, с полными печальной тоски глазами, пока я топаю мимо с такой кривой усмешкой, перекосившей губы, будто крайне успешно кому-то напакостила. Подхватываю свое барахлишко и сваливаю впереди планеты всей в направлении железной дороги, чувствуя себя малость обделенной на этом празднике жизни. Разболтанные нервы, конечно, еще играют, но далеко не так, давая возможность собрать волю в кулак. А, к чертовой матери вас, обоих, я устала и хочу спать! И кушать, однако, хочется… Да не просто кушать, а жрать! И вообще, в моем сердце позволено хозяйничать только мужчинам с фамилией Эванс.Мия
— Ми, ты чего по углам жмешься, иди к нам! — кричит мне Иви, хватаясь за Гэба и весело гогоча над очередной его пошлой шуткой, а мне тошно что-то. В последнее время все время хочется побыть одной. Люси только меня понимает, но что-то поезд уже отъехал, а ее все не видно, небось опять от Гилмора пряталась или сбежала рисовать в какой-нибудь подворотне. Джай хмурится, брови свел в одну линию, подружке точно не избежать выговора. Последнее время он совсем потерял границы, жаль, что Люси все-таки так и не смогла окончательно от него уйти… — Иду, — махнула я Харлоу рукой, и поднявшись слишком резко, чуть было не завалилась обратно. Чьи-то руки поддержали меня от падения, и реакция моего организма не заставила себя ждать. Свело, по ощущениям, каждую мышцу и отвращение с новой силой подкатилось к горлу. — Руки убери, бл*дь, быстро! — зашипела я, не сразу поняв, что это был Вин, который глянул недоуменно, поставил мою тушку на ноги и отошел, так ничего и не сказав. А я опять разозлилась на весь мир. Тут как раз запрыгивает Лусия, и внимание мое переключилось на нее. Я втянула ее в вагон, и она спасибкнув, непроизвольно стала искать глазами красавчика, думаю, что не первый раз у нее такая реакция на Тамилкину группу. — Люси, с тобой все хорошо? — сразу же подскочил к бесстрашной Гилмор. — Ты чего опоздала? И где ты ночью была? — он наклонился к самому ее плечу, шепча девушке на ухо, но я все равно услышала и снова накатило раздражение. — А ты не мог бы оставить все ваши разборки напотом? — гневно отпихиваю его, утягивая Люси подальше. — Сейчас уже инструктаж начнется, не хочешь поучаствовать? — Ми, ну вот чего тебе надо? Что ты лезешь, куда не просят? — еще больше нахмурился Джай и стал до тошноты напоминать Кевина, когда тот злится. — Призываю тебя к порядку, не более. Пойдем, Люс, не будем мешать командирам, — и я, еще раз зыркнув в сторону красавчика, который переговаривался с Арчи и изо всех сил старался не смотреть в нашу сторону, потащила Лусию в конец вагона. – Ну, рассказывай, где была? Опять стены малевала? — Скорее от Гилмора и его посягательств пряталась, — грустно ухмыльнулась Люси, прячась за меня и украдкой посматривая на Риза. – Ох, Ми, я так запуталась, просто не знаю… — Да чего тут знать, — делая большие глаза, шепчу я ей. — Красавчик с тебя глаз не сводит, прям пожирает! Если б на меня кто-нибудь так смотрел, я б, наверное, потекла уже давно… — Мия! Что ты говоришь! — шикнула на меня подружка, а мне остается только вздыхать. — Ну а что? Ты ему нравишься, а он тебе, посылай Гилмора далеко и надолго и отпусти вожжи уже. А то свихнетесь оба. Люси качает головой, тихонечко посвящая меня в свои печали, а мне все кажется, что маются они ерундой какой-то. Взяли бы и поговорили уже по душам, так нет, все в гляделки играют, как дети малые. Люси я еще могу понять, ей Гилмор прохода не дает, а вот что красавчик делает, мне совершенно неясно! Чего он мнется, как девица на выданье? Бесстрашные берут и не спрашивают… А потом вдруг опять вспомнился Колин, как он вперся ко мне… Хорошо, что на самом деле все происходило не так, как в симуляции, страх раскрасил эту гадость такими яркими красками, что если б все это было взаправду, я бы, наверное, так и не оправилась... А тогда я быстро поняла, что мне не отвертеться, и отделалась только парой синяков на лице. Гадко, противно, но душевная боль от предательства любимого перекрыла физическую и… Да ладно, чего уж теперь. Мне странно, что Риз ничего не предпринимает, но с другой стороны, может, он и прав, давая Люси возможность самой определиться… — Группа! Подъезжаем! — командует Тами, и мы все разбираем оружие и облачаемся в защиту. Меня все время подзуживает глянуть за красавчиком, рядом с которым я каждый раз натыкаюсь взглядом на Бермана. После того, как мы поговорили у пропасти и я как-то скомкано сбежала, мы с ним больше не пересекались, но тот разговор... будто что-то перевернул у меня внутри. До этого момента я и не думала, что смогу вообще воспринимать лиц мужского пола адекватно, но поди ж ты... А он ведет себя, будто ничего не случилось... Хотя ведь и правда ничего особенного не произошло, просто покурили и перебросились ничего не значащими фразами. Он, кажется, все время намекал на свой почтенный возраст, хотя это и странно — он мало чем отличается от парней в их группе, ну может только когда прищуривается, от глаз расходится множество лучиков, а взгляд странно глубокий, словно может показать много неизведанного... Тьфу, куда ж меня несет? Вот и Люси пихает меня в спину, чтоб закрыла уже рот и не пялилась на них. Немного раздражает, что Берман даже не смотрит в мою сторону, хотя с какой стати ему на меня пялиться? То, что он заговорил со мной у пропасти, угостил сигаретой — ерунда, конечно, но… Что там «но», я не успела додумать, потому что нас разбили на пары, и мы все унеслись поджидать наших жертв с наиболее выгодных позиций. Мне достался Гэб, который сразу начал отпускать всякие идиотские шуточки, и я предпочла уползти от него подальше в укрытие, зорко следя за своими противниками. Они держались неплохо, сразу рассредоточились, мерно обследовали квадраты, а когда попали в парня и он повалился на землю — это стало сигналом для начала операции. Спуску мы никому не давали. Девиц они сразу зарядили на обыск территории, а сами обороняли их, и мне сначала казалось это правильным. Гэб куда-то пропал и через какое-то время, поплутав по лабиринтам, погнавшись за девкой с косичками, я обнаружила, что осталась отчего-то одна. — Гэб, ты куда делся? — выдаю в эфир, оглядываясь на предмет обнаружения игроков. Слышатся выстрелы, но все разрознены, и я, глянув на карту, решила, что надо бы продвигаться к финишу, там самая потеха пойдет. Вынырнув из-за очередного угла, оглядев территорию, я перезарядила маркер и сняла шлем. Жарко в нем ужасно, вот просто полный п*здец, хоть продышусь. Никого не слышно, только гулкая тишина ночи и чей-то мат на улице. Немного отдохнув, я выскочила в коридор, немедленно налетев… на красавчика. Так-так-так, значит и дружки его где-то тут… — А ну, стой! — только и успела выкрикнуть я, вскидывая маркер, когда в незащищенную шею ударил патрон откуда-то сзади. Я даже взвыть не успела, как кулем свалилась на покрытый крошевом стекла бетон, под недоуменным взглядом Идриса. — Скорее Риз, иначе труба! — кричит чей-то голос, кажется Арчи, а красавчик подхватывает мой маркер и уносится вслед за бесстрашным. Вот ведь черт возьми, где же они прятались-то и почему я их не слышала? Внезапно состояние беспомощности привело чувства в страшную дезорганизацию. Тут и досада, и обида, и явно они меня подловили, и недовольство собой и этими козлами… Горячие слезы все катятся и катятся, заползая в уши, а я даже смахнуть их не могу, потому что все тело сковало, не шевельнуться. И поза неудобная, рука подо мной, я пока ничего не чувствую, но уже через минуту понимаю, что от локтя идет явно ощутимая резкая боль… Ну надо же… Внезапно, чьи-то руки подняли меня наверх, а голова свесилась, и я не могу разглядеть кто пришел на помощь, да и спросить язык что-то не шевелится. Хотя… — Кто это? — получилось все-таки выдавить непослушными губами. — Это я. Все хорошо, если говоришь, то уже прошло действие… Да твою же мать! Это Берман! Что он тут забыл? — Отпусти меня и проваливай! — злобно зашипела я. — Какого хрена ты тут делаешь? — Просто делаю, что считаю нужным. Не хотел тебя оставлять тут одну, не дело это — молодой девчонке на бетоне разлеживаться. Неправильно это. Тебе рожать еще. — Идиот! Никого я рожать не собираюсь! Из-за тебя вся группа проиграет! А я сама подставилась! Положи меня и у*бывай, быстро! — Спасибо мне потом скажешь, — ответил он таким поучительным тоном, что моя злость зашкалила за все возможные пределы. — Я скорее себе язык откушу. А вот ты воспользовался… — Ты меня с кем-то спутала, — холодно отбрил он. — Я никогда бы себе такого не позволил! — Я о том, что не нуждаюсь в помощи, а ты демонстрируешь мне свое превосходство, пользуясь тем, что я парализована. Я, кстати, уже могу двигаться, так что ты арестован. — Давай руку сначала посмотрю, у тебя кровь капает… — Где кровь капает? — побледнела я, отчего-то вдруг паника зародилась вихрем в груди, и стало трудно дышать. Конечности обрели чувствительность и сразу же накатила режущая боль. Я подняла руку и, оглядев сие великолепие, сразу почувствовала тошноту. — Отпусти меня, иначе я тебе всю форму уделаю… — Сейчас главное кровь остановить, остальное неважно, — отчеканил он, а на меня опять накатило раздражение, даже дурнота куда-то ушла. Да чего он в самом деле, может, ему еще удочерить меня? — Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. Можешь ты меня отпустить уже, в конце концов? Берман поставил меня на ноги, которые совершенно не слушались и отказывались выполнять свои прямые обязанности, снова гадко ухмыльнувшись и подхватив меня за талию, повел к ближайшей стене, чтобы я могла на нее облокотиться. — Это так отвратительно, когда мужики гордятся тем, что они мужики, бл*дь, — от бессилия выругалась я. — Кому и чего ты хотел доказать-то? — Вырастешь — поймешь, — пробормотал он, вытаскивая из моего запястья осколок стекла и оглядывая рану. — Вот черт, шрам останется. Ну ничего, до свадьбы заживет, — и тут он улыбнулся своей забавной улыбкой, которую я заметила у него еще там, у пропасти. — Не будет у меня никакой свадьбы. И точка. И хватит уже возиться со мной, как с мелкой, я в состоянии сама себе оказать первую помощь, а ты проиграл, ясно? Берман ухмыльнулся, качая головой, вроде как сетуя на мою детскую истерику, ловко забинтовал мне руку, подхватил маркер и исчез так быстро, что пока я соображала и пыталась сделать хотя бы шаг, его уже и след простыл. Вот бл*дь, а я-то думала, он пожертвует своей победой, а тут, оказывается, все просто, он знал, что после парализатора не побегаешь особенно… Вот козлы они все, как есть козлы! Я недобро глянула в ту сторону, куда он смылся, а между тем до конца игры остаются считаные минуты. Разминая приходящие в себя мышцы, мне оставалось только недоумевать что это было и страшно злиться на всю эту дебильную ситуацию. Уже на подходе к финишу я наткнулась на сладкую парочку, самозабвенно целующуюся в кустах. — Ну и как это понимать? — нависаю я над Иви с Гебом, которые пялятся на меня мутными чумными глазами. — Я там парализованная лежу, а мой напарник обхаживает свою школьную любовь! Вы совсем ох*ели, у нас игра идет! — Игра уже закончилась, сигнал же был, — чудаковато оглянулся Гэб, явно смущенный тем, что его застали врасплох. И только Иви томно улыбалась, то и дело облизывая губы. Тьфу, смотреть противно. – Ми, а откуда ты… — Она догадалась, — опередила меня Иви, делая большие глаза, чтобы я свалила уже. — Вы как хотите, а я к цивилизации. А тебе, Гэби, я припомню, как ты меня бросил одну, твою мать! — выплюнула я, впрочем, довольно беззлобно. С одной стороны, он, конечно поросенок, а с другой, хоть у кого-то все хорошо. На финише собрались уже все наши, не могли найти только Люси. Ну, как всегда, конечно же, если кто-то пропал, так это она! Не успела я задушить в себе столетнюю ворчащую бабку, как из-за развалин вырулила зареванная подруга, независимо делающая вид, что так и надо. И потому, как она злобно глянула на красавчика, стало ясно, что без его участия тоже не обошлось. Вот ведь черт возьми, все один к одному…Люси
Все мои твердые намерения всласть пообижаться издыхают уже на следующий вечер, при обнаружении на своей кровати ветки, усыпанной крупными красными цветами. Цветы? Где-то там, за ребрами, что-то радостно подпрыгивает, как маленький мячик. Я касаюсь пальцами нежных лепестков, нюхаю их сладковатый аромат и улыбаюсь. Так приятно… Это от него? Когда только успел-то? Пока я в душе плескалась? Все очарование момента разлетелось вдребезги, стоило только прочитать оставленную записку: «Люблю. Надеюсь на взаимность. Джай». Я-то, дура, грезила… А с чего это у меня, вообще, зародились такие мысли, что цветы могут быть от Риза? Он, то сам дает понять, что я нужна ему, то сам же и отворачивается, молчит, уходит, бросает, как и тогда. А меня пустота медленно сжирает. Да, я не смогла ответить ему взаимностью. Сама отказалась… А Риз… Риз не понял, не простил и, наверное, уже и рад этому. Почему так глупо все в моей жизни? Как нам дальше быть, спрашиваешь? Не знаю, честно, совсем не представляю, но как-то надо пытаться. Может быть… когда-нибудь… За доли секунды память пронеслась по воспоминаниям о нашем пребывании за стеной. Душу защемило, перехватило дыхание. И ведь при других обстоятельствах, я действительно, лучше бы осталась там с тобой, чем так! Стук в дверь прерывает все мои самобичевания, поколебавшись немного, я все же открываю, не удивившись визиту Гилмора. Улыбается лукаво, вертя в руках коробочку конфет, искренне веря в то, что сладким можно «поставить мои мозги на место»… — Чего ты хочешь, Джай? — выдавливаю я как можно спокойнее, придерживая дверь и не давая ему просочиться внутрь. — Я думал, что тебе понравятся мои подарки, — недоуменно проговорил он, поигрывая бровями и делая обиженное лицо. — Мне понравились. А теперь я устала и хочу отдохнуть. — Люс, может пустишь меня? Я скучаю… — не без надежды выводит Джай так вкрадчиво, словно это совсем не он вчера, довольно откровенно заигрывал и тискал на игре другую девушку. А еще, меня это как-то не задевает больше так остро, как в случае с Ризом. Да и как тут упрекнешь Гилмора, он же мне не муж и я даже не уверена, что… парень? — Так давно тебя не видел! Или я больше не нужен тебе? Горло сдавило тихой тоской от понимания, что, возможно, это и правда… Но нам трудно вместе, обоим. В чем пора бы признаться. И я только открываю рот, чтобы попросить его уйти, не начинать новый разбор полетов, который кончится также, как и все предыдущие, но раздавшиеся шаги по коридору, заставляют меня впустить мужчину в комнату, чтобы не выставляться на всеобщее обозрение. Однако, Джай, все воспринял по-своему. Я не успеваю полностью прикрыть дверь, как ручищи Гилмора сгребают меня в охапку, притискивают к себе, жадно шаря ладонями по полотенцу, пытаясь под него пробраться. Губы тянутся к моим губам. И я вроде даже хочу ответить… но естественное волнение от близости мужчины сменяется понимаем, что все это не то, не так, и он не тот, кого бы я хотела видеть рядом с собой… Точнее — вообще не тот! Да, нам было хорошо вместе, но местами очень сложно, и больно… мы близкие, почти родные. И неважно, любовь это была, или просто инстинкты, наравне с привязанностью и взаимным расположением, что тянули нас друг к другу, беря свое… А есть ли она вообще, ведь сотни людей так живут и вполне счастливы? «Люси!» — голос Риза прорывается откуда-то, то ли через хрупкие барьеры блока, то ли из вымученного тоскою сознания, что мое сердце болезненно сжимается и тошным комком подскакивает к гландам. — Джай, стой! — прошу я, пытаясь высвободиться, но он не отпускает. — Остановись, пожалуйста, я прошу! — Люси, в чем дело? Все же хорошо, малышка! — Я… Я не могу так… — Чего ты не можешь? — крупные ладони хватают мое лицо, задирая вверх. Он нависает надо мной, вглядывается в мои глаза еще несколько секунд и его взгляд становятся злой, а голос срывается на раздраженный крик. — Что опять-то не так? Я тебе цветы принес, сладкое! Может, тебе нужно луну и звезды? Так, ты только свисти! — за*бись просто… Мы не общались неделю, которую он прекрасно проводил и без меня, а теперь на тебе, прям шелковый. Гилмору вздумалось, что примирительный секс — может решить все наши проблемы? — Слушай, я одного не могу понять, тебе что, во фракции девок мало? Если ты вспомнишь, мы с тобой расстались, расстались, Джай! — в каком-то страшном отчаянии, заорала я, отталкивая мужчину. Господи, да я в истеричку превратилась! — И то, что между нами было, это… Ошибка! Мы не должны были… — Ах, ошибка! Вот это как теперь называется! — рявкает он, злобно прищуриваясь, и бледнеет от ярости. — Я прикрываю твою задницу, получаю из-за тебя люлей, таскаю тебе веники и сладости, а потом оказывается, что все это ошибка! А что не ошибка, Люс? То, что ты с пришлым красавчиком обжимаешься по углам! На это я не нахожу что возразить, зато в душе шевельнулась догадка. Камеры в тюрьме, следящие за игрой… Друг — диспетчер, который мог что-то намекнуть Гилмору. Или кто-то еще там успел что-то заметить? А может, это я все не так понимаю и для всех далеко не секрет, к кому я неровно дышу? Не зря же Джай ведет себя так, будто лакомый кусочек уходит из рук к другому… Ненавижу чувствовать себя виноватой и защитная реакция появляется незамедлительно в презрительной улыбке, что скулы сводит, а ярость на его лице уступает место обиде и уязвленному самолюбию. Все как в скверной драме. — Знаешь что… — хотелось сперва съязвить, но успеваю прикусить язык, покуда он не обогнал мозг и не ляпнул то, чего не следует. Может, и некоторые претензии мужчины справедливы, но все же я не его собственность. — Не суди меня по себе. Если я сейчас начну вспоминать всех баб, которых ты обжимал пока мы встречались, мне времени не хватит до утра, так что нечего мне тут предъявлять! — С х*я ли! Я мужик, и даже если я оказываю девушкам знаки внимания, за этим ничего нет, уж тебе ли не знать… — Ах вот как теперь это называется! — печально удивляюсь я, качая головой. — Когда твой член оказывается в какой-то левой девице, это знак! Внимания! Или вынимания? Внимания-вынимания знак такой! — Люс, постой… — совладал-таки с собой. Хотя голос звучит ниже. Но что-то в глубине кофейных глаз появилось такое… отчего мне не по себе. — Так ты что же, правда, обжималась с Идрисом? Он тебя лапал, что ли? — разговор становится настолько неприятным, что я не нахожусь что ответь. Лапал?! А что ты сам делал в это время? В чужом глазу соринку видим, а в своем бревна не замечаем! — Я не хочу с тобой говорить, Гилмор! Вообще, ни с кем из вас не хочу иметь никаких дел! Вы меня все задолбали и отвалите от меня уже все срочно! Я ничем тебе не обязана, чтобы отчитываться за сплетни и наговоры, понял! Мы расстались, и возвращаться к тебе я была не намерена! — Это из-за него, да? Из-за кочевника? Значит, все, что про вас говорят — правда? — Джай смотрит на меня как на ненормальную. О, черт, как же хорошо и спокойно мне жилось одной, оказывается. — Думай что хочешь, Джай! Чтобы я тебе не сказала, ты все равно все воспримешь так, как будет удобнее тебе. Но я могу сказать только одно, я не хочу быть ни с тобой, ни с ним! — Ну, мы еще посмотрим… — бросает он из-за плеча разворачиваясь. Дверь хлопает, наконец, оставив меня в одиночестве. Я обессиленно опускаюсь на кровать, сажусь, обхватив голову руками. Давно пара было всё выяснить уже и расставить точки над «i»… И гори оно все огнем! Жгучий комок глухой, удушающей тоски, на грани отчаянья, застрял в горле. Когда? Когда же настанет конец всем этим переживаниям на надрыве, бесконечным сомнениям, сожалениям и страхам на пределе? Господи… как же я устала. Никто не поможет, не возьмет за руку, чтобы вывести из этого запутанного лабиринта, оттянув, наконец, боль от истерзанного сердца. Справляйся сама, как умеешь… Я одеваюсь, сгребаю свой походный рюкзак и отправляюсь на выход. Заснуть теперь все равно не удастся.Дей
Темный полумрак, бетонные стены, пол усыпанный крошевом стекла и разрозненного мусора, куски арматуры, мешающиеся под ногами… Все сливается в единую картину, проносящуюся перед глазами выборочными эпизодами — пролет, решетки, спрятаться негде, эхо отдается здесь так громко, что о бесшумной ходьбе приходится забыть — только бежать вперед что есть духу. Но Лусия все время близко, я это чувствую так же хорошо, как и то, что если что-нибудь не предприму, то она догонит меня… А то, что догнав, не отпустит, я уверен на все сто, уж очень сильно она разозлилась, когда я поймал ее… У нас уговор — держаться подальше, но я просто не мог позволить ей упасть, просто… это не поддаётся никаким уговорам и логике. И потом... Ощущать на руках ее тело, чувствовать ее запах и видеть ее глаза, это самое прекрасное что может происходить со мной. И одновременно самое мучительное… Я слышу за спиной ее приближающиеся шаги, еще секунда и в спину прилетит патрон, поэтому резко остановившись, я подумал, что справиться с хрупкой девушкой будет не так сложно, просто обездвижив ее. И все было бы замечательно, ведь это тренировка, для того, чтобы научить нас действовать в режиме реальной заварухи, и я вполне справился бы с задачей в застенье — вырубил преследователя, а от остальных ушел по деревьям. Но Люси я не могу ударить. Никогда и никак, поэтому остается только один вариант… Секунда — и девушка врезается меня, еще одна — и вот она уже прижата моим телом к решетке. Казалось бы, все кончено, дело сделано, она обездвижена, но… Ладошки уперлись мне в грудь, а в глазах застыл вопрос. А я… растворился в ней, полностью и без остатка, в ее непосредственной близости, невероятно женственной податливости и желании. Да, именно в нем, в этих губах, так просящих прикосновения, и, видит Бог, что я все отдал бы, чтобы поддаться сумасшедшему порыву. Я чувствую ее гибкое тело сквозь одежду, и не могу не прижать ее еще крепче, с надеждой, что хоть на секунду станет легче… Однако стало только хуже. Мои пальцы смыкаются вокруг ее запястий, дергая вверх, и от распластанной передо мной фигуры той, о которой я мечтаю все это время, из глубин сознания стали проявляться какие-то уж совсем низменные инстинкты… Ладонь чувствует каждую выпуклость на теле девушки, скользит по ее изящному стану, все ниже, и одежда кажется бесконечно лишней, а темнеющие синие глаза не скрывают откровенно призывный взгляд. Припухшие губы манят и притягивают, а рука спускается к самому сокровенному, ниже плотно обнимающего ее пояса брюк, оглаживает ягодицу и в голове все смешалось, помутилось, не осталось ни капли самообладания… И когда она потянулась, я не смог больше сопротивляться, губы наши встретились лишь для того, чтобы мы оба поняли, чего нам так не хватало все это время. Я уже давно отпустил ее, все мои порывы обездвижить девушку, закончились полным крахом. Теперь скорее она властвует надо мной, может пощадить, а может приговорить к самой изощренной пытке отстранившись… Но Люси обвивает руками мою шею, я чувствую на своей щеке ее прерывистое дыхание, влажной струйкой ласкающее кожу, слышу, как сердце заходится, выдалбливая неестественно ускоренный ритм и от безрассудно-восторженной мысли, что она тоже всего этого хотела, иначе так неистово не цеплялась бы сейчас за мои плечи, раздирая их в кровь, пока мой язык обследует ее рот, проникая и пытливо лаская, начинает немного потряхивать. Все ее тело подается вперед, прижимаясь настолько близко, что она, конечно же, чувствует мое напряжение и, чуть отстранившись, заглянув мне в глаза, лишь сильно выдохнула, раскрываясь мне навстречу. Уже почти ничего не соображая, подхватываю ее под бедра, и она еле слышно вскрикнув, как мне показалось, даже радостно, уверенно устроилась на мне, обхватив ногами, руки сжимают упругую ягодицу, заставляя ее немного изогнуться. — Я не могу больше ждать, Люси, — шепчу я ей, уже даже не стараясь выровнять дыхание. — Иначе я сойду с ума прямо здесь… — А я и не хочу ничего ждать, Риз. Ты же чувствуешь… Я все чувствую, но боюсь ошибиться, понимаешь? С тобой я ничего не знаю толком, а все что испытываю — происходит со мной впервые. Тонкие пальчики опустились ниже, и проникли прямо под футболку, задев пояс брюк, и сейчас же взметнулись выше, будто смутившись или испугавшись, но осмелев, переместились на грудь, заставив хватать воздух рваными глотками. Взять себя в руки надо бы… Надо… Но я все никак не могу поверить, что она ответила мне, и я медлю, а ловкие ручки уже отстегивают пряжку… Резкий толчок, удар, мир переворачивается отчего-то набок, я открываю глаза и никак не могу понять, где я нахожусь. Все тело горит просто адским огнем, почему-то сложно встать на ноги… пока не обнаружил себя на полу, между кроватями. Руки немного потряхивает, никак не получается выровнять дыхание или хотя бы сделать его потише, но воздуха не хватает… Сколько я просидел так, потирая лоб и пытаясь унять эмоции и… все остальное, я не знаю, но на соседней кровати заворочался Найнс. — Риз, ты чего с кровати ебн*лся? — сонно протянул он и лягнул меня ногой. — Х*ли ты расселся, бл*дь, да еще и дышишь, будто марафон пробежал? Иди вздрочни, может легче станет… Почти за два месяца инициации я уже привык к откровенной беспардонности бесстрашных и мне даже стало это нравиться. Послав Найнса на х*й и выразив надежду, что ему там будет хорошо, я вышел на балкон подышать воздухом, которого так не хватает в Яме. Бесстрашие перестало казаться мне враждебно настроенной против меня общиной, но иногда, особенно когда ночи ближе к лету становятся все жарче, и духота окутывает, словно коконом, нестерпимо хочется оказаться там, на свободе, на воле… Тут я чувствую себя загнанным в огромный серо-темный подвал, почти погребенным на дне города, и очень не хватает ощущения мягкой, теплой земли под ногами, прохладной шелковистой травы, капель дождя на щеках и воздуха, такого чистого и упоительного… «Урод ты, Риз! Безупречный урод!» Я сделал ей больно, почувствовал это физически, почти сразу же после того, как ушел. Я не должен был использовать близость в своих интересах, но… Не смог удержаться. Как только мои ладони дотронулись до ее... тела, чувство реальности отказало мне полностью. Я видел все, что с ней происходит, затуманенный взгляд, чуть приоткрытые и просящие прикосновения губы… Как же было трудно удержаться, черт возьми, как же хотелось послать все на хрен, еще секунда, доля секунды и ничто не остановило бы ни меня, ни ее… Я знал, ощущал все это каждой клеточкой своего тела, и эта истина, открывшаяся мне, заставляет на что-то надеяться, но в то же время я понимаю, что это просто мучение для нас обоих. Каково теперь ей… Может быть, она нашла утешение в объятиях своего парня? И с ним сейчас? Подрагивающие пальцы сжимаются в кулаки, а тело обдает жаром и мне натурально хочется убить Гилмора, просто за то, что он есть… Я понимаю, что настолько низменные эмоции не должны брать надо мной верх, но на ладони еще ощущается порез от раздавленного стакана, а в груди саднит, будто это не в руку, а в сердце воткнули острие. «Люси, прости меня!» — посылаю я ей мысленно, в глубине души надеясь, что даже если она не откроется, то, может быть, услышит меня. Пусть даже не мыслеформу, а просто поймет, что я думаю о ней, что мне гадко оттого, как я поступил… Сегодня звезд не видно, тучи то и дело наползают на ободок луны, то освещая, то скрывая пространство в кромешный мрак. Я должен с ней поговорить, даже если она снова прогонит меня. Должен… Вышел на ночной перекур Арчи, с которым молчать оказалось очень даже комфортно. Он не лез ко мне с разговорами и советами, только уходя уже, хлопнул по плечу и тяжело вздохнул: «Эх… Нет бабы — не спится, есть баба, тоже не уснешь. Вот только второе лучше все-таки». Я только ухмыльнулся, увидев из мыслей бесстрашного, как Хлоя, не застав меня в зале, согласилась-таки принять его помощь. Ну вот и ладушки, как сказал бы Алекс. Уснуть так и не удалось, я просто лежал с закрытыми глазами, представляя себе разговор с Люси, как в голову врезалась странная картинка, будто кто-то руками выводит линии прямо в воздухе. В следующую секунду я понял, кто это, но отчего-то не верилось, что та, о ком я думаю, действительно ослабила свою защиту… Но следующая картинка, более явная и еще немного продолжительнее, чем первая расставила все по местам. Люси не в Яме. Она где-то далеко, но… ей плохо, я совершенно явно это чувствую. Тело сковало от тревоги, я никак не могу понять, как это работает. Я не слышу девушку, она не общается со мной, но я отчетливо вижу всполохами, рваными вспышками картины из ее сознания. Она водит руками, в которых… баллончик с краской! Она рисует на стене, и, наверное, так увлеклась, что… Но раз я вижу это, значит, она думает обо мне! Лусия… думает обо мне? Я боюсь даже пошевелиться, чтобы не нарушить эту тоненькую, почти оборвавшуюся ниточку. Да, я совершенно точно ощущаю, что она в печали, если не в отчаянии и образы в ее голове прямо говорят об этом. Но к странной смеси эмоций от открывшейся мне картины, примешалась мысль, что она ушла далеко, слишком далеко от штаб-квартиры, а ведь за ней охотится этот маньяк — Билли Уотерс. Неужели она не подумала о том, что ей не следует уходить так далеко одной? Хотя, может быть, ее подруги знают, где она и куда сбежала. Тревога, оглушающая и скорее похожая на интуитивное ощущение опасности, нависшее над девушкой, толкнули меня выйти из спальни и направится в женское общежитие, чтобы расспросить ее подруг. Я знаю, что Мия живет вместе со всеми, да и Иви, что подает напитки в баре, частенько там бывает. Интуиция не повела. Когда я подошел к женскому корпусу, на меня налетела Тревис собственной персоной и в глазах у нее тревога плескалась не меньше, чем я испытывал. — А, это ты, — облегченно выдохнула она, отскочив от меня на приличное расстояние и сразу нахмурилась. — Ты что тут делаешь после отбоя? Тебе нельзя тут… — Мия, ты знаешь где Люси? — А тебе какое дело? — еще больше посерьезнела девушка. — Она ведь пропала, да? Она сказала куда поедет рисовать или ты сейчас тоже ищешь ее? Тревис уставилась на меня таким прожигающим взглядом, что стало понятно и без сканирования — Люси рассказала ей все. Но судя по тому, что пока еще никто меня не убил и не выставил из фракции, девицы никому не проболтались, поэтому я перестал корчить из себя невинность. — Знаю, что она сбежала. Теперь хочу понять, знаешь ли ты где она, или Люси сбежала втихаря? — я не хотел этого делать, но Ми не оставила мне выбора. «Черт, этот козел, скорее всего, и так уже все знает, вон как смотрит. Черт бы подрал этих придурков безупречных...» — злобно думала девушка, а я, пытаясь не обращать внимания на ее мысленные причитания, понял, что она не знает где Люси, более того, она понятия не имеет куда она сбежала. – Мия, все очень серьезно. За Люси охотится маньяк, ей нельзя ночью уходить так далеко и так надолго. Нам нужно ее найти, как можно быстрее. Ты можешь попросить ее парня… — Забудь о Гилморе. Они разругались. И расстались, походу… — Черт, Мия, ее надо найти! Ей опасно там… — Чего ты раскудахтался как курица на насесте, — разозлилась девушка. — Надо тебе, ты и ищи! Я могу машину подогнать, только надо бы взять кого-нибудь в помощь, вдруг правда там заварухи какая-нибудь! Ты-то знаешь где она? — Знаю. Только мне нельзя из фракции… — Ты когда-нибудь слышал, что правила существуют для того, чтобы их нарушать! Бесстрашный ты или нет? И что, если тебе нельзя выходить, ты просто так оставишь Люську в беде? — Я не уверен, что она в беде. Просто ушла от всех подальше, чтобы… побыть одной. Она ведь часто так делает? — Ты сам только что сказал, что ее маньяк ищет и это называется она не в беде?! — закричала на меня девушка. Мда, голос у нее что надо. — Я уже битых полчаса не могу до нее дозвониться, то ли отключила связь, то ли и правда опять куда-то влезла, то ли там, вообще, связи нет… Вот где она, ты можешь мне сказать? Я мог. И сказал. Решили так, я поеду туда первым, на поезде. Мия пока найдет кого-нибудь, для сопровождения, и свяжется со мной. Если все в порядке, то мы с Люси вернемся тем же поездом, а если все плохо, то Мия приедет туда на внедорожнике. Тревога и беспокойство толкали меня в спину все то время, пока я выбирался из штаб-квартиры и ехал на окраину. Мне показалось, что дорога заняла у меня вечность. Спрыгнув, когда состав стал притормаживать у невысоких домиков разрушенного спального района, я уверившись, что никто меня не преследует, бегом побежал к той самой стене, у которой я видел Люси в своих образах.Саунд: Poets Of The Fall – Sleep, Sugar (Psyonica Remix)
Я знал, был готов к тому, что увижу, но когда оказался на месте… долго не мог прийти в себя. Потому что увиденное было за гранью всех возможных вариантов воображения… Люси рисовала тишину, так как она ее видела, и как ее видел и слышал я. Это была полная совокупность, графики, музыки и чувств, я никак не могу взгляда оторвать от той картины. Передо мной, во всю стену был космос, такой, как я видел его со станции, со всеми присущими ему оттенками, нюансами, глубиной, величием и бесконечностью. Казалось, что этот образ поглощает, втягивает, уносит за грань реальности туда, в четвертое измерение… на какую-то долю секунды я будто впал в транс, и не мог справиться с эмоциями от увиденного… А я еще сомневался… она не просто думала обо мне. Она жила мной… — Зачем ты пришел, Риз? Я тебя не звала… — Люси коротко обернулась и снова занялась картиной, а у меня челюсти сжало. Я знаю, я должен ей сказать что-то, но слова будто растворились в великолепии того, что я сейчас видел перед собой. Во сне и наяву. Там и здесь. Она самый прекрасный мой смысл жизни. — Я не мог не прийти. Зачем ты убежала, одна, ночью… Это опасно, Люси! — Ты пришел читать мне нотации? — нахмурилась девушка, не поворачиваясь ко мне. — Если так, то не старайся, у меня давно иммунитет к этому. Кстати, как ты меня нашел? Никто не знает об этом месте! — Я тебя услышал, — бесхитростно ответил я, продвигаясь ближе к ней. — Ты думала обо мне. — Вот и нет. Не надейся! — Люси, что ты делаешь? И самое главное, зачем? Ты подвергаешь себя опасности, прогоняешь меня, когда не хочешь чтобы я уходил, кричишь на меня, но хочешь совсем другого… — Чтооо? — протянула она и резко развернулась на пятках, являя мне свой гневный взгляд темно-синей бездны. — Это ты мне выговариваешь, после того, как отправил меня в жесткий игнор, бегал от меня по всей фракции, обжимался с девицами, а потом смотрел на меня с тоской! Ты вынес мне весь мозг Идрис, своим поведением, и после этого у тебя хватает наглости… — Люси, я понятия не имею что происходит, поверь мне! Все что я испытываю… такого не было раньше со мной! Я не знаю как реагировать, когда ты на моих глазах целуешь своего парня, когда ты говоришь, что не можешь быть со мной… Я думал, ты действительно любишь его, хотел, чтобы ты счастлива была и не металась между нами… — И поэтому чуть не отрезал себе руку стаканом? — Видеть тебя в объятиях другого оказалось мне не по силам! — крикнул я и удивился такой невоздержанности. — Я, вообще, во многом недооценил себя, я… — Я, я, я! А обо мне ты подумал! Мне что делать, когда ты так близко, когда я чувствую тебя каждой клеточкой, а ты разворачиваешься и уходишь! Что ты делаешь, Идрис, как мне тебя понять! — Я боролся с собой! Я по капле пытался выдавить мысли о тебе из себя, я хотел, чтобы ты… — Ну что я? Что? Что ты, что Гилмор, вы оба сделали из меня… приз, рвали, как красивую игрушку себе на потеху! А мне каково! Если все, что составляло смысл жизни… потеряно и так жить дальше можно… вот только бесполезно совершенно. — Я никогда не пытался выиграть тебя, Лусия… — голос отчего-то стал сиплым и тихим, так, что я даже не узнал его. — Но быть далеко от тебя оказалось невыносимой пыткой. Ты не представляешь, сколько раз я жалел, что обошелся с тобой так резко, но по-другому… я просто не знал, как мне быть… — А мне как быть? Ты что думаешь, я деревянная? Или может быть стальная? Ты единственный кого я не слышу и при этом… больше всего на свете я хочу узнать, что ты думаешь, потому что только ты мне приносишь максимум боли, а я не могу понять почему… — Меньше всего на свете, я хотел бы причинять тебе боль. Ведь я… не могу без тебя, Люси. Совсем никак не получается. Я люблю тебя и этого уже никак не изменить… Девушка, только-только снова вернувшаяся к своим краскам, резко повернулась ко мне и на глаза ее моментально набежали слезы. — Лююююбишь? — протянула она дрогнувшим голосом. Взгляд ее, настороженный и недоверчивый блуждает по моему лицу, ища ответы, боясь поверить, что все это реально и имеет право на существование. Люси подлетела ко мне, сильно толкнув в грудь, но я, конечно, устоял на ногах, не мешая ей изливать свои эмоции. — Ну и что, вот ты все это говоришь мне, и чего теперь ждешь? Что я тебе на шею кинусь? А раньше нельзя было сказать, какого хрена ты вел себя как придурок? Она толкает меня, все сильнее и чаще, а потом принялась стучать по моей груди кулачками, словно стараясь выплеснуть на меня все свое отчаяние. — Я чуть с ума не сошла, думая, что ты… будешь с этой курицей, я спать не могла, у меня кусок в горло не лез! — я не знаю, что еще сказать, но в тот же миг понял, что нужно было давно это сделать. Странно молчать, когда сердце рвется на куски от желания быть с той, которая слышит тишину и видит мир твоими глазами. — А ты, такой спокойный, ходишь себе по Яме, тренируешься, когда у меня все переворачивается! — Люси плачет, выкрикивая свою печаль, и ее кулачки все опускаются на мою грудь. Я перехватываю ее кулачок и притягиваю девушку к себе, прижимая к телу. Тяну ночной воздух, вместе с ароматом ее волос и пальцы перебирают ее пряди и, обхватывая ее лицо ладонями, я шепчу ей: — Люси... Я сам не понимал этого, не знал, что это значит… А теперь знаю… Прости, прости меня, что не разобрался, не поговорил с тобой… Я прижимаю свои губы к ее — соленым и разгоряченным, она дернулась было, вся в напряжении, мышцы будто судорогой свело, а я поглаживаю ее по щекам, вышептывая и уговаривая, целуя и нежно стирая соленые дорожки с ее щек. — Нет! — отпихнулась она от меня, лихорадочно сверкая синей бездной. Ладошки уперлись в мои плечи, опять вся закрылась, отстранилась, но я не отпускаю ее, теперь больше никогда ее не отпущу. — Я не позволю тебе больше играть с моими чувствами! Да отпусти ты меня и не трогай своими руками! Ты приходишь, обнимаешь, потом опять уходишь! Я не могу так! — вне себя кричит она и в то же время цепляется за мою футболку. Девочка моя маленькая, совсем потерялась… — Ты меня все время бросаешь, отворачиваешься, а я потом не знаю куда себя деть! Ты просто безупречный в своей чудовищности негодяй. Как я могу тебе верить, если совершенно не понимаю, что у тебя на уме… — Люси, поверь мне, все что я делал, только для того, чтобы ты счастлива была, — шепчу я ей, а она все вырывается, хоть уже и не так сильно как вначале. — Я думал, что я тебе только мешаю… — Мешаешь? — высоким голосом спросила она и снова две прозрачные слезинки скатились у нее по щекам. — Делал, чтобы я счастлива была? Да мне дышать трудно, когда ты… смотришь на меня отстраненно, презрительно… Избегаешь меня, разговаривать не хочешь! Да отпусти ты меня уже! — довольно сильно стукнула меня в грудь Люси и стала изворачиваться из моих объятий всем телом. — У меня на твою любовь никаких нервов не хватит! Я завел ее руки за спину и, прижав к себе посильнее, нашел ее губы, оставив все сомнения. Хватит, я устал играть в благородство, я люблю эту девушку, и она ко мне неравнодушна, остальное пусть идет ко всем чертям. Я целую ее, обнимая и поглаживая, проскальзывая рукой в ее волосы, совершенно не обращая внимания на ее с каждой минутой слабеющие попытки сопротивляться, и держал, пока она, наконец, не сдалась и не прильнула ко мне сама, высвободив руки из моей хватки и, в конце концов, не обняла меня, сделав глубокий вдох. — Никогда, никогда больше не смей отталкивать меня! — прошептала она мне в губы, а у меня против воли из груди рвется смех и я почти ничего не соображаю, зная только одно, она рядом и она моя… Теперь только моя… — И не смей больше уходить! — Никогда, Люси, обещаю, — я снова нахожу ее губы, оттесняя к стене, чувствуя ее податливость и отчаянное желание раствориться во мне. Все происходит как во сне, сквозь туман и больше всего я сейчас боюсь проснуться. Люси отвечает мне, со всей присущей ей пылкостью, и этот поцелуй разительно отличается от того, что застал нас врасплох в лесу. Голодный, немного невоздержанный, он кружил голову так, что казалось пространство вокруг переворачивается, и если бы не стена, к которой я прижимаю девушку, оставаться в вертикальном положении, скорее всего, мы не смогли бы. Резкий укус, наполнивший наши ласки металлическим привкусом, явственно показал, что я не сплю и все это происходит наяву. Я почти ничего не соображаю, мои руки сминают тонкую ткань ее топика, а пальцы чувствуют вожделенную мягкую теплую кожу и кажется, что разорвать поцелуй смерти подобно, но мы все-же отстраняемся, чтобы снова встретиться глазами и увидеть в них то, о чем мы так долго молчали. Поцелуй становится все глубже и неистовее, а сдерживаться становится все сложнее, потому что чувствовать ее желание, знать, что она хочет меня не меньше, чем я ее, просто невыносимая пытка. Руки начинает немного потряхивать, и я приподнимаю ее, оглаживая и лаская, устраиваю на себе, чувствуя, как ее ладошки проникают под одежду, перебирая пальчиками по коже, а ночной воздух куда-то резко весь испарился, и чтобы вдохнуть, потребовалось немалое усилие… Я смотрю на девушку, напитываясь ею, и ее страсть действует на меня ошеломляюще. Этого я совершенно точно не испытывал никогда в жизни, ни с кем и ни при каких обстоятельствах. Люси немного подалась вперед и выгнулась, подставляясь под мои губы, и я спускаюсь ниже, обследуя каждый миллиметр ее, боясь пропустить хоть частичку этой восхитительной кожи. Страсть застигла нас врасплох, прямо здесь, в этой подворотне, и я ласкаю девушку прямо через топик, не в силах оторваться или остановиться, потому что я столько мечтал об этом и так трудно поверить, что мои мечты, наконец, стали явью. — Рииииз, — выстонала Люси, вызывая новою волну возбуждения, еще более чувственного и острого, ни с чем не сравнимая сладкая тяжесть с еще сильнее стала растекаться по всему телу. Я прижал девушку покрепче, надеясь, что удастся хоть немного сдержать этот пожар, но ничего подобного не случилось, наоборот, вожделение только глубже затягивает в свой плен, а ее ладошки, беспорядочно оглаживающие затылок, путающиеся в волосах, все никак не удавалось поймать губами, чтобы окончательно признать свое полное поражение перед захватившими меня эмоциями… Я снова возвращаюсь к ее губам, так и не сумев взять себя в руки, из груди вырвался обессиленный перед сокрушающим желанием, стон, когда я почувствовал присутствие посторонних, но было слишком поздно. Я только успел оторваться от родных губ, и заметить в глазах Люси недоумение, как оказался буквально оторванным от нее, и злобный крик разорвал тишину ночи. — Какого х*я ты лапы свои бл*дские протянул к моей бабе?