Дей
— Риз! Ты чего уснул, что ли! Шевели задницей, если не хочешь отправиться на штрафной круг, — кричит командир Тревис, недобро сверкая темными глазами. Да уж, права была Хлоя когда сказала, что легко не будет. Физическая нагрузка отвлекает, помогает не впасть в отчаяние окончательно. Все-таки полоса препятствий в Бесстрашии — это не по деревьям лазить. Пролезая в трубе, наполовину заполненной прохладной бодрящей водичкой, мне удается абстрагироваться, но оказавшись в Яме, безысходность, выворачивающая душу, возвращается опять. Когда-то давно, я, попав к кочевникам, спросил старейшину — что такое совесть? Эта мудрая женщина, потрепав меня по вихрастой голове, ответила улыбаясь: «Если ты, совершив поступок, чувствуешь себя плохо, неважно по какой причине, болит ли у тебя горло или саднит на душе — это в тебе говорит совесть. Если все хорошо — значит, твоя совесть чиста». Сказать, что я чувствую себя скверно, наверное, было бы неправильно. Потому что я не могу точно понять, как такое возможно — я поступил верно, по сути, но мне так погано, что хочется выть от тоски. Боль, что поселилась в душе, не хочет становиться меньше, нет, она только разрастается с каждым днем все больше и сильнее. Я не знал, что вместе с потрясающими эмоциями, чувство к женщине может приносить столько муки, отказаться от той, которая снится тебе ночами, постоянно присутствует в твоих мыслях и прочно поселилась в душе, это все равно что пытаться отпилить руку деревянной пилой… Невыносимо. Страшно больно. Она сказала «нет». Не может быть со мной, и будь на месте Гилмора парень, который… Да черт возьми, кого я обманываю, хотя бы себе можно не врать! Я хочу ей счастья, видит Бог, возможно, если бы я видел, что ее лицо озарено мягкой улыбкой, а в глазах радость, мне было бы легче смириться с тем, что она не будет со мной. Но… Мы говорили с Люси, что нельзя читать мысли и использовать дар во вред другим, но не нужно никакого сканирования, чтобы увидеть — Гилмор просто хочет ее использовать. Я обещал ей отойти в сторону, еще там, в застенье, и я сделал это. Вот только как быть теперь с тем, что жить дальше вроде бы надо, но смысл испарился. И все мысли только об одном — рядом со мной девушка, которую я хотел бы сделать счастливой сам, но вынужден смотреть, как другой мужик делает ее несчастной. Да собственно, и мои действия тоже не доставили ей особой радости, возможно, если бы я смог совладать со своими чувствами и оставил все как есть, она не так сильно расстраивалась бы, и перед глазами у меня не стоял бы ее взгляд, полный обиды и разочарования, когда она узнала, что я отказался от нее… Но по-другому было бы слишком мучительно выдавливать из себя притяжение по капле. Я думал, что со временем станет легче. Наивный. Становится не только больнее, но еще невыносимее повсюду, где бы мы не пересекались, физически ощущать ее присутствие и знать, что она злится на меня. Я тоже на себя злюсь, надо было хотя бы попытаться, попробовать остаться друзьями, не рвать по живому… Но я не могу… Не могу! Видеть ее каждый день, прикасаться и вспоминать, помнить ее губы, податливое тело в моих руках... Невозможно. Невыносимо. Я должен отойти в сторону, должен был… Я видел, что ее тоже тянет ко мне, и рано или поздно мы поддались бы тому, о чем она жалела бы потом. Чтобы занять себя и отвлечь от удушающего разочарования, я стал потихоньку копаться в архивах. Люси сделала мне пропуск, под предлогом того, что я должен изучать историю фракций, а конкретно Бесстрашия, и теперь я мог попытаться найти что-нибудь связанное с учителем. Я уверен, если он оказался в прошлом, он должен был оставить мне какие-нибудь записи, и мои поиски частично увенчались успехом. Тетрадь, которую я нашел, вся была написана японскими иероглифами, для бесстрашных это, наверное, показалось каким-нибудь сложным шифром. Учитель заставил меня выучить этот язык еще там, на станции, и теперь я мог свободно прочитать его послания. Первая же тетрадь, что я нашел, была сборником писем, обращенных ко мне, и содержала правила выживания среди бесстрашных. «Мальчик мой, ты столкнешься со множеством странностей, которых не было раньше в твоей жизни и тебе придется это принять. Жизнь среди людей яркая и многогранная, но вместе с радостью, она несет в себе и печаль, горе, гнев и другие вещи, которые тебе придется пережить и научиться контролировать. В Бесстрашии тебя научат, что нужно сочетать в себе крайности. Любить людей, но быть равнодушным. Творить добро и ждать зла. Надеяться на лучшее, но ожидать худшего. Верить в людей и никому не доверять. Быть оптимистом с реалистичными взглядами. Жить с открытым сердцем и никого в него не впускать. Часть тебя должна любить мир и восхищаться им, другая же ждать удара и быть готовой к войне. Это сложно понять, но они это и называют „пить жизнь большими глотками“. Потому что их жизнь состоит из крайностей, в непосредственной близости от пропасти в бездну…» Да уж, неплохо было бы найти пару практических советов, как это сделать… Когда вижу Люси, у меня просто все переворачивается внутри. Особенно, когда представляю или вижу, как она обнимает Гилмора, а он думает, что она с ним «сладким» поделится… Надо же было такое придумать, как будто эти эмоции можно так назвать! Хотя… Я и сам относился к девушкам потребительски и не видел в этом ничего плохого, но сейчас... Все стало по-другому. Мне невыносимо ощущать Люси рядом, видеть ее улыбку, согреваться теплом ее взгляда и при этом соглашаться с тем, что она уйдет сейчас и будет целовать другого… «Никогда не пытайся понять женщину, — писал мой учитель, — она прогонит тебя, но всей душой будет ждать, что ты ее вернешь. Она накричит на тебя, но при этом будет страшно жалеть, если увидит, что ты страдаешь. Она будет любить тебя, но захочет услышать это от тебя первым, чтобы не ранить свои чувства в случае отказа…» А Люси просто живет дальше. Она не пришла и не спросила, что это значит, просто разозлилась сначала, а потом… просто пропала из поля моего зрения, растворилась во фракции… Я даже перестал чувствовать ее, она приходит в Яму, когда нас гарантированно там не будет. Возможно… ей просто все равно, и она решила, что так будет лучше, соглашаясь со мной. Но я все равно не должен был так поступать, уполз в кусты, как пацан желторотый. Тем более, если ей все равно, а с собой я как-нибудь постараюсь справиться. И все же мне казалось, то, что произошло между нами в застенье, все-таки больше, чем обыкновенная симпатия и притяжение. Я знал, чувствовал, что есть что-то еще, то, что я не могу высказать словами. Близость. Едва зарождающаяся, но такая необходимая, она была, и это невозможно отрицать. «Запомни Дей: любовь — это не сделка, которая считается браком, не страсть, похожая на мелодраму, не животный инстинкт обладания, за которым охотятся многие люди, а чувство глубокого уважения к чужой жизни и желание украсить ее радостью и красотой…»* — писал Мартин. Да уж, украсил я жизнь Люси, ничего не скажешь. Чувство раскаяния и вины навалилось на меня с такой силой, что захотелось бросить все и пойти к ней прямо сразу. Но режим Бесстрашия не позволял мне вырваться никак. Парни говорили, что скоро начнутся пейзажи страха, ходят слухи, что это тяжелые психологические тесты, которым подвергаются все инициируемые, а так как из нашей группы я один такой, остальные просто повышают свои рейтинги, то и проходить эту процедуру мне одному. Берман, как и всегда хлопая меня по плечу, смеется, что беспокоиться не о чем, а Тамила назначила итоговые зачетные бои, так что из тренировок мы почти не вылезаем, и поговорить с Люси у нас возможности не было, тем более, что она меня тоже избегает. — Ну что, Риз? Пойдешь с нами пиво пить, сегодня можно расслабиться! Или опять поп*здуешь ковыряться в архивах! Кстати, что ты там вынюхиваешь, а? — добродушно тыкает Берман мне в спину, а Арчи только фыркает. Он не простил мне поединка, и теперь косится злобно, отпуская поганые шуточки, когда только это возможно. — Может, он в прошлом книжным червем был, откуда нам знать, — с вызовом произносит Арчи. – Хей, Риз, ты, случайно, не из Эрудиции в кочевники подался? Или у недовольных эрудитом прислуживал, а? Он ищет способ отомстить, и рано или поздно он его найдет. Берман хмурится, но молчит, мне тоже ничего не остается, как игнорировать нападки бесстрашного. — Я приду. Чуть попозже — надо сходить за курткой в Яму. У меня там пропуск в архив, да и вообще… — Я тоже пойду еще потренируюсь, — вступает Арчи, перебивая меня. — А потом на боковую, скоро у нас большой день, дети мои, — зубоскалит он, направляясь в тренажерный зал впереди меня. Забытая парка обнаружилась прямо на снарядах, а рядом с ней… растеряно оглядывалась Хлоя. Когда я подошел, она ожидаемо расплылась в такой очаровательной улыбке, на которую только была способна. Тут и не надо ничего сканировать, и так все понятно. Осталось понять, что делать со всем этим счастьем. — Не может быть, чтобы она была твоя! — качает головой девушка, пока я подхватываю на лету мою одежду. — Виноват, — прищурился я. — Забыл все на свете! — Опять думал о своей принцессе? — Угадала. Точнее, о ее парне. — Вот это новости. Хотя… с твоей внешностью неудивительно, что парням ты нравишься тоже… — Нет, нет, нет, ты не так поняла, — засмеялся я, даже не желая того, ввязываясь в этот ненужный легкий флирт. — Гилмор пришел и опять пытался подраться со мной. А я слово дал, поэтому… не стал. — Знаешь, иногда хочется обмазать тебя грязью, уж слишком ты идеальный. Не против грязевых ванн? — «Боже, что я несу!» — пронеслось у нее в голове, прежде чем я успел абстрагироваться. Странно, обычно у меня получается это на автомате, не хватало еще потерять контроль и слышать все подряд. Надо поставить блок помощнее. Хлоя еще что-то пищит, а я все жду, когда будет пауза, чтобы распрощаться и уйти. Арчи, который пришел тягать штангу, пыхтит и изо всех сил делает вид, что его не касается щебетание девушки, а меня вдруг посетила мысль, что возможно она нравится ему… — …приемы. Риз, эээй, аууу! — пощелкала пальцами возле моего носа Хлоя, и я опять подумал, что больше всего на свете не люблю этот жест. — Да ладно тебе, ты чего так нахмурился? Вынырни из глубин самопознания и ответь мне, ты сможешь? — Может быть, тебе лучше Арчи попросить? — Арчи? — растерялась Хлоя, и я срочно полез ей в голову понять, что же она хотела. Оказалось, чтобы я потренировал ее, ах ты, черт возьми… Поток сознания девицы был настолько насыщенный, что я поспешил отключиться и понял, что мне не отвертеться. Ну ладно, приемы так приемы… А там можно сказать, что устал и все такое… — Но Арчи делает подходы, вряд ли он будет в восторге от моей просьбы, а ты, кажется, свободен. Нет? — Ладно. Давай, покажу тебе парочку приемов, уговор — уроню тебя на маты — не ныть, поняла! — Пффф, можно подумать, это у меня первая тренировка в жизни! Вообще-то, когда дошло до дела, я так и подумал. То ли она долго не тренировалась, то ли, вообще, обо всем забыла, но она делала все, чтобы оказаться на матах. Мне было почему-то страшно неловко перед Арчи, если девушка действительно нравится ему, то наши валяния вряд ли вызывали у него восторг, и я совершенно пропустил момент, когда в зале появилась Люси. Она влетела уже в обмотке, в обтягивающем топике и плотных черных брючках, больше всего похожая на разъяренную черную кошку. Подвижная груша буквально содрогнулась от ее ударов, на меня она даже не посмотрела. — О, а вот и твоя принцесса. Ты что, не подойдешь даже? — подначивает меня Хлоя, а я стараюсь не так пристально пялиться в сторону Люси. Она явно чем-то расстроена и сейчас не лучшее время для разговора. — Я позже. Все, Хло, на сегодня надо заканчивать, не самый простой день у меня был! — А скоро еще и пейзажи… — загадочно протянула она, вытираясь полотенцем. — Ну, может, хоть ты мне расскажешь, что это за действо и отчего вокруг него столько разговоров? — Ну, может, ты угостишь меня соком, и я тебе все расскажу? Тем более я видела, как Берман с дружками отправлялся в бар, пошли к ним, и я тебе все разъясню…Люси
Привычный полумрак бара, расцвечивающийся световыми вспышками галогенных лампочек. Льющиеся из колонок звуки музыки, звон бокалов и стеклянных бутылок. Излюбленное место нашей компании у углового столика, где в данный момент и собрались ребята. Длинная стойка облеплена бесстрашными, коротающими вечер за хмельными напитками. Ряды тускло поблескивающих бутылок на манерно стеклянных полках над баром, где господствует Иви — высокая красивая брюнетка, с копной длинных волос. Не успела я как следует осмотреться, как оказываюсь в кольце знакомых до чертиков рук, и Гилмор прижимает меня к себе спиной, выдыхая теплым прямо в волосы. — Люси, теперь ты моя и даже не думай выворачиваться. Я слишком долго этого ждал, — слышится мне его жаркий шепот сквозь бьющую по ушам музыку. В груди поднимается томление, я и растворяюсь в этой знакомой с рождения атмосфере — бесшабашности, расслабленности, чего-то неизведанного, будто каждый день открываешь для себя что-то новое… Я слегка поворачиваю голову и заглядываю в родное лицо, улыбаясь в ответ на его откровенный взгляд, и уходит из груди игла, становится легче дышать. Да, решение принято, мосты сожжены, так что ж теперь. Подставлю губы под мимолетный поцелуй и отстраняюсь. — А с Иви поздороваться можно или я теперь все, на веки у тебя в рабстве? — удивленно смотрю в сторону Харлоу, которая делает мне какие-то знаки. — Ну, ты загнула, детка! — хохотнул Джай, утягивая меня к барной стойке. — Хотя идея мне нравится, я был бы не против, если тебе по вкусу такие игры… — А ты все не меняешься, Джай, — подмигнула я ему, показав язык. Ну да, со спиралькой. Ну да, задышал чаще. Ничего, ему полезно. Для мозга и все такое. — Гилмор, ступай к пацанам, нечего тебе уши греть, у нас тут разговор есть, между нами девочками, — отшивает Джая Иви, как только мы устроились за стойкой. — У моей девушки от меня секретов нет, — нагло заявляет бесстрашный, принимая от Иви еще одну бутылку. Интересненько, которую за этот вечер? Но я только покачала головой, делая ему страшные глазки, чтоб даже и не думал накладывать на меня лапу. Как же все-таки это неприятно, когда чувствуешь себя придатком к кому-то. «Моя девушка», сказал так, будто «моя тачка» или «моя комната»… Тьфу! Но Джай — это Джай, мало что может изменить его; либо принимать этого человека таким, либо… Что-либо я додумать не успела. Отвернувшись от Гилмора, хихикая над его очередной шуткой чуть повыше пояса, мой взгляд натыкается… на мило щебечущую… девушку, которая хватала своей куриной лапкой руку молодого человека. Ну ладно, «хватала» будет, наверное, слишком сказано, просто ее ладошка покоилась на руке… Риза. А девица та самая, с которой он только что обжимался на ринге. И снова мое несчастное сердце подскакивает, тоскливо сжимается и бухает в пустоту живота, когда Риз едва поворачивает голову, мазнув по мне равнодушным взглядом и вновь переключившись на девицу. Она что-то втолковывает ему, а мужчина заинтересованно кивает, и я не могу оторвать взгляда от его знакомой макушки с непослушными темными волосами, которую так и тянет всегда почему-то взъерошить. В груди с новой силой жаром переливается неприятное ощущение обиды и ревности, высвобождая острую потребность что-то разбить, но разгромленный бар мне Иви точно не простит. Тем лучше. Только сейчас я заметила, что в мою сторону не посматривает только ленивый. Иви лукаво улыбается, с ловкостью фокусника выставляя перед несколькими мужчинами пиво, они как по команде пялятся на меня… судя по всему, все уже знают о погоне за маньяком и обсасывают подробности новостей о том, что дочка лидера вновь подняла всю фракцию на уши. Подумаешь, впервой, что ли? Пора бы привыкнуть! Чего стоила только одна моя выходка, когда я в детстве утащила у Алекса гранату и заявилась с ней в Яму, ага, на вытянутой руке… без чеки. — Люси, чего-нибудь будешь? — перекрикивая музыку, интересуется Ив. — Пирожных нет, извини, сегодня все обожрали, оглоеды! — Еда в меня вряд ли сейчас полезет, а вот от чего-нибудь крепкого я не откажусь… — совершенно не покривила я душой, желая напиться. Мои нервишки это заслужили. — Детка, ты уверена, что хочешь этого? — влезает Гилмор, наклоняясь ко мне ближе. — Может, тебе не стоит увлекаться… — Знаешь, Гилмор, я уже задолбалась предлагать себя удочерить всей фракции. Пожалуй, объявление напишу, так быстрее будет! — Да ладно, не кипятись, я ж так только… Так, сиди тут, я сейчас, — и, к моему удивлению, его как ветром сдуло, а я ошарашено провожаю его взглядом. Это что-то новенькое. — Тотализатор, — ухмыляется Иви, и загадочно манит меня рукой ближе, что приходится забраться коленками на высокий стул, чтобы дотянуться до Харлоу, перегнувшись через стойку, чмокнуть ее в подставленную щеку и разглядеть в ее пальчиках, вертящихся перед моим носом, три билета на концерт. — Гэб нам достал, говорит, музыка там просто нереальная, так что хватаем Мию и идем развлекаться без нашего вечного сопровождения. — Здорово. Я тебя обожаю! — искренне выдала я, смачно ее расцеловав. — Давно пора выводить Ми из депрессии, а то засиделись мы совсем, ничего, кроме патруля и тренировок, не видим. Мия еще не отошла от той страшной истории и довольно заметно дергается от парней, если те бесцеремонно пытаются навязать ей свое общество… не так, как раньше, конечно, но она переживает. И я не знаю, сможет ли теперь кто из мужчин затронуть ее настрадавшееся сердце. Слишком подл и жесток был с ней тот, кого она любила… Но нужно пережить это, а не замыкаться в себе, и рано или поздно станет легче. А уж мы все для этого сделаем со своей стороны. — Я сама себя обожаю, не только ты, — съехидничала девушка. — Хэй, а меня, меня кто будет обожать? — как из ниоткуда, объявился рядом страшно довольный собой, весь взъерошенный Гэб, встряхнув меня как следует, не забыв дружески обжать, попутно выхватывая у Иви бутылку, строя ей глазки и корча пошлую моську на посылаемые девушкой воздушные поцелуи. — От сердца оторвал, все для вас, любимых, только благодарности от вас не дождешься! — Так уж от сердца, Гэб? — хитро сощурившись, смеется Харлоу. — Тебя потрясти как следует, много чего интересного можно добыть. — Да я на все согласен, дорогая, можешь даже меня раздеть, сопротивляться не стану! — И тебя обожаю, доволен? — смачный чмок ему в ухо. — Все, изыди, от тебя разит, как от винной бочки, — отпихнулась я от гогочущего парня, скорчив злую рожицу и старательно отводя взгляд от Риза, так и сидевшего с непроницаемым, немного насупленным лицом. Глаза смотрят исключительно перед собой, длинные пальцы небрежно вертят бокал, а мои, непроизвольно сжимающиеся кулаки от напряжения, сейчас просто повыворачивает из суставов. Как это у него получается… быть таким независимым и неприступным, демонстрируя полное безразличие, что меня так и подмывает мужчину хорошенечко тряхонуть… Он так близко, что больно смотреть. Девица его как-то незаметно испарилась, зато рядом появился взрослый мужчина, втирающий ему что-то, ухмыляясь и качая головой. — Все, я работать утопала, меня сейчас на части порвут эти забулдыги, — и шлепнув передо мной еще один стакан из толстого стекла с долькой лимона и льдом, Ив отошла к другим посетителям. Я делаю крупный глоток, не разбирая вкуса, морщусь. Крепко слишком. Как раз сейчас мне это нужнее всего. Алкоголь распускается в желудке теплым цветком, притупляя чувство напряжения. А ведь так хорошо вечер начинался, вроде бы и физически, и морально я уже успела прийти в норму, и вот на тебе, пожалуйста. Неужели, я теперь каждый раз так остро и болезненно буду реагировать на его присутствие, а ведь если он станет бесстрашным и останется в Яме, мы будем пересекаться довольно часто… Что же делать, как быть в этой сосущей тоской, так прочно поселившейся в сердце, что не вытравить ее ничем… Или вытравить? Я ведь даже не пыталась. Сидит весь такой невозмутимый, а стены-то стеклянной, теперь у меня больше и нет… Что же это было, зачем он приходил… Ах, ну да, это ведь я его позвала, но к чему, тогда были все эти сцены, если он взял и так просто… переметнулся, нашел запасной аэродром, причем моментально. Почему, ну почему у меня вечно все с ног на голову? Как представлю, что Риз целует… не меня, становится настолько паршиво, что хочется запустить сейчас вот этим стаканом ему в лоб, чтобы не только мне было так невыносимо больно! Да шло б все… Надоело гоняться за иллюзиями. О, алкоголь... несомненный источник приключений на жопу. Не знаю, что на меня нашло дальше, голова кружилась от выпитого, от мелькающих огней, от тоски и… боли, безысходности и отчаяния, а еще от желание какого-то дурацкого вызова… Кому? Ему? Но когда Джай подошел и притянул меня к себе прямо на стуле, я развернулась к нему и буквально впилась ему в губы. Физически почувствовала, как сильно мы привлекли внимание, хотя целующиеся парочки в баре не такое уж редкое явление. Вот так всем, пусть все знают… И он тоже! А что, собственно, знают… Ох, мамочка, папочка, любимые, не знаю, что стало с вашей приличной девочкой, но в таком отчаянии я еще не была. Я хотела, да, черт возьми, я хотела… сделать ему больно… Ризу… Глупо? Ведь он отказался от меня, даже не пытаясь побороться, но… всегда остается это глупое, пресловутое «но» и не менее дурацкое «может быть»… Мужская сильная рука прижимает теснее, что я ощущаю кожей биение сердца Джая, теплые губы приоткрываются навстречу, жадно прихватывают мои, позволяют легонько пробраться языку внутрь, дразняще пройтись по его, скользнуть по нижней губе влажным прикосновением, чтобы потом ласково прикусить, быть может, чуть сильнее, чем требовалось. Я отрываюсь от мужчины, на миг зажмуриваюсь, а из памяти настойчиво наплывает вкус и мягкость совершенно других губ, потемневшие глаза, с отражением солнца в жарко блестящей радужке, прикрытой пушистыми ресницами. Ни у кого раньше не видела такой радужки, сплетенной из золотисто-коричневых и зеленых прожилок… Сердце сейчас разорвется от тоски, пустота наваливается страшным оглушением, сквозь которое слышится только бой крови в собственных висках. Что я делаю? Неужели я и впрямь рассчитываю вызвать этим ревность у Риза? Онемевшие пальцы расплескали остатки напитка из стакана, который быстро перехватывает Джай, чтобы я не выронила. Он наклоняется, несколько секунд вглядывается в мои глаза, трется носом о мой и требовательно запускает пальцы в растрепавшиеся пряди моих волос, прежде чем снова прикоснуться к полыхающим губам, не давая вздохнуть. — Люси, детка, может, ну их всех на хрен и найдем другое местечко? Сколько ты еще будешь от меня бегать? — выдохнул он мне прямо в губы. О, как интересно… Возможно, он и прав, к чему раздирать себе душу, мучится, если необходимо просто определиться уже? — Мы же договаривались… не торопиться. Дай мне немного времени, у меня сегодня был тяжелый день. — Да уж… Я, вообще-то, не видел тебя почти сутки и соскучился. Давай, малыш, доверься мне, я знаю прекрасный способ, чтобы расслабиться, — от лукавых ноток в его голосе становится не по себе. А от победного взгляда, сверкнувшего за мою спину и подавно. Мне и гадать не нужно, чтобы понять, на кого Гилмор так самодовольно смотрит. Только зачем? Эй, я тебе не вещь, чтобы меня выигрывать! Острое ощущение смятения, что у меня кожа между лопаток покрылась мурашками от того, как резко дернулась губа Джая в презрительно-слащавой ухмылке, прямо толкает обернуться, но вместо этого перед глазами уже проявляется мужской образ, сдавливающий ладонью бокал с такой силой, что тот разлетается осколками, осыпаясь на пол вместе с густыми, как вишневый сироп, каплями крови. Риз медленно встает с барного стула, сверля нас тяжелым взглядом, а сам будто задыхается, и, развернувшись с видимым отвращением, направляется на выход. Чудовищное отчаяние наматывается на сердце… Что это за всплеск эмоций? Нет, ты подумай! Несколько дней ни слова, ни взгляда, полнейший игнор, а теперь… нет, не возможно… Да, я обиделась, потому что он попал в больную точку. Он же сам выбрал Хлою! Целовал ее… Зачем теперь так смотрит, словно я его предаю? Ему не все равно, видимо… Не все равно. А как же… Твою чертову мать, что же мы делаем, что? Как во всем этом разобраться, а прежде всего в себе, как? Ему явно не понравилось то, что он увидел и как это ни ужасно признать, что-то похожее на торжество вдруг отразилось, как в кривом зеркале, показывающем все уродства души. Да, я хотела сделать ему больно, я сделала и что? Можно праздновать победу? Но почему тогда так хочется кричать от отчаяния и кусать губы до крови от гадливости из-за самой себя? Потому что мне не все равно, совершено не все равно… Совсем… Я не хочу его терять, ни как друга, ни как… Не хочу, в общем! Сердце колотится, щеки полыхают… сжимаю пальцы, чтобы не тряслись… о-о-ох… Мне охота немедленно провалиться сквозь землю! — Ха, да наш чужак, не так уж и невозмутим, как кажется, — насмешливо фыркает Джай, выразительно провожая глазами Риза. — Интересно, с чего бы такая реакция, не знаешь? А, Люси? Его ручища стискивает меня сильнее и только сейчас я понимаю, что меня прямо колотит нервный озноб. И Гилмор это чувствует, внимательно разглядывая мое лицо, ища там ответы. Ах, так вот в чем дело, кто-то донес, что видел, как Риз меня целовал! Смотри как угодно сердито… взглядом не убивают. Ты тоже не ангел… ай-яй-яй, далеко не ангел… Ну вот зачем я полезла к нему в голову? Кто меня просил? А теперь нужно мастерски делать вид, что я ничего не знаю, хотя мне известно даже больше, чем надо. Все это было только для того, чтобы показать Ризу, что я не его! — Не называй его так, у него есть имя, и он будет одним из нас, — не выдержала я, мгновенно разозлившись. Какое-то явное чувство отторжения всего что произошло, вползло в душу от надменных мыслей Джая о том, что я принадлежавшая ему чуть ли не собственность и безоговорочное неприятие Риза, который, вообще-то, ему спас жизнь. И не только ему. — А как мне его называть? Как? Он и есть чужак, кочевник, ему не место среди нас и ничто не сможет этого изменить. Какого хрена ему тут надо, Люс? Скажи мне! Как только он здесь появился, ты только и делаешь, что таскаешься с ним по всей фракции и слюни на него пускаешь! — Слушай, — выдралась я из его рук, оттащив мужчину в сторонку. — Джай, я не прошу тебя с ним общаться или дружить. Никогда не просила тебя ему помогать или что-то еще. Но можешь же ты просто соблюдать нейтралитет и не лезть к нему? Не будь такой неблагодарной свиньей! Ты знаешь, что со мной сделали бы стервятники, если бы не он? Ты бы Ризу хоть спасибо сказал за то, что он меня спас! Хотя, о чем это я, тебя, как я вижу, больше волнует то, что он в очередной раз смог дать тебе достойный отпор и не спасовал. Гилмор, ты как избалованный ребенок, честное слово… Я поворачиваюсь и иду к выходу. Кажется, я узнала достаточно и понимаю теперь, что не так уж Риз был не прав, говоря о Джае. А я решила было, что все самое сложное мы уже пережили, и отношения потихоньку смогут наладиться, но сейчас ничего не чувствую, кроме… мне стыдно, гадко, больно и паршиво… и все… И противно от своих мыслей и поступков. — Люси, стой, не уходи. Да что опять не так? Ну куда ты? Не злись на меня, Люс… — он ловит меня за запястье, удерживая, прижимает к себе. — Я тебя люблю… Прости, но рядом с тобой я не могу думать нормально... — сдавленный голос куда-то в висок, между легкими поцелуями и теплыми выдохами. Я тоже тебя люблю… Совсем не так, как тебе хочется, но… люблю. И игнорировать то, что было между нами не получается, если совсем уж честно. Я так устала и запуталась… Но и твоя любовь совсем не такая, какой ты стараешься ее показать. Нет это… это другое… ты думаешь, что я для тебя лишь желаемый приз... А все мои сомнения на счет понимания — обычная бабская блажь. — «Слюни пускаешь»? Джай, мне кажется, ты превзошел самого себя! — А ты в очередной раз нашла к чему придраться, и теперь решила с чувством морального удовлетворения вынести мне мозг! — Я, вообще-то, тебя не задерживаю, не нравится — скатертью дорога. Или вся любовь резко испарилась? Так и скажи, и не морочь больше голову, ни мне, ни себе, — крикнула я, вырывая у него руку и намереваясь сбежать, пока дело не приняло совсем уж гадкий оборот. — Люси, я совсем не то… Люси, ну постой, пожалуйста, прости меня! — Знаешь, у меня есть лимит. Я очень долго терплю, но когда терпение лопается, все, туши свет, и ты это знаешь! — А мне думаешь легко? — вдруг тоже сорвался на крик Гилмор. — Я тоскую по тебе уже битых несколько дней, а ты только и делаешь, что крутишь динамо! Я люблю тебя, Люси, я хочу быть с тобой, я свободен, ты свободна, что нам мешает, кроме твоих… — Ну что, что моих? Куриных мозгов? Ну же, Гилмор, договаривай! Ты думаешь я не знаю, что ты думаешь на самом деле? — вырвалось непроизвольно и я подумала, что последние несколько глотков виски были явно лишними. — Я имею в виду, — уже спокойнее откатываю я, — что я знаю тебя, иногда мне кажется, лучше, чем ты сам себя знаешь. Ты обижаешь меня, и я должна по-твоему что? Терпеть это? — Нет, просто я все жду, когда твои мозги встанут на место, — пробурчал тоже явно снижающий обороты парень. — Люс, пойдем со мной, а? Ну, что ты там опять себе напридумала, нам же так хорошо вместе… — мужчина пытается сдвинуть меня с места в направлении дверей, уверенный в том, что я всего лишь капризничаю и набиваю себе цену, что легко решаемо ласковым словцом… Ого! Даже так? — Гилмор! Тебя Джексон вызывает, давай скорее, он злющий, как черт! — окликнули Джая от входа, что он досадливо заскрипел зубами, что теперь может лишиться «сладенького». Иногда все происходит настолько внезапно, что не успеваешь даже охренеть. Привык получать все что хочется по щелчку пальцев? — Бл*, да что ему надо-то сейчас! Ладно, иду, — буркает бесстрашный, тяжело вздыхая. — Люс, я скоро вернусь, никуда не уходи. Гилмор убежал, а я не могу совладать с эмоциями. Кажется, вокруг ничего больше не существует, осталось только болезненно пульсирующее за ребрами чувство неправильности — безумное, гадкое, вытеснившее все и вся из головы и сердца. И воздух из легких. Ох, значит, я попросту донельзя заманчивая возможность, чтобы получить «сладенькое»… Сладенькое?! Так во-о-от, что тебе нужно от меня… а я то думала, что ты все же вырос, изменился и… А у меня и особого разочарования, на удивление, больше нет, как прежде, даже злость куда-то внезапно испарилась, только пустая горечь от подспудного ощущения использования и… сожаление оттого, что отвернула от себя человека, который значил для меня куда больше, чем я предполагала. Хотя, о чем это я, Риз тоже зря времени не терял. Шила в мешке не утаишь, рано или поздно изнанка человеческой души все равно покажется. Тогда, что же я так переживаю и понятия не имею, что мне делать дальше? Нет, знаю! — Охолохонься парень, пройти дай! — взвился сквозь музыку голос Мии, пробирающейся к барной стойке через толпу. — А куда такая красота и мимо? — перегораживая ей проход, зубоскалит подвыпивший бесстрашный, растопырив свои грабли в стороны, будто собрался ловить курицу. Черт, этого еще не хватало! — Да брось, хорош выделываться, крошка, возьми меня с собой. Не пожалеешь… — Протянешь свои бл*дские руки, будешь яйца из ботинок выливать, — сурово предостерегает его девушка, воинственно тряхонув светлыми кудрями и сжимая кулачки, что парень все-таки отступает на шаг в сторону, примирительно выставляя ладони перед собой. Но стоило Мии приблизиться, как он резко схватил ее за запястья и притянул к себе, глумливо ухмыляясь и заводя бесстрашной руки за спину. Ну, козел, пришибу! — А чего это мы такие невежливые? А, красотка? — А ну, пусти! — рявкнула на него Тревис, высоко задрав голову, пока я, распихивая людей, пытаюсь к ней прорваться. Ми и так нервно относится к излишним прикосновениям, что и понятно, а уж от пьяного и бесцеремонного парня, начинает паниковать. — Может, никто не учил еще покладистости, так это поправимо… — тяжело дышит в лицо девушке парень, а я издалека прекрасно вижу, как в глазах Мии плеснулась паника и она вот-вот впадет в ступор. — Отпусти! — слышится спокойный мужской голос, но с такими уверенными нотками, и парень осекается, да чего уж парень, я тоже застыла, словно на стену напоролась, глядя во все глаза, как возле набирающей обороты потасовки, останавливается тот взрослый бесстрашный, что общается с Ризом. Кажется, его зовут Берман. А когда на плечо парня ложится крупная ладонь и стискивает его, тот мгновенно отпускает девушку, собираясь ретироваться, и отхватывает от нее острой коленкой по причинному месту. — А я предупреждала, козел, — мстительно протянула Ми, глядя как корчится придурок, согнувшись пополам. Смерив своего заступника хмурым взглядом и сдержано кивнув ему, подружка зацепила меня под локоть и прошествовала к стойке с самым королевским видом, на который только была способна. — Так, а теперь ты, — неожиданно резко переключила девушка свое внимание на меня. — Не хочешь мне рассказать, с чего это красавчик так психанул? Уж не из-за того ли, что ты с Гилмором обжималась? — А я откуда знаю? У него и спрашивай, — дернув плечом, попыталась я отмазаться от допроса. — У нас с ним ничего нет и быть не может. — Ну да, конечно, — влезла подслушивающая Иви. — А посуду он тут испоганил и пол кровищей уделал просто так? Значит, правду Шон сказал про то, что когда вас нашли, вы целовались? Ну, ты даешь, скромница наша! — глядя как предательски краснеют мои щеки, присвистнула она, улыбнулась до ушей и подмигнула, мол, одобряю. Но, заметив кислое выражение на моем лице, заметно сникла. — Тогда в чем дело, не пойму? Только не говори, что ты вдруг Гилмора полюбила всей душой? Мало он тебе нервов измотал, забыла? Сколько можно это терпеть, Люс? Такие не меняются и тебе это известно! — Кажется, он любит меня... — попыталась я им все правильно объяснить. — Иногда я уверена, что Джай и правда изменился, что любит… но ведет он себя иной раз так, словно ему нужно только «сладенькое»… чтобы свою самооценку повысить. Нет, я понимаю, что мужчины без этого не могут, но и ощущать себя лишь желанной игрушкой, которой обладают — неприятно как-то. — Не скажу, что ты меня удивила, — фыркает Ми, сгребая со стойки выставленный Иви стакан и сует мне руки. Видимо, для успокоения и развязки языка. Ох, это она зря. — Гилмор, он… тот еще потаскун. И не смотри на меня так, он вечно ко всем девицам подкатывает, когда тебя нет поблизости. Этого самодовольного кабеля только на цепь сажать, а оно тебе надо? А я уже подумала, что у вас с красавчиком срастется, как он на тебя смотрел, а ты на него, — вздохнула девушка, почти осуждающе на меня посматривая. — Он сам от меня отказался, и как от инструктора, и как от… ну, в общем, не сам, а я ему сказала, что не могу быть с ним, и Риз тут же переметнулся к секретарше, обжимался с ней на ринге сегодня. А меня игнорирует несколько дней, даже не смотрит, а ей улыбается, со своими ямочками! — вскрикнула я отчаянно, треснув ладошкой по столешнице стойки. И тут наступил этот самый неловкий момент, когда хочется задать тысячу вопросов, но понимая насколько сильны мои переживания, девчонки помалкивают, старательно пряча улыбочки. — И Арчи сказал, что они теперь парочка и что сосались на ее дне рождения. И мне настолько паршиво стало, что он с ней, невыносимо просто, что в отместку, чтобы вызвать у него ревность, я и стала демонстративно целовать Джая, — созналась я, морщась от мучительного стыда, надеясь получить хоть какое-то утешение. Им можно рассказать все, что угодно и как есть, они поймут и никогда не предадут. — Да мало ли что Арчи сказал, он по Кеннет еще с инициации сохнет, а она его отшила тогда, — отпивая из бокала, торопливо вводит меня в курс дела Мия. — Точно, и я припоминаю, таскался он за ней! — крикнула на весь бар Иви, и только ленивый или совсем пьяный, не повернули голову на ее голос. — Это не вам, извините, — кивнула она посетителям и продолжила, — Люс, мы ж вместе за неофитами подглядывали, а уж из Отречения у нас нечасто бывают переходники! — я нахмурилась, смутно припоминая тоненькую невзрачную девицу, несколько лет назад инициирующуюся, но хоть убейте меня, не помню никаких страстей. — Он по ней сохнет, так что он вполне мог принять обыкновенный дружеский поцелуй за глубокое погружение, — кивнула Мия. — Да и красавчик его по рингу повалял хорошенько, вот он и бесится. — А судя по сегодняшней реакции красавчика, ему тоже не плевать на тебя, — подытожила Иви. — Может, и нет у них ничего? — Есть, я сама видела, как он ее на дне рождении целовал. И если б вы слышали, о чем думала эта курица, пока они на ринге валялись… и он прекрасно об этом знал и поощрял ее… — ляпнула я, не успев прикусить язык, как на меня подозрительно уставились две пары глаз, ожидая разъяснений. Молчу, залпом опрокидывая в себя виски. Крепкий напиток обжигает рот, горячим комком бухает в желудок. Дыхание перехватило, на глаза навернулись слезы. — Вот сейчас как-то не понятно было, о чем ты? — переглянувшись с Тревис, осторожно начала Ив, гадая, а не наклюкалась ли я до бреда, что, кстати, со мной еще не бывало ни разу. — И как ты видеть могла, что было у нее на дне рождении, если за маньяком своим тогда с Гилмором бегала? — Ха, а интересная тенденция у них вырисовывается: маньяк «мой», красавчик тоже «мой» и теперь оба меня ненавидят… Потом спохватываюсь и разгоняю дурные мысли от греха подальше. — Я, конечно, почти пьяная уже, но не до такой степени, — насупившись и изображая лютую обиду, выпалила я Харлоу, у которой брови стали уползать вверх. Да, да, я знаю, о чем ты думаешь. — Вы не поймете, это так странно и неправдоподобно, я и сама не знаю, как все объяснить. — А ты попробуй, а не отмалчивайся, — посоветовала Ми. — С каких это пор у нас появились друг от друга секреты? Люси, мы же тоже не слепые и видим, что как ты вернулась, с тобой что-то странное происходит. — Я попробую, как только сама соберусь с мыслями и всё вам расскажу, ладно? Но не сейчас, я пока не готова, — заверила я девчонок, стремительно вылетая из бара, покуда там не объявился Гилмор. Объясняться с ним у меня сейчас просто не было душевных сил. Быть может, позже… успокоив расковырянное сердце. Но он, как никто знает, что если мне необходимо побыть одной, то это не обсуждается. Джай может волноваться за меня и стараться прикрыть в момент опасности. Высказывать постфактум, зачем меня куда-то понесло? Но вот запрещать или командовать... это себе дороже. У нас и без того проблем всегда хватало. Забрав на чердаке свой рюкзак, я бегом отправляюсь на последний поезд. Когда настроение ни к черту, мне известен только единственный способ, чтобы хоть на секунду заглушить это нестерпимое жжение в груди и разобраться в своих растрепанных чувствах. Только оказавшись в Грант-парке, возле высившегося под полотном неба, усыпанного яркими звездами, старого Чикагского института искусств (Art Institute of Chicago), ноющей душе стало вроде бы немного полегче. Там, внутри, было пусто и немного сыро, а мои шаги отдавались глухим эхом по каменным лестницам, ведущим в верхний залы помещений с ровными, гладкими как стекло стенами, с успехом заменяющими мне полотна, Уже стемнело, и сквозь выбитые окна было видно, как близлежащие линии мрачных полуразрушенных зданий, утопающие в растительности, скрывались в непроглядно-черной мгле, откуда не слышалось ни звука, только запах буйной зелени достигал сознания, будоража все остальные чувства и ощущения. Свежий, насыщенный… словно находишься в лесу, за стеной. Рядом с ним. Сколько прошло времени с моего возвращения? Кажется, целая жизнь с тех пор прошла — такая пропасть легла между нами. Да, он обиделся, отвернулся, отказался от меня… И справедливо, наверное. Только от этого не было легче. Иссякшие было слезы вернулись, поползли по щекам… Быть задавленной собственным чувством вины, стыда, досады… одновременно с ощущением противоположного… Что может быть хуже? Мне кажется, будто я потеряла то, что искала долгие годы! А теперь все. Каждый пошел своей дорогой.