В прятки с отчаянием

Джай

      И сно­ва-здо­рово, бе­лые сте­ны и по­толок. Чем-то это мес­то ме­ня при­тяги­ва­ет, мо­жет быть мель­те­шащим, вот пря­мо сей­час, пе­ред мо­им но­сом ап­пе­тит­ным, глу­боким вы­резом с клас­сной та­туш­кой в ви­де ма­лень­кой змей­ки, упол­за­ющей еще глуб­же… И ка­жет­ся, ес­ли Джил нем­но­го кач­нется еще впе­ред, то клас­сные буфера вы­валят­ся из бюс­ти­ка и зас­верка­ют яр­че сол­нца…       — Хо­рош на грудь пя­лить­ся, охаль­ник, — стук­ну­ла мне по лбу паль­чи­ками Джил, и я с тру­дом пе­ревел взгляд на ее воз­му­щен­ное ли­цо.       — А ты та­туш­ку на сись­ках на­била, что­бы са­мой лю­бовать­ся на до­суге? — наг­ло спра­шиваю я де­вуш­ку, не скры­вая сво­его ин­те­реса. — Не хо­тела что­бы те­бе на грудь пя­лились, так прик­ры­ла бы срам-то! — за что по­лучил по лбу уже силь­нее. — Э­ээй, у ме­ня трав­ма го­ловы бы­ла, меж­ду про­чим…       — Ни­чего не бу­дет тво­ей го­лове, она, ка­жет­ся, де­ревян­ная, трес­ну­ла, срос­лась и ты сно­ва как огу­рец…       — Слу­шай, прав­да, что ли? — нах­му­рил­ся я. — Че, прям тре­щина бы­ла?       — А те­бе не ска­зали раз­ве? Чес­тно го­воря… Джай, мы уже ду­мали что… — ее ла­дош­ка прош­лась по мо­ей ще­ке так неж­но, что уго­лок губ у ме­ня сам со­бой по­полз вверх. — Не хре­на на ме­ня так смот­реть, — опять нах­му­рилась Джил. — Обе­щал сво­дить в бар, а сам чуть не по­мер…       — И что же слу­чилось? С че­го вдруг пош­ло улуч­ше­ние?       Джил под­жа­ла гу­бы и от­верну­лась.       — Док бе­гал и го­ворил, что это чу­до и все та­кое, — не­хотя про­тяну­ла де­вуш­ка. — Но факт есть факт, как толь­ко Лю­си при­еха­ла, ты к ве­черу оч­нулся. Я во­об­ще-то не ве­рила, что у вас мо­жет что-то быть, но, на­вер­ное, это… и прав­да лю­бовь? По­думай над этим! И не пяль­ся на мои сись­ки!       — Да мне на сись­ки нап­ле­вать, мне твоя та­туш­ка нра­вит­ся! — сов­рал я, ли­куя в ду­ше. Ну на­до же, мо­жет быть Лю­си и прав­да ме­ня лю­бит, раз та­кие де­ла! — Вот ду­маю, мо­жет та­кую же сде­лать, толь­ко вок­руг чл…       — Из­бавь ме­ня от под­робнос­тей, про­шу! — выс­та­вила впе­ред руч­ку Джил. — Ба­ром ты те­перь не от­де­ла­ешь­ся. Хо­чу… но­вую се­реж­ку в пу­пок, с ка­муш­ком!       — Идет! — еще боль­ше об­ра­довал­ся я, что не при­дет­ся ни­куда тас­кать­ся с де­вицей. — Хо­чешь, в ком­плек­те с брас­ле­тиком, толь­ко на­до до пер­вой пре­мии до­жить, а там все бу­дет, кля­нусь.       — Лад­но, — улыб­ну­лась, на­конец, Джил. — Да­вай сни­му ка­пель­ни­цу и съ­еб*вай от­сю­да уже быс­трее, — она вы­тас­ки­ва­ет игол­ку из ве­ны и от­сте­гива­ет мою ру­ку, при­кован­ную в кро­вати, что­бы я не сбе­жал рань­ше вре­мени или что­бы не дви­гал ру­кой. Фиг их раз­бе­рет этих док­то­рюг.       — Слу­шай, а ты слы­шала, что-ни­будь про это­го… кра­сав­ца но­вень­ко­го? Из зас­тенья?       — Это ты про Ид­ри­са? Ко­чев­ни­ка?       — Да, про не­го. Го­ворят, что тут его не осо­бен­но лю­бят…       — Я, на са­мом де­ле, его не ви­дела. Ког­да он про­ходил об­ра­бот­ку бы­ла не моя сме­на, а боль­ше он не об­ра­щал­ся. Дев­ки рас­ска­зыва­ли, что кра­сав­чик, слю­ни до по­лу раз­ве­сили… Го­ворят, что у не­го шаш­ни…       — С кем, — нах­му­рил­ся я го­товясь к худ­ше­му. Джил обер­ну­лась и скри­вилась.       — С Хло­ей. Из ад­ми­нис­тра­тив­ки.       — Я да­же не знаю, кто это та­кая…       — Сек­ре­тар­ша и ку­ратор но­вень­ких с это­го го­да. Она как раз тут бы­ла… — по­иг­ра­ла бро­вями Джил. — Про­сила укол. Да, тот са­мый, — за­кива­ла она, ух­мыль­нув­шись. — Ви­димо, у ее гран­ди­оз­ные пла­ны на это­го пар­нишку. А, во­об­ще, про не­го го­ворят, что он… стран­ный.       — А что стран­но­го?       — Он ни с кем не схо­дит­ся. Из сво­ей груп­пы об­ща­ет­ся толь­ко с Бер­ма­ном, ну пом­нишь? У ко­торо­го же­на с кры­ши сва­лилась… А блин, не важ­но. С му­жиком ко­роче из пат­ру­ля, хо­чет пе­рей­ти в штур­мо­вики. Да хва­тит на ме­ня так пя­лить­ся, ты, во­об­ще, хоть что-ни­будь зна­ешь?       — Я про­валял­ся без соз­на­ния все­го па­ру не­дель, а ощу­щение, что веч­ность. Де­вуш­ка моя ме­ня сто­ронит­ся, при­вела во фрак­цию ка­кого-то бом­жа с боль­шой до­роги…       — Не вор­чи, го­ворю же, с Хло­ей у них от­но­шения. Ка­жет­ся. А Эванс твоя се­год­ня с ут­ра за таб­леткой от го­ловы при­ходи­ла, расс­тро­ен­ная вся. Опять ты ей нер­вы мо­та­ешь!       — Хэ­ээй! Я во­об­ще-то па­рали­затор на се­бя при­нял, что ей пред­назна­чал­ся… Во­об­ще, все очень стран­но и на­до раз­би­рать­ся. Зна­чит, ты счи­та­ешь, что с Лю­си у них ни­чего нет?       — Да от­ку­да ж я мо­гу знать? Что зна­ла, то и ска­зала.       — Лад­но, дет­ка, я по­бежал. Мне еще мно­го че­го нуж­но ус­петь…       — Гил­мор. Я те­бя пре­дуп­реждаю. Уви­жу те­бя тут в сле­ду­ющий раз, за­сажу те­бе ус­по­ко­итель­но­го и ус­трою те­бе нир­ва­ну. Не на­рывай­ся, по­нял?       — Да лад­но, ку­кол­ка, семь смер­тям не бы­вать, а од­ной не ми­новать. Все, иди я те­бя по­целую…       — Да по­шел ты на хрен! Принцессу свою це­луй… — от­би­ва­ет­ся от ме­ня Джил, но при этом ямоч­ки на ее щеч­ках го­ворят, что ей очень и очень да­же при­ят­но.       — Да я б рад, но она не да­ет­ся! Ник­то мне не да­ет­ся… — по­сок­ру­шал­ся, дурачась, и выс­ко­чил в ко­ридор. Те­перь на­до най­ти пар­ней и с ни­ми пе­рете­реть, что они ду­ма­ют нас­чет чу­жака.

* * *

      Я де­лаю вид, что пог­ло­щен стрель­бой, но все мое вни­мание сос­ре­дото­чено у рин­гов, где Итон млад­ший от­ра­баты­ва­ет с чу­жаком при­емы. Эл не такой ­высо­кий, как его братья, но очень ко­ренас­тый, и сва­лить его мо­жет не каж­дый, но у чу­жака по­луча­лось. У не­го мно­го что тут по­луча­лось, как мне до­ложи­ли па­цаны. Он уло­жил но­сом в зем­лю не толь­ко ме­ня, но и еще Ар­ту­ра Дем­пса, а этот па­рень хлеб­нул в пат­ру­ле та­кого, что мно­гим и не сни­лось. Чужак идет в чис­ле пер­вых в сво­ей груп­пе и по­жалуй мог бы да­же быть на вершине в рейтингах, ес­ли бы за­хотел.       Слу­хи о том, что у Лю­си есть с ним ка­кие-то от­но­шения и под­твер­ди­лись, и нет. Кто-то го­ворит, что их наш­ли обжимающимися в ле­су, а кто-то пи*­дит, что он волочился за сек­ре­тар­шей, Хло­ей, у нее на дню­хе. Все это бы­ло стран­но, не­понят­но, а са­мый глав­ный воп­рос, что ему тут на­до? Что он вынюхивает? Не верю я, что вот вдруг кочевник захотел стать бесстрашным. Прош­ло уже нес­коль­ко дней с тех пор, как мы с Лю­си хо­дили на сви­дание, и я боль­ше не ви­дел их вмес­те. От Лю­си как от инс­трук­то­ра он от­ка­зал­ся, и да­же не смот­рит на нее, но и меня моя девушка обходит стороной. Та­кое ощу­щение, что она ме­ня еле тер­пит, ни­ког­да та­кого не бы­ло. Ос­та­ет­ся толь­ко на­де­ять­ся, что она так силь­но ув­леклась по­ис­ком то­го са­мого мань­яка, которого мы встре­тили у «Чи­каго-си­ти», так ув­леклась… что из­бе­га­ет ме­ня. И мне это не нра­вит­ся.       Итон что-то втер чу­жаку, по­жал ему ру­ку и ушел, а па­рень стал от­ра­баты­вать уда­ры на гру­ше. На­роду в Яме сей­час ма­ло, по­это­му я ре­шил, что са­мое вре­мя к не­му по­дой­ти. Знаю прекрасно, что он за­метил ме­ня, но иг­но­риру­ет ста­ратель­но, захотелось да­же мыс­ленно поап­ло­диро­вать ему. Ми­молет­ный сер­ди­тый взгляд и сно­ва ра­бота с гру­шей. Бра­во, бл*дь!       Я по­дошел и при­дер­жи­вая сна­ряд, при­щурил­ся, же­лая, что­бы он бор­та­нул ме­ня поскорее. Но чужак толь­ко кив­нул и про­дол­жил свое де­ло, буд­то ме­ня и нет.       — Да лад­но, ко­чев­ник, ты же не хо­чешь ска­зать, что именно сво­ей ра­ботос­по­соб­ностью ты выг­ры­за­ешь се­бе пер­вые мес­та…       — Ес­ли ты хо­чешь под­рать­ся, Гил­мор, пош­ли на ринг, — спо­кой­нень­ко так за­яв­ля­ет он мне. Вот урод!       — Про­тив спаррин­га я ни­чего не имею, но тут та­кое де­ло, про­тив­ник ну­жен поп­риличнее.       Но он толь­ко ух­мы­ля­ет­ся, от­во­рачи­ва­ясь, и я по­нимаю, тут нуж­но дей­ство­вать тонь­ше.       — Лад­но, слу­шай, прос­ти… Ты пой­ми, мы уже ­несколь­ко лет тер­пим на­пад­ки ва­шего бра­та, бы­ва­ет так, что на этих вы­лаз­ках по­гиба­ют на­ши пар­ни, слож­но вот так взять и за один день при­нять тот факт…       — Слу­шай, Гил­мор, — очень хму­ро, ес­ли не ска­зать, злоб­но, го­ворит он мне, при­дер­жи­вая гру­шу, чтобы не мо­талась, и прис­таль­но впе­рива­ясь в ме­ня взгля­дом. — Я те­бя нас­квозь ви­жу, яс­но? И знаю, что ты из се­бя на са­мом де­ле представ­ля­ешь, так что не на­до мне лап­шу на уши на­веши­вать и раз­во­дить на вся­кую х*й­ню.       — Вот мы, значит, как заговорили, да? Думаешь ее папашка рад будет, что дочурка привела во фракцию нашего заклятого противника?       — Я не враг бесстрашным. Лишь хочу стать одним из вас, — опять он напускает на себя невозмутимый вид, и самое время его дожимать.       — А по-моему, ты попался на классную попку нашей принцессы… — я ко всему был готов, но не к тому, что он поднимает на меня тяжелый взгляд и скажет словами Люси.       — Это было слишком толсто, Джай. Не прокатит, — но грушу стал мутузить яростнее. Хе-хе, братец, а ты хуже держишь себя в руках, когда дело касается Люси. Неужели все-таки запал, вот ведь уеб*н!       — Зачем отрицать очевидное, Люси классная, да еще красивая. Только не твоя, вот ты и бесишься. Каково это трусливо уйти в сторону, когда она была так близко? — он заметно побледнел и задышал чаще. Кажется, сегодня у кого-то будет драка.       — Я ото­шел в сто­рону, но не по­тому что стру­сил, а по­тому, что хо­чу ей счастья, пусть да­же и с та­ким уро­дом, как ты.       — А те­перь ты пос­лу­шай, — мой ку­лак неп­ро­из­воль­но впе­чаты­ва­ет­ся в гру­шу, и я под­хо­жу к не­му бли­же, что­бы раз­ни­ца в рос­те бы­ла за­мет­нее. — Ты тут чу­жак, и твое мес­то на дне про­пас­ти, по­нял? И ес­ли я еще раз уви­жу, как ты пус­ка­ешь слю­ни на мою… — хо­тел ска­зать «ба­бу», но уви­дел его вы­раже­ние ро­жи и не стал, — де­вуш­ку, ма­ло те­бе не по­кажет­ся, до­пер? По­ка ты ве­дешь се­бя пра­виль­но, про­дол­жай в том же ду­хе, но ес­ли толь­ко я за­мечу, что ты про­тяги­ва­ешь к ней ла­пы, кля­нусь, жизнь еб*­ного ко­чев­ни­ка по­кажет­ся те­бе ра­ем!       Чу­жак не от­во­дит глаз, и я с край­ним не­удо­воль­стви­ем ви­жу, как ух­мылка на­пол­за­ет на его ли­цо, хоть он ее и пы­та­ет­ся сдер­жать.       — Я то­же те­бя пре­дуп­реждаю, Гил­мор. Ты по­ка ве­дешь се­бя пра­виль­но, но ес­ли я уви­жу, что ей пло­хо из-за те­бя, кля­нусь, ты об этом по­жале­ешь, — ска­зал и по­шел к стен­дам, по­ка я пы­тал­ся прий­ти в се­бя от воз­му­щения. Что, бл*дь? Он мне уг­ро­жа­ет?       — А ну, стой! — до­гоняю его в два прыж­ка и раз­во­рачи­ваю к се­бе ли­цом, од­новре­мен­но за­махи­ва­ясь. От пря­мого уда­ра он ушел, и я тут же по­чувс­тво­вал ощу­тимый втык под реб­ра. Вот су­ка, буд­то… знал! Я по­пытал­ся ата­ковать его сно­ва, теперь уже об­манкой, но он опять увер­нулся, прав­да, на этот раз, прос­то схва­тив ме­ня­ за груд­ки, при­жал к на­весу со штан­гой.       — Я не хо­чу с то­бой драть­ся, Гил­мор. И не бу­ду. По­ка. Пос­мотрим сколь­ко вре­мени ей по­надо­бить­ся, что­бы ра­зоб­рать­ся, ка­кое ты дерь­мо!       Я стря­хиваю с се­бя его ру­ки и хотел от­тол­кнуть, ког­да за­метил вы­соко­го не­моло­дого му­жика, стре­митель­но напр­авля­юще­гося к нам.       — Риз, ты оху*ел сов­сем, мы все ждем те­бя на по­лосе, — ряв­кнул он, по­косив­шись на ме­ня. Джил го­вори­ла, что он об­щается со ста­рым пат­руль­ным, так это на­вер­ное он и есть.       — Я… Тут уже за­кон­чил, — со­об­щил ему чу­жак, но взгляда, полного презрения не отвел, отчего мне стало как-то не по себе.       Они оба выш­ли из Ямы, а я по­думал, что у меня-то как раз все толь­ко на­чинается. Я те­перь глаз с те­бя не спу­щу, бл*дь, урод. И на­до уже Лю­си най­ти.

Люси

      Как невозможно вкусно пахнет воздух в начале лета! Теплой, прогретой солнцем землей, молодой, сочной травкой, свежей хвоей и зеленью, ароматными цветами… что сердце распирает таким детским восторгом и хочется смеяться, радоваться без причины, чувствовать себя свободной и счастливой. Я улыбалась, наверное, впервые за последние дни, не думая ни о каких проблемах, неспешно бредя по железной дороге, тянущейся далеко-далеко вперед. Что там? Не знаю. Сейчас мне абсолютно все равно, просто хочется идти туда, забыв обо всем на свете, приняв это пьянящее ощущение нереальности за настоящее.       В спину повеяло прохладой, будто кто-то швырнул пригоршню снега и я обернулась, увидев вдалеке чуть заметную черную точку. Холод пробежал по коже, поднимая на теле волоски, заставляя коченеть пальцы, тяжело бухнул в груди и разлетелся, брызнув во все стороны ледяной паникой. Пространство перевернулось, голова закружилась, к горлу подступила тошнота, а маленькая черная точка стала превращаться в стремительно несущийся прямо на меня состав.       Бежать! Страх задрожал в животе, зацарапался, подгоняя всеми имеющимися инстинктами. Мелькающие под подгибающимися ногами рельсы, сливались в одну темную линию, а я бежала вперед, задыхаясь, падая, цепляясь за них пальцами и поднималась, чтобы двигаться дальше. Потная, дрожащая. И, казалось, сердце готово выскочить из груди, броситься наутек, опережая меня, но даже за его грохотом было слышно, как скользят колеса неумолимо приближавшегося состава за моей спиной. Бежать… не успеваю… обернувшись на миг, с ужасом поняла я и в последний раз вскинула голову на струящуюся линию рельс до самого горизонта и… обомлела.       Возле вздрагивающей от движения поезда насыпи, словно каменное изваяние, замер высокий мужчина. Он просто стоял, почти рядом, не произнося ни слова, но глаза его… Желто-зеленые, как у дикой кошки, они мерцали, завораживали так, что я замерла, встретив невидимую преграду. Что-то мешало бежать дальше, не пускало меня, а тянуло к мужчине… Именно к нему! Почему? Зачем? Мысли путались в голове, рассудок туманился, а сзади, в внезапно наступившей кромешной тишине, крадется смерть. Крадется за мной… крадется… крадется… Я чувствую ее удушливый запах сырой земли и страшный холод. Это неизбежно.       И вдруг мужчина встрепетнулся, бросился ко мне, сильно отпихнув в сторону от состава. Я лечу на землю, зажмуриваюсь, заскулив от ужаса. Глухой, влажный удар, от которого сердце пропускает несколько тактов, а на лицо брызнула горячая кровь, будто кожа лопнула, обнажая плоть… Визг колес по рельсам и безвольное, мертвое тело…       Меня вышвырнуло в сознание в светлом кабинете симуляции внезапно и страшно, захлебывающуюся рвущимся криком, корчащуюся на кресле, с ожесточением трущую ладонями мокрые глаза, словно силясь стереть из памяти то, что я увидела. Ноги не слушались, размякли, словно ватные, руки едва подчинялись, тряслись, вся спина покрылась липким потом. В голове стоял звук глухого удара состава о тело мужчины, а перед глазами все мелькало. Совладать с собой не выходило. Что это было? Почему Риз появился в моей симуляции? Какого хрена, вообще, происходит… опять поезд. Только погибаю не я, а он…       — Люси! Люси, все нормально? Это всего лишь симуляция, что с тобой? — в голосе Троя прозвучало беспокойство. Я втягиваю воздух полной грудью, моргая и чувствуя себя больной и разбитой на куски. Привидится же такое!       Братец шагнул ко мне, сгреб за плечи, помогая встать на ноги и сунул в руки полотенце.       — Что-то ты раскисла совсем после возвращения во фракцию. Странная какая-то. И что это был за мужик? Уж не тот ли самый кочевник, которого ты притащила с собой из-за стены? — поинтересовался братец, не отводя ехидного взгляда от меня.       — Ну он, и что? Это ничего не значит, — с вызовом заключила я и вздохнула, понимая, что была не достаточно убедительной.       — Кноп, ты можешь обманывать кого хочешь, дело твое, но не меня и не мою программу. То, что он появился и изменил твой страх…       — В смысле, он изменил мой страх! — возмутилась я, и мне заранее становится не по себе. — Те же поезда, та же смерть…       — Та, да не та… Ладно, не хочешь говорить — дело твое. Ты уже в курсе насчет маньяка? Связалась с Алексом?       — Ты тоже думаешь, что это имеет отношение к Алексу? — вырвалось у меня, и я тут же поняла, что проговорилась. Прикусила язык, да поздно.       — А кто еще так думает? — подозрительно спрашивает Трой и его брови сходятся в одну полоску. — Кто-то из старших объявился во фракции?       — Мне Итон сказал… — не вдаваясь в подробности, дернула я плечом, как ни в чем ни бывало. Ну не говорить же ему, что это у Эли в мыслях промелькнуло, да еще и Риз своими тайнами подлил маслица в огонь! — Так что там с Алексом и трупами?       — На самом деле я тоже знаю о той истории лишь понаслышке, нас не очень-то посвящали, мы ведь были еще детьми, но когда мы готовились к инициации всплыли подробности… Короче, мочка и палец — это Алексова фишка. По молодости они чудили, ну, знаешь… вроде того, как у вас в Бесстрашии проходят посвящения, бросать ножи в живых людей и прочее. Так вот, у Алекса была своя визитка… Там история запутанная и некрасивая, факт в том, что маньяк этот ваш — совершенно точно намекает на события десятилетней давности. Я думаю в архивах ты найдешь подробности. Мужика этого зовут Билли Уотерс, он сидел по обвинению в сговоре с недовольными и за покушение на убийство…       — Он что, сбежал? Ведь по такому обвинению его не могли выпустить досрочно…       — Да нет… Он отсидел, ведь его приговорили всего лишь к десяти годам. Парень, на которого он покушался — выжил, связь с недовольными доказана не была, вот его и приговорили мягче некуда. Он отсидел и теперь вот… не знаю, чего добивается…       — Да чего добивается — это как раз не секрет, хочет новых бунтов и волнений среди населения.       Трой кивает и хмурится.       — Когда первый труп привезли с письменами, я даже и не вспомнил ничего, подумал только, что псих какой-то… А вот когда второй, да еще Дин был как раз во фракции… Но ты к тому времени уже пропала, а больше у меня связи ни с кем, кроме тебя, нет. Думаешь будут еще жертвы?       — Будут, если мы его не остановим. Знаешь, — я задумалась и выпала немного из разговора. А ведь правда, сначала он тщательно скрывался и даже следов никаких не оставлял, а потом… убил чуть ли не на моих глазах… И он не просто показался нам, а продемонстрировал свои знания города и зипов, умения и подготовку бесстрашного. Он хотел, чтобы мы установили его личность.       — Лююююси, — Трой щелкает пальцами возле моего носа, — моргни пожалуйста! Что ты хотела сказать?       — Он теперь задумал какую-то игру. Он прятался сначала, не хотел, чтобы его нашли, но хотел запугать, заявить, но так, чтобы остаться в стороне. А потом у него изменились планы, я просто только сейчас это поняла! Он хочет, чтобы мы его нашли, чтобы… Алекс его нашел… Черт, не получается! Алекс на дальних рубежах, там вся его семья, он не будет так рисковать… ни собой, ни ими…       — А ты не думала, что этот парень хочет отомстить Алексу через другого человека? Через тебя, например? А? А ты шляешься одна по городу… — меня это предположение не удивляет, потому что с Алексам у нас всегда были самые теплые отношения. Но я предпочитаю помалкивать, иначе даже отсюда меня без сопровождения не выпустят.       — Так что, может, меня на цепь посадить? А? Трой, хоть ты не начинай, мне хватит опеки отца, Ричи, да еще теперь и…       — Кого? Этот твой хахаль что ли стал проявлять чудеса заботы?       Я закатила глаза и ухмыльнулась. Этот спрут под названием «А давайте сживем Люси со свету своей опекой» теперь распространился еще и на Эрудицию. Если раньше только дядя Дин и Мелисса читали мне нотации, то теперь еще и братец присоединился… Одна Сью меня понимает, но Трой всячески препятствует нашему общению, Сью гораздо больше бесстрашная, чем эрудитка, хоть и умная очень, но шило в одном месте у нее не меньше, чем у некоторых…       — Это. Не. Важно, — процедила я. — Вот ты фыркаешь, а сам очень рад, что я к тебе прихожу. Так что не старайся казаться строже, чем ты есть на самом деле, — я подошла и прижалась к спине Троя, пока он стучал пальцами по клавиатуре. — Если бы ты только знал, как я скучаю…       Дверь со стуком бабахает об стену, и в комнату влетает что-то больше похожее на колобок на ножках.       — Люси, если я тебя сейчас же не расцелую, меня просто порвет от избытка невысказанных чувств, — кричит Сьюзен, бросается ко мне и начинает трясти как липку. — Ты должна мне как можно подробнее, с ахами и вздохами рассказать, как у вас всех дела, и пока ты этого не сделаешь, я тебя ни за что не отпущу, — пока она это говорила, успела оторвать меня от Троя, облобызать всю с ног до головы, чмокнуть мужа, раскрыть занавески и все это под чудное гульканье, раздающееся у нее откуда-то из живота.       — Сью, подожди, ты меня закрутила, — пытаюсь я остановить роднулю. — Что это у тебя за мешок на животе?       — О, гляньте-ка на нее, не признала, что ль? Племянника единокровного? — она наконец остановилась, и я увидела, что из мешка торчит детская головка. Круглые щечки, маленький носик, светлые бровки, длинные стрелки ресниц, что у меня перехватило дыхание. — Это шарф такой, намотала и руки свободны, потому что этого бегемотика я не натаскаюсь на руках, а у него зубы лезут, и он ноет все время!       Джасти повернул голову ко мне и улыбнулся щербатым ротиком.       — Ты моя тусечка, — засюсюкала я, — привязали тебя к мамке, не вздохнуть, ни выдохнуть, да? Ууу, ты ехидна, — нахмурилась я, глядя на совершенно счастливого малыша, потому что он явно понял, что говорят не о ком-то там, а именно о нем и что-то гулькнул.       — Но-но, я порошу без критики! Отец одобряет, значит с научной точки зрения все нормально! — Джасти старательно заталкивал себе один кулачок в рот и радостно пускал слюнки, а потом протянул мне ручку с невозможно малюсенькими пальчиками, и сказал что-то вроде «карля-карля». Целая вселенная нежности закрутилась вокруг малыша, его мысли еще не были оформлены, они были что-то вроде трансляции скриммена, полны наивности, счастья, нежности и все это так захватило меня, что на глазах выступили слезы. — Ооо, дорогая, вижу, что девочка созрела. О своих отпрысках не думала? Вон как реагируешь, значит, пора бы уже…       — Пффф, ты это Эрику скажи! Я до сих пор на свиданки бегаю втихаря… — веселюсь я, и на лице улыбка. Плохого настроения как не бывало. И на душе тепло.

Саунд: Twelve Titans Music — Dust And Light

      Наобнимавшись всласть, Сью мигом выпытывает все подробности моих последних приключений на пятую точку, особенно вытребовав подробнейшие объяснения по поводу Риза и получив их, смотрит на меня так, будто догадывается о том, что между мной и «кочевником» что-то происходит. Ничего не происходит, больше ничего, и такое оглушающее опустошение охватывает… Осипшим голосом я уверяю ее, что он не опасен, что ему можно доверять и, вообще, хороший парень, а сама думаю: а, собственно, какой он еще? На самом деле, ничего я о нем не знаю и все составленное ранее мнение — рассудительного и уравновешенного человека — разлетелось вместе со стеклянной стеной моего чердака.       Хотя зачем врать… Наверное, мне с ним было хорошо и просто только потому, что он где-то способен был меня понять и в чем-то казался похожим, вот только я, скорее всего, ошиблась. А понимание, что теперь Риз не желает со мной даже общаться, пришло подобно ушатом холодной воды, вылитой на голову, отрезвляя мгновенно от всех сомнений и напридуманных фантазий, навеянных его близостью и собственной глупостью.       Войдя несколько дней назад утром в тренажерный зал, я обнаружила там двух мужчин, отрабатывающих на ринге захваты, и каково же было мое удивление, что в паре с Итоном был Риз, который не удостоил меня даже подобием своего взгляда — словно меня просто не существовало.       — Эл, а ты что тут делаешь? — старясь не выдавать так откровенно изумление от нехорошего предчувствия, поинтересовалась я, помня, что Итон ночь таскался в патруле и сейчас, по идее и всем законам жанра, должен сладко сопеть в кровати.       — Как что, тренировку, вообще-то, веду. Не заметно, что ли? — отдуваясь, бросил Эл. Тренировку? Но ведь сейчас наше…       — Странно, может с расписанием напутали… Сейчас наше время индивидуальной тренировки. Ну ладно, Риз, пошли в тир, пока зал занят, — позвала я невозмутимого мужчину. Он никак не отреагировал, а все так же монотонно отрабатывал с Эли захваты, только искоса бросив короткий взгляд на меня, словно надеясь, что я сейчас просто испарюсь отсюда. Неужели еще не остыл от гнева? Поверить не могу, Риз всегда такой доброжелательный, открытый, а тут на тебе, ни улыбки, ни словечка, только нахмуренные брови и напряженные черты лица.       — Эмм, Люс, погоди… — остудил мои порывы Итон, отходя к канатам и почти виновато разводя руками. — Вообще-то, это мой теперь новобранец.       — В каком смысле «твой»? — опешила я, чувствуя, как мои брови уползают куда-то за пределы лба и осознавая что, кажется, очень сильно поспешила с мыслями о том, что хотя бы дружба между мной и Ризом еще остается. — Я тренирую его с самого начала. И кто это решил, что он твой?       — Сам и решил. Риз попросил себе другого инструктора, вот Тами меня и подрядила. А ты что, не знала? — осекся бесстрашный, покосившись в сторону делающего вид, что его тут вообще нет, Риза.       Попросил? Да нет, это наверное какая-то ошибка, если бы его не устраивала я, как инструктор, он бы дал мне знать, а не действовал бы исподтишка. Но, тогда, почему же Риз молчит и не смотрит на меня? И тут до меня дошел весь смысл слов, сказанных Эли… Сам попросил Тамилу, чтобы меня заменили? Сам! Вот как, значит! Признаться, такого я не ожидала от него ни при каких обстоятельствах. Это… нечестно. Со мной что, так неприятно оказалось работать? Обидно, жутко обидно, что кончик носа мгновенно защипало, а сердце зашлось диким ритмом. Он отказался от меня в отместку за то, что я не ответила взаимностью. И где же его хваленое благородство? Не мог в лицо сказать, зачем же так демонстративно, подчеркивая мою несостоятельность, как инструктора!       — Ах, другого инструктора, значит… — отмерла я, наконец, пытаясь справиться с растерянностью и не прожигать Риза угрожающим взглядом. От досады у меня аж скулы сводит. — Нет, что ты, конечно, знала. Просто, наверное, забыла! Извините, не хотела вам мешать, продолжайте, — прошипела я злобной кошкой, которой наступили на неприкосновенный хвост, почти бегом отправляясь к двери и не забыв треснуть ей со всей дури, выражая свой протест и плескающуюся обиду.       Нет, это надо же, как безупречные могут «безупречно» отшивать наивных дурочек! Мосты сжигаешь, за то, что не могу быть с тобой, как с мужчиной? Быстро же ты сдался. Сам обвиняешь Гилмора в том, что он меня только использует, при этом отворачиваешься, оттолкнув от себя с такой легкостью и без сожалений, будто ничего нас и не связывало. И не было никакой дружбы, ни привязанности, ни понимания, а просто ревность, чувство соперничества, обида и оскорбленное самолюбие. И ничего больше. Никакой любви. И вся эта притворная забота, оберегания, внимание, разговоры и взгляды — обыденная попытка затащить меня в койку?       Какая-то отчаянная обида мучительным шилом пронзила сердце и осталась там, изводя. Да что же это такое, неужели всем от меня нужно только приятное времяпровождение, чтобы послушно хлопала глазками да улыбалась идиотской куклой, а что я чувствую, чего боюсь, что у меня в душе — наплевать! Спрашиваешь, зачем я тебя целовала? Можно подумать, что я на тебя набросилась, а тебе этого самому не хотелось?! Тоже мне, обиженный мальчишка. Ну и катись ко всем чертям, раз я тебе не нужна! Конечно, что с меня взять можно еще, да ничего. Пожалуй, такой разочарованной, я себя еще не ощущала.       Вдоволь наобщавшись с невесткой и племянником, расцеловав их и пообещав быть максимально осторожной, я уже собиралась возвращаться из Эрудиции во фракцию. Тренировок у меня больше нет, в патруль заступаю завтра, так что свободного времени, которое я просто не знаю, чем занять — теперь целый вагон. Мне нужно отвлечься, подумать, побыть одной. Покинув Эрудицию, я не спеша отправляюсь пешком по шумным улицам, разглядывая пестрые витрины, дыша воздухом и пристроившись в одном из маленьких сквериков, вытаскиваю из кармана свой блокнот, который мне еще давно подарил дядя Эван, чтобы я не бегала по фракции с кипой бумажек, а складировала их вместе. Потертая обложка немного была обожжена — отец нашел его на месте нападения стервятников на наш драгстер и оставил в моей комнате. Интересно, а рисунки мои он все просмотрел? Конечно, да! И, наверняка, заметил рисунок с Ризом…       Я смотрю на его лицо, поглаживая кончиками пальцев бумагу — единственная безнаказанная возможность украдкой прикоснуться к желаемому — а память, предатель, услужливо подсовывала такие волнующие картины, как искажаются гневом красивые черты лица, подсвеченные серебристым светом луны, льющегося в огромное окно… Губы кривятся в странной ухмылке, не насмешливой или презрительной, а которой я раньше у него не замечала. Что это было, разочарование, просто возмущение или же ненависть? Как брови приподнимаются в искреннем недоумении, делая его где-то беззащитным, таким открытым, трогательным в своей растерянности, но те обвинения, что он выкрикивал, намертво сцепляя зубы и сжимая кулаки так сильно, что белели костяшки пальцев… они несправедливые, слишком надуманные, безжалостные… На него это было не похоже.       Зачем он так со мной? Зачем обвиняет, разве я его использовала? Разве не была честна с ним, сразу признавшись, что кроме дружбы, как бы мне самой не хотелось, не смогу ничего ему предложить… Да, он мне нравится, меня к нему тянет, что для Риза далеко не секрет, но если бы я врала и изворачивалась — кому от этого стало бы лучше? Я понимаю, что виновата перед ним и, наверное, он имеет право злиться, но почему необходимо было вот так все обрывать? Это из-за злости, задетой гордости, или же он просто отчаялся, прибегнув к кардинальным методам: с глаз долой — из сердца вон? Странно, но от этого вполне логичного объяснения мне почему-то легче не становится. Все равно обидно. Что же он чувствует, на самом деле, я не понимаю. Все должно было быть иначе!       Подавив новый судорожный вздох, запрокидывая голову вверх и прикрывая глаза, надеясь так справиться со всеми бушующими эмоциями, рвущими душу и призывая себя к спокойствию, чтобы перетерпеть так остро навалившуюся тоску по тому, кто ни на секунду не выходит из головы, кто прорвался в мое сердце, заставляя его сумасшедше биться об ребра, я пытаюсь представить его взгляд. Тот самый, с отражающимся в позолоченной радужке солнцем, которым он смотрел на меня и согревал… Представляю, и не могу объяснить, отчего у меня жжет в груди, когда его нет рядом. Это такое отчаянье… граничащее с бессилием.       Но Риз, на самом деле, все правильно сделал, раз я не смогла отсечь все одним махом. А, может, просто не хотела. Наверное, держаться на расстоянии друг от друга будет лучше, пусть и больно, но даже просить его о дружеском общении, у меня не повернется язык, потому что-то самое выражение его глаз, наполненное печальной тоской и чем-то невозможно теплым, загадочным, оно гипнотизировало… и, вопреки губам, выплевывающим злые обвинения, не хотело отпускать. Но разве у нас есть выбор? Я не могу, не имею права обманывать Джая… Мы и так уже столько натерпелись, пережили…       Но как бы там ни было, нужно возвращаться в Бесстрашие. Я вдохнула полной грудью и, пройдя пару кварталов по ставшим уже привычными частично восстановленным переулкам, почувствовала какое-то мерзкое ощущение, что за мной кто-то наблюдает, прямо сейчас, паучьими лапками внезапно прокралось по коже, стягивая ее. Такое резкое, непривычное, что я вздрогнула, оглядываясь, пытаясь нащупать что это может быть, или же кто.       «Опасливая сучка, озирается», — насмешливо, с неким удовлетворением, ворвалось в сознание. Сердце подскочило к самым гландам и заколотилось, посылая в желудок волны паники. Улица вдруг показалась мне зловеще пустынной, несмотря на огромное количество прохожих и я поежилась, как от холодного ветра, почувствовав чужой взгляд.       Он здесь! Убийца. Следит за мной. Инстинктивно разворачиваясь, чтобы иметь возможность осмотреть всю улицу, я увидела себя в его мыслеобразах совсем близко, всего в нескольких метрах и резко обернулась. Холодный пот мгновенно прошиб спину, и ноги налились свинцом, потому что я сразу же поняла, почувствовала, что это именно тот человек, как только наши глаза встретились. Этот взгляд… пустой, холодный, цепкий и смертельно опасный. Нет, он не сумасшедший, в его глазах нет безумия, скорее превосходство. Расчетливый. Уверенный. Мужчине было больше тридцати лет. Высокий, спортивного телосложения, натренированный, что неоспоримо выдавало в нем бывшего бесстрашного. Джинсы, легкая толстовка с капюшоном, высокие, военные ботинки. У него могло быть симпатичное лицо, обаятельное, как у лицедея, если бы не голубые глаза с бездушной пустошью.       «Ну вот он — я. Догадалась? Пора бы познакомиться. Только что ты можешь мне сделать, козочка?» — и ухмылка гадкая, наглая. Провоцирующая. Он тянет сигарету к изгибающимся в усмешке губам, щурится, вальяжно выдувая сизый дым через ноздри. Хочет, чтобы я его испугалась. Развлекается… Нравится ему это все. И пусть внутри все обмирало, я не должна показывать своего страха этому ублюдку. Собрав все свое самообладание, я внимательно его разглядывала, чтобы запомнить каждую мелочь, стараясь хранить ледяное спокойствие, выпрямив спину так, словно в нее стальной прут вбили.       Я тебя не боюсь, тварь. Не боюсь. В груди ядовитой реакцией расползался гнев, высвобождая адреналин, энергию, черт знает, что еще… Подойди он ближе, вцеплюсь в глотку зубами, если сил хватит. А он в свою очередь изучал меня, даже смутно вспомнил, как я маленькая висла на брате, противно вереща, и поморщился. Как же он ненавидит Алекса, сука, убить готова… А потом лениво развернулся, быстрым шагом ныряя в толпу прохожих, желая затеряться, решив, что еще не время нам с ним играть. Но он вернется за мной, как только будет готов.       Не заботясь о маскировке, я направляюсь за ним, вцепившись побелевшими пальцами в коммуникатор, вызывая ближайшие патрули и перечисляя приметы преследоваемого. Затевать боевые действия на оживленных улицах города ни в коем случае нельзя, этим-то он и пользуется, придерживаясь больших скоплений людей, отдаляясь от центра. Он хорошо знает город, думая, что все преимущества на его стороне и ни грамма не боится попасться бесстрашным на глаза — ведь по сути, никаких доказательств о том, что это именно он, у нас еще нет. Да плевать, нельзя его отпускать. Я слышу, что он не остановится, будет убивать, играя с нами в кошки-мышки.       Одна улица минует другую, вот-вот подойдет патруль, только б не упустить, не сбиться с его мыслеформ. Хитрый, специально передвигается так, чтобы не оказаться на открытом участке и не бежит, делая вид, что просто торопится, чтобы не вызвать подозрений. Перейдя перекресток со светофором, оборачивается, зная, что я пошла следом. Замер, улыбается самодовольно, отсалютировал ручкой и резко бросился в переулок, решив, что пора уходить. Под сигналы автомобилей, я стартую следом, несясь поперек дороги, сообщая в коммуникатор, куда мы направляемся, чтобы хоть кто-то перехватил его с другой стороны.       Уже вырулив в едва приметную подворотню, проложенную между старых промышленных зданий, зияющих забитыми проемами, я увидела убегающую фигуру. Заманивает, если слишком близко подойду, то попытается использовать парализатор. Но вернуться назад и отпустить его я себя заставить не смогу, ни за что на свете. Он понимает, что бесстрашные уже должны быть рядом и хочет сбежать.       От такого быстрого бега у меня скоро сбило дыхание, но горячка придала сил и прыти, наплевав на все, только бы не упустить убийцу. Спотыкаюсь о выбоину в асфальте, падаю, разодрав себе все ладони. Поднимаюсь, снова бегу… Подворотни, лазейки, узкие улочки, несколько заборов, через которые приходилось перелазить — все смешалось в один бесконечный водоворот. Голова лопается от всех мельтешащих образов перед своими глазами и глазами этого урода.       Где патрули? Времени нет даже связаться с ними, он очень быстрый. Усталость наваливается неимоверная, дыхание становится тяжелым… Поняв его план, мне остается только материться, потому что он сейчас нырнет в коммуникационный колодец, уходя под землей. Добежав до сорванной крышки люка, я прыгаю следом, слыша в темноте удаляющиеся гулкие шаги. Щелчок предохранителя на моем оружии раздался так оглушающе, что я чуть не подскочила. Подумаешь, что эти заряды его не берут, но откуда ему знать, что я не обзавелась боевым, после недавнего ночного пробега. И, правда, он совсем не уверен в этом, поэтому решает не рисковать.       Куда же ты бежишь? Ну, конечно, черт его побери… Наверняка район бесфракционников, пустырь с люком за жилыми домами, где нашли второго убитого дружинника. Уходит… уходит… Коммуникатор под землей не ловит, связи нет, fuck, встряла. В темноте нихрена не видно, но он знает путь и уверенно передвигается дальше, а я спотыкаюсь на каждом шагу, путаясь в нескончаемых поворотах. Запах такой спертый, удушливый, шорохи и крысиная возня под ногами, стены, за которые я придерживаюсь, щербатые, влажные, аж оскомина на зубах. Тишина, дышать нечем… Пот стекает по спине и вискам. Это мое сердце так долбит маятником?       Сколько я за ним брела — не знаю, кажется, целую вечность, полностью сосредоточившись на его мыслях, чтобы не быть застигнутой врасплох. Вдали что-то звякнуло, загремев, и мелькнул свет. Мелькнул и исчез, высветив нутро пустого тоннеля и скобы лестницы, по которым мужчина ловко забрался наверх и вылез, задвигая крышку люка с многообещающими мыслями: «Пока, сучка, мы еще встретимся, обещаю». Не раздумывая, я бросилась вперед, но пока добралась до лестницы, он успел отдалиться далеко и больше я его не слышала.       Глаза привыкли к темноте, помогая неплохо ориентироваться. Уцепившись за старые перила, стала подниматься, осторожно щупая каждую следующую перекладинку ногой. Крышка оказалась настолько тяжелой, что отодвинуть ее получилось не сразу, только навалившись всем весом и тут же порыв ворвавшегося воздуха принес запах пыли, какой-то кислятины и помойки. Вылезла я злая, потная, растрепанная, скрипящая зубами от досады, посреди кирпичных развалин и горы мусора. Редкие прохожие смотрят на меня, как на ненормальную. Да что ж за проклятье! Куда теперь? Глянув на маякнувший о возвращении сигнала коммуникатор, я почти жалобно заныла в предчувствии нехилой взбучки. Патруль меня потерял, на связь я не выходила долго… Ой, что будет!

* * *

      Билли Уотерс! С фотографии на меня смотрит человек с голубыми, жуткими глазами. Тот самый человек, только моложе, которого я сегодня видела. Осужденный за попытку убийства, пытаясь подставить моего брата, за предательство и работу на недовольных. Отбывал заключение на дальних рубежах, два года назад был освобожден.       Закрыв прочитанное досье, я утыкаюсь лицом в ладони, отмахиваясь от всей той мерзости, что узнала. Эта дикость отказывается укладываться в моей голове. Трой сказал, что отрезанная мочка уха и сломанные пальцы — это отголосок к буйному прошлому нашего старшего брата, а значит, это месть. Звонок Алексу только подтвердил эти подозрения. Он дико ругался, чертыхался и хмурился так, что чуть голоэкран не треснул от лютого эвансовского гнева, и назвал то же самое имя, что и Трой, сказав, что найдувсе в архивах Бесстрашия и смогу прояснить.       Изучив дело, просмотрев запись суда, остается только сопоставлять все имеющиеся факты и окончательно убедиться в личности нашего маньяка. Изворотливого, расчетливого, умеющего выстраивать сложные комбинации, чтобы добиться желаемых результатов. Жестокого. Опасного. У которого появилось желание, отыграться на мне в отместку Алексу. Час от часу не легче… И вот, что же мне теперь делать с таким счастьем? Ладно, пусть наши командиры думают.

Саунд: Evanescens — Away from me

      Оставив все бумаги заместителю Тревиса Коди Джексону, наипротивнейшему мужику, надо сказать, но знающему свое дело, я с чистой совестью спускаюсь в Яму. Не успев дойти до тренажеров, неожиданно зависаю прямо возле рингов, наткнувшись взглядом на умилительную картину. Риз, который вот уже несколько дней не то, что в мою сторону не смотрит, а откровенно меня игнорирует, делая каменное лицо, обжимается на ринге со своей курицей, делая вид, что это просто тренировка, счастливо улыбается ей, демонстрируя самые милые в мире ямочки на гладковыбритых щеках… А что тут происходит?       От пошлых мыслей этой девицы, мне прямо поплохело, а судя по тому, как Риз ее обхаживает, прекрасно их зная, то он совсем не против этих заигрываний. Даже очень за! Прекрасно. И как давно? Бедное сердце отреагировало страшной дробью по ребрам, перебивая дыхание. Противная ревность пробирает до нутра, до мурашек… Да что же это со мной? Такой ядерной реакции я не выдавала никогда, а сейчас, глядя на выражение идиотского обожания на физиономии девицы, томно стреляющей глазками и смущенно улыбающейся, мне хочется ее… убить.       Черт, это невыносимо! Как ни печально, я не имею никакого права на него злиться, но на душе стало так паршиво, будто ее до дна выскребли острыми когтищами, потому что девушка что-то звонко ему щебечет, весело хихикает, а он смеется ей в ответ, смотрит своими солнечными глазами так… Мир закружился вокруг, затмился багряной пеленой. Вдох-выдох, вдох-выдох… Дышать! Уж мне-то не знать, как он умеет смотреть! И еще эти ямочки!       — … эээй, ты чего? Лююююси, ау, ты здесь? — сморгнула, мир вернул свои очертания. Обернувшись на голос, я обнаружила возвышающегося рядом со мной Арчи, махающего перед моим лицом ладонью. — Ты чего на нашу парочку так пялишься?       — Кого? — опешила я, и под ложечкой особо мерзко так засосало. — Какую? С каких это пор они парочка?       — Хм, да вот, как на дне рождения сосались, наверное, с тех самых… — и пожимает плечами, натягивая на себя футболку, после тренировки.       На дне рождения? Сосались?! Правда? И как по заказу перед глазами встают размытые образы из мыслеформ Арчи, в которые я погружаюсь: танцующая под ярким светом огней, тесно сплетающаяся в объятиях парочка… Приоткрытые для поцелуя губы, к которым прижимается склонившийся мужчина… Я вижу все это и дрожу, не веря, что такое вообще возможно. Наверное, я брежу. Или сплю. Или сошла с ума. Но плохой мираж не тает. Не исчезает. Это настоящая гребанная правда. Не реветь! Не реветь! Не смей реветь! Ой, как сильно щиплет в носу. Надо что-то разбить, сломать с треском, разнести вдребезги и все будет хорошо. Но почему я готова на стену лезть от бешенства?       — Упс… Мне вот щас неловко, но как я понимаю, ты не знала, — снова прицепился бесстрашный, ехидно так поглядывая, собираясь меня подъ*бать, но подавился словами, наткнувшись на мой взгляд. Ах, умела б я им сжигать людей заживо, от Демпса сейчас бы только кучка пепла осталась.       — Мне плевать, — отрезала я, взяв себя в руки, но реальность казалась, как со стороны. Ох, а вы, оказывается, тот еще донжуан, мистер Идрис. Сперва с одной обнимался, целовал, а потом мне устроил сцену ревности… Не ожидала.       Расплачься я сейчас от обиды, начни бузить и устраивать разборки, и сам черт не знает, чем бы все закончилось — минимум, тренировочная площадка придёт в непригодное состояние из-за разрушений. Но я заставляю себя остыть, и вся скопившаяся злость клокочет внутри, послушно ожидая своей очереди выплеска. Что я делаю, черт меня подери?! Я сама отказалась от отношений с ним, так чего же так злиться и ревновать? Мне он не безразличен, даже более чем не безразличен, но это не значит, что я могу требовать от него что-то взамен. Пожалуй, вот теперь точно все встало на свои места. Главное не смотреть на ринг. Не смотреть! Вот только, зачем он тогда приходил, если уже крутил с другой, я не понимаю.       — Ладно, не кипятись, ты чего такая дерганная-то? Есть новости по нашему маньяку?       — Есть. Я с вами пойду в патруль, будем прочесывать район бесфракционников. Открылась личность нашего маньяка. Билли Уотерс, бывший бесстрашный, Джексон сейчас подготовит и разошлет на него все ориентировки.       — Почему именно этот район? Откуда ты знаешь его имя? Эванс, ты опять… — тут же посерьезнел Демпс.       — Потому что я его видела, вот как тебя сейчас. Он следил за мной и сам мне сегодня показался на глаза. Понимаешь, Уотерс хотел, чтобы мы узнали, кто он такой! Я нашла в архиве его досье. В том районе он убивал своих первых жертв, и только там у него есть хорошая возможность затеряться среди кучи сомнительных личностей. И именно туда ведут подземные коммуникации, по которым он от меня удрал.       — Бля, ты че, за ним еще и по колодцам лазила? — вконец охренел бедный Арчи от новостей, неосмотрительно вылитых на его голову. — Одна? Без боевого? Да ты охуела, Эванс! А если бы он тебя прямо там выпотрошил?       Ну вот почему отец не издаст приказ, всем Бесстрашным в обязаловку обзавестись по младшей сестре, чтобы заботушку свою было куда девать? Мало мне было орущего Итона, стоило переступить порог фракции, он аж в сердцах на меня замахнулся и прогнал с глаз долой, и этот туда же. А сейчас еще и злющий Гилмор припрется, как только прознает, чтобы меня повоспитывать. Достали до печенок!       — Хватит орать! Не выпотрошил же. И давай, чеши уже к командованию, там и узнаешь подробности, — сурово отчеканила я, отходя от Арчи подальше. Раздражение, напряжение последних дней, вымотанные нервы, бушующие эмоции, страшная ревность, кипящая обида на Идриса, на себя, да на весь мир скопом, мучительно выкручивающие изнутри, медленно стекаются в одну остро пульсирующую точку, которая сейчас рванет-рванет-рванет… Дышать больно — воздух режет легкие. Еще этот нестерпимый пожар, переливающийся в груди. И плакать хочется. Так, все, трепещите смертные, где моя любимая груша?!