Люси
— Прекратите немедленно, хватит! Да что же это такое, Риз, Джай… — пытаюсь я развести их по углам, не зная, с какой стороны подступиться. — Слышите меня, все, достаточно! Но мужчины сверлили друг друга глазами, кажется, совсем меня не замечая. Риз играл желваками, а Гилмор стиснул зубы так, что вот-вот челюсть сведет. Вот черт, только пластом лежал и на тебе — уже выпендривается. — Так, Риз, иди… твоя тренировка на сегодня закончена. У тебя перерыв, потом встретимся в тире. Все, ты свободен, — с трудом подавив в себе желание чуть ли не оттащить мужчину от самодовольного, провоцирующего оппонента, зачастила я, но Риз достаточно неплохо держит себя в руках и, пульнув в Гилмора еще один прожигающий, полный презрения взгляд полинявших в зелень глаз, спрыгивает с ринга и удаляется из тренажерного зала, ведя подрагивающими плечами, выдающими его напряженное состояние. Фух, пронесло, зря я переживала, что Риз может не сдержаться. Вот только кто б меня теперь успокоил. Пальцы заплясали, а в груди разрастается облако гнева от одного, провожающего Риза, насмешливого взгляда Джая, из-под прилипшей ко лбу и лезущей в глаза растрепанной челки. Тепленькое местечко, бл*дь, значит! Какое-то отчетливое ощущение гадливости накатило, словно меня тут рекламируют, как товар. И обиды, да. Я злая! Не успев толком ни подумать, ни осознать происходящего, моя ладошка со смаком охаживает наглеца по щеке, чтоб жизнь малиной не казалась. Глазищи его сразу стали недовольными, ноздри раздувается, жадно тянут воздух. Застыл на месте, не шевелится, просто смотрит с обманчивым спокойствием, а во мне аж кипит все! — Тепленькое местечко? Ну и что это была за показуха? — рявкнула я на пол-Ямы, сжимая кулаки, чтобы больше не наградить оплеухой этого беспардонного балбеса. Джай, конечно, никогда медвежьей застенчивостью не обладал, но это как-то уж слишком. — Какого хрена ты обсуждаешь… такие вещи, ты совсем ох*ел, Гилмор? — Какие «такие» вещи? Ну же, Люс, договаривай! — весь сощурился хищно, смотрит с вызовом. — Он чужак, чужаком и останется, как бы призывно ты ему ни улыбалась! — Я — инструктор! У него получается! Как ты себе представляешь, что я буду вечно с кислой миной ходить? Я, вообще, не понимаю, как ты можешь, после всего, что мы все пережили, ты устраиваешь какие-то дурацкие разборки… — Да что я такого сделал-то?! — почти с обидой разводит он руками, и правда, не понимая, отчего я вскипаю. Иногда я забываю, что у урожденных бесстрашных просто отсутствует такт приличий и они привыкли к ежесекундной демонстрации, дабы никто не смел покуситься на их девушку, только мне этакая табличка «занято», кажется проявлением недоверия и собственничества. — Проверил как пацан умеет драться. Не умеет он драться, вот что я тебе скажу! — Он умеет драться, поверь, — уверенно заявляю я, стараясь, чтобы это не выглядело обыкновенным заступничеством. — Я ведь видела его в действии. И, вообще, я не хочу обсуждать Риза, просто скажу тебе, что ты в очередной раз повел себя как козел, и все! — Видела в действии, говоришь? — тут же прицепился Гилмор, ревностно и подозрительно присматриваясь ко мне. — А, может быть, он тебе еще что-нибудь продемонстрировал, а, Люси? С каких еще сторон ты успела узнать нашего смазливого друга? Ну вот тебе, пожалуйста, сразу обвинения пошли. В чем я виновата-то, не пойму? Голос у него дрожал, но он уже не замечал, что не владеет собой. От мужчины прямо волнами идет раздражение, что мне становится не по себе. Это по кому же он меня ровняет? Уж не по себе ли? — Знаешь что… — возмущенно прошипела я, но осеклась, понимая, что если мы сейчас разругаемся в хлам, то можно уже начинать волноваться о том, что ничего в наших отношениях так и не поменялось, сколько бы усилий мы ни прилагали. А Джай мне слишком дорог, я не хочу с ним ругаться, поэтому прекрасно зная и о своем, и о его взрывном характере, лучшее что можно сделать — это уйти и остыть, чтобы не наговорить друг другу гадостей. Резко развернувшись, я бросаюсь к выходу, пряча кривившиеся от обиды губы. — А впрочем, забудь. И так все понятно. — Люси! Люс, ну подожди! Постой, я не хотел, правда не хотел тебя обидеть! — понеслось вслед. — Я люблю тебя и, конечно, я ревную! Люси, подожди, — топот тяжелых подошв и руки, перехватывающие меня поперек талии. Все попытки вырваться пересекаются на корню, и он просто прижимается к моей спине, тяжело дыша в макушку. Сердце рвется из груди в горло. Любишь? Правда любишь? Тогда почему всегда обижаешь и делаешь больно? — Я просто устроил ему проверку, он выбесил меня своим непоколебимым видом, вот я и хотел вывести его из себя, чтобы он показался во всей красе. А ты как думала, в разведке и не такие тесты проходит! Люси, прости, я не хотел тебя обидеть! Зарекалась я лазить в головы близким — непросто с этим жить, когда видишь людей такими, какие они есть, насквозь, со всеми их мыслями, чувствами, эмоциями… но не смогла удержаться. Джай не только не доверяет кочевнику, подозревая его в обмане, он еще и ревнует, видя в лице Риза соперника, вот и все. Да и что в этом такого удивительного? Я же не могу ему объяснить, что Ризу можно верить, что знаю его с детства. И вдруг глухое отчаяние поднялось в груди. Ну и пусть! Пусть ревнует, только не упрекает, не предает, как прежде. И тут же тихая тоска сдавила горло. Я привязана к нему, по-настоящему, как к родному. И все уже не как прежде. Так, может, хватит цепляться за прошлое, а жить дальше? Ведь мы же были почти семьей. Любимые друг другом. И чтоб я делала, если бы этот обожаемый идиот не выжил?! — Люс, — шепчет он на ушко так нежно, что желание сопротивляться таяло и таяло от его крепких объятий. — Я так испугалась за тебя… Я думала, что ты… изменишься… — едва сдержав стон досады, выдавила я, качая головой и успокаивая бушевавшие эмоции. — А ты пришел в себя только для того, чтобы опять говорить мне гадости! Что ты за человек, Джай? — Я просто хочу, чтобы мы опять были вместе, Люси! А этот парень… он опасный! Он кочевник, и никто не знает, что у них на уме! Мне остается только молча кусать губы, пока он требовательно разворачивает меня и прижимает к себе, словно желая защитить от всего на свете, успокоить, находит мою руку своей. Несильно сжимает ладонь пальцами, и я чувствую себя совершенно измотанной. — Посмотри на меня! — крупная ладонь приподнимает мое лицо вверх, заставляя смотреть на него. Раскаяние делает его лицо таким открытым и глаз не отводит. — Слушай, я понял, был неправ, исправлюсь. Надо было подождать, когда он останется один и устраивать ему проверки, но… — Даже думать забудь! Джай, никаких проверок! — твердо предупреждаю я, надеясь, что Гилмор прислушается ко мне и не станет больше чинить Ризу провокаций. — Он инициируется и будет одним из нас, и я даже слышать не хочу ни о каких проверках с твоей стороны! — Он похож на твою очередную авантюру, Люси! Я ведь тоже успел испугаться, когда узнал, что на твою машину напали, что ты без сознания. Я не могу больше допустить, чтобы ты куда-нибудь вляпалась. А с этим парнем ты вляпаешься, задницей чую, а она меня никогда не обманывает! — Ты, главное, сам больше никуда не вляпайся, а уж с Ризом я разберусь как-нибудь. И хватит меня уже отчитывать, сам хорош! — Ты права, я сам ввязался… Но мне не нравится, что ты столько времени проводишь с ним, и совершенно не нравится, как он на тебя смотрит. Молчу, не знаю, что еще ему сказать. Все его «не нравится» я прекрасно понимаю. Он всегда тихо ревновал, просто старался этого не демонстрировать. Ну и поревнуй, тебе иногда полезно! Да черт, это же просто невыносимо… Надо было валить сразу из Ямы. А потом он прижимается щекой к моей щеке, хитрюга, лукаво мерцая глазами, и тихонечко трется. Это щекотно и разряжает обстановку. Злости во мне не осталось ни капли. — Ну хорошо, а сейчас ты от меня чего хочешь? — Люси, нам так хорошо вместе, давай опять начнем с того, на чем мы расстались, перед тем, как ты кинулась в эту авантюру! Прошу, пожалуйста, вернись ко мне… — шепотом в самое ухо, будто кто-то будет подслушивать и теплые губы едва касаются мочки, рассыпая по коже мурашки. — Мы с тобой обо всем, об этом говорили, Джай, уже много-много раз. Мы можем попробовать все сначала, только будет ли толк? Ты совершенно не изменился, продолжаешь все время обижать меня, и сколько мне еще это терпеть? — Я не буду, клянусь, честное слово! Дай мне еще шанс, я прошу, пожалуйста! — темная радужка из-под дрожащих ресниц наполнена теплотой, руки прижимают к себе до боли так, что я утыкаюсь носом ему в шею и почти не могу шевелиться. Глажу его по волосам, убирая их с лица. Он медленно ведет широкой ладонью по моей спине. — Давай опять съедемся, вспомни, как нам хорошо было… — Куда мы съедемся? — окончательно перепугалась я, словно меня силком замуж потянули. — Ты же все еще в лазарете ночуешь! Или ты сбежал оттуда? — спрашиваю я, заранее зная ответ. Можно подумать, что его и цепи в кровати удержат?! — Да похрен, если ты согласишься… Если где-то в глубине души и шелохнулась наивная надежда, что Гилмору захотелось подурачиться, то этот мираж быстро рассеивается, аж в жар бросило. Как же все в жизни закручено и нужно это, в конце концов, вывернуть на круги своя, определить как жить дальше. — Нет, Джай. Давай не будем торопиться, переехать я к тебе не готова. — Хорошо, — не думает он отступать, — тогда давай сходим куда-нибудь! Могу я тебя пригласить на свидание, чтобы показать, что я, правда, хочу тебя вернуть! Куда ты хочешь? Может быть, пойдем в «Чикаго-сити»? Там будут показывать какую-то старую комедию, заодно и отвлечешься. Давай, Люси, соглашайся, когда ты еще в кино выберешься? — Хорошо. Я согласна, на ужин и в кино. Но не более того! — Ну это мы еще посмотрим. Обещаю, ты не пожалеешь! — многообещающе изрекает Джай, уже вернувшись в свое обычное зубоскальное состояние. Ох, надеюсь, я не пожалею о своем скоротечном решении!Дей
Буквально ворвавшись в тир, я хватаю пистолет и разряжаю всю обойму, почти не глядя, благо что мишени уже подготовлены. Группа товарищей недоуменно уставилась на меня, но все это помогает слабо — я не понимаю, как, вообще, можно такое терпеть? И это ее парень? Человек, по которому она так убивалась? Она что, мазохистка? Оружие приятно тяжелит руку, и я невольно рассматриваю его, только бы отвлечься на что-нибудь. Неплохой пистолет, легкий, но при этом большой магазин. Явно учебный, боевые хранят неповторимый запах реального боя, а этот новенький, даже не поцарапанный вроде. Сердце неприятно кольнуло, я вспомнил широты прерий застенья и мне опять показалось, что меня заперли в каком-то огромном комфортабельном гробу… Возможно, это тоже часть инициации, не давать неофитам выбираться, но я чувствую, что у меня начинает съезжать крыша. Иначе отчего бы у меня была настолько сильная и неконтролируемая вспышка эмоций. Давно со мной такого не случалось. — Риз, у тебя все нормально? — спрашивает Тами, а я отвожу глаза и уверяю ее, что все в порядке. Да них*я у меня не в порядке, бл*дь, совсем! Я не могу забыть этот насмешливый, если не сказать издевательский, взгляд Гилмора, собственнический, направленный на Люси, будто она… вещь, красивая игрушка, которой он не хочет ни с кем делиться… «Тепленькое местечко», «моя баба», да твою мать! И ей это нравится? — Патроны закончились, эй, — мягко опускает мои руки с зажатым пистолетом Тами, а я и не заметил, что уже некоторое время оружие просто «цикает» в ладонях. Нет, надо срочно приходить в себя и не позволять себе таких всплесков. Но это же просто… Вбив магазин в рукоятку, я снова прицеливаюсь, и оружие, приятно отбивая в предплечье отдачей, послушно выпускает учебные патроны в цель. Калибр не очень большой, зато скорострельность на уровне и отдача минимальная. Несколько выстрелов подряд уходят в мишень, поражая ее почти в яблочко. Ну хоть руки не дрожат, уже хорошо. Нельзя допускать такой потери самоконроля, не дело это ни разу… — Риз, я тебя отстраню от тренировки в тире, если ты будешь приходить в таком состоянии, — хмурится Тами, ругая меня за то, что я не надел бронежилет. Я соглашаюсь с ней, покорно иду исполнять приказ, когда в тир заходит Люси и ищет меня глазами. Я чувствую ее, но не поворачиваюсь, потому что видеть ее сейчас — это выше моих сил. Но она сама подошла ко мне, оглядела меня насмешливо. Вот и чего тут может быть забавного? — Как ты? Справляешься? — спрашивает она меня как ни в чем ни бывало, мягко улыбаясь и почти лаская взглядом. — Да, все нормально, не волнуйся, — сильно покривил я душой, стараясь не смотреть ей в глаза. — Ну да, а то я не вижу! Риз, — позвала она и осторожно, одними пальчиками повернула мое лицо к себе, глядя на меня снизу вверх. — Тебе не стоит так сильно злиться. Я отворачиваюсь и уже полностью экипированный, иду обратно к мишеням. Дело ее, конечно, просто я не понимаю… — На сегодня все! — объявляет Тами, — Риз, так как ты опоздал из-за индивидуальной тренировки, можешь остаться. Остальные на перерыв! — Я прослежу, Тамила, можешь идти, — улыбнулась командиру Люси и встала возле стендов, облокотившись на них и сложив руки на груди. — Может быть, уже выложишь все как есть, — обращается она ко мне, — и перестанешь вести себя так, будто я в чем-то виновата? Выстрелы заглушают ее слова, но я и так знаю, что она говорит. Не хотел высказывать ей какие-то претензии, да и какое я имею на это право, но… В груди все клокочет, сжимает, не дает дышать. Не думал я, что будет так непросто. — Что ты, Люси! — пожимаю я плечами. — В чем ты можешь быть виновата? В том, что сделала свой выбор? Я могу быть только благодарен тебе, что ты возишься со мной, взялась меня тренировать… — Ты совершенно не умеешь врать, Риз. Тебе не стоит даже пытаться. Еще раз прошу тебя, выкладывай. Если мы с тобой будем работать дальше, между нами не должно быть недоговоренностей! — Беда в том, Люси, — я подхожу к ней и вешаю пистолет на стенд, — что у меня нет ни малейшего права, вообще, испытывать те эмоции, которые я, к своему несчастью, испытываю. И слышать, как парень называет тебя «своей бабой», как оказалось, я не могу равнодушно… — Это Бесстрашие, Риз. Здесь все на пределе, и это не только дружба, плечо и все, что так любят в нас другие фракции. Беспардонность, открытость, никаких барьеров… Отсутствие деликатности, грубость, даже некая бравада… Я тебя предупреждала, во всяком случае пыталась, почти каждый раз, когда речь заходила об этом у нас с тобой в застенье, но ты все время отмахивался, не хотел меня слушать и принимать всерьез. Джай, как и сотни других бесстрашных, такой, и не потому, что он не уважает меня, а просто потому, что тут такие порядки… такие люди и такая жизнь. Мы живем быстро, не задумываясь и не тратим время на реверансы. — Мне всегда казалось, что любовь и уважение — это константы, и они всегда и везде одинаковые. — В Бесстрашии свои законы. Будешь пытаться их изменить, никогда не сможешь стать одним из нас. Ты ведь все еще хочешь этого? — Да, — опускаю глаза, чтобы не видеть ее теплого взгляда, — хочу. Я знаю, что мне придется привыкнуть, принять это все, но… Прости меня. Я сорвался. Последнее время мне очень трудно держать себя в руках. — Оооо, да ты был просто само спокойствие, по сравнению с некоторыми, поверь мне, — усмехнулась девушка, наконец, отлепившись от стенда и заряжая пистолет. — Дай-ка я тоже стрельну. Что-то вот прямо захотелось что-нибудь расстрелять! Я уже не могу прятать улыбку, покачивая головой, и с удовольствием смотрю, как она встает в стойку, прицеливается, прищуривая один глаз. Мишень простреливается в яблочко и Люси, победно улыбаясь, смотрит на меня. — Вот так, видишь, я тоже кое-что умею! — Я и не сомневался в этом, — отвести глаза все труднее, мне очень хочется почувствовать ее рядом с собой, в самой непосредственной близости, а изнутри поднимается какая-то злоба на всю несправедливость этого мира. Ну, почему мы так поздно встретились, повернись ко мне удача лицом еще пару лет назад, и… — Ты во мне дыру просмотришь, Риз, — негромко говорит Люси, направляясь к стенду. — Пойдем, раз уж мы тут, нашпигуем магазины, все равно кто-то должен это делать, а потом еще постреляем. Что скажешь? — Как прикажите, леди, — подмигнул я ей и опять разозлился на себя, ну вот зачем я это делаю. Она мой инструктор, а я только все усложняю. Мы раскладываем на столе пахнущие оружейным маслом магазины и, доставая патроны из коробки, вталкиваем до упора. Работа монотонная, но рядом с Люси я не замечаю, как проходит время. Она смеется, рассказывая какой-то курьезный случай, спрашивает меня, как идёт инициация, какие у меня рейтинги. Я уверяю ее, что мне не тяжело, а думается при этом, что гораздо тяжелее, когда она так близко, но в то же время совершенно недоступна… — А что за девушка была с тобой в столовой? — вдруг спросила Люси, ловко заталкивая патроны в магазин. — Какая? — А у тебя их много? Хотя о чем это я, наверняка, много, я заметила, как тебя провожает взглядом вся женская половина во фракции. Непросто, наверное, быть безупречным? — О, да, если ты имеешь в виду Хлою, то с ней очень непросто, можешь мне поверить! — Она тебе нравится? — пристально взглянула на меня Люси и сразу же опустила глаза, будто боялась, что я сейчас полезу к ней в голову. — Она милая, — дернул я плечом и ухмыльнулся. — И одна из немногих, кто принял меня во фракции. — Я рада, что ты… обживаешься тут, — посерьёзнела вдруг девушка, делая вид, что очень увлечена своим занятием, и когда я, не глядя, потянулся за патронами, наши руки вдруг пересеклись, обжигая мощным импульсом. Будто натянувшаяся и готовая уже порваться ниточка, что связала нас незримыми узами там, в лесу, снова стала прочнее канатов. Сразу вернулось все, осязание ее рядом, нежный аромат лесного ландыша и теплая окутывающая нежность сапфировых радужек, которые она подняла на меня, а я, почувствовав под пальцами нежную кожу, сжал ее ладошку, судорожно, отчаянно… Люси, почему все так? Зачем мучаешь своей близостью… Я притянул маленькую ладонь к губам, прикоснувшись легким поцелуем, а затем развернулся и стремительно вышел из помещения.Люси
— Хочу туда, туда и еще туда! — тыкаю я радостно пальцами по сторонам, пришлепнув ладонью по бесцеремонной ручище, пытавшейся ухватить меня ниже спины, и тащу обреченно плетущегося Гилмора следом за собой к небольшим аттракционам, мигающим разноцветными огоньками. Терпи. Ничего не знаю, я пришла сюда развлекаться, а не обжиматься с тобой! — А тир уже закрыт! — Зачем тебе этот тир, Люси? У нас во фракции свой есть! — возмущается Джай, презрительно посматривая на захудалый вагончик, с облупленной краской. — В своем мне никто косорылого медведя за отличную стрельбу не даст! — безапелляционно отрубаю я. — И не бурчи, ты обещал сегодня быть покладистым. Пошли за мороженым, а потом в настольный хоккей сыграем. Да сеанса еще целый час! Гилмор хмурится аж целых пять минут, и все равно потакает всем моим прихотям. Впрочем, их совсем немного. «Чикаго-сити» славится своим развлекательным комплексом, набитым разными лавчонками, пабами, сувенирными магазинчиками, аттракционами и игровыми автоматами, но самое главное, это, конечно, кинотеатр под открытым небом. Большая площадка с голоэкраном, обнесенная вокруг рядами из остовов старых машин, переделанных в отдельные кабинки для парочек. Только у бесстрашных есть свои vip-места, на соседних крышах, откуда открывается шикарнейший вид и на город, и на огромный экран. Пару проигранных с разгромным счетом партий в хоккей, небольшая порция некрепкой бурды в пабе и, хрен знает сколько времени спустя, гогочущие, с сияющими глазами, почти счастливые, мы забираемся наверх по железной лестнице. Из здоровенных динамиков уже льются звуки фильма. Деревянные ящики, вместо сидений здесь достаточно широкие, чтобы можно было уместиться вдвоем. Джай подвигается ближе, обнимает за талию, кладет подбородок на мое плечо. Касается губами шеи и смотрит, опустив ресницы, покусывая губы. И снова меня сковывает неловкость. — Люси, малышка, я так скучал по тебе, — томный шепот, а я, отвернувшись, изо всех сил делаю вид, что очень заинтересована происходящими на экране действиями. Хотя спроси меня кто потом, о чем был фильм — ни за что не отвечу. — Хотя бы поцеловать можно? — я сглатываю ком в горле, слабо улыбнувшись. Он вздыхает. — Ты же знаешь, что мне, кроме тебя, никто не нужен, — рука разгуливает по моей талии, притискивая к себе, голос у него плутоватый, и во мне непроизвольно вспыхивает какой-то протест против происходящего. Может, я совсем сошла с ума от своих терзаний и неспособности определиться? Раньше мне казалось нормальным, что мужчины Бесстрашия воспринимают своих женщин, подобно собственности, но почему-то сейчас так вдруг отчетливо показалось, что это больше похоже на метку, словно на скотине клейменной, а робкое и ненавязчивое прикосновение губ к ладони, ничего не требующее взамен, намного трогательнее и искреннее. Даже бережнее, что ли… Сердце в груди обмирает, но не от желания, скорее от растерянности, потому что его лицо с блестящими глазами, следящими за реакцией на прикосновение рук, гуляющих по спине и сильно сжимающие бедра, будто желая подчинить, оно так близко и, кажется, мне сейчас слишком самодовольным. Джай не спрашивает, хочу ли я этого, не предоставляя выбора своей настойчивостью, а без промедления прихватывает мои губы своими, властно, напористо сминая, втягивая и слегка прикусывая. Прикосновения его теплые, влажные, с нотками нежности, как и раньше, но это совершенно другая нежность, с помощью которой он просто берет желаемое, требуя отклика на ласку, покоряя. Настырность смешанная с наслаждением. И мне это нравилось. Раньше нравилось, пока… Пока что? Пока я не узнала, что может быть по-другому? Пока не ощутила полностью, что легкие касания губ могут не только откровенно забирать, но и дарить обескураживающую мягкость, томительно впитывая в себя каждое мгновение, пробуя так осторожно, почти отчаянно, внимательно… И вот теперь при одной только мысли о том, что я четко осознаю ту тонкую грань, за которой начинается призрачное ощущение использования, сознание замирало от слепой паники, как будто меня пытаются принудить к тому, отчего противится все мое существо. Или я так отвыкла от Джая? — Джай, не надо, стой, — я упираюсь ладонями в раскаченную грудь мужчины, отстраняясь и разрывая поцелуй. — Люс, что-то случилось? — тихо спрашивает он, накрывая своей рукой, когда я прижимаюсь лбом в крепкое, родное плечо, пряча глаза. Внутри меня заворочалась горечь и чувство неправильности происходящего, потому что мне показалось, что это не те прикосновения, которые я так желала. И губы не те, и вкус их, и руки, блуждающие все откровеннее, старающиеся пробраться под одежду. И мужчина не тот. Не он… Да что же это со мной? Разве я его не… люблю? Нам с Джаем комфортно вместе. Удобно, просто и плевать, что порой он выбешивает до невозможности. Я знаю, что от него можно ждать и без чтения мыслеформ, в какую сторону взбрыкнет его характер и даже обидные вещи — они все уже предсказуемые и понятные. — Ничего, а почему ты спрашиваешь? — пальцы перебирают мои волосы, но Гилмор смотрит подозрительно, словно понял мои мысли и сомнения. Конечно, понял и не скрывает своего негодования. Даже подозревает, что все дело в Ризе. И ведь прав на самом деле, ой как прав. — Ты отворачиваешься и как-то… все не так… Ты так сильно обиделась из-за своего чужака? — с досадой интересуется Гилмор, на удивление, не предпринимая никаких попыток настоять, довольствуясь вполне невинными объятиями, просто гладя ладонью по спине. А я не могу понять, что происходит со мной. Он мне дорог, я точно знаю, и просто обнимать вот так его мне нравится, и укладываться щекой на широкую грудь, слушая дыхание и считая такты сердца. Но вот нахальство его… От осознания собственной глупости и того, что, наверное, не любовь это — обычная привязанность, симпатия, потому что он был первый и единственный, я чуть глухо не застонала. Хотелось спрятаться, исчезнуть, забиться в темный угол. Да и что у нас было — встречались, расстались… Ну переспали, ко взаимному удовольствию. Да, в какой-то степени он меня использует, впрочем, как и я его. Но нужны ли мне и дальше такие подобия отношений? Ведь с Ризом я почувствовала что-то новое, неизведанное, что раньше не чувствовала ни с кем. Сердце раздирали одновременно стыд, боль, досада и отчаянье. Как быть теперь? Как? С чувствами своими, распиравшими душу, с воспоминаниями о другом мужчине, с пониманием, что забыть его не могу и также не могу быть с ним. Риз совершенно другой, особенный, не похожий ни на кого, потому и страшно ему довериться, вдруг он не тот, за кого себя выдает или кем я его для себя могу посчитать, ведь мужчина мне не открывается, и прочитать его я не могу. Вдруг я ошибаюсь, и все не так, как кажется на первый взгляд, и куда нас это ведет, не ясно. Всё непросто, с какой стороны ни посмотри. Но виновата я сама — запуталась по рукам и ногам в собственном клубке сомнений, да так прочно, что не могу отыскать концов. Хочется рубануть по этому узлу к чертовой матери, и все — будь что будет. Чувствую себя распоследней дурой… Похоже, это ощущение со мной теперь надолго… — Да ну, причем тут это, нашел к чему привязаться… просто… все навалилось сразу, атаки, трупы эти и вообще… А давай не будем об этом? Хочется хоть на пару часов забыть о проблемах. — Для этого мы сюда и пришли, — Джай прищурился и подцепив пальцами подбородок, поднял мое лицо к себе. — А я и пытаюсь сделать все, для того, чтобы отвлечь тебя от тяжелых мыслей, — он расплывается в лукавой улыбке, и я не могу не улыбаться ему в ответ. — Ну же, детка, поцелуй меня… Он тянется ко мне, а я изо всех сил стараюсь выбросить из головы аромат леса, бодрящую свежесть речной воды на коже, терпкий запах травы и сильное мужское плечо, в которое мне так нравилось утыкаться во время ночной прохлады… Как теперь жить с этим дальше, как вернуться в обычную колею, если все это было! Были надежные руки, притягивающие меня к себе, мягкие губы, пленяющие и твердые, одновременно дарящие столько нежности, что перехватывало дыхание. Как забыть обволакивающее томное золото, ласково окутывающее, кружа голову. И как теперь заставить себя снова поверить, что губы целующие меня сейчас, родные и самые необходимые… — Да что с тобой, Люс! — отстранившись, вспыхивает Джай. — Ты устала или просто не в настроении? — Я, вообще-то, голодная, ясно? И, если я не ошибаюсь, ты обещал мне ужин! — Сейчас всё будет, — с готовностью поднялся бесстрашный и расплылся в очаровательной улыбке, делающей симпатичное лицо еще более привлекательным, превращаясь в милого растрепу, забывающего порой о расческе и ножницах. Потер ладонью лоб. — Надеюсь, вкусы у тебя не изменились? Небось, что-то сладкое хочешь? — вот знает же, как облупленную. И чего это у меня изменилось, интересно, на что это он намекает, умник? — Сладкое, чипсы, газировку, — стала я перечислять, загибая пальчики. — Только ты недолго, а то весь фильм пропустишь. Смешно фыркает, давая таким образом понять, что плевал он на этот фильм. Не умеет он долго унывать. — Я мигом, любимая, не скучай, — короткий хохоток, и мужчина исчезает с крыши, ловко перебравшись на железную лестницу, ведущую вниз, оставив меня одну. Нет, он совершенно неисправим! Вокруг неторопливо шелестит летний ветерок, становится немного прохладно, а еще темно. Я не боюсь темноты, но сейчас появилось какое-то неуютное ощущение, что я непроизвольно оглядываюсь по сторонам. Наверное, я отвыкла от одиночества за время, проведенное с Ризом за стеной, но гоню эти мысли прочь, подавляя их кучей правильных и верных убеждений, диктуемых рассудком. Почему мне так плохо? Без него плохо… Даже дышится по-другому. Черт подери, а вдруг, я правда в него влюбилась… Такое ведь может быть? Могла ли детская связь, дружба, привязанность — перерасти во что-то большее, всего за пару недель? Или же это все оттого, что мне дико приятна симпатия Риза? Особенно, после поцелуя… Он сдержанный, рассудительный, умеющий держать себя в руках. Совсем не такой, как Джай — небо и земля. Даже идеалист и романтик, что для меня как-то не привычно. Никогда не наложит лапы на желаемое, если та, которая ему нравится, не ответит взаимностью, скорее, будет держать все в себе, не давая и намека на то, что у него творится в душе на самом деле. Интересно, как долго он выдержит? А как долго выдержу я? Все чаще и чаще я ловлю себя на предательской мысли, что очень хочу вернуться за стену, хотя бы на одну ночь. Просто сидеть у костра, поджав ноги и тихо переговариваться, подшучивать над ним беззлобно и видеть как меняется лицо Риза от переизбытка эмоций. Отнимать у него самые лакомые кусочки, перемазавшись до ушей, а потом отмываться холодной водой, набирая ее в пригоршни, окатывать его брызгами и смотреть, как он смеется. Или лазить по деревьям. Я помню, как он насыпал мне в ладони землянику и, Боже ты мой, она мне казалась слаще и вкуснее всего, что я только когда-либо пробовала. А еще принес охапку цветов, конечно, тогда чтобы вылечить и подколоть, а я разозлилась… Откуда ему было знать, что редко кто из бесстрашных придерживается всяких церемонных ухаживаний и прогулочек за ручку под луной, а цветами меня никто не баловал… А это, оказывается, приятно! А засыпая рядом, мы смотрели на темное небо с россыпью крупных, серебряных звезд, вот таких, как сейчас. Таких, как он посылал мне в образах… «Думаю о тебе», — внезапно доносится до меня знакомый, мягкий голос. Я вздрагиваю, сердце сжимается и бьется оглушительно, а рассудок никак не хочет мириться с эмоциями. «А я о тебе…» — и отчаянье, надежда и тоска снова прочно обосновались в душе. Вы оба такие разные… но похожи в своих желаниях… Джай хочет, чтобы я была с ним. Ты хочешь быть со мной. И вот что мне делать с вами обоими? Определенно, правильнее было бы в первую очередь решить, чего я хочу сама. Вот только это оказалось непросто. Когда прошло минут пятнадцать, а Гилмор так и не вернулся, я забеспокоилась — мало ли, по ночам какой только шушеры не трется, он мог вляпаться или сцепиться с кем-то — и направилась к краю крыши, в надежде его отыскать, но безрезультатно, внизу полно народу. А коммуникатор свой я оставила в комнате вместе с формой. Сердце болезненно заколотилось в груди. Какой же я стала трусихой, аж самой противно. Салют нервы! Обшарив от скуки всю крышу вдоль и поперек, я забралась на парапет и разглядывала погруженные в умиротворенную темноту окрестности города, а беспокойство все нарастало. За спиной экран засветился яркой вспышкой, слегка освещая ближние подходы к зданиям, и вот тогда-то я и увидела то, что приковало мое внимание.Саунд: Really Slow Motion — Elite Force
В подворотне, между домами, сгорбленная фигура низко нависала над лежавшим ничком человеком. И тут у меня чуть сердце из груди не выскочило: наверное, он почувствовал мой взгляд, задрал голову вверх и посмотрел на меня. Лицо скрыто за надвинутым, чуть ли не до подбородка капюшоном, но отчего-то мне казалось, что в его взгляде было снисхождение и мертвая пустота, таящая где-то в глубине зрачков. Это он! Убийца. Мои пальцы машинально шарят по ремню джинс, и я, чертыхаясь, сплевываю — боевое оружие вне патруля носить запрещено, только с нейростимуляторами, вместо травматики. Но толку-то от них на таком расстоянии немного. Коммуникатора нет, подмогу не вызовешь… или… «Риз! Риз, ты меня слышишь? Ответь мне, пожалуйста, ответь, Риз…» «Люси, я слышу тебя. Что случилось? У тебя все в порядке?» «Нет, тут убийца, я его вижу. Риз, он здесь, рядом с кинотеатром, в подворотне… Он… он схватил кого-то. И он меня заметил… Мне нужно вызвать бесстрашных, а коммуникатора нет. Помоги мне, найди кого-нибудь, чтобы направили сюда патруль. Скорее, Риз…» «Я понял тебя, Люси, сейчас… Будь осторожна!» Не отводя глаз от выпрямляющегося во весь свой высокий рост силуэта в черном, я медленно вытаскиваю пистолет, подбираясь к краю, но лестница ведущая вниз с другой стороны. Придется прыгать. Ну, где же Гилмор! А вдруг тот человек еще жив? Ведь этот живодер их не убивает сразу, а оставляет истекать кровью… Fuck! Резкий взмах руки, блеснуло лезвие, и нагнетенная тишина сменилась чуть слышным булькающим хрипом. Все было проделано хладнокровно, быстро и равнодушно. И я с ужасом поняла, что все плывет перед глазами. Дышать стало нечем, по телу высыпал холодный пот. Опоздала… И я услышала его мыслеформы: сокрушается, что не успел дописать послание, сволочь. «Поиграем! Сможешь меня догнать?» Играть любишь, паскуда… Дай только до тебя добраться! Оружие уже снято с предохранителя, прицеливаюсь и выпускаю в него несколько зарядов подряд. Он заметно вздрагивает от первого попадания, как с непривычки, а потом, глянув в то место, куда попали нейропатроны, резко выдергивает их из себя. Посмотрев в мою сторону, медленно поднимая голову, разворачивается неспешно, и, словно прогуливаясь, отправляется вдоль улочки, не обращая внимания на мои жалкие попытки его остановить. — Люс, ты чего там? — от оклика вернувшегося Джая я чуть не подпрыгнула. — Гилмор, где тебя черти носят! Скорее, наш маньяк объявился, — зашипела я, показывая рукой вниз, на мертвое тело и отдаляющуюся фигуру. — На заряды не реагирует, будто и не чувствует их. Бегом! Вот за что я его люблю — Джай умеет в критические моменты трезво оценивать обстановку. Секунда, и он уже рядом, отшвырнув предназначающиеся мне вкусняшки, а в следующее мгновение, бесстрашный, разбежавшись, легко перемахивает на соседнюю крышу. — Люси, проверь пострадавшего, а я за ним. Ах ты, еб*нный ублюдок, стоять! Да только я знала, что тот человек уже мертв и помочь ему никто не в состоянии, поэтому перемахнула следом за Гилмором, бросаясь в погоню. Разбег, прыжок, бег… быстро мелькающий силуэт в слабо освещенной подворотне, дребезжащие перекладины на парапетах, ободранные о сварочные швы ладони… Бег. Следующее здание выше, надо карабкаться — так быстро я еще никогда не забиралась по пожарной лестнице. Она вся ржавая, но крепкая, хоть и шатается подо мной, дребезжит. Оглядываюсь, нет, пока вижу ублюдка, а он будто… выжидает чего-то, может… заманивает? — Джай, он стоит и ждет нас, бл*дь, может это ловушка? — Догоним — спросим! — все, Гилмор уже вошел в раж погони, теперь его ничто не остановит. Вот и следующее здание. Настил крыши отбивается от подошв легких ботинок, хорошо что не додумалась влезть сегодня в свои любимые берцы, а нацепила кроссовки, в них проще… Сорванное дыхание. Прыжок, доля секунды в невесомости, следующая крыша… Как хорошо, что мы знаем этот район, что тут все места пройдены многократно и не нужно тратить время на поиск маршрута. Разбег, пальцы хватаются на очередной выступ, едва не сорвавшись… Черт, не люблю я эти забеги по верхотуре, черт, черт, черт… — Люси, заходи справа! Он уходит! Стоящие близ друг друга линией здания заканчиваются и все, что происходит на открытой площадке дальше, нам видно как на ладони. Несколько полуразрушенных многоэтажек, где можно затеряться. Уходит… Потеряем. Какая-то внезапно наплывающая глухота, сердце вот-вот выпрыгнет из горла и капли пота по лопаткам. Я выпускаю ему вслед оставшиеся патроны, пока Джай чуть ли не слетает по лестнице кубарем, а высокий силуэт, удирающий во все лопатки, уверенно перепрыгивал препятствия не хуже бесстрашных и, с легкостью подтянувшись в один из пустых оконных проемов, влез внутрь здания. — Зачем ему понадобилось это здание? — крикнула я, стараясь быстрее преодолеть лестницу и не свернуть себе шею при крутом спуске. — Там зип наверху, который протянут за рельсы, а дальше территория Искренности. Люс, оставайся внизу, попробуй обойти его. Легко сказать «обойти» особенно, если стальной трос спуска длиной с километр. Но ему же еще придется долго подниматься на крышу. Надо бы поторопиться, иначе улизнет. Наверное, я никогда еще так не бегала! С грехом пополам удается добраться до железной дороги, но на пути к соседнему кварталу — куча разрушенных подчистую домов. Пожалуй, мой единственный вариант, прорываться напрямик. Уже поравнявшись с покосившимися обломками, до моего слуха донеслись тихие звуки беспорядочной пальбы, болезненно отдающиеся по всем нервам. Скорее всего, Джай пытается его придержать, давая мне время, но толку от этих патронов нет. Верчу головой, ища протянутый трос — и ни черта не видно, зато по скрежету металла стало понятно, что кто-то спускается. Граница Искренности уже в нескольких десятках метров, а там снова подворотни. Адреналин в крови зашкаливает, пот заливает глаза, но я несусь, не разбирая дороги, когда вновь послышался скрежет металла и матершина Гилмора, совсем рядом. Они приземлились на крышу. Неужели я успела? Убийца где-то тут, и я слышу его мысли. Мне бы хоть узнать, что он задумал и кто такой. Кто? Кто этот недочеловек? Но не планов своих, ни тем более досье он не пожелал предоставить, а думал только о том, что в конце улицы сможет от нас уйти. Что там в конце… да ничего примечательного, обычный район, как и десятки других. Главное, не сбиться с его мыслеформ, не потерять, тогда никуда он не денется, голубчик. Направо, налево, прямо и снова налево… Две бегущие тени мелькали чуть впереди, на фоне звездного неба. Улочки, подворотни безлюдные и темные, как нескончаемые лабиринты. Ни одного нормального фонаря, ни вывески не горит. Здесь отовсюду веяло ночной прохладой, и каждый мой шаг отражался гулким эхом среди высоких, бетонных коробок зданий. Скоро, гораздо скорее, чем мне хотелось бы, начинает колоть в боку, а ноги наливаются свинцом. Легкие с жадностью требуют воздуха. На окраине района он скатился вниз, ныряя в очередной переулок, Гилмор приземлился следом, почти нагоняя в тот самый момент, когда я влетела в узкий проход, прямо за ними, но мужик завернул за угол, а я заорала, не помня себя от догадки: — Он выстрелит, уходи! В сторону! «Догадливая сука…» — в этих словах звучало какое-то странное то ли предвкушение, то ли удовлетворение. А я поняла, что у него тоже нет боевых, но есть парализатор, и если он сейчас нас подстрелит, то ничего ему уже не помешает распотрошить в свое удовольствие двух бесстрашных. Словно издалека послышался приглушенный хлопок, рассыпавшись эхом в воздухе, бегущий впереди Гилмор вместо того, чтобы отскочить с линии огня, резко разворачивается, рывком сгребая меня в охапку, и закрывает собой. Тело его вздрогнуло, еще раз, хлопок, еще, я в ужасе распахнула глаза, чувствуя как вокруг меня сжимаются руки Джая, подобно стальной хватке. Он скрипнул зубами, поморщился от боли, а потом его руки расцепились и непроизвольно обвисли, деревенея, и мужчина стал медленно заваливаться на землю. Ухватив его за талию, чтобы смягчить падение, я неловко пошатнулась под тяжестью веса, а в груди запекло от горечи, смешанной со злобой. Упустили. Ушел, ублюдок, я его больше не слышу. Нужно попытаться найти его по мыслеформам, но и Джая оставлять нельзя: вдруг убийца просто обойдет и вернется? Рухнув прямо на асфальт, как подкошенные, стискиваю руками твердые, как камень, плечища Джая, пытаясь удобнее устроить его голову на своих коленях. Глаза у него мутные, повлажневшие, губы побелели и черты лица застыли как неживые. — Все хорошо, не бойся, это парализатор. Потерпи, скоро пройдет, потерпи, мой хороший, — зашептала я, поглаживая его по растрепанной голове. Ужас от того, что он сейчас ощущает такую беспомощность, растерянность и боль, тошнотворным спазмом скрутил желудок в узел. Это невозможно страшно, остаться в полнейшем бессилии пошевелиться, даже без возможности толком моргнуть. О, боже… Ком в горле окончательно перехватил дыхание, когда он перевел на меня потерянный, полный отчаяния взгляд. Только за один этот, ранее никогда не виденный ни при каких обстоятельствах, взгляд такого самодовольного, безрассудного, жизнерадостного и храброго бесстрашного, который в очередной раз бросился закрывать меня собой, я готова убить. — Послушай меня, Джай, — обхватив его лицо ладонями и с силой растирая покрытые щетиной щеки, чтобы он смог почувствовать прикосновение, зашептала я, — нужно просто подождать, это обратимо, слышишь! Это парализатор, скоро все пройдет и ты снова будешь чувствовать. Успокойся, пожалуйста… Просто вдыхай и выдыхай. Ради меня. Я же сейчас расплачусь, потому что тебе больно… — захотелось завыть от этого раздирающего ощущения отчаяния, передавшегося мне от Джая и по щекам уже текли крупные слёзы. Кажется, он только сейчас начинает осознавать, что стряслось. — Все хорошо. У тебя коммуникатор с собой есть? И чтобы хоть на минуту утихомирить пляшущие нервы и дрожащие пальцы, я стала быстро обхлопывать карманы его жилета. Да срань господня, коммуникатор! Пальцы жмут на кнопки, холод асфальта медленно пополз под одежду. Нужно понять, где мы находимся… Совладав с голосом, связываюсь со штаб-квартирой, один из патрулей, благодаря Ризу, уже возле кинотеатра. Еще один отправили к нам, остается только ждать.* * *
— Он чуть не ушел от Гилмора по крышам, Эл! — негодую я, топая от отчаяния ногами, пока прибывшие бесстрашные затаскивают в подогнанный Вином драгстер Джая, буквально сходящего с ума, чередующего про себя проклятья вперемешку с матом, пытающегося хоть как-то вернуть власть над своим негнущимся, застывшем телом. Ему безумно тяжело, но сейчас его отвезут во фракцию и отправят в лазарет, пока действие от нескольких доз парализатора не закончится. — От Гилмора, понимаешь? Да его же сам черт по крышам хрен обгонит! А убийца смог. У него хорошая физическая подготовка, возможно, он бывший бесстрашный… — Я понял тебя, Люси, успокойся уже, не кричи, — успокаивает меня Итон. — Убийца мог быть и под допингом, отсюда и выносливость. Ты можешь его описать? — Высокий, здоровенный, комплекция — как у Винсента, — зачастила я, чуть ли не захлебываясь словами, боясь что-то упустить. — Лица не видела, он был в капюшоне и одет во все черное. Двигается с легкостью, быстрый, хорошо обращается с ножом. Стреляет метко. Из-за угла отправил все патроны аккурат между лопаток Джая. Как сердце у него еще не остановилось, не знаю даже. Судя по тому, как он уверенно передвигался — отлично знает город, расположение зипов и все проходные подворотни. И наши нейростимуляторы ему, как слону дробина. Почему он искал себе жертву в центре, если раньше охотился только в районе безфракционников? Вы еще не узнали, кто убитый? Дружинник? — Совесть поимей, я тебе что, ясновидящий? — возмутился Элиас. — Вызовем кого-нибудь из народников на опознание и узнаем. Ребята там работают, разберутся. Может, он тактику сменил, ведь дружины усилили и стали тщательнее патрулировать свой район, а может именно за тем парнем следил. Еще, как вариант, специально в центр поперся, да еще в многолюдное место, чтобы население запаниковало. — Логично, — бурчу я, и все равно мне кажется, что мы упускаем нечто важное. — Логично ей, — передразнил Итон, скребя пальцами заросший подбородок и строго на меня посматривая. — Ну, вот почему, у тебя все через задницу, а? Ответь мне, Люс! Я уж молчу про твою диверсию с прибором, но ты даже в кино сходить по-человечески не можешь! Какого хрена ты, вообще, без боевого оружия за ним поперлась? Повезло еще, что патруль сюда направили. — А что мне нужно было делать, пожелать ему приятного вечера и спокойно удалиться? — Да нет, конечно, — сбавил он воспитательные обороты, прекрасно понимая, что другого выбора не было. — А если б он не ушел, и тебя бы тоже подстрелил? Что бы ты делала? — Чего-чего… без мочки бы уже валялась, наверное, — прошипела я себе под нос. — Мочки? — удивляясь, переспросил Эл. — Он всем своим жертвам отрезает мочку уха, ломает палец и в рот запихивает по пятьсот кредитов. А ты что, не в курсе? Я потихоньку в архивах наших копаюсь, но пока ничего подходящего не нашла. — Хм, — и задумался. Подозрительно как-то! — Ладно, хватит болтать, давай, марш в драгстер и во фракцию, а мы пойдем, осмотримся. Может, хоть какие-то следы найдем. — Нет! Я с вами пойду, — заотбивалась во мне анархистка против ссылки. — В конце концов, я его видела и если случайно наткнемся — то могу и узнать. Эл только закатил глаза и силком затолкал меня в драгстер, негодуя, почему отец не приказал посадить неугомонную дочь под домашний арест. Как это почему, я волшебные слова знаю. Понимать же надо! Я плюхаюсь рядом с лежавшим со страдальческой сиротской рожицей Гилмором. Мда, такого насыщенного свидания у меня еще никогда не было!