Джай
Если бог вообще существует, то он свидетель — я пытался. Проявил все чудеса дипломатии и искусство убеждения, чтобы уговорить Люси отказаться от этой идеи, но все тщетно. Если она чего задумала, она это сделает, и даже сам черт не сможет помешать ей. Однако, мой дар дипломатии и бесчисленное количество приятелей позволили нам без проблем взять внедорожник, заправить его, и вот я стоял на выезде, пока парни на КПП, старательно пряча глаза, делали вид, что их тут нет. — Точно решила? — в который раз спросил я, не надеясь на удачу. — Еще раз спросишь, и я пожалею, что взяла тебя в банду, — хохотнула Люси, устраиваясь на водительском сидении. — Я на тебя полагаюсь и верю, что ты справишься. Если что — ты ничего не знаешь. — Положись лучше на Дилана, чтобы он с камер все удалил. Иначе твой отец порвет меня на ровные тряпочки… — Ну что ж, так даже экстремальнее. Ты же любишь играть со смертью, что тебе и развлечение! — сказала Люси и, чмокнув меня в нос, стартанула с пробуксовкой. Когда Люси скрылась из вида, первое, что я сделал, побежал в лазарет. — Джил, детка, спасай меня! — заголосил я прямо с порога встрепенувшейся медсестричке. — Что? Где? — подскочила она и стала всматриваться в меня. — Гилмор, ты, что ль? Ты слишком целый для подпольщиков, да и нет этой хрени сегодня! У тебя что стряслось-то? — Мне особенно надо, чтобы ты меня укрыла от грозного гнева лидера, и желательно на всю ночь! — Так ведь утро, Гилмор! — Вот то-то и оно, уже утро, а мне нужно, чтобы я тут всю ночь провел. Как бы. Джил, прошу, иначе Эванс мне еще что-нибудь сломает, тебе разве меня совсем не жалко? — Я бухнулся на колени и пополз к девушке, до которой все-таки дошло, что я от нее хочу. — Давай, давай, — ухмыльнулась эта чертовка, — ползай, заодно и полы мне тут помоешь! И где же это ты всю ночь был? А? Укрощал неприступную нашу козочку? — Тебе действительно нужны подробности? — изогнул я правую бровь. — Ну должна же я знать, насколько все плохо, — с издевкой проговорила медичка. — Может, ты убил кого-нибудь, а я тебя тут прятать буду. — Нет, я все лишь провел обалденную ночь с дочерью нашего лидера, но если он узнает, мне точно труба. — Ладно, — покачала головой Джил, — сводишь меня в бар за это, может, если парни увидят, что я с таким красавчиком хожу, одумаются наконец! — Все для тебя, моя королева, — сильно покривил я душой. — Но имей в виду, я хочу Люси вернуть, поэтому только когда она будет в отъезде! — Козел ты, Гилмор, и только могила тебя исправит! Не надо мне от тебя ничего, добивайся свою принцессу, я пошутила. А вот ей я не завидую, если она в тебя на самом деле влюбится! — Зато я сам себе завидую, — поиграл бровями я и отправился на больничную койку. Поэтому, когда стало известно о приборе и о том, что Лусия сбежала, когда была поднята на ноги вся фракция, я преспокойненько отлеживался в лазарете. Лидер приходил, таскал меня за грудки, но Джил встала за меня горой, уверяя, что лазарет я не покидал ни на минуту и ничего не знаю, и, вообще, после такой дозы снотворного, что она мне вколола, долго не живут. Данные с камер Дилан благополучно стер, прикрывая не только мою, но и свою задницу, так что оказалось… что я не при делах. Удачно вывернувшись из такого щепетильного дела, я не мог этого не отметить, потому что к общей эйфории примешивалось чувство беспокойства и тревоги за Люси. Я был уверен, что у нее должно все пройти гладко, а встряска ее папаше не повредит…Люси
Музыка: The Pierces — Three Wishes
Рассвет окрасил небосклон в сиреневые оттенки, солнце вот-вот поднимется и зальет горизонт, а мощный автомобиль глотал одну за одной мили пыльных заброшенных дорог. Я зажмурилась, зевнула и улыбнулась до ушей, пусть и не выспалась совершенно, но испытывала самый настоящий прилив сил. А потом принялась громко подпевать старенькой магнитоле. Настроение отличное, и ощущение щемящей нежности залило меня до самых краев. Стоило мне только тихонечко вылезти утром из кольца рук Джая, как он тут же проснулся и принялся уговаривать меня взять его с собой. Еле отбрыкалась, пуская в ход все запрещенные приемы и увещевания, чтобы он остался во фракции, держал свою говорилку на замке и не вздумал мне мешать. В итоге ему пришлось согласиться, прожигая меня недовольным взглядом, боясь испортить и так наши непростые отношения, но в целях безопасности, даже достал мне у кого-то оружие, чтобы я не была совсем беззащитной. И ничего я не беззащитная, как-нибудь и без помогаев справлюсь. В конце концов, я уже решила, что все проверну одна, и отвечать потом придется только мне, но если честно, просто еще я совсем не готова была обсуждать, что произошло между нами ночью. Он сказал, что любит меня… и я не знаю, как относиться к подобным признаниям, ведь за тот год, что мы встречались, Джай ни разу не говорил подобного всерьез. Я сама не понимаю толком, что к нему испытываю. Он мне дорог и близок, но любовь ли это? А еще, я не питаю особых надежд на то, что Гилмор изменился и что руины подростковой влюбленности можно как-то восстановить. Скорее всего, мы просто стравили пар. Наверное. Я правда не знаю. Все слишком сложно… И можно сколько угодно пытаться себя убеждать в том, что это просто скопившееся напряжение потребовало выхода, влечение или эмоции под воздействием искрящих гормонов, но все не так. Меня не только тянуло к нему, я испытывала самую настоящую потребность в этом человеке. Я так привыкла к тому, что Джай рядом, что его плечо, на которое можно опереться, всегда за моей спиной, что бы ни случилось. Он единственный, кто поддерживал меня даже в самых сумасшедших решениях, как и в этот раз. И вероятнее всего, за эту выходку мне светит неслабая выволочка как минимум, а то и трибунал, но дело в том, что я больше уже не видела никакого другого способа, достучаться до отца. Отстранив меня от задания, Эрик демонстративно расписался в том, что я ничего не значу как воин и не только незаслуженно занимаю свое место в отряде разведки, в который столько пробивалась, но и среди Бесстрашных. И мне не место в нашей фракции. Это… удар в спину. Предательство. Если родной отец в меня не верит, то чего уж говорить о других? Я не попала в отряд по блату — Эрику ли этого не знать, — а сама добивалась своей цели и всегда старалась соответствовать ему и братьям, идти до конца и поступать так, как он сам нас учил. Для чего меня воспитывали и обучали как Бесстрашную? Для того, чтобы в любой момент по своей прихоти взять и отправить в резерв? Я не кукла и не ребенок, когда он уже это поймет! И почему Вик его поддержал, когда прекрасно знал и не раз испытал на собственной шкуре, что значит быть лидерским отпрыском, когда каждая сука только и ждет, чтобы ткнуть тебя носом в то, что нам якобы все подносят на блюдечке. Спасибо, любимый братик, вот от тебя я такой подлянки не ожидала. Обидно и больно так, что дыхание перехватывает. Отец поступил со мной несправедливо. Но разве он когда кого слушал, если втемяшит себе что-то в голову! Я чувствовала себя униженной и словно меня, вообще, обокрали. Что дальше, он отстранит меня от работы Бесстрашной, сослав в поломойки? Ну уж нет, дудки! Так просто я сдаваться не намерена. Я все понимала, что он волнуется, пытаясь отгородить меня от опасности, но я не тепличное растение и не стану прятаться за чужими спинами. И пусть моя задница предчувствовала неминуемую кару, я, как всегда, ощущала привычный прилив бравады. Шины внедорожника с шорохом поглощали мили бездорожья. Одинокая машина обычно не так привлекает к себе внимание, как караваны с сопровождением, и у меня был отличный шанс проскочить незаметно. Мой путь лежал на один из закрытых полигонов. Расстояние относительно немалое, но я рассчитывала добраться до темноты. Почему-то во мне вспыхнула твердая уверенность, что если моя самоволка пройдет гладко, отец перестанет чинить мне препятствия и наконец примет то, что я воин, Бесстрашная. Однако в любые грандиозные планы имели скверную привычку вмешиваться всякие враждебные представители застенья. Обстановка в последнее время, конечно, оставляла желать лучшего. Разобравшись с недовольными, мы думали, что победили, да вот не тут-то было. Оказалось, они просто растворились в окружающем наш город пространстве, более того, как выяснилось, безупречные, которые завязали эту войну, все также находились среди них. Вот уже десять лет, мы вылавливаем их, отслеживаем, чаще всего успешно, но… казалось, это будет бесконечно. Мы не знаем пределов мира, а летные конструкции, пока не могут летать на достаточно большие расстояния, не хватает топлива. Те «пилигримы», беспилотные аппараты, которые были разосланы во все концы земли, все равно не давали полной картины, только жалкие крупицы информации, помогая нам эффективнее организовывать жизнь в городе. Люди, оставшиеся за стеной, те самые недовольные, безупречные и прочие, отбившиеся от основного общества, не пожелавшие присоединиться к общине, пытались выжить самостоятельно, сбиваясь в группы и выживая кто как может. Безупречные в основном обнаруживались на мобильных базах, которые передвигались по пустынным землям и старались не заходить в леса, где их можно было просто вычислить по оплавленным стволам. Другие люди стали жить воровством и мародерством наших и заброшенных баз, и полигонов, других городов, которых в застенье оказалось очень много, а также нападением на караваны с продовольствием, когда из Чикаго оправлялись продукты на полигоны и базы. Этих мы назвали «стервятниками», они не гнушались и убийствами, поэтому, будучи пойманными, немедленно приговаривались к расстрелу на месте. Но были и другие, те, кто просто старался жить в застенье, как-то справляясь со скримменами, организовывая свой быт в заброшенных городах и деревнях. Жили тем, что обменивали то, что находили в других городах или еще где, на продукты и передатчики от зверей, теплую одежду, обувь. Их мы назвали «кочевниками». Они тоже грешили грабежом, но никогда никого не убивали, стараясь украсть незаметно или нагло, но при этом сбежать. И если со стревятниками все понятно, то кочевники до сих пор вызывают споры. Одни говорят, что их надо истреблять, как и всех, кто не хочет жить в Чикаго и по Чикагским законам. Другие считают, что их нужно признать независимым обществом и ввести свои правила общения с ними… А сами кочевники на нас класть хотят и делают так, как считают нужным. Мы частенько сталкивались с ними на вылазках, они что-то типа изгоев, как в старые времена, вроде и не приносили особенного беспокойства, но отслеживать и разбираться иногда с ними приходилось… Частенько, они пробирались в город, чтобы поживиться чем-нибудь для своей общины — батарейками, топливом, продуктами-суррогатами, которые можно выменять на что-нибудь. И конечно, оружие и патроны, которые сейчас ценились выше всего в застенье. Если ты стервятник или кочевник и у тебя есть автомат, то ты будешь там на коне. А если останешься без оружия — то сам понимаешь где… И конечно, на пути одинокого путешественника могли возникнуть любые преграды, поэтому дорогу я выбрала не самую объездную и запущенную — завалы и изрытые канавы никто не отменял, а внедорожник не драгфлай, способный их просто перелететь, и даже не драгстер… Похоже, мне сегодня везло, на своем пути я не встретила никого, правда, пришлось изрядно поколесить, объезжая непроходимые места по пустыне. И, несмотря на то, что в течение часа я ехала как на ладони, сюда редко забредали отшельники, места тут болотистые и делать им тут совершенно нечего. Тяжелым машинам тут не проехать, а маленькие никого особо не волновали… Однако… Ровно с тех пор, как я оказалась на открытом пространстве, меня не оставляло ощущение, что за мной следят. Списав все это на нервы и мнительность оттого, что я ввязалась опасную игру, я продолжала движение, зорко оглядываясь по сторонам, но так никого и не обнаружила. Ближе к вечеру я добралась до лесной просеки. Ветерок гонял прошлогоднюю листву, бурелом и какой-то мусор по дороге. Тихо, ни души. Вот пересеку ее без форс-мажоров, а там и до полигона миль двадцать останется. Уши у меня, кстати, горели огнем, кажется, мою диверсию уже рассекретили. Честно говоря по позвонкам пробегал озноб при мысли о грядущей расплате. Это ведь не шалость, не какой-то там проступок, а военное преступление... Но как только дорога сделала крутой поворот, из моей головы вылетели все мысли о предстоящем наказании, а с языка сорвались неприличные выражения. Что-то резко бросилось под колеса, и я едва успела вывернуть руль, чтобы избежать столкновения, зацепив левым бортом кусты на обочине. Вот же ж fuck… Колеса слегка занесло, я ударила по тормозам, и внедорожник послушно замер. По спине пополз неприятный холодок… Что делать-то? Посмотреть, что это было, или чесать во все лопатки дальше как ни в чем не бывало? Последнее было бы правильнее, но что, если я сбила выскочившее на дорогу животное или скриммена? Я придирчиво прислушалась к собственным ощущениям — никакого воздействия. Ох, не нравилось мне все это, черт подери! А вдруг это ловушка? Пистолет уже отдавал тяжестью в моей ладони, я осмотрелась. Вокруг ни движения, ни звука, только птицы пересвистывались среди ветвей. Я вышла, оставив дверцу приоткрытой, чтоб в любой момент быстро нырнуть в салон, и решилась все-таки глянуть, если б это была засада, давно бы открыли огонь. Но возле машины ничего и никого не обнаружился. Наверное, и правда животное… Обойдя ее вокруг, приглядывая за обочинами, я залезла обратно. Сунув ствол в кобуру, завела мотор, а потом в мой затылок уперлось дуло пистолета. Охрененно! Прелесть-то какая, ебануться можно! — Тихо! Не дергайся. Держи руки на руле так, чтобы я видел, — раздался мужской голос, и вселившаяся вчера в мое тело анархистка, завалилась в глубокий обморок, оставив меня одну разбираться с безбилетным зайцем. Ну, твою мать, идиотка! Сама облегчила ему задачу. Небось закатился под внедорожник, а пока я нарезала вокруг него хороводы, нырнул в гостеприимно открытую дверку и притаился в салоне. Ненавижу тихушников, блядь! — Я тебя не трону, но мне нужна твоя машина. — Вот это заявочки, мне она, кстати, тоже нужна, — понемногу приходя в себя, порадовала я угонщика, рассматривая его в зеркало заднего вида, и все еще пыталась понять, что происходит. Этот мужик должен был меня убить. Или не должен? — Откуда ты такая борзая, на Бесстрашную ты не похожа, форму, что ли, где-то подрезала? — неприятный смешок покоробил слух. — Точно, подрезала, — проявила я чудеса сообразительности. Да-да, я маленькая, безобидная, испуганно хлопающая ресничками девочка. И не стоит меня пугать, а то еще заикаться начну. — А ты кто такой? — Тебе не похрен, проваливай из машины! И давай не зли меня, — злобненько бросил мужчина, и дуло вновь слегка надавило мне на затылок. Пфф, не зли меня, тоже мне… Это кто еще кого не должен злить. Прибор он не искал, а значит не по мою душу пожаловал, но и машину я отдать ему не могла. — Хорошо-хорошо, — примирительно залепетала я тоненьким голоском, медленно приподнимая руки. — Спокойно, мне не нужны неприятности. Резкий локтевой удар назад с правой в челюсть, при этом проседая и уводя голову от ствола, левой я перехватила его руку с оружием, отгибая от себя в сторону. Одновременно выбросила правую руку назад, и короткий, но сильный удар в горло деморализовал противника, заставляя его хрипеть и рвано хватать воздух. Но он слишком быстро пришел в себя, попытался перехватить мои руки через спинку сидения, но ему мешало оружие. Сердце подпрыгнуло в горло, застряв там комком, каждую долю секунды ожидая выстрела. Но он отчего-то мешкал, не стрелял… Раскрутившись в сторону горе-угонщика и подцепив в ладонь нож, я с небольшого размаху всадила лезвие чуть выше его колена. Мужик зашипел сквозь плотно сжатые зубы, дернулся, а я, выхватив его пистолет, направила на него дуло. — Руки! — прорычала я недружелюбно, держа на мушке мужчину. — Живо руки за голову, дернешься — наделаю в тебе дырок. Он удивленно воззрился сначала на собственное же оружие, потом на меня и грязно выругался, зажав ладонью порез на ноге и морщась от боли. По салону поплыл тяжелый запах свежей крови. Я перевела дух, отдуваясь, не сводя ни глаз, ни пистолета с моего пленного. — А теперь медленно и, не делая резких движений, выходи из машины и клади руки на капот. Ты арестован, — еще больше порадовала я его. Видимо, это кочевник, раз не стал в меня сразу стрелять. Хотел поживиться машиной. — Значит, ты все-таки Бесстрашная, — констатировал мужик, глянул на меня исподлобья, но сделал то, что я сказала. Уперев дуло ему в спину для пущей убедительности, что шутить я не намерена, я сковала наручниками его запястья за спиной, обхлопала карманы и, не найдя больше оружия, дала добро лезть на переднее сидение, чтобы был всегда на виду. От волнения пульс зашкаливал, но я заставила себя успокоиться и внимательно смотрела, как несостоявшийся угонщик, прихрамывая, побрел к дверце и уселся в машину. На вид ему было не больше двадцати пяти лет, среднего роста, довольно крепкая мускулатура, развитая, такая бывает не от постоянных тренировок в тренажерке со снарядами, а от тяжелой физической работы. Он не был похож на грязного бродягу, джинсы, футболка вполне пригодные. Небольшая щетина, растрепанные на макушке темные волосы. Точно, кочевник. Вот разбери, что у такого на уме? — Ну что, нравлюсь, рассмотрела? — недовольно буркнул он, заметив интерес к своей персоне. — Не очень, — лениво отозвалась я, еще раз проверив его руки, и устроилась на водительском месте. — Дай-ка ногу посмотрю. Темное пятно расползлось на пол штанины — такими темпами загнется еще от кровопотери. Разодрав зубами перевязочный пакет, я быстро перетянула порез, потом пришлось делиться регенерацией. Мужик молча сверлил меня тяжелым взглядом, но не сопротивлялся: понимал, что так ему же лучше. — Это ты типа добренькая такая? — отмер раненый, когда с врачеванием было покончено и я завела мотор. — Нет, просто не хочу тебя на себе таскать, если много крови потеряешь. А теперь рассказывай, зачем тебе понадобилась моя машина? — спросила я, но арестованный молча отвернулся, принимаясь разглядывать подступающий к просеке лес. Вот как, обиделся, что ли? — Ты от кого-то убегаешь, я права? — поинтересовалась я, понаблюдав за ним еще какое-то время и приметив, что мужчина бросал взгляды в зеркало заднего вида, словно ожидая погони. — Чего пристала? — снова недовольно пробурчал он, но выглядел при этом настороженным. — А молча баранку крутить и не доставать меня своими тупыми расспросами не можешь? Вот здорово, он еще и хамил, словно это я к нему в машину влезла и тыкала в затылок дулом… Но если не придираться к судьбе, мне повезло, а ему было не очень, поэтому и злился. Сам виноват, за Бесстрашную он меня, видите ли, не принял… Тоже мне всезнающий, тьфу… Много он понимает! А что, обязательно всем нужно устраивать на голове разноцветный хаер и выставлять татуировки напоказ, чтобы выглядеть как Бесстрашные? Настроение стало просто ни к черту. Из-за этого молодчика я потеряла много времени, и день давно склонился к исходу. Сумерки в лесу сгустились настолько, что между деревьями ничего не разглядеть, если будет засада, и я погнала внедорожник быстрее. Пассажир мой вел себя смирно и не шевелился, но что-то происходило, прямо ощущалось в воздухе, отчего в солнечном сплетении у меня разрасталась свинцовая тяжесть тревоги. И тут везению внезапно пришел пиздец, потому что моего напряженного слуха коснулся приближающийся звук мотора, вслед резко ударил яркий свет включившихся фар и очередь из автомата. — Гони, — рявкнул на меня мужчина, пригнувшись, хотя я как-то и без его ЦУ вдавила педаль до упора, уводя с линии огня внедорожник. Интересно, это за ним или же за мной? Хотя какая разница, ни прибор, ни своего арестанта, я отдавать не собиралась. Ага, щаз прям, не на ту напали. Новая очередь резанула слух, пули пробили стальную обшивку и заднее стекло, я успела вывернуть в сторону, но на лобовухе расцвел кругляшок из мелких трещинок. Я почувствовала, как кожа покрылась мурашками, сердце зашлось ускоренным ритмом. Рев мотора, визг покрышек, машину трясло по ухабам, выстрелы — грохот такой, что я буквально оглохла. Выскочив на ровный участок просеки, я дернула пистолет и, не глядя, выпустила несколько патронов назад, желая осадить пыл погони. Их фары слепили зеркало, толком ничего не было видно, а потом мою ладонь перехватила чужая пятерня, отнимая оружие… — Следи за дорогой, я сам. — И пока я охуевала от того, как это он смог незаметно выкрутиться из наручников, мой пассажир начал отстреливаться. Ладно, потом разберусь с ним, сейчас надо вспоминать, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих, и вывезти нас из леса. Выстрелы снова ударили в корпус багажника, я надавила на газ, виляя из стороны в сторону, надеясь только на то, что нам не пробьют колеса. Забирая вправо, резко вывернула на нужную развилку, но когда дорога сделала петлю, свет фар выхватил довольно толстый ствол упавшего дерева, перегораживающий проезд. Проявив невиданную ловкость — Алекс бы охренел от такого зрелища и возгордился своими инструкторскими способностями по вождению — я попыталась обогнуть опасный участок, где тянулась крона с достаточно тонкими ветками, по заросшей кустами обочине, цепляя бочиной преграду. Скрежет протащенной древесины сопровождался неприличной руганью моего нежданного подельника, которого хорошенько встряхнуло и припечатало плечом в дверь, а потом машина потеряла управление и чуть накренилась набок, налетев на очередной ухаб. Намертво вцепившись в руль, я постаралась вывернуть ее, но колеса занесло, нас потащило в стену леса. Сердце у меня обмирало за ребрами и скатывалось в пятки при понимании, что столкновения избежать не удастся, я попробовала хоть притормозить, чтобы не превратиться в маленькую лепешку. Вашу мать! До полигона-то уже рукой подать. Стало ужасно страшно. Паника пронзила холодными щупальцами весь позвоночник, пальца плясали по ободу руля, стискивая его так, что вот-вот хрустнет. Страшный удар, машину подбросило капотом вверх, звук сминаемого железа… Меня толкнуло грудью на руль, онемение и боль такая, что ни вздохнуть, ни выдохнуть, последнее что я успела заметить — приближающееся к голове лобовое стекло. Искры в голове, оглушающая тишина, темнота упали подобно сплошному занавесу.Джай
К концу дня из полигона пришли безрадостные новости — на внедорожник Люси напали, она ранена и находилась на лечении. Слава богу, что ей удалось как-то добраться до полигона, и теперь она там в безопасности, и прибор доставлен по месту назначения. В груди кольнуло, конечно, сильно, когда я узнал обо всем. И это я виноват, должен ведь был ее отговорить. Вот как знал, что нельзя ей одной на такое дело соваться, хорошо еще сама жива осталась, да и прибор доставила. Хотя, может быть, оно и к лучшему, может, эта встряска не только лидера, но и ее научит осторожности? Хотя это же Люси, о чем я говорю… С полигона приходили новости одна интереснее другой. Но самое главное, через несколько дней я узнал, что Люси пришла в себя, с ней все хорошо и скоро она уже появится в штаб-квартире. Я ужасно соскучился и, чтобы хоть как-то скоротать одинокие вечера, просиживал их в баре, заглушая позывы совести привести меня в чувство. Ведь если бы я не отпустил ее, отговорил, она не попала бы в аварию и не оставила бы меня так надолго. А теперь еще неизвестно, чем все это кончится, какое наказание придумает для нее отец… Хотя есть вероятность, что они просто поговорят и все решат. Мизерная, микроскопическая, но все же есть. Вечер проходил довольно спокойно, и я уже шел к себе, когда заметил в Яме движение. Был бы я более трезвый, прошел бы мимо, но в крови плескалась нехилая доза алкоголя и требовала приключений. Ну или хотя бы дружеского спарринга, если уж на то пошло. Глухие удары о грушу отдавались эхом в Яме, и сколько я ни присматривался, долго не мог понять, кто же у нас такой упертый. До неофитов еще почти полгода, прошлогодние новобранцы все уже успокоились и влились в наши ряды, сейчас, почти в час ночи, я никого не знал, кто мог бы молотить грушу. На самом деле Бесстрашные могут куролесить и всю ночь, если праздник какой или учения по тревоге, но сейчас… просто некому в такое время тренироваться. Все тренировки после отбоя переносились на утро, года отдохнувшее тело в разы эффективнее двигается. Ночью тренироваться глупо, если только… Так и есть. Девица. Выплескивала злость. Когда я подошел ближе, то мне удалось разглядеть упругую попку, округлую аппетитную грудь, затянутую в топик, и кудрявый хвост, в который были забраны волосы Мии, когда она тренировалась. Я остановился, облепляя тренажеры, и с удовольствием рассматривал, как девушка лупила грушу, явно вымещая на ней свое недовольство. Не знаю, сколько я так простоял, прежде чем она меня заметила, но когда она обернулась, удовольствия от моего присутствия в ней явно не прибавилось. — Иди на хрен отсюда, Гилмор! Нехрена на меня пялиться! — Да ладно тебе, Ми! Чего тебе киснуть тут одной, а я мимо шел… — Вот и иди своей дорогой, и без тебя тут тошно! — Давай, бросай свою кожаную подружку и пойдем разомнемся. Даже если ты мне не расскажешь, что забыла тут в час ночи, так хоть устанешь и спать отвалишь. — Вот ведь доебался, — пробурчала девушка, но пошла за мной, вытираясь на ходу полотенцем. Я скинул кожанку и, поведя плечами, сделал несколько движений, чтобы разогреть мышцы. — Чем это от тебя так несет, ты что, опять набухался, что ли? И, кстати, это не твоих рук дело? — Что именно? — вставая в стойку, спросил я у нее, и так прекрасно понимая, что она имеет в виду. — Ты Люси отправил на полигон? Сама бы она такое не провернула! Лидер был в бешенстве, рвал и метал… — Ми делала выпады и блоки почти на автомате, а мне одно удовольствие с ней биться. Она отличный боец, но меня ей не достать, поэтому я легко уходил от ее атак и только посмеивался, когда она шипела от раздражения. — Ничего не знаю, я тогда весь день провел в лазарете, Джил может подтвердить. — Да Джил что хочешь подтвердит, она у нас падкая на смазливые рожи… — Так, значит, ты признаешь, что у меня смазливая рожа? — ухмыльнулся я, делая выпад и захватывая ее в локтевой. — Ну да, и что с того? — ловко выворачиваясь, она снова встала в стойку. — Это не повод гордиться и, вообще, об этом говорить. Ты Люську опять охмуряешь, а она потом из-за тебя… — Все у нас с ней будет нормально, — отбил я подачу. — Если ты ей на мозги капать не будешь, какой я козел! — А ты козел и есть! И нечего злиться, ты это и сам знаешь! — она провела серию с завершающим в челюсть, от которого я увернулся и опрокинул ее на маты в удушающем захвате. Мне легко удалось ее скрутить, а ощущение упругого и очень аппетитного женского тела подо мной бодрило настолько, что сдержаться надо бы, да не получается. — Если мне в бедро упирается то, что я думаю, я тебя убью, Гилмор, — злобненько сказала мне Мия. — Какого хрена, я тебя спрашиваю, ты надрался и полез меня обжимать? — Да ладно, не бери в голову, я же тебя этим не парю, — усмехнулся я. — Мало ли на кого у меня встает, люблю-то я все равно только Лусию. — Ах ты урод. — Я на самом деле не уловил, каким движением Мия освободилась от захвата и, сильно меня пихнув, уже оказалась на мне сверху, впечатывая в мою рожу кулак раз за разом. — Я тебе покажу, «мало ли на кого у него встает», все вы ебанные уроды и козлы! — Ми, хватит, я же пошутил! — я попытался освободить руку, которую она сильно прижимала коленом, и никак ее не остановить. Я чувствовал, как брызги крови уже разлетались не на шутку, и, вообще-то, больно как-то, даже непривычно. Наконец мне удалось перехватить девушку и, увернувшись от очередного удара, я выбросил руку, чтобы сбить ее с себя, совершенно не контролируя силу удара. Мия пошатнулась и завалилась набок, а я вскочил и бросился к ней. — Мия, девочка, да что с тобой случилось? Она лежала на матах и не шевелилась, на первый взгляд, только плечи легонько подрагивали. Я развернул ее к себе лицом, бля, так и есть, губа разбита, и это я во всем виноват. Из-под полуприкрытых глаз текли слезы, ну вот что я за мудак… — Ми, пожалуйста, прости меня, я не хотел… — Девушка неожиданно уткнулась в мою грудь и зарыдала так горько, что я испугался. — Лапуль, прости, ну прости, я не рассчитал… — Да ни при чем ты, дурачок, — всхлипнула она, еще больше зарываясь в меня. — Я просто… не могу так больше! — Может, расскажешь мне что случилось? — от затопляющего меня чувства вины я даже был готов побыть жилеткой, только бы она больше не плакала. — Я… не хотела никому говорить, это… нельзя… это такой… позор, что я… даже не знаю, как я дальше… — Мия, — у меня даже горло сдавило от дурного предчувствия. — Ты мне должна сейчас четко и подробно рассказать, что у тебя произошло! Кто тебя обидел? Колин? Что этот гандон сделал опять? — Я не могу, не могу… — Ну-ка пошли, — я поднял девушку и почти волоком ее потащил на лавки для жима лежа. — У меня тут припасено, — я достал фляжку и дал ей отпить глоточек. — Вот, так будет легче. Теперь говори, что этот урод сделал с тобой? Избил? — Ты знаешь, что Колин старше и не хотел связываться со мной, — слова дробным горохом посыпались с девушки, обильно поливая свой рассказ слезами. — Но я… он мне так… короче, я настояла, чтобы мы встречались. Ну или, если хочешь, повесилась на него, если уж совсем откровенно. Знаю, дура, но… сердцу не прикажешь. Я так… радовалась, когда он… согласился. И целый месяц у нас все было незабываемо. Пока… он не пришел пьяный и не избил меня. Я тогда никому не сказала, быстренько залечила это все, да и большинство знает, что пизды можно и на ринге получить. Думала, сорвался парень, с кем не бывает. А потом… я поняла, что он под наркотой какой-то… — Ты точно это знаешь? Или предполагаешь? — Он ведет себя как пьяный, но алкоголем от него не пахнет. Однажды он с девкой завалился и предложил… ну ты знаешь. Втроем это самое… — Мия запнулась и сглотнула тяжелый ком в горле. — Я отказалась, не мое это и все. Ушла. Мы поругались. Я ходила, и мне свет был не мил, а Колину хоть бы хны. Ну я и пришла к нему, первая… — Мия… Я, конечно, знал, что Колин… урод, но ты-то зачем с ним связалась? — Все вы уроды, все! Ни одного нормального парня мне не встречалось, одни говнюки какие-то! И я подумала, ну что такого-то, ну пусть будет втроём. Пришла, сказала ему об этом, мы помирились. А вечером… — Ми запнулась и судорожно вдохнула, а я изо всех сил гнал от себя дурные предчувствия. Должно быть какое-то просто и легкое объяснение всему этому, пусть лучше это будут простые бабские истерики, чем… то что я думаю… — Ты из-за еще одной девчонки так переживаешь? Неприятно, конечно, но не так уж плохо, — я хотел всего лишь разрядить обстановку, но Мия вскочила и зарядила мне по роже. — Не так плохо? Не так плохо, блядь! Да он парня еще одного привел, хотела ты, говорит, втроем, вот, давай! Я закричала, что мы так не договаривались, а он… Тот второй парень, сказал, что девку учить надо, уж больно строптивая… — Нет, Мия… — пристально разглядывая девушку, я заметил что у нее действительно есть заживленные регенерацией синяки, нос явно вправляли. Я этого не видел, потому что не приглядывался, а то, что она с нами в рейд не ходила… ну думал, заболела… — Этого не может… да ты что, такого не может быть в Бесстрашии… — Я просто, когда поняла, что если сопротивляться — будет хуже, и решила, что… Они не отпустили бы меня. Колин сказал, что он не хочет кредиты возвращать, которые получил за эту «горячую ночку»… Мои кулаки непроизвольно сжались, и от ярости я даже слова сказать не мог. Я знал Колина, неплохой парень всегда был, ну чудной, но не сказать, что псих или безголовый. Он старше нас всех, переходник из Эрудиции, уже семь или восемь лет как Бесстрашный. Что с ним стало, это нельзя понять или как-то уложить в голове… — Я убью его, прямо сейчас, блядь… — Джай, стой, — Мия вскочила и догнала меня уже у входа. Резинка упала с волос, они совсем растрепались, делая ее такой… беззащитной и жалкой. — Прошу не надо! Я тебе не для того это рассказала, я не хочу, чтобы у тебя из-за этого были проблемы… Уже жалею, что это сделала. Я не должна была… — Девочка маленькая, — я обнял ее, погладил по волосам, будто это могло стереть ту боль, которую ей причинили, — мы ведь… вас оберегать должны. Заботиться! А он… черт, твою мать, Мия! Почему ты Вайро не сказала? — Он убьет его. Я действительно этого не хочу, Джай. Просто… держать это в себе стало совсем невыносимо… Я ведь… думала, что люблю его, что он… мой кумир. Если я расскажу родным, они точно его убьют, что Вайро, что Тами или Нишка, все равно не оставят его в живых, и их потом будут судить. И ты не делай ничего, понял? — она взяла ладошками мое лицо и заставила посмотреть себе в глаза. — Я не хочу чтобы об этом стало известно всей фракции! И если ты кому-нибудь расскажешь, я тебе этого не прощу. — Я все равно его отпизжу, клянусь, — я прижал девушку к себе, почти ничего не соображающий от затопляющего меня чувства безысходности, все так же продолжая гладить девушку по волосам, шептал ей на ушко что-то успокаивающее, и тут краем глаза заметил движение возле рингов. Медленно, заложив руки за спину, между грушами прошел лидер Эрик Эванс, и, окинув нас тяжелым взглядом, покачал головой. Но так ничего и не сказав, катнул желваками и вышел из Ямы. — О, господи, — закрыла Мия ладошками лицо. — Ты думаешь, он все слышал? — Не знаю, — обреченно ответил я. — Но вот Люси мне точно теперь не видать как своих ушей. — На что Мия стукнула меня по лбу и, взяв еще раз с меня обещание ничего не делать с Колином, хотя бы пока не просплюсь, убежала в женскую общагу.