Дей
Сознание вернулось обрушившимся на меня потоком чужих образов, красок и шума. Не сразу удалось поставить блок, поэтому я еле выкарабкался из множества мыслеформ, которые окружали меня сплошным фоном. Мир расцвечивался людскими жизнями так пестро, что заболела голова, и я не сразу смог сообразить, где я нахожусь и почему вокруг так людно, причем меня явно окружают чужаки, на знакомых товарищей у меня стоит автоматический блок. Навязчивее всего врезалось в сознание сожаление некоей Ленни, что ее бросил Винс и теперь ей одна дорога на дальние рубежи… Черт, да почему же я не могу абстрагироваться? Рука поднимается, и я с удивлением обнаруживаю, что она вся опутана прозрачными проводами. Немедленно в груди скрутилась тревога стальным комом, в первую секунду показалось… что меня схватили, попался, не успел… Но буквально сразу же память воспроизвела калейдоскоп картинок — мелкая девушка во внедорожнике, попытка угона, нападение… Стервятники, что бегают за мной уже неделю, активизировались, когда я уже думал, что мы совсем от них оторвались. Разомкнув наручники, что не составило никакого труда, если у тебя в рукаве есть отмычка, я, перехватив у нее пистолет и удивляясь тому, как она довольно виртуозно ловит непослушный внедорожник, сконцентрировался на болванах, что палят по машине. И все было бы здорово, и впереди уже был виден забор полигона с передатчиками наверху, когда дорогу перегородило невесть откуда взявшееся бревно и… дальше все как-то разом стало непросто. Бесстрашная вылетела из салона, приложившись головой неслабо, а я, выбравшись из внедорожника и продолжая отстреливаться, лихорадочно прикидывал, что еще можно сделать в такой ситуации. Похрен, что они сделают со мной, а девку-то им отдавать точно нельзя, стервятники не лучшая компания даже для Бесстрашной. Потому я, пригибаясь, дополз до нее, и, схлопотав пулю в бочину, все же оттащил девушку в овраг и забросал листьями, дабы увести преследователей за собой. Чуть позже выяснилось, что идиоты своими выстрелами привлекли патрульную машину, резвенько бросили свою добычу, то есть нас, а мне ничего не оставалось, кроме как вытащить девицу, которая так и не пришла в себя, из канавы и вести ее до полигона на разбитой машине, где я уже потерял сознание окончательно, убедившись, что она среди своих. Я так и не понял, почему она ехала на полигон, одна, среди бела дня… Сначала я принял ее за одну из наших, так нелепо эта грозная малявка выглядела на дороге. Конечно, она меня удивила тем, что справилась со мной без каких-либо усилий. Она и впрямь Бесстрашная, то ли до безголовости, то ли слишком умная, и поняла, что я не буду стрелять в нее. Не знаю, как насчет умной: попытавшись настроиться на ее волну, я не увидел и не почувствовал ничего. Такое ощущение, что в голове у девицы вакуум, так бывает у глубоко примитивных людей. Так что… скорее всего, до безрассудности, но главное, что она сделала — это привела меня к Бесстрашным. Насколько я могу понять по виду той красавицы, которая подошла сейчас ко мне с торчащим из носа кольцом. — Что, пришел в себя, красавчик? — развязно поинтересовалась она, и я поспешил отключиться от нее. Ей в голову полезла какая-то пошлятина, а мне сейчас не до этого, признаться. — Где я? — А куда ты шел? — на автомате откликнулась медсестра, перекатив жвачку во рту. — Я… не помню… то есть, не очень хорошо… Кажется, мы подверглись нападению… — Ты на полигоне, в тюремном лазарете. Мне нельзя с тобой разговаривать, ты преступник, так что лежи и жди дознавателя… От девицы и ее мыслей ничего толком добиться не удалось. Пока медсестра занималась своими прямыми обязанностям, я смог настроиться на нее и попробовать хоть что-то узнать. Сквозь всякий мусор, через который пришлось пробираться, удивляясь, что может быть в голове у представительницы слабого пола, удалось выяснить, что я действительно на полигоне. С девушкой, что везла меня сюда, все в порядке, но она до сих пор без сознания. У меня же огнестрел, органы не задеты, в ренкапсулу меня не сажали. Копаясь в чужой голове, я так устал, будто разгружал вагоны. Да и в целом чувствовал себя, будто по мне проехал бульдозер. Надо приходить в себя и думать, как быть дальше. Основную задачу я выполнил, от преследования ушел, попал к Бесстрашным. Даже и надеяться не мог на такую удачу, признаться, когда я увидел внедорожник, идея была только поживиться машиной — обычно Бесстрашные не ходят поодиночке, вот я и думал, что это какой-нибудь залетный кочевник или стервятник, обзавелся колесами и грех у него их не отжать. Увидеть девицу, да еще такую… не похожую на Бесстрашных, было странно, но задача все еще не казалась мне невыполнимой. Конечно, я мог скрутить ее, и не помешал бы мне никакой пистолет, которым она в меня тыкала, но решение попасть в Бесстрашие через нее пришло спонтанно, незадолго до того, как она всадила мне в ногу нож, коза нестроевая. Сколько я ни пытался концентрироваться на мыслеформах этой синеглазой Бесстрашной, ничего у меня не вышло. Вряд ли она умеет сознательно или интуитивно ставить блоки. Скорее всего, она из тех, у кого ничего нет в голове, кроме самых обычных элементарных образов — куда пойти, куда податься… Таких я называю примитивными, и даже не пытаюсь с ними выйти на контакт, только голова болеть будет. Так что от девицы проку было мало, и я оставил эти попытки еще до нападения. Надо будет пощупать дознавателя или еще лучше, если удаться добиться аудиенции с лидером. Тогда и станет понятно, как себя вести и что делать, чтобы попасть в штаб-квартиру. Странный лысый мужик, у которого в ухе была дыра, что в нее мог пролезть палец, пришел и уселся на стул спинкой вперед. Долго и пристально на меня смотрел, будто хотел прочесть мои мысли, у меня даже от удивления брови поползли вверх, он действительно пытался пролезть мне в голову… Ясное дело, что у него ничего не вышло, но сама попытка настораживает. — Итак, — начал он, — как тебя зовут? — Я Риз. Кочевник. Но у меня есть важная информация для лидеров Бесстрашия. Могу я поговорить с ними? — Нет, — был мне короткий ответ. — Сначала со мной. Значит, Риз. А фамилия у тебя есть? — Фамилии нет. Меня все зовут так, а фамилия мне не нужна была никогда. — Зачем ты напал на Бесстрашную? — Тут мне, наконец, удалось настроиться на нужную волну парня. Зовут его Микки, но я так и не понял, то ли он Майкл, то ли Микаэль. Но это неважно. Он хотел, чтобы меня отправили в качестве подсобного рабочего на дальние рубежи, а это в мои планы не входило. Надо срочно придумывать что-то, чтобы они захотели отправить меня в город, но этот Микки был настроен решительно не допускать меня до лидеров. — Я не нападал на нее, — осторожно, взвешивая каждое слово, сказал я. — Я всего лишь… — Он помог мне при нападении, — раздался голос от входной двери. — На меня напали, и этот молодой человек меня спас. Бесстрашный непроизвольно оглянулся, удивившись, но вида не подал. На пороге моей палаты стояла девушка, которую я сюда привез, и зачем-то отмазывала меня, хоть я и не сделал ей ничего хорошего. Во всяком случае в самом начале нашего знакомства. Похоже, кто-то рассказал ей, что я по ее милости схлопотал пулю… — Вы будете допрошены позже, — почтительно сказал он, а я понял, что эта Бесстрашная не последний человек во фракции. Интересно… — Простите, я пришла лишь принести свою благодарность этому человеку, за то, что он не бросил меня в трудной ситуации, — она сказала, а я удивлялся все больше и больше. Чего эта девица задумала, а? Что у нее на уме? Черт, как же непросто с этими примитивными, давно уже можно было понять ее игру, так нет, в голове одна пустота… — Это действительно так? — повернулся ко мне дознаватель. — Вы помогли члену фракции Бесстрашие? Блин, будто алмаз нашел… — Ну вы же видите, отбил, привез, сам получил ранение, — попытался я подыграть ей, пока не понял, что же она задумала. — Получается, что помог… — И не хотели причинить ей вред? — Хотел — причинил бы, — ответил я, а она нахмурилась и покачала головой. — Нет, не хотел. На самом деле, мне действительно необходимо поговорить с кем-нибудь из лидеров. — Я передам им вашу просьбу. Далее… — И тут я заметил, что девушки у дверей больше нет. Мне почему-то стало не по себе и захотелось, чтобы она вернулась. — Почему вы вдруг решили, что девушке нужна помощь? — Да потому что в нее стреляли! Кое-как смешивая ложь с правдой, я смог отбрехаться от этого лысого дознавателя и теперь лежал, прикидывая, что же такое сказать лидерам, если таковые почтут меня своим присутствием. Сразу в лоб все говорить нельзя, вряд ли мне кто-нибудь поверит, лучше всего поговорить с главным — Эриком Эвансом, но до него еще добраться надо. Ко мне в палату зашел высокий смуглый мужик и вперился в меня темным взглядом. Я сразу понял, ну то есть увидел его мыслеформы и понял, что это Матиас Итон, младший лидер и старший сын Тобиаса и Трис Итонов. Он был очень сосредоточен, его сильно беспокоило нападение, из которого мы выбрались. Он так и думал «они», из чего я сделал вывод, что это о нас с девушкой. Сколько я ни концентрировался и ни проникал в его голову, понять, кто она такая, я так и не смог. Он о ней почти не думал, больше его беспокоил прибор, который она везла, и то, как отреагирует ее отец на вот этот ее демарш. Я пока не очень понял, о чем речь, но решил, что со временем все прояснится. — Зачем ты хотел меня видеть? — спросил мужчина низким голосом, и я почему-то сразу же проникся к нему уважением. Он очень размеренный и спокойный, настоящий лидер. Именно таким я представлял себе лидеров Бесстрашия. — У меня есть очень важная информация для вашей фракции и для всего вашего города. Но я… должен ее передать только старшим лидерам. — А ты неплохо осведомлен о нашей иерархии. Кто ты такой, откуда знаешь о Бесстрашных? — он подозрительно прищурился. — О вас не знает только ленивый, — как можно безразличнее проговорил я, потому что Итон вдруг стал подозревать меня в диверсии и попытке проникновения во фракцию с неизвестными целями. — Ты ведь из кочевников? — продолжил он допрос, а я все думал, что ему говорить, а что нет. Конечно, то что я спас девушку, прибавляло мне очков, но кочевников они не любили, ой как не любили. Сильнее их, наверное, они не любили только стервятников. А уж безупречных… так и вовсе ненавидели. — Да, но я всегда пытался прорваться в город. — «Вот только кочевников у нас в городе и не хватало как раз!» — подумал лидер, но сказал совсем другое. — Что же тебе мешало? Мы не запрещаем тем, кто хочет присоединиться к нашей общине, появляться в городе и изъявлять свои желания. — У меня были… незавершенные дела. И на самом деле в город попасть не так просто, как вы себе это представляете. Ваша охрана не любит нашего брата и предпочтет убить скорее, чем допустить кого-то до лидеров фракций… — Потому что «ваш брат» частенько устраивает диверсии и покушения на наши караваны! — Мы просто стараемся выжить в тех условиях, в которых оказались. Мы не хотим никому зла. Что еще сказать, я не знал. Я понимал, и слышал, что лидер не доверяет мне, думает, что я хочу проникнуть в Бесстрашие с какими-то гнусными целями. Он так и думал — «гнусными» — и мне нужно было делать над собой усилия, чтобы не улыбаться. В чем-то он прав, конечно. Появляется парень, неизвестно откуда, хочет быть Бесстрашным. Насколько я успел понять по его мыслям, им очень не хватало народа. Они готовы принимать кочевников в свои ряды, лишь бы хоть как-то пополнить состав Бесстрашия. Каждый, кто приходит и изъявляет желание стать членом фракции, должен пройти инициацию и сначала показать себя в рядовом составе или, если инициация оказывалась слишком сложной, то на подсобных работах. Все это я понял, а вот кто эта девушка, которую я «спас», так и осталось загадкой. Спрашивать я не стал, чтобы еще больше не попасть под подозрение. — Что ты можешь рассказать о кочевниках? Где ваше место дислокации, почему вы нападаете на караваны… Я знаю, что выдавать им город кочевников нельзя, конечно. Они придут туда и все разорят. Сейчас Бесстрашные считали, что кочевники живут небольшими группами и все время передвигаются, выживая за счет грабежей. Это правда, были и такие, но основой народ вел вполне оседлый образ жизни, да и как еще выжить в застенье, где нет спасительной стены и скриммены тоже не дремлют. Конечно, среди кочевников очень много дивергентов, иначе не выжить, но все равно передатчики и способ их производства все еще один из самых ценных товаров. Так как в мои планы не входило сдавать своих, я уверил лидера, что кочевники вполне безобидные люди, а нападая, никого никогда не убивают. — Они хотят жить свободно, не ограничивая себя в передвижениях. Не все готовы жить в общине, есть люди, которые не могут усидеть на одном месте и постоянно кому-то подчиняться. Но я всегда хотел быть Бесстрашным. И я готов пройти вашу инициацию. Матиас снова уставился на меня, и на этот раз я выдержал его взгляд. В его мыслях промелькнуло, а не из безупречных ли я… Проницательный, ничего не скажешь! Но я уже давно не выгляжу как безупречный, и бояться мне нечего. Впервые на земле я осознал себя уже далеко за стеной. Память сначала не баловала меня прозрениями, и мне оставалось только полагаться на доброту подобравших меня людей. Позже я вспомнил, что изначально оказался-таки в городе, но потом, инстинктивно испугавшись, что Бесстрашные узнают во мне безупречного, сбежал в застенье, где меня и обнаружила группа товарищей, не желающая возвращаться в Чикаго. Впоследствии из них и еще многих таких же людей и получились те самые кочевники и стервятники, портящие жизнь Бесстрашных. Память постепенно возвращалась, позже я по крупицам воссоздал все, что происходило со мной до того, как я оказался на земле. Правда, прошло несколько лет, прежде чем я вспомнил учителя и его наставления, очень сожалел, что где-то потерял медальон с его именем, оттого и долгое время скитался среди кочевников, искренне полагая, что мое место среди них. Я знал, что отношусь к безупречным, но, так как чипа в голове не было, я довольно спокойно смог приспособиться ко всем особенностям людского общения. Все реже я вспоминал кланы, отца и уже думал было, что так и останусь жить среди кочевников, пока… не нашел подтверждение того, что домате не оставили попыток уничтожить город, теперь уже в отместку за проигранную битву. Подобравшие меня кочевники дали мне прозвище Райз — рассвет. Как объяснила мне одна из старейшин, это потому, что я также хорош, как восходящее солнце. Они думали, что мне удалось спастись с полигона и, конечно, не желали выдавать меня — сами многие оттуда и с других баз, разоренных и захваченных бесстрашными. Позже все стали звать меня Риз, и это имя как-то прижилось больше. Почти сразу я смог читать мыслеформы всех окружающих меня людей, кроме совсем уж примитивных, у которых пустота в голове. Поэтому я всегда знал, что сказать и как поступить, чтобы выжить. Я не раз спасал свое племя от нападений, зная, когда и где оно планируется и предупреждая об этом. Уже ближе к восемнадцати, вспомнил свое настоящее имя и все, что с ним связано, — станцию, кланы, отца, учителя, план, побег и… ее. Девочку, с которой у меня была связь здесь, на земле. Она была совсем маленькая, толком ничего я о ней не знал, только то, что ее зовут Люси и прозвище у нее Кнопка. И что она дочь старшего лидера Бесстрашия. Она единственная, на тот момент, с кем я мог связаться, чтобы им помочь. А когда я попал на землю, связь оборвалась, чего и следовало ожидать. Я иногда думаю — ищет ли она меня? Помнит ли? Сохранились ли у нее способности? Скорее всего, да, она должна помнить, ведь ей было уже почти восемь лет, не такая уж малышка… Пытаюсь представить ее, какая она. Может быть, уже… вышла замуж и вполне счастлива, но без нее вся моя задумка пойдет прахом. Вряд ли мне кто-то поверит, если она не подтвердит мои слова. Тогда, двенадцать лет назад, она говорила, что мать знает о ее способностях, а это значит, что ей обязательно поверят. И тогда все получится.Люси
Иногда мне казалось, что я плаваю в каком-то черном мраке, настолько густом и осязаемом, давящем сверху, втекающем в меня, обволакивающем, что начинаю понимать только одно — мне необходимо куда-то стремиться. И я двигаюсь в этой пустой массе, спешу, пытаюсь пробиться наверх, вынырнуть, но она не кончается, словно заливая меня слой за слоем, куда бы я ни повернулась. И вдруг, когда мне стало казаться, что я просто-напросто так и останусь в этой мгле, не сумев в очередной раз прорваться сквозь холодную толщу черноты, меня пронзило что-то невесомое, рассылая тепло в каждую частичку тела. А потом появился свет, из которого кто-то зовет меня. Я не слышала своего имени, не слышала голоса, просто следовала за ним, но звук начал угасать, отражаясь смутными отголосками эхо, теряясь в отступающей тьме, сменяющейся светом… Свет заполнял все вокруг, отогревал, обнимал мои руки, прикасался к пальцам, тек под крепко сжатые веки. Околдовывал. А в нем мелькали какие-то лица, нарастающие голоса, всплывали отдельные образы, обрывки мыслей, то приближающихся, то отдаляющихся, вспыхивая искрами странных ощущений… Я не знала, что это, но какой-то изжитый страх выталкивал меня из этой глубины в закручивающуюся воронку все туже и туже, пока она не схлопнулась в одну точку и не взорвалась, рассеиваясь в пространстве. Я вынырнула в сознание одним махом, жадно хватая воздух, будто все это время задыхалась. Глаза резко слепило от солнца, бьющегося через открытое окно. Голова заполнилась тяжелым пульсом, раскалывалась так, что тошнота к горлу подкатывалась. Что со мной? Где я? Пальцы машинально сжали виски, ощупали больную голову, и обнаружили здоровенную шишку и грубый шов под волосами. Вот где и когда я это добро заполучила? Ах, да, точно, авария… Воспоминания проломились подобно тарану: мужчина, кочевник, напавший на меня, чтобы отнять машину. Перестрелка, погоня и покореженный выстрелами внедорожник, потерявший управление. Сплошная стена леса, выросшая в свете фар и жуткий удар… Но почему я жива? Разве меня не должны были убить? Я не успела добраться до полигона… Может, Бесстрашные услышали выстрелы и пришли на помощь? Нет, они бы не услышали и не успели. Тогда что произошло? Меня кто-то нашел? Но я на полигоне. И судя по всему, в лазарете. Значит, как-то я добралась, вот только совершенно не помню как. А зачем я сюда ехала? Откуда? Из города… я, кажется, сбежала. Почему? Я что-то сделала, что-то глупое. И тут меня осенило: обида на отца, за отстранение меня от задания и последовавшая за этим диверсия… Черт! Прибор! Вскочив на ноги, словно ошпаренная, я с грохотом завалилась на пол, перевернув тумбочку и стойку с капельницей, не хило так приложившись плечом, а в голове стал нарастать многоголосый гул вместе со звуком шагов. Да что это такое? Мысли, смутные образы, слова, голоса — все смешалось в какой-то неразборчивый шелест и распирало мой мозг изнутри. Голову сдавило стальным обручем, в висках оглушающе застучало боем крови, что я чуть не разревелась от боли. «Ну вот, пожалуйста, стоило ей только очнуться, как уже бежать куда-то собралась, а мне за нее отвечай. Вот сейчас успокоительное вколю…» — врезалось мне в мозг из общей массы шума, а потом чьи-то руки настойчиво стали поднимать меня с пола. — Не надо успокоительного, — жалобно пискнула я, вытаращив глаза на медсестру. — Лучше обезболивающего, у меня голова сильно болит. — Какое еще успокоительное? — подозрительно засюсюкала она, укладывая меня на кровать и ласково так улыбаясь, словно я дите неразумное. «Конечно, болит голова, если же ты ей лобовуху разбила…» — снова долетело до меня, что я икнула и уставилась на женщину во все глаза, потому как губы ее не шевелились, а все так же миролюбиво улыбались. У меня что, галлюцинации начались на фоне травмы? — Давай ложись, милая, сейчас сделаю обезболивающего, и все пройдет. Но тебе нужно лежать, пока не станет лучше. Если все будет хорошо, то вечером мы тебя отсюда выпустим. Женщина отошла к шкафчикам, стала звякать ампулами и чем-то шуршать, пока я старалась хоть что-то понять. «Обезболивающего ей… ремня тебе надо дать, чтобы не чудила. И запереть получше. Вся фракция и полигон на ушах стоят, лидерская дочь пропала, а она…» — Может быть, хватит? — зашипела я, испытывая муки совести. Вот не люблю я чувствовать себя виноватой, а уж тем более, если совершенно посторонний человек вмешивается туда, куда ему не следует. — Хватит что? — обернулась она недоуменно, набирая в шприц лекарство. И я не знаю как, но вдруг поняла, что меня сейчас накачают снотворным, и инстинктивно стала сползать с койки, от надвигающейся на меня медсестры. — С тобой все в порядке? Как ты себя чувствуешь, Лусия? — снова заворковала женщина, перекрывая мне проход для побега. — Немедленно ложись обратно, тебе нельзя вставать. А я сейчас тебе обезболивающего дам и позову доктора. — «Господи, вот разбери этих лидерских выскочек. Куда бежать-то собралась, мало тебе сотрясения? Странно она себя ведет, может, мы что-то упустили…» Пока эта вредная тетка с фальшивой улыбочкой размышляла, что ей дальше делать: попробовать сманить долбанутую пациентку в кровать или вызвать кого-то на помощь, попутно зажимая меня в угол, я уже позабыла и про боль в голове, потонувшую в странном потоке чужого голоса и, окончательно перепугавшись того, что сошла с ума, ужом проскочила под кроватью и со всех ног бросилась к двери, в надежде найди кого-нибудь адекватного и разобраться, что происходит. — Куда? А ну стой! — заорала медсестра, но спасительная дверь отгородила меня от этой ненормальной, и я выскочила в коридор. Что происходит? Почему у нас в лазаретах работают психи? Почему я вообще слышала ее, когда она молчала? Или это со мной что-то не так? Может, я так сильно приложилась головой, и теперь… А что теперь? Но тут на меня обрушился целый гвалт перемешивающихся голосов, мелькающие картинки, водоворот образов: раненый парень, стонущий от боли, из которого вытаскивают пулю; девица, обкладывающая своего ухажера матом за то, что он забыл надеть резинку, и теперь она растерянно глазеет на тест для беременности с двумя полосками; насвистывающий прилипчивый мотив мужчина, припершийся в лазарет за спиртом; какая-то помесь пошлятины и глупостей, бытовых мелочей, планов на вечер, которую невозможно разобрать, но громче всего в меня врезался голос медсестры, бегущей за мною следом нацелив шприц на задницу, с твердым намерением устроить мне день сурка на неделю, не меньше. Я затрясла головой, как мокрая собака, пытаясь смахнуть наваждение и не оглохнуть, и со всего размаха влетела в чью-то грудь, прилично треснувшись лбом. О, черт, мало мне, что ли! — Люси! — голос спокойный и строгий. Ручищи, не дающие мне упасть. Смесь тревоги, беспокойства и облегчения окутала меня, что я почему-то сразу узнала этого человека. — Что происходит, куда ты летишь, как угорелая? — Матиас! — завопила я, прячась за его огромную спину от приближающейся тетки со снотворным. Вот он меня точно в обиду никаким психам не даст! — Скажи ей, что меня не нужно ничем колоть и объясни, что тут происходит. И что насчет прибора, его украли? Как я оказалась на полигоне? Кто меня привез? Я ничего не понимаю! Надо отдать ему должное, Мат быстро отогнал от меня медсестру, ухватил за локоть и увел обратно в палату, пока я зажимала ладонями уши, силясь заткнуть шквал голосов. И они утихли. Господи, счастье-то какое, тишина. Но радовалась я не долго, как только мы оказались наедине, перед глазами стали всплывать картинки и обрывки событий, восполняющих мой пробел в памяти: пришедшее от отца сообщение о моем побеге и диверсии с прибором; поднятые по тревоге на поиски бойцы, прочесывающие дороги; изрешеченный выстрелами, измятый внедорожник, необъяснимым чудом доехавший до КПП, за рулем которого… ну ничего себе, был тот самый мужчина, что на меня напал в лесу. И я, с разбитой головой и не подававшая признаков жизни… Вся эта нарезка пронеслась в какие-то секунды, сменяясь ярым желанием Мата надрать мне уши, что, кстати, не свойственно было его характеру, хоть и вполне объяснимо. Ну все, я точно свихнулась! — Что ж, я вижу, что ты пришла в себя и уже довольно бодро можешь передвигаться, — все же отбросив мысль о покушении на мои уши, заключил Мат, сложив на груди ручищи и строго так глянув, что я против воли потупила глаза, с интересом разглядывая свои босые ступни. «О, здорово, она еще и делает вид, что совсем не при делах. Сама невинность, блядь! Коза неугомонная…» — О чем ты думала, Люси? Если вообще думала! Ты не знаешь, что такое приказ? Под трибунал захотела? — повысил он голос, что я отрицательно замотала головой, укоризненно посмотрев на лидера, потому как в его мыслях промелькнуло то, что он уже и Алексу успел настучать о моей шалости. Вот черт, надеюсь, хоть братец сюда не прилетит, чтобы меня воспитывать. Но я промолчала, покаянно вздыхая, поняв, что Матиаса теперь больше беспокоит не моя диверсия, а предстоящее наказание от отца, которому он сейчас пойдет сообщать, что я очнулась. Конечно, Итон не такой зануда, как Виктор, но на правах старшего друга пропесочив меня, только махнул рукой, вспомнив как я в детстве, вереща на всю Яму, просила катать меня на своих плечах, так как он был самым высоким, что и повлияло на милость. — Ладно, лидер Эванс сам с тобой разберется, что бы я сейчас ни сказал, все равно в одно ухо влетит, в другое вылетит. Расскажи мне, что это за парень тебя привез и откуда он вообще взялся? — Это кочевник, он… — начала я, но прикусила язык, вновь погружаясь в какие-то образы, из которых стало понятно только то, что тот мужик довез меня до самого КПП и сам свалился от кровопотери, так как был ранен, а теперь куковал в тюремном лазарете. Это странно, почему он меня не бросил и просто не сбежал, как обычно поступают кочевники или кто он там… — Он меня спас, Матиас, — как-то растерянно пробормотала я. Почему он мне помог, это же явно за ним была погоня? Это от них он сбегал, потому-то и постоянно поглядывал в зеркало заднего вида. — На меня напали на просеке, машина потеряла управление и врезалась в дерево, а он меня спас. А что с ним? — Подстрелили его, уже пришел в себя и скоро отправится к дознавателю. Ты, кстати, тоже. Потом будем решать, что с ним делать. Можешь мне объяснить, зачем ты, вообще, все это задумала, Люс? Украсть прибор и одной отправится за стену! — Хотела доказать отцу, что я Бесстрашная, а не кукла. Он отстранил меня от задания, понимаешь, хотя это я достала прибор из того дома, рискуя своей головой. Кстати, а контейнер-то вы нашли под сидением? — встрепенулась я, и уже знала ответ еще до того, как Матиас подтвердил. Да что ж такое, я что, мысли его читаю, да? А такое бывает? Нет, конечно, я в курсе, что после сильного удара головой, определенно бывают последствия, но чтобы такие! Меня это настолько ошеломило, что я притихла, усердно кусая пальцы, вполуха слушая Итона. Мысли его были намного занятнее и информативнее. Прибор они нашли в целости и сохранности, и подготавливали его к изучению в закрытой лаборатории. Напавших на мой внедорожник стервятников не схватили, но на месте аварии обнаружили троих убитых. Выходит, после того, как я потеряла сознание, тот кочевник еще отстреливал их, не давая подобраться, а потом привез меня к Бесстрашным и сам отключился. А теперь его ждали либо арест и ссылка на дальние рубежи в рабочие, либо суд за нападение на члена фракции Бесстрашия. Да, он напал на меня, но ведь и спас, поэтому мне пришлось убедить Матиаса, что тот мужчина ни в чем не виноват, как можно тверже глядя на лидера: оказывается, когда я вру, у меня глаза бегают, и об этом многие знали, кроме меня. Вот так новости, чего я о себе еще не знала? Итон устроил мне чуть ли не допрос с пристрастием, но так кстати пришедший доктор отбил меня у лидера, осмотрел, посвятив в глаза фонариком, сделал несколько уколов, и настоятельно порекомендовал постельный режим вкупе с полным покоем хотя бы пару дней. Снотворное, сволочь такая, тоже всадил, потому как я сразу же стала уплывать в забытье.Дей
Прошло несколько дней, прежде чем я полностью оправился и меня перевели в камеру. Матиас Итон принял решение переправить меня в штаб-квартиру для дальнейшего решения вопроса о моем положении. Все это вполне вписывалось в мои планы, но свободно ходить по полигону мне все еще не разрешали. Камеры предварительного заключения представляли собой обычную жилую комнату, где не было окон, а вместо внешней стены была решетка. Меня так несказанно это удивило, что я встал на пороге и не мог двинуться дальше. — Иди, чего застыл! — прикрикнул на меня охранник и я, коротко оглянувшись, все-таки прошел в свое новое временное жилище. Я так давно не жил в нормальных условиях, что сейчас, когда снова оказался в них, кольнуло чувство, что я занимаю не свое место. Ко мне долго никто не приходил, и информацию взять было неоткуда. Охранники оказались не шибко умными, один непрерывно думал о бабах, другой о машинах, и мне было совершенно неинтересно копаться у них в головах. Да и быстро надоело. Если жизнь дает тебе возможность выспаться в приличных условиях, надо пользоваться случаем. Что я и сделал. И как же был несказанно удивлен, когда буквально через несколько часов увидел у решеток девушку, с которой мы сюда, собственно, и приехали. — Так, значит, ты хочешь быть Бесстрашным? — чуть ли не с вызовом спросила она, надменно задрав подбородок и слегка прищурившись. Я снова попытался наладить с ней контакт и настроиться на ее волну. Ну не выглядит она совсем уж примитивной, большие ярко-голубые глаза притягивали к себе взгляд, а пушистые ресницы и нежные щечки делали ее настолько привлекательной, что не знал бы я, что она урожденная, подумал бы, что она одна из клана. Пухлые губы подрагивали в едва сдерживаемой усмешке, но взгляд был серьезен, и это еще больше ставило вопросов, без единого ответа. Кто же она такая… и почему я никак не могу прочесть ее мысли? — А почему тебя это удивляет? — ответил я в тон ей, насмешливо и даже где-то глумливо. — В первую нашу встречу ты явно с пренебрежением отзывался о нашей фракции. Или мне показалось? — Тебе показалось, — я подошел было ближе, но понял, что это ничего не меняет. Она все также закрыта, и пробиться к ней нет никакой возможности. И меня все больше это настораживало. — Я хочу быть Бесстрашным. — Ты понимаешь, что твое внезапное желание вдруг стать бесстрашным выглядит… странно. И потом, у нас инициация начинается в восемнадцать лет, а тебе намного больше, где ты был все это время? И не говори, что у тебя были дела… — А ты никогда не думала, что в ваш город попасть целая история? — прищурившись, спросил я ее, рассматривая и открывая для себя все больше в ее внешности и образе. Девица очень занятная, особенно для примитивной… — Вот еще, с чего бы это? Если человек приходит и изъявляет желание… — Это то, что ты знаешь. А вот те, кто охраняют стену, совсем другого мнения. Я приходил, пытался пройти в город, но меня каждый раз разворачивали, угрожая убить. Она ничего не сказала, лишь опустила глаза, и я бы много отдал бы, чтобы понять, о чем она сейчас думает. Ведь думает же она о чем-то, вот только я не слышу и не вижу, о чем. Молчание стало затягиваться, и я решил, что это бессмысленные разговоры. Если бы можно было покопаться у нее в голове, я был бы готов потрепаться с ней на отвлеченные темы, а так… время терять только. Я отошел к кушетке и уже хотел на нее улечься, когда она снова подала голос. — Ты спас меня. Спасибо тебе. — Ты меня тоже не выдала, так что мы квиты. Зачем пришла? — Ого, — все-таки ухмыльнулась она, — не очень-то дружелюбный прием для той, ради которой ты рисковал своей жизнью. — Да, но прежде я тебя чуть не убил… — Ты меня не убил бы. Я это поняла сразу. И вот теперь я хочу задать тебе вопрос и получить на него правдивый ответ. Кто ты и что тебе нужно от Бесстрашных? — Я хочу быть одним из вас. — Очевидно, ты забываешь, при каких обстоятельствах мы впервые встретились. Ты хотел угнать мою машину, чтобы скрыться от преследователей. Человек, который хочет попасть в Бесстрашие, выбирает несколько другие способы… Отчего мне кажется, что решение стать Бесстрашным у тебя возникло спонтанно, в какой-то момент, уже после нашей встречи? Я снова поднялся и подошел к решетке. Подошел совсем близко к ней и теперь рассматривал ее с высоты своего роста. Не могу сказать о себе, что я очень высокий, но она такая мелкая, что рядом с ней любой почувствует себя гигантом. Девушка глаза не опустила, смотрела прямо и открыто, чувствовала свою правоту. Кто она такая, откуда взялась? Может, она тоже одна из безупречных, что проникла в Бесстрашие? Но я бы тогда знал об этом! Я все еще мог чувствовать членов клана, как нашего, так и враждебного. С этой девицей… я вообще ничего не чувствовал. Ну может быть, кроме того, что она необычайно привлекательна. Я уже вобрал побольше воздуха, чтобы ответить ей, но я неожиданно почувствовал… Здесь, в тюремном отсеке, среди голых стен, через какую-то нежную девичью свежесть пробивался едва уловимый аромат лесного ландыша, я его ни с чем не спутаю… Это совсем сбило меня с толку, и я не сразу сообразил, что я хотел ей сказать. — У меня были причины так поступать, о’кей? — выдал я первое, что пришло в голову. — От кого ты прячешься? Ты ведь хочешь спрятаться в городе, так? — Слушай, девушка, или как тебя там… — Меня зовут Лусия. Ты — Риз, хоть ты мне и не представился, я выяснила это. Теперь, когда мы познакомились, я хочу услышать от тебя правдивый ответ. Все, что ты говорил мне до этого, было ложью. — Ты не много ли на себя берешь, куколка, — схамил я ей, потому что эта девица меня совсем запутала. Я отвернулся и отошел, потому что не мог больше быть так близко к ней. — Я увидел твою машину издалека, понял, что ты едешь осторожно, и никто тебя не преследует, решил, что это будет легкая добыча. Тем более тебя было еле видно из-за руля, я вообще думал, что это какой-то подросток из наших, где-то надыбал, тачку и грех у него не отжать халявные колеса! Я и подумать не мог, что Бесстрашная девица вдруг попрется одна в застенье… Вы обычно поодиночке не ходите, это слишком глупо… — Ладно! Хватит! Я поняла уже и слышала твою версию. Теперь послушай мою, парень. Ты следил за мной, я все время чувствовала на себе чей-то взгляд. Последние полчаса до встречи с тобой я ехала по пустыне и была как на ладони. Ты подгадал момент и бросился под машину, а когда понял, что я член фракции, решил через меня оказаться в Бесстрашии, тем более кто-то реально опасный преследовал тебя. И теперь я хочу знать, для чего тебе нужно оказаться среди нас и от кого ты скрываешься? Преступникам не место среди Бесстрашных! Нееет, это невозможно. Ну вот совсем не вяжется ее пустота в голове с ее словами! И вот чего она от меня хочет? Я как-то не собирался рассказывать всем встречным-поперечным о своих планах. — Матиас сказал мне, что ты хочешь видеть старших лидеров и для них у тебя есть какая-то информация, — продолжила девушка после короткого молчания. — Это тоже ложь или на этот раз ты случайно сказал правду, чтобы выгородить себя и тебя не отправили куда подальше? О как! Значит, она общается с лидером Бесстрашия накоротке, путь бы даже с младшим лидером. Может, она знает и лидерскую дочку? — Ты знаешь лидера Эрика Эванса? — Все знают лидера Эрика. Почему тебя интересует именно он? — Мне обязательно нужно увидеться с его дочерью. Это… вопрос жизни и смерти. — Мммм, — протянула девушка, — даже так… — Ты ее знаешь? — Ну, допустим, встречалась, — усмехнулась она. — А что, познакомить? — Да мне бы, вообще, остаться. Я ведь… а, да ладно. Слушай… — Люс, тебя отец вызывает по голосвязи, — заглянул в коридор охранник. — И Матиас тебя ищет. — Ладно, я сейчас приду, — кивнула Лусия охраннику и повернулась обратно ко мне. — Так ты точно решил остаться? И не задумал никакой подляны? — Я хочу помочь вам. Правда, — проникновенно на нее глядя и все-таки пытаясь разгадать, почему я не могу настроиться на ее волну, ответил я ей. — Я думаю, что как только ты ей расскажешь обо мне, она все поймет, и сама будет искать встреч со мной! — Посмотрим, — улыбнулась она и, махнув мне рукой, удалилась.Люси
Через пару дней меня выпустили из лазарета, и я принялась бродить по полигону, проверяя свое открытие. Очень скоро сомнения у меня отпали, каким-то образом я узнавала мысли людей, но меня это отнюдь не радовало, принеся только растерянность, граничащую с паникой. Огромная путаница чужих мыслей в голове чем-то отдаленно напоминала общий эфир внутренней связи во время боевых операций, когда ты можешь слышать весь отряд сразу, а то и не один. И хоть бойцы старались не засорять эфир пустой болтовней, переговариваться им все же приходилось, чтобы докладывать командованию о своих действиях и принимать приказы. Именно поэтому новобранцы первым делом на КМБ изучали язык жестов, потому как взаимодействовали так со своим напарником, чтобы абстрагироваться от лишнего и не броситься действовать по чужому сигналу. Вот только как бы мне теперь абстрагироваться от всех этих голосов и не сойти с ума? Ведь их не попросишь соблюдать «чистый эфир»… А еще образы, картинки, обрывки странных видений, которые обрушиваются разом, сплетаясь в тугой клубок и оглушая, просто сводя с ума. Но мне постепенно как-то удавалось от них избавляться. Оказывается, если сосредоточиться на ком-то конкретно, то остальные голоса умолкали. Чудеса, да и только. Еще через несколько дней подобных экспериментов я с изумлением обнаружила, что хоть это все странно и необъяснимо, но отнюдь не пугающе. Временами складывалось такое смутное ощущение, что это со мной уже когда-то было, будто бы я должна что-то вспомнить… хоть это и полный бред. Как переварить все произошедшее? Как принять? Как с этим жить дальше? Наверное, нужно кому-то рассказать, вот только кому? Не знаю. Пока я молчала, уж слишком много всего сразу свалилось на мою бедную голову — спасали только паузы одиночества, когда я рисовала. Да и вообще, положа руку на сердце, в чужих мыслях копаться не только утомительно, но и слишком чревато. Это как прыжок в кроличью нору — никогда не угадаешь, на что наткнешься: от мерзеньких пороков и низких грешков до самых экзотических фантазий, что мурашки по коже бегают, а ощущаешь себя потом морально изношенной и опустошенной. Вот словно в дерьме искупавшись. Как только я натыкалась на таких субъектов, то сразу судорожно искала другой «объект», не то кошмары начнут мучить. Вот только один человек на этом полигоне постоянно притягивал мое внимание, не давая мне ни прочесть, ни понять своих мыслей. Это тот чужак — Риз. Загадочная личность, ничего не скажешь. Этот мужчина значительно отличался от привычных мне в общении Бесстрашных какой-то рассудительностью, что ли, и невозмутимым спокойствием, будто он намного взрослее, чем кажется, хоть и прячет это то за напускным безразличием, то за хамством. И смотрел так внимательно, что становилось не по себе. Здесь что-то не так, а своим чувствам я привыкла доверять. И мне ой как не нравилось, что он последнее время занимал все мои мысли… Наверное, это любопытство. Я пыталась воспроизвести его образ на бумаге, изо всех сил концентрируясь, пробуя разгадать, и даже, на первый взгляд, выходило, но только на первый, что-то не давало мне полноценно закончить. Навевалось призрачное ощущение, как будто человек надел чужую маску — с виду один образ, а внутри должен быть совершенно другой. И так мне это было не по душе! Я даже тайком прокрадывалась к камерам, где его держали до отправки во фракцию, прислушиваясь и стараясь что-то узнать, но, увы, тишина. Может быть, конечно, просто не на всех должен срабатывать мой дар… или наказание? И все бы ничего, но этот мужчина подозрительный и вел себя странно. Он явно прячется от кого-то, поэтому и изъявил желание попасть в Бесстрашие. И у меня зародилось стойкое чувство, что он меня использовал в каких-то своих целях. Разговор с ним принес еще больше загадок, усиливая к себе интерес в сто крат. Чужак утверждал, что у него есть ценная информация для старших лидеров, и что он хочет нам помочь, при этом ему нужно увидеться с дочерью Эрика Эванса, которая якобы должна сама искать с ним встречи, как только об этом узнает… Ага, блядь, умник! Уже ищу! Забавно, правда? Радовало, что никто не проболтался, кто я такая. Ладно, парень, хочешь познакомиться с лидерской дочкой — познакомишься. Будет тебе сюрприз, обещаю! В конце концов, ничего потом не помешает допросить тебя под сывороткой правды и узнать наконец, кто же ты такой и что задумал. Но для этого нам сперва необходимо оказаться в городе.