Люси
— С чего это ты возомнил, что имеешь право решать за меня, с кем мне встречаться, а с кем нет? — сложив руки на груди, бросилась я в наступление, как только отец вошел в свой кабинет. — Ты моя дочь, и кому, как не мне, знать, что для тебя будет лучше! Так вот, я уже сказал, что Гилмор тебе не подходит! Я запрещаю тебе с ним встречаться! — не оценив моего порыва, отец схватил меня за руку и подтолкнул к стулу, намекнув таким образом, что не намерен так просто отпускать непослушную дочь, пока не пропесочит основательно и не испепелит укоризненным взглядом. Ну вот, и мамы во фракции нет, хотя она б тут не особо помогла. Глубоко вздохнув, я села, готовясь к выговору. — Разве я не говорил о том, чтобы рядом с тобой его больше не видел? — А тебе не кажется, что я уже взрослая, и это моя личная жизнь? Поэтому здесь и решать должна я, а не ты, Эрик! Я выбрала Джая, и мне он нравится. Так что оставь его уже в покое, пока ты его не покалечил или вообще не убил. — И убил бы… — заявил лидер, нахмурившись и упершись руками в столешницу, навис надо мной, сурово сверкая серой радужкой. Пфф, сверкай-сверкай, я тоже так умею. И на тебе такой же взгляд с вызовом в ответ. — Нравится он ей, как же, особенно после того, что этот мудак тогда учудил. — Мы сами разберемся между собой. И хватит следить за мной повсюду, как за малявкой. — Ты и есть еще малявка и не можешь адекватно оценивать ситуацию, а я знаю, как парни в Бесстрашии относятся к девицам и таким делам. — Эрик, а ты не забыл, что я выросла в Бесстрашии, и неужели ты думаешь, что я сама могу чего-то еще не знать? Мама тебя опередила на несколько лет в просвещении подобных вопросов, поверь. В конце концов, мне двадцать лет, я сама способна отвечать за свои поступки и решения, а ты лезешь, куда не следует. Хватит вмешиваться и портить мне жизнь! — А ты не забыла, что я твой отец? — ледяным голосом осведомился он. — И я не порчу тебе жизнь, а хочу уберечь от ошибок! Гилмор не тот парень, с которым стоит связываться. Он безалаберный, оболтус, вечно нарывается на драки и вляпывается во всякое дерьмо. И тебя за собой потащит. — Не такой он и плохой, как ты о нем думаешь, — отвернулась я, насупившись. Бесполезно все, отец уперся, совершенно отказываясь воспринимать все приводимые ему доводы, что я взрослая, что в двадцать лет в нашей фракции девушки не только уже замуж выходят, но и детей рожают, а еще ходят на боевые задания и в рейды не под контрольным присмотром старшего брата. И, вообще, кажется, он забыл о том, что на маме женился, когда ей было всего восемнадцать, и Алекса она родила почти сразу после свадьбы, а потом Вика, но мне, оказывается, нужно сидеть под присмотром до скончания века, и ничем его не переубедишь. Осталось только ногами затопать и расплакаться, но тогда уж слишком выйдет по-детски. — Лусия, я прекрасно осведомлен обо всех его залетах. Так что мне лучше знать! — невозмутимо заметил лидер, к которому, кажется, никак не желало возвращаться самообладание. — Гилмор совсем страх потерял, таскается за тобой повсюду и внаглую обжимает у всех на глазах. — И что, это был повод его бить? — запротестовала я. — Мне уже и на обычное свидание нельзя сходить? Такими темпами от меня вообще все люди будут шарахаться, только чтоб не напороться на гнев лидера. — Я предупреждал его, чтобы он к тебе не совался, вот Гилмор и огреб. И чтоб больше никаких свиданок с этим уродом. Имей в виду, если еще хоть раз поймаю, сошлю его на дальние рубежи, ко всем ебеням! Он давно этого заслуживает. — Вот как? — протянула я удрученно, прекрасно понимая, что если отец разозлится, то легко может воплотить свои угрозы в действительность, но и мне упрямства не занимать. И чего делать-то? Джай меня всегда прикрывает и пострадает ни за что. — Тогда я уеду с ним! Так и знай. — Никуда ты не поедешь! Это еще что за новости? Вообще из штаб-квартиры у меня больше не выйдешь! — гневно рявкнул отец. А когда лидерский кулак впечатался в многострадальную столешницу, сдабривая сей весомый аргумент крепким словцом, я окончательно убедилась, что отец разошелся не на шутку и ничем это хорошим не закончится, поэтому нужно срочно что-то делать. Выудив по-тихому из кармана коммуникатор, я незаметно нажала нужную кнопку, вызывая свой персональный «SOS». — Слушаю, — деловито понеслось из динамика, но я успела зажать его пальцами, да и лидер возмущался уж слишком громко, чтобы услышать. Полоска соединения оборвалась буквально через минуту, а я осторожно выдохнула, ожидая отвлекающий маневр, чтобы улизнуть отсюда. В скором времени в коридоре раздался громкий топот, а через мгновение дверь слегка приоткрылась, и в щелочке показался маленький носик, определяя обстановку. — Эрик! — негромко прозвучал звонкий голосок, но лидер не среагировал. — Эрик! — уже громче, заставив отца запнуться на заковыристом выражении, чтобы не ляпнуть лишнего, и недоуменно посмотреть на дверь, которая тут же резко распахнулась, треснув о стену, запуская в кабинет маленький тайфун. — Дед! — заорала десятилетняя Эрика, бросаясь к лидеру, распахнув руки, и запрыгнула на него, повиснув на шее. — А как можно определить, любит тебя мужчина или нет? — с недетским любопытством и возмутительной непосредственностью осчастливила Рикки вопросом лидера, стремясь отправить в глубокий шок. — Никак не определить! Не любит! — чуть не подавившись, тут же отрезал отец, в полном замешательстве уставившись на доверительно прижимающуюся к нему девчушку, и вдруг низко зашипел, недобро сощурив глаза. — Так! Стоп! Я не понял, какой еще мужчина? Рикки, что за мужик? Он к тебе приставал? Кто такой? А ну, пошли, покажешь мне этого урода! — Ириска, о ком ты говоришь? — с неподдельным любопытством вмешалась я, пока отец не напридумывал себе чего-то запредельного и его не хватил удар. — Не рановато ли еще о мужчинах думать? — Ну как же, мне вот Диего сказал, что он уже взрослый, что он — мужчина, и хочет на мне жениться, чтобы я разрешила ему поцеловать меня по-настоящему, в губы. Вот я и спрашиваю, это значит, что он меня любит, да? Эрик? — она проникновенно посмотрела на лидера, умилительно хлопая пушистыми ресницами. — Так вот в чем дело! — облегченно выдохнув, уже спокойнее проговорил отец, недовольно смотря на то, как я, закусив губу, давлюсь смехом. — Опять этот недоросток клинья свои подбивает, уши ему открутить, чтобы не лез со своей любовью никуда. Он здесь, да, приперся? В Яме, небось. Ну сейчас я ему задницу надеру. И эта туда же… — взрыкнув угрожающе, лидер поставил Рикки на ноги и решительно вышел из кабинета размашистыми шагами, благополучно забыв про то, что самозабвенно пропесочивал меня. Фух, пронесло, Ириска неоспоримо заслужила свой шоколад по праву. — И не боишься, что у тебя теперь на одного жениха станет меньше, если лидер его сейчас поймает? — Не-а, — отмахнулась племяшка. — Диего сегодня не приходил во фракцию, так что дед его не найдет, а вот ты бежала бы, пока он не вернулся. Точно, пора быстренько смываться, пока отец не посадил меня под домашний арест. Конечно, он его потом отменит, ворчливо признаваясь, что «погорячился». Он же не со зла так упрямится, а потому что переживает и любит меня, но вот эта его отцовская ревность и желание все контролировать, иногда разрастаются за все рамки вселенной. Старшим братьям хорошенько доставалось за все косяки и непослушание, а на меня он не умеет долго сердиться, но нужно дать ему время остыть. И Джая надо бы проверить, боюсь, как бы отец не переборщил своих пудовых аргументов. Тихонечко приоткрыв дверь, я заглянула в лазарет, виновато поглядывая на Джая, который сидел на высокой кушетке и пытался выковырять катетер из вены так, чтобы не сработала сигнализация. Ну, черт возьми, я же просила отца… Сердце сжалось тягостной тревогой. Джай обернулся на звук, беззаботно подмигнул здоровым глазом и кивнул, приглашая войти. Надо отдать ему должное, Гилмор отхватывал за меня бесчисленное количество раз, но так и не отступил, не оставляя своих нежных порывов в мою сторону. — Опять тебе досталось из-за меня? — подходя ближе, покаянно протянула я, разглядывая его лицо. Бровь подбита, несколько налитых багряных ссадин, губа припухла и куча синяков. — Зря ты вообще со мной связался… — Я ни о чем не жалею, чтоб ты знала, — улыбнулся он лукаво, слегка поморщившись от боли. — И неизвестно, кто с кем связался зря. Эрик сильно орал? — Не-а, меня Ириска спасла. А ты как? — Да ну, все уже прошло, — на мгновение брови взметнулись вверх, и игривая улыбка коснулась его губ. — Я все жду награды, которая должна вернуть сторицей все мои страдания… — Ну и чего же ты хочешь? — нахмурилась я, сурово на него посмотрев, но искорка нежности загорелась где-то в сердце, как бы я ни пыталась ее погасить. Он хороший и близкий, просто… просто не все понимает. Иногда Джай походит на большого ребенка, у которого в крови бурлит бунтарство, делая его несерьезным. — Для начала я хочу поцелуй… — незаметно набрав полные легкие воздуха и сжав пальцы, сказал Джай. Моя бровь уползла вверх. «Для начала?» Ну же, договаривай, уже начал! — Да ладно, Люс, не хмурься ты так, это всего лишь знак симпатии! А? — и посмотрел с затаенным ожиданием, пряча волнение и хлопая длиннющими ресницами, за которыми скрывалась черная пропасть зрачков, что вся злость бессильно таяла под напором такого взгляда. Его глаза с кофейным оттенком казались такими темными, бездонными… И конечно же, неожиданный, но приятный поцелуй возле сетки тоже сыграл некоторую роль в том, что потом я сделала. Мне не хотелось ничего отвечать, я просто осторожно потянулась к нему, взяв его лицо в ладони, бережно оглаживая ссадины и синяки, и приблизила губы к его губам на несколько томительно долгих секунд, невесомо касаясь уголка рта, робко пробуя на вкус. Они припухшие, солоноватые от крови, но мягкие и теплые, как и раньше, и в то же время это будто что-то совсем новое. Ой, чье же это сердце так грохает… кажется, оно сейчас просто лопнет… Дыхание перехватило, когда влажные губы приоткрылись навстречу, отвечая на ласку. Нежно, неторопливо, боясь спугнуть. А сильные руки притянули к себе теснее. И что теперь делать? Как себя вести? Зачем я вообще это делаю? А он целовал снова, полностью перехватив инициативу, целовал уже жадно, напористо, лаская языком, обвивая руками мое тело, гладя пальцами спину. И совершенно не получалось сдержаться, лишившись рассудка. Пальчики сами уже гуляли по его крепкой шее, затылку, путались в темных прядях волос, заставляя судорожно вздыхать и вздрагивать. Джай прижимал меня еще сильнее, ловя губами каждый загнанный вздох, и оставалось только тонуть в этих теплых прикосновениях, сильнее впиваясь пальцами в его кожу, охая, когда он прихватывал мою нижнюю губу зубами, резковато, и сразу же нежно заглаживая… По телу расходились мурашки, спина выгибалась под горячими ладонями, а низ живота затапливался сладким напряжением. Похоже, я переоценила свои возможности по контролю эмоций. Ну, или недооценила желания тела… Черт, этого откровения стало слишком, слишком много, вынудив оторваться от Джая и глубоко вздохнуть. — Вернись ко мне, Люс, — прошептал он, справившись с голосом, пока я не могла решиться открыть глаза, чтобы заглянуть в его кофейный космос. Знала ведь, что там увижу — неприкрытое желание, которое и так ощущалось в напрягшемся, пышущим жаром теле, и затуманенный взгляд, сияющий огоньком победителя, полностью почувствовав отдачу на свои прикосновения. Он касался моей щеки кончиками пальцев, легонько, погладив заливающуюся румянцем кожу, осторожно скользил пальцами ниже, приподнимая лицо. Боже мой, лучше б я не приходила… теперь я и в глаза ему не смогу смотреть, вспоминая эти поцелуи… И забыть их не смогу… Что же я наделала? Пожалуй, отец был не так уж и неправ, советуя держаться от него на расстоянии. — Я страшно скучаю и, вообще, жалею, что даже на миг тебя отпустил… — Мы с тобой все это уже обсуждали, Джай. И решили остаться друзьями… — я старательно отвела глаза в сторону, сжимая запрыгавшие пальцы, губы все еще пекло, и сердце трепыхалось. — Но целовала ты меня с явным удовольствием, — лукаво посматривая, заявил Джай. Впрочем, ведь правду сказал, меня к нему тянуло, несмотря ни на что, только это ничего не меняло. Одно дело испытывать к человеку привязанность, физическое влечение, и совершенно другое — любить. А может быть, это и есть любовь? Как это понять? Он мне бесконечно дорог, мне с ним весело, есть о чем поговорить, да и что уж там, его поцелуи забыть слишком сложно, но… Почему же казалось, что должно быть все по-другому… Иначе. И чувства к нему болезненно выворачивали всю душу. — Я все понимаю, ты обиделась на измену, я у тебя просил прощения, все объяснил тебе, что это вышло случайно, я не хотел и, вообще, там все было несерьезно, ты меня даже простила, а потом… придумала какую-то ерунду… — Вот потому и нет, — пробормотала я, не желая ни оправдываться, ни вновь объяснять то, что Джай не поймет, пропустив мимо ушей в очередной раз. — Непонимание! Ты считаешь, что все это ерунда, а для меня это важно! — Да в чем я тебя не понимаю? Ну в чем? — стараясь не выходить из себя, нетерпеливо вскинул он руками. — Тебе не нравится, когда тебя опекают и намекают на то, что ты девчонка! О’кей, я перестал. Тебе не нравятся мои подружки? Я от всех избавился! Я даже твои странные и ненужные увлечения принимал как должное… Что тебе еще надо? — Мои увлечения не странные! И нужные! — Вот так всегда, хоть кол на голове теши. Мне было не нужно, чтобы он переступал через себя, принимая меня такой, какая я есть, эта искренность должна идти от души. А Джай только тыкал в мои, с его точки зрения, странности, ни разу не догадавшись поинтересоваться об истинных причинах, какую пустоту и нехватку чего-то давно потерянного внутри я пыталась заполнить своими увлечениями. — И если я Бесстрашная, это не значит, что у меня не может быть других желаний, кроме как безумно рисковать своей жизнью на каждом шагу… — Да никто от тебя этого и не требует! Не нравится тебе по крышам прыгать — никто тебя не заставляет! Но скажи мне, как твои каракули помогут тебе в бою? Ты что, зарисуешь противника до смерти? — безжалостно заключил он, снова обидев своими насмешками, и весь этот клубок недосказанности туго стянулся вновь вокруг сердца. — Ты самовыражаешься, когда нарываешься на драки каждый день, а я рисую… Нет, тебе этого никогда не понять и не объяснить. Вот потому и нет, Джай. — То есть, ты хочешь сказать, что целоваться со мной тебе нравится, но ты ко мне не вернешься, потому что я не понимаю твоих каляк? — Дурачок ты, — грустно проговорила я, взглянув на него с печалью. Лучше мне уйти, пока мы не поссорились. Джай смотрел так, как будто не получил ни единого ответа ни на один свой вопрос, и я его в каком-то роде понимала, потому как сама не могла многого объяснить — это просто чувствовать надо. Он сам все испортил. После его измены между нами все изменилось, я перестала ему доверять то сокровенное, что хотела бы… Нет, не так. Я поняла, что отношусь к нему не так трепетно, как хотела бы на самом деле, будучи уверенной, что влюбилась. Было и больно, и обидно. И хотелось быть с ним, но продолжаться так не могло дальше, он стал слишком… наверное, другим. Я медленно вздохнула, в груди разлилось отчаянье, и некая надежда, а еще тоска, свербящая под ложечкой. Я снова ощутила себя виноватой во всем. И клубок своих сомнений и проблем распутывать только мне. — Я тебе очень благодарна, что выгородил меня. Но сейчас я не могу выразить свою благодарность, может быть, потом… — улыбнулась я ему на прощание, скрываясь в коридоре.Джай
Люси несколько секунд смотрела на меня молча, грустно улыбаясь, затем повернулась и вышла. Вот дернул меня черт сказать насчет ее увлечений! Ну какая мне разница, пусть пачкает бумагу, зато сладеньким поделится и посмотрит нежно… Вот ведь твою мать… Я хотел было пойти за ней, но игла впилась в вену и мешала страшно. Попытался было ее выдернуть, но завопила сигнализация, прибежала медсестра и принялась на меня орать… А у меня все мысли с девушкой, которая только-только была уже готова со мной остаться… и на тебе! Сани была права, просто не будет. Ну почему два года назад все было так… беспроблемно. Так хорошо все было… Когда это началось? Может быть, когда я увидел ее блокнот, исписанный какими-то непонятными… рисунками. Люди без лиц, ангелы с крыльями, тени — не разобрать ничего толком. Я тогда очень долго ржал и никак не мог взять в толк, какой во всем этом смысл. Вот я понимаю тегеров и райтеров, парней, которые расписывают стены — всякие там дьяволы, девицы с сиськами, надписи… Понимаю татуировщиков, придумывающих рисунки… Но Люси не хочет ни в граффити, ни в салон, и талант ее, который есть, наверное, пропадает совершенно зря. Сколько я ее помню в детстве, она всегда всем вокруг пихала свои картинки. Потом, уже ближе к инициации я как-то выпустил ее из вида, у меня начались увлечения, девчонки и подпольные бои, без которых я не могу жить. Мне нужен тот адреналин, который каждый раз впрыскивается в немереных дозах, когда выходишь на ринг и не знаешь, уйдешь живым оттуда или нет. Да, такое бывает нечасто, и, конечно, не в Бесстрашии, но… пока лидеры не в курсе, можно и рискнуть. Ясный пень, что за такие дела ждут дальние рубежи, но я не очень переживаю. Если удается поучаствовать раз в три-четыре месяца, то уже много. Потом была инициация и год на службе, а по возвращении мы должны были помогать с неофитами, чтобы подтвердить свои знания и умение руководить составом. Да, я метил в командиры, но Эвансы опять впереди планеты всей. Ричард теперь у меня командир и мне пока не светило — по всем показателям он меня обошел. Вот во время той самой инициации, когда я подвязался инструктором, я и разглядел малявку Эванс. С той самой минуты, как она слетела в сетку первая из неофитов того года. — Вот ты и попала в мои сети, — сказал я ей с усмешкой, подхватывая девушку подмышки и придавая ей устойчивое положение. — Как долетела? — Лучше всех, — ответила мне она подрагивающим голосом, но при этом улыбалась, стараясь не показывать свои эмоции. — Как твое имя, первый прыгун? — задал я вопрос, потому что так положено, рассматривая ее внимательно. Люси сильно изменилась за эти два года, пока я ее не видел, либо же я никогда не замечал ее огромных голубых глаз, потрясающей улыбки, пухлых и даже на вид вкусных губ. Я смотрел на нее и, вообще-то, положено было объявить ее имя, а мне не хотелось этого делать. А хотелось смотреть на нее и не отпускать от себя. Пряча свое удивление под кривой усмешкой, я не дал ей справиться с эмоциями и подгонял, язвя: — Ну что ты, пока летела, все слова растеряла? — Меня зовут Люси, — наконец выговорила она, и я крикнул статисту: — Первый прыгун Люси, — и уже обращаясь к ней: — Добро пожаловать в Бесстрашие, красавица. Она отчаянно покраснела и отошла, поглядывая на меня снизу вверх. Что в ней осталось неизменным, так это рост, как она была всегда меньше всех нас, так и осталась малявкой. Вот только… очень и очень симпатичной… да что уж там, просто восхитительно привлекательной малявкой. И понеслась… Сначала довольно успешно удавалось все это дело скрывать, однако шила в мешке не утаишь, и лидер узнал, к кому неровно дышит его дочка. Я не стал отпираться, ну, а чего такого-то? Все взрослые люди, знаем, что делаем… Вот только у лидера было свое мнение на этот счет. И все мои потребности в драках были полностью удовлетворены на полгода вперед как минимум. Ворон только у виска крутил, ворча, что мне девок во фракции мало, потянуло на венценосных отпрысков, а Сани, подкрепляя свои слова крепкими выражансами, сказала, что я долбоеб и она от меня откажется, потому что задолбалась уже вступать с лидером в контры. И вообще, все, кому больше восемнадцати теперь ее больше не интересуют и могут пиздовать куда подальше. Однако при этом каждый раз, когда лидер терял контроль, если дело касается его любимой дочурки, она была рядом и грозилась разобраться со мной сама. Особенно после того случая, когда Люси проходила курс молодого бойца на полигонах, а я остался во фракции и от тоски стал волочиться за всеми подряд. К тому времени мы уже почти год встречались с Эванс, и казалось, ну чего еще надо? Девица красивая, бесстрашная, не без странностей, но у кого их нет… Тем не менее… Как говорится, история не знает сослагательного наклонения. Так уж вышло, что я не оставил без внимания слабый пол на момент, когда Люси не было рядом. А так как в нашей фракции нихрена нельзя оставить в секрете, эта чудо-информация стала известна всем вообще, будто каждый из Бесстрашных держал мне свечку… Люси простила меня, но, как потом оказалось, простить не значит, что все будет как раньше. Между нами как кошка пробежала. Все вроде бы и хорошо, но она меня стала сторониться, а я, испытывая вину, стал раздражаться на ее странности, которые раньше мне казались милыми. В итоге она сказала, что между нами все кончено. Я разозлился и ушел. Еще полгода провел на полигонах, тренируя Бесстрашных. Но вернувшись, понял, что ничего не прошло и теперь всей душой хочу ее вернуть. Пока все эти мысли крутились в голове, я успел высвободиться от дока, который, была бы его воля, упек бы меня на неделю, и пошел в бар, где я обычно заливаю все свои косяки. Время еще раннее, бар почти пустой, зато там обнаружилась Мия Тревис, которая с задумчивым видом крутила высокий стакан и пристально смотрела сквозь него. — Ты чего такая грустная? Не похоже, чтобы тебя кто-то отпиздил… — я чмокнул ее в макушку, на что она отпихнулась от меня и злобно зыркнула из-под кудрявой челки, когда я присел напротив. — Я не грустная, это мое обычное лицо, загадочное и интригующее, блядь! — недовольно ответила она. — Ты чего приперся, Джай? Судя по твоему разбитому еблищу, тебе самое место в лазарете. — Э-э-э, нет, увольте, я только что там был и возвращаться не готов. — Лидер тебя отпиздил, что ли? Опять? — Не могу понять, да какая разница-то? Ты чего тут сидишь в одиночестве? — Вот и я у тебя хочу спросить, какого хрена я сижу тут в одиночестве, а? Вот ты парень, скажи мне, чего вам не хватает? — О, бля, тебя что, Колин бортанул? Опять? — Это я его бортанула, ясно? Я! Не он! И вообще, не хочу об этом… — Хочешь я ему втащу? А? Ми, соглашайся! Устроим дружеский поединок, и я его отделаю! — Ты сначала в себя приди после лидерской взбучки, — наконец улыбнулась Мия, а я подумал: ну вот, правда, чего не хватает парням? Если бы не мое желание вернуть Люси… — И нехрена на меня так смотреть! От меня тебе все равно ничего не светит, ясно? Никогда! — Да ладно, не разоряйся, я и сам не взял бы! Я Люси хочу вернуть, и мне одной ошибки хватило, чтобы не наступать больше на те же грабли… — Да уж… Зарекался Гилмор не ебаться, заебался Гилмор зарекаться… Сам-то в это веришь? — Еще одна докопалась… — Джай! — раздалось от дверей, и я узнал этот голос, век бы его не слышать! — Прости, Мия, но мне надо поговорить вот с этим недоноском, пока он не свинтил опять куда-нибудь… К нам подошел Кевин и, гневно сверкая на меня белесыми глазами, улыбнулся Мии. Вот принес же его черт, он же был хрен знает где, но не во фракции… — Ладно, мальчики, я побежала, а вы тут… пообщайтесь, — включила девочку Тревис и съебнула, оставив меня с братом наедине. — Вот что я хочу сказать тебе, Джай… — сурово начал Кевин и вдруг рассмеялся, весело и заливисто. — Ты себя со стороны видел, нет? Я думал, Вику повезло, когда Эдвард его гонял за то, что он встречается с Кристиной, а то, оказывается, были еще цветочки, — он хлопнул меня по плечу, и я, стараясь не морщиться от боли, кивнул ему. Он тряс меня, говорил еще что-то, а я думал, что мне все-таки повезло с ними, ни за что не сменил бы Бесстрашие ни на какую другую фракцию.* * *
Несколько дней спустя
С разбегу запрыгивая на подножку драгстера, я продолжил на чем свет стоит поносить возлияния, парней и девиц, которые вытащили меня вчера на чей-то день рождения. Голова гудела еще с того самого момента, когда в мозг врезалась общая тревога, заставив подпрыгнуть в постели и бежать в оружейную, даже толком не продрав глаза. — У тебя очередной залет, Гилмор, — смеясь, зубоскалил Вин, невозмутимо крутящий баранку и набирающий скорость, хотя отлично видел, как я на всех парах догонял удаляющийся драгстер. — Мне не впервой, зато я догнал твою старую консервную банку, — ответил я ему, не отказывая себе в удовольствии задеть его гордость, старый драгстер, который он лично холит и лелеет, хотя на вооружение давно поступили модифицированные машины на нейроуправлении — дефендеры. Но на некоторые вылазки начальство предпочитало брать старые модели во избежание накладок — как бы там ни было, а старый добрый драгстер остался самым надежным при боевых операциях. — Да я притормозил просто, — явно обиженно процедил Вин, — знал ведь, что ты соизволишь почтить нас своим присутствием! — И спасибо тебе за это, Вин! Век тебя помнить буду! — крикнул я ему с крыши, открывая люк и просачиваясь внутрь машины, не слушая больше ворчания водителя. — Гилмор, наряд вне очереди за опоздание! — немедленно обрадовал меня Рич, надменно дернув губой. — Есть, наряд вне очереди, сэр! — выкрикнул я как можно четче и почтительнее, стараясь не показывать своего раздражения. Бывают люди, которые почти ничем от тебя не отличаются, те же две руки, две ноги, голова, а везения им — будто самосвал опрокинулся при рождении. На месте Эванса мог быть я, но видно… не светит мне, пока у меня в конкурентах венценосный отпрыск. Странный он и всегда таким был. Сколько я помню близнецов, они всегда такие… будто не от мира сего. Везде и всюду вместе, будто половинки целого. С ними невозможно было играть ни во что — они всегда всех находили, если мы играли в прятки, всегда вычисляли наши техники, если мы играли в стратегии, на играх в старых разваленных комплексах, которые стали популярны последние несколько лет, они всегда наперед знали, кто и что будет делать. Никто и никогда не слышал, чтобы они ругались или обсуждали свой переход, поэтому никто и предположить не мог, что они могут разбежаться по разным фракциям. Для всех стало шоком, когда Ричи сначала выбрал Бесстрашие, а вышедший вслед за ним Трой капнул свою кровь в воду Эрудитов… Это был не просто удар под дых, это было самое настоящее предательство. Почему… честно говоря, я и сам не могу объяснить, но воспринято это было именно так. Все знали, что у Троя шуры-муры со Сьюзен, Эрудиткой и дочкой лидера ее же фракции. Все были уверены, что этот детский роман не перерастет ни во что серьезное, или же Сьюзен выберет Бесстрашие… Но случилось как случилось, и после этого… Рич стал хмурым и жестким. Другим. Однако на результаты его подготовки и инициации это не повлияло. Мы с Эвансом тогда не были прямыми конкурентами, он метил в особую группу, а я — в разведку, но оказалось так, что в разведке мы оказались оба. Что у них там не заладилось, мне не известно, но он подал заявку, обошел меня и стал командиром моего отряда. Я, понятное дело, был от этого не в восторге, но то, что Люси теперь рядом, да еще мой напарник — радует и придает оптимизма. — Введите его в курс дела, опоздавшим по два раза инструктаж не повторяют! — бросил Рич и отошел к командному составу. — Куда едем-то парни? — спросил я, обозревая группу. Все в полном составе, значит, что-то серьезное случилось. Колин сидел хмурый, он только вчера со смены, Мия демонстративно держалась от него в самом дальнем углу кузова, хмуро поглядывая оттуда на своего парня. Даже Райли тут, исполняющий обязанности замкома, держал возле себя Викторию, не отпуская ни на шаг, Люси о чем-то тихонько переговаривалась с Иви, Эйк и Стив как ни в чем не бывало резались в дурака под хмурым взглядом командования, Гэб вообще дрых, привалившись к спинке сидения и пуская слюну, я прибежал в самый последний момент, и в целом не скажешь, что отряд поднят по тревоге. — Опять поступил сигнал о вспышке агрессии в неподнадзорном районе, — наклонившись ко мне ближе, негромко проинформировал меня Райли. — Кажется, там какая-то бойня, мы все в полной выкладке. Я смотрю, ты не нацепил керслет, за это тоже жди выволочку. Да уж, про боевой керслет я не подумал. Но откуда я мог знать, что все так серьезно? С тех пор, как была придумана тончайшая форма, полностью покрывающая бойца прозрачным пуленепробиваемым щитом, который надевается прямо на боевую форму и активируется по мере надобности и не мешая ему двигаться, в Бесстрашии почти не стало жертв обычных вылазок. Этот костюм невозможно пробить, взорвать или повредить, в нем прекрасно работает связь и разговаривать можно так же, будто на тебе нет герметичного шлема. Одна беда… С течением времени в ней жарко становится, как в аду. Пока что наши умники еще не придумали, как усовершенствовать костюмы для более длительного использования, мы даже специально тренируемся для адаптации. Керслеты, безусловно, берегут наши жизни, но Бесстрашные не очень-то любят эту форму. Я в том числе. Возможно, поэтому и забыл про нее сейчас. — Ладно, не бери в голову, в запасниках есть универсы, — кивнул на багажное отделение Мико. О, да, спасибо, друг, если уж индивидуальные костюмы не особенно хороши, то универсальные… это тот еще геморрой. Ну что делать, сидеть в драгстере, пока другие веселятся, явно не по мне. Пробравшись в дальний конец машины, где висели универсы, я подмигнул Люси и натянул на запястья и лодыжки браслеты универсального керслета. — Когда ты уже перестанешь это делать? — качая головой, спросила меня Люси. — Что, любимая? Смотреть на тебя страстно? — не мог я не поддеть ее. За эти несколько дней с момента нашего поцелуя в лазарете мы почти не виделись и не разговаривали. Эванс, скорее всего, избегала меня, а у меня был залет на залете, и я не вылезал из внеочередных нарядов. Она же не искала со мной встреч, поэтому сейчас общая вылазка был чуть ли не единственный шанс показать ей свое расположение. — Универсальные керслеты не дают такой защиты, как индивидуальные. Ты знаешь об этом и тем не менее предпочитаешь рисковать… — проигнорировав мое «любимая», продолжила выговаривать мне Лусия. — Бесстрашие уже не то, — посмеиваясь, ответил я, — не то, что лет тридцать-сорок назад, когда и обычные бронежилеты не на все вылазки надевали, а сейчас… Какой вообще смысл быть Бесстрашным, когда мы точно знаем, что ни фига не умрем. А как же игры со смертью и все такое? Ради чего мы вообще задумывались как фракция воинов? — Нет ничего ценнее человеческой жизни и ты знаешь об этом… — протянула Люси и отвернулась, не желая дальше продолжать наш вечный спор. Я знал, что она настоящая Бесстрашная и, не задумываясь, отдаст свою жизнь во исполнение боевой задачи. Она пойдет в пекло, если понадобится, безо всякого страха, будет вытаскивать на себе неподъемных парней, если будет необходимость… Но вот эти все… «Человеческая жизнь — самый ценный ресурс» — отняли у Бесстрашия саму идею ежедневного подвига. В чем подвиг? В том, чтобы выйти и всех напугать оружием, заставив подчиняться? Последние пару лет мы стали сталкиваться со вспышками агрессии в пределах города. Непонятно почему, люди из благополучных районов и даже в пределах фракций, вдруг впадали в странное состояние и начинали убивать всех вокруг. Сначала это не было объединено в одну серию, когда в тот самый первый раз отец семейства зарезал жену и дочерей обычным кухонным ножом, а потом рвал на себе волосы и говорил, что он этого не хотел — его просто упекли в психушку. Однако такие случаи стали повторяться. То подросток, невесть где обнаруживший автомат, открыл огонь в школе и не мог объяснить потом, зачем он это сделал. То мужчина на церковной службе вдруг схватил деревяшку и стал избивать всех подряд… После этого случая пострадавшие, делившиеся своими ощущениями, сказали, что видели белесый туман и чувствовали странный запах, будто рядом есть какой-то водоем или вдруг повеяло сыростью… Это натолкнуло Эрудитов провести экспертизу… и они обнаружили в крови остаточные явления токсичного препарата, который, по всей вероятности, передавался по воздуху. Возможно, посредством каких-то установок, но где эти аппараты и как они попали в город, мы до сих пор не можем понять. Уже несколько раз я лично участвовал в операциях, в том числе и по обезвреживанию этих агрессоров, но обнаружить, из-за чего это происходило, мы так и не смогли. Вот и сейчас, кажется, очередная вспышка, да еще в заброшенных деревеньках около Дружелюбия, в месте, где обитают отщепенцы. Они жили внутри территории, окруженной стеной, нелегально, не желали соблюдать законы Чикаго. Выходили за периметр, взаимодействовали со стервятниками и кочевниками, хоть это и запрещено… Но переловить их не представлялось возможным: они всегда убегали и прятались. — Затяни керслет, Джай, иначе он разблокируется в самый неподходящий момент, — тихо и спокойно сказал мне Рич, утапливая кнопку шлема. — Есть затянуть боевую форму, командир, — отозвался я, делая вид, что исполняю приказ. Если и было что-то хорошее в универсальный форме, так это то, что она оставляла возможность регулировки и в ней всегда есть чем дышать. Не думаю, что операция займет так уж много времени, чтобы жариться напрасно. У Ричарда работа такая — отдавать приказы, а мое дело — подчиняться или нет. В этом и состояла вся прелесть пребывания в основном составе. — Всем! Боевая готовность, подъезжаем, — чуть хриплым голосом возвестил Ричард Эванс, и мы, по очереди вскидывая оружие, начали выпрыгивать из машины. — Люс, держись ближе! Со мной не пропадешь, ты ж знаешь! — Лусия смерила меня скептическим взглядом, но кивнула и мельком покосилась на брата. — Отставить зубоскальство, — скомандовал Эванс. — Гилмор, за напарника отвечаешь головой и яйцами, понял? — Так точно, командир, — отсалютовал я ему, и, между прочим, совершенно искренне.