Свобода на двоих .

Несмотря на то, что Малик был сердит на меня и может даже люто ненавидел, я всё ровно очень тепло относился к нему. Он и его брат с детства были для меня близкими людьми, которым я доверял, как и они мне. Но тогда я подвёл их веру. Когда он напоминает мне о том случае, моя душа словно сжимается в кулаках, в горле застревает ком вины и горечи, мне так больно, как и Малику, вот только он не хочет того понимать . Я стал меняться, стараюсь не делать ошибок и вернуть веру в себя. У меня никого не осталось кроме него родней и когда я бегал по улицам города в поисках, то думал лишь об одном, что бы ему сейчас не причинили боли, но наверно больнее моего предательства нет. Случай с башней я не совсем понял, может это действительно не для моего ума. Может он прав в чём-то, однако, я не готов сдаться лишь потому, что он считает меня теперь ненадёжным и глупым, это наоборот добавляет мне упёртости и азартности думать, размышлять, пытаться увидеть то, чего видимо не замечаю . Аль-Саиф спрашивал меня про чувство свободы, когда мы ещё были детьми, подростками, сражались бок о бок. Я чувствовал себя полностью свободным и счастливым, зная что у меня есть два друга как Малик и Кадар. И они так же мне отвечали, что они чувствуют эту свободу. Высота, препятствия, опасности были частью нашей жизнью и эту частичку мы делили на троих, тогда я видел ясность и свет в глазах братьев: У Малика был целый космос. Чувствовалось, что он может преодолеть все границы, дотянуться до небес, если захочет. А у Кадара было ясное голубое небо. Чистое, солнечное. Но в тот день они потеряли своё сияние навсегда. Я этого не видел, но чувствовал. Теперь же, на меня смотрят презренные чёрные бездны старшего брата , в которых вижу лишь гнев и боль. Иногда мне кажется, что эти бездны словно дыры в космосе засосут меня и изничтожат. Не мог смотреть в них без сожаления, но на башне, когда он стоял так близко и злился, то увидел что-то новое в них. Есть какой-то свет, похожий на надежду. Только надежды чего? Он часто говорил что я не понимаю его, а на вопросы об этом он не отвечал. Потому я всегда оставался без ответа:"Чего же я не понимаю?" Но сейчас он меня так же не понимал и не пытался. Я готов сдохнуть от стрел или глубокой раны от рапиры, даже захлебнуться в море такой же солёной и даже горькой водой, как и моя вина. Я могу это сделать, если бы это осчастливило его. Но нет, такое предложение лишь вызывает у него чувства жалости ко мне и слабости. Может он хотел бы меня убить сам в схватке, потому и "уронил" меня с башни, только я упал удачно. Я даже не могу понять, хочет ли он вернуть нашу дружбу, он не делает ничего мне навстречу, его отношение ко мне упало до уровня знакомого, будто и не было всего того, что я так часто вспоминаю. Знаю, как прежде не будет, но начать с чистого листа и сделать лучше есть шанс ...если бы я мог, то бы всё исправил ещё в храме Соломона, только поздно . Я чувствовал как у него сжимались зубы, они скрипели, брови сводились, скулы напрягались. Странно как ещё от такой силы у него не сломалась челюсть. Иногда он меня так бесит своей сдержанностью и усмешками. Его оскорбления, брошенные в мой адрес ничто, по-сравнению с моими чувствами. Каким бы он ворчуном не был. Часто давит на больное и мне и себе, а я хочу достучаться, но не могу. Как же я тогда хотел его встряхнуть, что бы увидел меня новым, сказать ему что-то, раскрыться, но он смог спровоцировать драку, а я , дурак, загорелся. Мог бы поступить умнее. А эти очевидные вопросы. Неужели он не понимает,почему мне важно его прощение? Мне дорога дружба с ним. Это всё, что я хочу. Но его бездны накрыты белой пеленой обиды. Упёрся винить меня и не хочет ничего менять. Ему это нравится? Один я не исправлю ничего, всё, что я говорю ,делаю - впустую. Я понимаю, это тяжело, но сколько времени прошло, я другой и ему пора бы тоже поменяться. Он слеп но я добьюсь того, что найду способ сорвать эту пелену.