Непорочная

      Еще одна неделя томительного ожидания, сомнений, угрызений совести и призрачного счастья. Да, Беатрис чувствовала себя счастливой. Его легкие поцелуи и нежные прикосновения заставляли сердце биться так часто, что оно готово было вырваться из груди, но девушка ни за что на свете не согласна была отказаться от этого. Она любила. Она готова была на все ради него, как и ради любимой семьи. Увы, Беатрис так и не поняла, как можно помочь брату, хотя и продолжала искать, не сдавалась. Но надежда в ней гасла. Зато разрасталось другое чувство, проникало в каждую клеточку ее тела и заливало душу теплым светом. Никогда она не испытывала ничего подобного. Любовь к близким не могла сравниться с этим чувством по силе и насыщенности. Любовь к Богу никогда в ней так не горела. Бога так любить нельзя. Та любовь светлая и непорочная. Любовь же к демону была пронизана желанием и жаждой физического наслаждения. И она получала наслаждение, когда Эрик тайком целовал ее в школе, когда мимолетно касался ее, когда смотрел глубокими серыми глазами, в которых девушка видела целую бездну нежности и желания.       Прошло всего несколько дней, а она уже не представляла своей жизни без его чутких рук, сильного тела, горячих губ и такого беспардонного языка, что увлекал ее в объятия порока. Или это все были его объятия? Ей было все равно. Она любила и была любимой. Ведь сердце не могло ее обманывать, ведь оно чувствовало сердце Эрика, чувствовало его любовь. Конечно, сам он ничего такого ей не говорил - они вообще мало говорили. Ведь ртом можно делать гораздо более приятные вещи, о которых скромная девушка еще даже не догадывалась. Зато отлично знал демон. И о том, что творилось в ее мыслях, он тоже был осведомлен, но, к сожалению, не мог порадоваться собственной победе. Пусть маленькой, пусть войну за эту душу он еще и не выиграл, но до полной капитуляции света из нее осталось немного.       Но демон не был тому рад, сам толком не в состоянии себе объяснить причины. Отличным оправданием был бы конфуз с его собственным сердцем, но Эрик дураком не был, чтобы отрицать очевидный факт — это проклятое сердце болит. Если бы он мог тогда, то раздавил бы ненужный исчадию ада орган. Бесполезный. Но он не мог. Не потому что был слаб. Эрик убил бы каждого, хоть намекни кто на его слабохарактерность. Он действительно не мог его уничтожить своими руками. В его жизнь опять грубо вмешались законы Вселенной, обволакивая его своими цепями, приковывая его к такому лишнему предмету.       Демон выругался, меряя шагами крышу, что чудом выдерживала тяжелую поступь Эрика. Нет. Не послал проклятье или рыкнул мысль вслух, как он порой делал, а просто по-человечески ругнулся. «Я слишком долго тут торчу», — сформировалось в его голове. Ведь он действительно затянул со своим присутствием в мире людей. Не держи печати его силу, то небольшого Апокалипсиса в масштабе города было бы не избежать. Как и пришествия архангелов, призванных изгнать нечисть в глубины Ада. Но печати справлялись с работой. Тьма была надежна заперта в своем хозяине, испепеляя его изнутри, прожигая проклятое сердце.       Слишком быстро и легко он влюбился. Это вызывало подозрения в еще здравомыслящей голове демона. Слишком быстро бьется то, что молчало пять столетий, принадлежа Высшему. Один удар в час. Невероятно много. Любовь — это слабость. Любовь делает уязвимыми и людей, а демонам нельзя любить вовсе. Такая слабость в Аду — непозволительная роскошь.       Сейчас Эрик уже и не вспомнил бы, почему не уничтожил его, когда еще мог, когда оно принадлежало ему одному. Глупость? Заблуждения? Ему казалось, что гнев и ненависть в сердце питали его, помогая пробиваться к вершинам власти. Сейчас он понимал, что его гнев — это огонь, который опаляет бесполезный орган, причиняя хозяину лишь боль и страдания. Конечно, он мог бы хранить его подальше от себя, не чувствовать. Притворяться было бы ему не впервой. Но сердце демона — слишком ценный артефакт, чтобы терять его из виду. Пусть никто не сможет его уничтожить, но завладеть живым сердцем — все равно что завладеть демоном. Такую глупость Эрик позволить себе не мог. С него хватило и всех предыдущих.       Ангел молчал, стараясь даже не смотреть на хвост демона, что нервно бил по черепице. Тот вопрос был последним, что Эрик услышал из уст пернатого. Следующие произнесенные им слова могли стать последними для самого ангела, и он, как ни странно, это понимал. Точнее, странно это было демону, а ангел знал, на что способно любящее сердце. Ведь ангелы беззаветно любят своих подопечных и чувствуют их, знают, когда они в опасности. Демон стал чувствовать Беатрис. Теперь создание Небес лишь сторонний молчаливый наблюдатель, ведь совесть она уже совсем не слышала, как и самого ангела. Демону было плевать на этого вуайериста. Нравится — пусть смотрит.       Заклятье со спальни девушки демон снял еще во вторник, но ей все равно снились черные и красные ткани, стоны и страстные поцелуи. Пока лишь поцелуи, но теперь целовала она, сама притягивала демона и впивалась в его губы. Заходить дальше демон не позволял, оберегая то, чего уже достиг, стараясь не спугнуть ее, чтобы она не начала бояться близости с ним; создавал для нее иллюзию контроля над происходящим. Для нее и для себя. Ведь он уже не мог контролировать все, ведь сердце уже билось в его груди. Пусть раз в час, но каждый его удар совпадал с ее. Девушка не могла и предположить, чем завладела на самом деле. А демон продолжал играть с огнем, нося в себе любящее сердце. Ведь стоило его хозяйке захотеть, и демон откроет ей истинное имя, связав их судьбы навеки. Она не хотела, не могла хотеть. Не догадывалась. Пока.       Оставлять все на волю случая Эрик не хотел. Фортуна никогда не была на его стороне. Особенно, после личной встречи. Ну, еще бы — изуродовать прелестное лицо девушки своим мечом и ждать ее благосклонности после этого? Да она десятой дорогой обходила его при случае. Женщины в большинстве своем злопамятны, а бессмертные вообще не прощают подобного.       Демон мазнул взглядом по своей девственнице и исчез, оставляя лишь запах серы и невесомое заклятие слежения. Ангелам он не доверял. Да никому давно уже не доверял, кто не был связан с ним контрактом и печатями.       В кабинете было темно и прохладно, несмотря на жар от лавовой реки снаружи. Чары Сатаны качественно оберегали столицу от атмосферных неудобств Ада. Даже демонам неприятны запах серы и жар.       Когти демона царапали белый мрамор при каждом шаге, пламя на хвосте грозило полнейшим уничтожением любимой софы Эрика, но мебель и пол мало сейчас интересовали его. Пятую ночь он медленно уничтожает собственный кабинет, желая испепелить проклятое сердце. Не горит, не сдавливается, не режется. Он даже съесть его пытался, но этот орган лишь снова оказался в груди. Бессилие выбешивало всегда сдержанного и расчетливого демона. Он вновь смотрел на черный комок боли на своем столе и обдумывал, как поступить.       «Уничтожить!» — единственно билось в его голове.       Эрик и не заметил прихода утра, как не замечал ничего происходящего вокруг. Сердце нужно уничтожить, но сделать это может лишь она — та, кому оно принадлежит. Демон отдавал себе отчет в том, что даже знай она, кто он такой, она бы так не поступила. Он бы раздавил ее сердце не задумываясь, если бы не одно но — ему нужно передать ее душу Ваалу.       Глубокий вдох и рык отчаяния огласили пустоту кабинета. Демон преобразился, явив пустоте свой истинный облик; в его руках вспыхнуло пламя и развеялось, оставляя лишь черный меч. Законы Вселенной не позволяют ему уничтожить сердце, но Ниджеригнесу на них плевать. Меч разрубает цепи бытия, так почему бы не уничтожить сердце им? Замах… Тяжелое лезвие опускается на проклятый бессмертный объект.       Беатрис снова роняет тарелку, но следом падает и сама. Мать с братом подрываются к ней, Калеб едва успевает подставить руку, чтобы сестра не разбила свою голову о кафель. Сердце девушки остановилось всего на миг, но этого хватило, чтобы она потеряла сознание.       Врач поставил ей переутомление, настояв на постельном режиме.       — Но я уже в порядке, — уверяла она родителей. — Я не могу пропустить службу и приют…       — Дорогая, — мать ласково взяла ее руку, присев на край кровати, — мы справимся и без тебя. Обморок может повториться. Тебе, правда, лучше остаться сегодня в кровати, отдохнуть. Калеб…       — Нет, — это прозвучало слишком резко, и брат все понял по-своему. Девушка просто переживала за спасение его души — Калеб решил, что она не хотела оставаться с ним. — Езжайте, я могу сама о себе позаботиться.       — Ты уверена? — серьезно спросил отец.       — Да. Сестра Агнесс же в поселке. Я обращусь к ней при необходимости.       — Хорошо, — согласилась Натали и поцеловала свою маленькую девочку в лоб.       На губах Беатрис заиграла грустная улыбка, и она провалилась в беспокойный сон, когда родные уехали. Ей снился Эрик и светлый кабинет, где он страдал. Она не могла уловить подробностей, и картинка была размытой. Все было на уровне ощущений, эмоций. Но она знала, что ему больно. В сотню раз больнее, чем было ей, когда ее сердце замерло на миг.       Эрик страдал. Демонам не положено иметь сердце не по прихоти Создателя, а из более практичных соображений — демонические пороки причиняют сердцу боль, каким бы черным оно ни было. Демон хотел остановить свои страдания одним взмахом меча, но древко алебарды не дало сделать даже надреза на проклятом сердце.       — Убери меч, Эрик, — то ли голос, то ли рык зверя раздался совсем близко от демона.       — Мы не на поле брани! Ты не можешь мне приказывать, — парировал Эрик не своим голосом. То было рычание раненного зверя, а не слова генерала армии Тьмы. Он был близок к уничтожению того, что не давало ему покоя последние дни, а алебарда его командира мешала. Руна на рукоятке меча вспыхнула, напоминая о военном контракте, крича о том, что древко выдержит любой напор Ниджеригнеса. И Эрик отступил. — Какого архангела ты вмешиваешься, Барбатос?!       — Это ты что творишь? — уже привычнее заговорил незваный гость.       — Не твое дело!       — Ошибаешься. Сейчас это мое дело, — совсем спокойно ответил Барбатос, принимая человеческий облик. Перед Эриком уже стоял не грозный демон-предводитель сорока легионов Преисподней, а зрелый мужчина с кожей цвета шоколада, короткими черными волосами и аккуратной эспаньолкой. Полностью черный костюм сидел на демоне идеально как и всегда. Из уважения и любопытства Эрик облачился в свою человеческую форму, вернув сердце на место и присев в кресло.       — Что ты видел? — все еще раздраженно спросил демон, догадываясь о причине внезапного появления Барбатоса. Ему были открыты видения будущего и прошлого, которыми старец делился редко. Но, видимо, что-то из ряда вон выходящее заставило его прийти к Эрику.       — Ты же не думаешь, что один осмелился выковать меч в пламени первородного Хаоса? — он пронзительно посмотрел на Эрика. Конечно, тот так не думал. Он знал, что многие пытались, но сил на это хватило единицам. Но эти единицы были. Им Эрик никогда не бросал вызов, опасаясь повредить ткань бытия и выпустить хаос наружу. Разумно. Лишь по этой причине он не сходился в бою с Сатаной, только из-за здравомыслия он еще не восседал на троне. Ведь в гордыне он мог обойти самого Люцифера, как сам считал. — Ты всегда был умен, но вот это ослепляет, — демон указал на грудь Эрика.       — Падут руны, — догадался Эрик. — Где же ты был, когда я садился за тот злосчастный стол, Барб?       Демон в черном хмыкнул и направился на выход из кабинета, бросая напоследок небрежный ответ:       — Был пьян.       Эрик зашипел. Все в Аду знали о проклятии начальника отдела кадров, но Барбатос и правда был пьян в тот день и не мог оценить действия своего легионера, чем Ваал не преминул воспользоваться.       Эрик вновь вызвал Ниджеригнес, когда дверь закрылась. Безусловно, уничтожение сердца разорвало бы связь меча с хозяином. Когти демона пробежались по рунам, подчиняющим ему меч. Их уничтожение привело бы к высвобождению Хаоса, что никогда не должен быть выпущен в верхние миры. Иначе конец. Не судный день или Апокалипсис. Просто конец бытия в любом его проявлении.       Демон хаоса покачал головой, отгоняя прочь наваждение, что чуть не заставило его совершить еще одну величайшую ошибку в жизни. Раз сердце может уничтожить лишь владелица, то нужно ее заставить это сделать. И он уже знал, что предложить взамен.       Беатрис проснулась к полудню от методичных ударов, что отдавались звоном в голове. Она вылезла из-под одеяла и, надев легкое серое платье, сбежала вниз. На пороге собственного дома она остановилась, задумавшись над тем, что же творила. Но демон сжал горло надоедливому ангелу, и тот замолчал. Сомнения покинули девушку.       — Привет, — тихонечко она обратила на себя внимание, когда Эрик остужал заготовку. Он знал, что девушка уже несколько минут стоит рядом и наблюдает за его работой, но человек же не мог видеть спиной. Зато Беатрис бесстыже эту спину разглядывала, закусив нижнюю губу и мечтая прикоснуться к литым мышцам, что проступали сквозь кожу и намокшую ткань.       — Привет, — удивленно ответил демон, подходя к девушке. — Почему ты здесь? — его губы легонько коснулись ее. Даже такой поцелуй вызвал в ней волну желания. А может, дело было в расстегнутой рубашке, что приоткрывала широкую грудь и раскачанный пресс. Она сама не заметила, как облизнулась, подстегивая демона к дальнейшим действиям.       — Утром мне было нехорошо, — немного задыхаясь, сказала она, а увидев его обеспокоенный взгляд, добавила: — Но уже все в порядке. Может, пообедаешь со мной?       Демон поражался ее смелости, уверенности в голосе и неприкрытому желанию в мыслях, что распаляло и его. Опять. Эрик бы взял ее прямо здесь, силой, но контроль он сегодня уже терял. Ему хватило.       — Конечно, — он мягко улыбнулся. — Только переоденусь.       — Отлично, — засияла Беатрис и побежала к своему дому.       Конечно, ему не нужен был душ да и переодевался он мгновенно, но человек же так не мог. Он подошел к ее дому через пятнадцать минут, наколдовав себе черные брюки, белую майку и рубашку, которая обтягивала его точеную фигуру.       В дом он зашел беспрепятственно — сюда его уже приглашали не раз — но девушки внизу не было. Она переодевалась в своей комнате в белое платье, которое сейчас казалось ей подходящим: свободная юбка в складку едва доходила ей до колена, а тонкие бретели открывали плечи и ключицы девушки. Пока она решала, надевать кофту или нет, снизу послышался голос:       — Трис?       — Я наверху. Заходи, — не задумываясь, ответила она.       Она не могла задумываться над такими вещами, ведь не знала правил мира, в котором жила. Но незнание законов не освобождает от ответственности. Ее уж точно не освободит.       Беатрис пригласила демона в свою комнату.