Warning the Ghost

Всего несколько месяцев назад

Был рыночный день, небо было украшено пушистыми облаками, напоминавшими кружева. Гарри, в своих весьма высоких ботинках, для мужчины, на пуговицах, пробирался по грязноватому двору. Сегодня, в этот важный для него день, он выбрал темно-коричный, почти как каштан, костюм, белую блузу и черный галстук. Костюм был почти такого же цвета, как его волосы, которые он уложил в изящные и аккуратный пучок. Пучок прост, что делает его среднем между парнем, лишенного всяких условностей и знатным, высокопоставленным человеком. В симпатичного молодого мужчину, обладающего определенными амбициями. И талантом.       Впервые в жизни у него в руках было нечто, созданное им самим, то, что обладало рыночной ценой и на что у него был потенциальный покупатель. Он переложил тяжелый сверток из рук в руки и мысленно улыбнулся сам себе.       Скот, уличные прилавки, экипажи и, время от времени, автомобили угрожали забрызгать грязью его изысканный наряд. Однако ему удалось пересечь площадь перед зданием, полным делового люда, не поставив на него ни пятнышка. В этом здании у него, мистера Гарольда Эдварда Стайлса, была значительно важная встреча, и он стал подниматься по лестнице.       Ему показалось хорошим предзнаменованием, что на ступеньках ему встретился Лиам Пейн, а теперь уже доктор Пейн. Он остановился на лестничной площадке и ждал, пока он поднимается. Они не видели друг друга целую вечность — Лиам был в Англии, где учился на глазного врача. Гарольд был здорово удивлен, когда увидел, что его давний друг стал совсем взрослым: черты его лица стали угловатыми, как и у самого Стайлса. Детский подкожный жирок исчез, и под сюртуком угадывались широкие плечи. Его волосы были почти такими же светлыми.        — Гарольд, старый друг, — было видно, что молодой человек рад встрече, подойдя ближе подал приятелю руку и слегка приобнял ненадолго, — Ты знаешь, что я открываю здесь практику? - то, что брюнет знает, что его друг вернулся, не вызывал у светловолосого никаких сомнений.       А Юнис ведь не сказала мне ни слова, подумал. слегка расстроившись. Но, с другой стороны, Гарри не так уж и часто посещал дом семьи Пейнов. Он вообще очень редко выходил в свет, а в вежливом обществе это расцениловась как признак грубости. Люди обычно виделись со своими друзьями. Хотя Юнис никак нельзя было назвать подругой, нив коей мере. Ну, тогда, значит, знакомой. В обществе принято справляться об их здоровье и важных событиях в их жизни. В случаи Юнис это означало выслушать её рассказы о мельчайших деталях различных балов, приемов и гала-вечеров.       Как это всё невероятно скучно, подумал Гарри. Боже, мне всего только двадцать четыре, а я уже, кажется, превратился в стойкого ненавистного всего легкомысленного и беззаботного.        — В десять часов я встречаюсь с Огилви, — сказал он Лиаму, стараясь не показать своего волнения. — Он хочет взглянуть на мою рукопись и решить, нельзя ли её напечатать.       Писать он начал ещё до того, как Лиам уехал в свою медицинскую школу, и даже читал ему некоторые отрывки, когда они встречались, а это происходило несколько чаще, чем принято между «просто» друзьями. Ли был тем человеком, которому он признавался в том, что его посетил призрак умершей матери, хотя Юнис, естественно, всё подслушала и раззвонила об этом всему свету. И весь свет издевался и смеялся над Гарри. И тогда он решил использовать фантазии десятилетнего мальчика, сраженного горем от потери матери —, а ведь именно так все и было — как метафору Потери в своем романе. И хотя его до сих пор преследовали воспоминания о том кошмаре, он был благодарен Провидению за этот жутковатый опыт, потому что он обеспечил захватывающие факты для жерновов мельницы его таланта.       Лиам расплылся в улыбке, услышав, что роман друга закончен.        — Но ведь сейчас всего девять часов, — намекнул он парню.        — Мне надо внести несколько поправок до этой встречи, — ответил он и мысленно пробежался по списку этих исправлений. Потом он понял, что Лиам только что пригласил его зайти к нему в офис и теперь говорил что-то о загадочных картинках, которые он хотел показать.       Гарри полностью сосредоточился на том, что он говорил, Он действительно был рад видеть друга.        — Мне надо помочь маме, — сказал Лиам. — Завтра она устраивает прием в честь одного из поклонников Юнис. А почему бы тебе тоже не прийти?       И в этот момент, как по сигналу, появилась Юнис, в сопровождении толпы своих постоянных поклонников, и её мать миссис Пейн-с. [прим.автора: »-с» на конце как в знак уважение к старшим]. Они были безукоризненно одеты, и Юнис вся светилась от счастья.        — Мы встретили его в Британском музее, — объявила миссис Пейн-с. — Прошлой осенью, когда мы навещали Лиамса. [прим.автора: Лиамс-используется как полное имя в то время].        — Ты не поверишь, но он восхитительно хорош собой, — добавила Юнис, порозовев от удовольствия.       Гарольд был рад за Юнис. Её мечтой было удачно выйти замуж. И она обязательно осчастливит кого-то в один прекрасный день — в этом не было никаких сомнений.        — И вот теперь он, вместе со своим братом, пересек океан только для того, чтобы ещё раз увидеть Юнис, — продолжила миссис Пейн-с.        — Мама, он приехал по делам, — мягко возразила ей Юнис, но слова эти она явно произнесла на публику.        — Или он так говорит, — вмешался разговор один из подхалимов Юнис, и та залилась краснотой. Если бы у неё в руках был веер, то он сейчас наверняка бы затрепетал, как крылья бабочки на ветру, чтобы она слегка охладилась.        — Кажется, он баронет, — продолжала миссис Пейн-с.        — А что это значит — баронет? — спросил ещё один из поклонников Юнис.        — Человек, который живет на доходы с земли, которую для него обрабатывают другие. Паразит, но с титулом. — резкие слова сорвались с губ Гарольда прежде, чем он смог сдержаться. Лиам улыбнулся, прикрыв рот ладонью, но миссис Пейн-с только приподняла брови.        — Прошу меня извинить, — начал оправдываться Гарри.       Однако миссис Пейн-с умела постоять за себя, когда дело касалось вещей, которые затрагивает её сердце. Или гордость, что казалось ей ещё более важным.        — Знаете, этот паразит совершенно очарователен и блестящий танцор. Но вас это, наверное, не интересует, к так ли, Гарольд? — довольно резко добавила она. — Ты как доморощенная Джейн Остин.        — Мама, — слегка одернул её Лиам.        — Несколько я помню, эта писательница умерла старой девой, может ты закончишь свою судьбу так же, юный Стайлс — последние слова женщина фырком выдавила из себя, её взгляд стал более суровен, а коба сложились в кривую, неискреннюю улыбку.        — Мама прошу тебя, — произнёс Лиам.        — Всё в порядке, Ли, — успокоил его Гарри. Он твёрдо ответит на взгляд более взрослой женщины.        — Хотя я бы предпочёл жизнь Мери Шелли [прим.автора. она написала Франкенштейна и Современный Прометей], — добавил он снисходительно. — Та умерла вдовой.        И он отошёл, наслаждаясь своей победой. В читальном зале библиотеки Гарри нашёл свободное место и, усевшись, достал свой манускрипт. Водрузив на кончик носа очки, он поставил перед собой чернильницу с пером и занялся исправлением. Ручка подтекла и пачкала ему пальца, поэтому, когда он машинально поправил волосы, что выпали из заколки, но причёску это не портило, на лбу у него оставались чернильные отпечатки.        Он не подозревал о своей несколько подпорченном внешнем виде, когда, наконец, добрался до офиса мистера Огилви. Добрался слишком рано, о чем ему и не преминул заявить великий и ужасный издатель, когда кудрявый усаживается в кресло перед его столом. Стайлса слегка смутило от хорошо скрытого волнения, когда издатель страницу за страницей читал его драгоценный magnum opus.[прим, автора: великая работа.В перенос.смысл. лучшая, амбициозная работа].        Гарольд был готов поклясться, что слышал, как тикают часы — или это постукивали его колени?        Огилви вздохнул. Плохой признак.        — Рассказ про призрака. Ваш отец мне об этом ничего не сказал, — в каждом его слове слышалось разочарование.       Однако Гарри не собирался сдаваться без боя.        — Вы ошибаетесь, сэр. Это просто рассказ… в котором появляется призрак. — При этом он указал на рукопись выпачканным в чернилах пальцем. Издатель слегка отодвинулся.        — Понимаете, призрак — это метафора, — произносит парень, не теряя присутствия духа. — Метафора прошлого.        — Метафора, — трудно было произносить это слово с меньшем энтузиазмом. Мужчина прочитал ещё немного. — Красивый почерк. Изящные изгибы.       Только не это. Рассказ ему совсем не понравился.       Огилви положил рукопись и медленно выровнял её страницы.        — И так, мистер Стайлс, как поживает ваш отец? — спросил он. — Надеюсь, он в добром здравии? #        — Ему нужна было история о любви. Ты можешь себе это представить? — вновь распалился Гарри. Он наклонился в своем кресле, которое стояло по диагонали от кресла его отца в выкрашенной золотом столовой их дома, когда они ужинали в тот день. Солнце уже садилось, его лучи падали на камчатные обои и алебастровые канделябры. Хорошо начищенное серебро столовых приборов сверкало.        — Все рано или поздно влюбляются, сын мой, — заметил его отец. — Даже мужчины. — он переоделся к обеду: волосы были уложены аккуратно и ровно, а борода идеально пострижена. И, хотя его отцу было уже почти шестьдесят, усилия, которые он значительно моложе.        — ОН так сказа просто потому, что я не традиционной ориентации, — проворчал Гарольд в тот момент, когда горничная внесла в комнату элегантные тарелки с едой. — Ну почему? Почему мне нельзя публиковать что-то под своим именем? И почему о любви? Он хочет традиционную любовь, между мужчиной и женщиной, а я не могу такое написать. И он это прекрасно знает! Все эти истории о девушках в поисках мужа, которых, в конце концов, спасает потрясающий принц? Сплошные сказки и ложь.        На лице отца появилось выражение, которое парню не взялся бы описать.        — поговорю с Огилви в клубе в понедельник утром, = произнес он после паузы.        — Ни за что, — раздраженно ответил ему Гарольд. — Это моё дело, и я сам с ним справлюсь.        Отец посмотрел на него мягким взглядом, но и с небольшой гордостью, что его сын уже сам может справится с трудностями в своей жизни. Гарри приготовился слушать его возражения, которые он, несомненно, попытается выдать за отцовскую заботу и ничего больше. Парень знал, что никакие возражения не заставят его свернуть с выбранного курса.        Отец слегка нахмурился и, наклонившись к своему чаду, стал рассматривать его пристальными взглядом, как будто под микроскопом.        — Когда ты встречался с Огилви, твои пальцы были так же вымазаны чернилами, как сейчас?        Младший Стайлс состроил гримасу, сразу же вспомнив чернильное пятно на лбу. Пятно это он заметил, только вернувшись домой.        — Боюсь, что да. Чернила не оттираются.        — Ага, — на лице отца появилась улыбка. Он с удовольствием положил пред сыном небольшую коробочку. — Я надеялся, что это будет подарок тебе в честь твоей победы, но…        Гарольд открыл коробку и вытащил из нее великолепную золотую самопишущую ручку. Это был самый изумительный инструмент для письма, который он только видел в своей жизни. — свидетельство веры отца в его способности и того, что он поддерживает его амбиции стать писателем. Глубоко тронутый, юноша поцеловал отца в щеку. Теперь настала очередь отца волноваться, порозовевшие щеки Гарри, что отец доволен.        — Я строитель, милый. И я лучше многих понимаю важность правильно подобранного инструмента.        — Знаешь, папа, я вообще-то я хотел перепечатать рассказ в твоём офисе, — произнёс Гарри просящим тоном.       Он чуть не пропустил выражение расстройства, которое мелькнуло на лице старшего Стайлса, когда он взглянул на сверкающую ручку, которая мгновенно превратилась во что-то ненужное и старомодное.        — Перепечатать?        — Хочу послать рукопись в Атлантик Мантил,- продолжал парень. — Теперь я понимаю, что у меня слишком женственный почерк для мужчины.        — Слишком женственный?        — Он выдает меня с головой. То есть, мою сущность. Я подпишусь как Г.Э.Стайлс, и это собьет их немного с толку.        — Под сущностью, ты имеешь ввиду ориентацию? - вновь спросил отец.        — Да, именно.        — Хорошо, это твоё право и, мне кажется, ты поступаешь правильно поступаешь, сын. - на мгновение на его лице сверкнула улыбка, но отец тут же скрыл её.        — Благодарю, папа.