Неправильно, но иначе и быть не могло

Утро нового дня ознаменовалось приятным запахом свежесваренного кофе. Илья медленно разлепил веки, не особенно стремясь выбираться из постели. Вчерашняя дрема перед ужином мерно переросла в глубокий ночной сон. Мужчина почувствовал только, как ближе к полуночи кровать опустела, но не нашел в себе сил поднять голову. Позже, кажется через пару часов, тепло снова вернулось, поэтому Курякин не сильно обиделся на своего напарника. Вот и сейчас в номере пахло кофе и свежей выпечкой, а рядом не наблюдалось черной макушки, значит американец уже встал и находился в гостиной. Повалявшись еще какое-то время в мягкой постели, русский все же нашел в себе силы принять сидячее положение и обнаружил аккуратно сложенные вещи на стуле рядом. Привычная темная водолазка и потертые штаны, а сверху — любимая кепка, столь раздражающая вкус американского коллеги. Приходилось двигаться с несвойственной самому себе неспешностью, так как Илья еще не был до конца уверен, что его тело готово к привычным нагрузкам: все же он ничего не ел несколько дней, проводя время в совершенно тесном пространстве, без возможности движения. В гостиной помимо самого Наполеона обнаружилась и Габи, которая вместе с мужчиной уплетала завтрак. И Илья действительно был рад ее видеть, хотя бы потому, что думал, что никогда не увидит больше. Коллеги обернулись в сторону появившегося в помещении блондина, на мгновение переставая жевать круассаны. — Доброе утро, Большевик. Завтрак? — Соло отодвинул подальше от немки тарелку с несколькими пирожными, а также указал на блюдо с омлетом и овощами, что несколько успокоило рвотные позывы Курякина, которому совершенно не хотелось ничего сладкого. Русский устроился в кресле рядом с коллегами и начал неспешно поглощать пищу, опасаясь за реакцию своего организма после несколько затянувшейся голодовки. Теллер смотрела на него очень внимательно, даже слишком для человека, который и так его прекрасно знает. — Ну, в общем, дела обстоят так. Уэверли согласился пойти на некоторые уступки, так как у нас все еще есть неоконченное задание, которое теперь придется выполнить идеально и в кратчайшие сроки, — немка отставила в сторону чашку с кофе, изображая страдальческое выражение лица. — Пока вы находились не совсем в рабочем состоянии, пришлось сказать Менгерам, что вы попали в аварию. Так что, Наполеон, у тебя отныне сломана рука. Это не проблема? — девушка извлекла из своей сумочки бандаж для руки, который призван был дополнить картину. — Так даже проще будет переносить бумаги. Кто же станет обыскивать бедного раненого? — Соло несколько скептически оглядел дурацкий предмет светло-голубого оттенка, который совершенно не сочетался ни с одним из его костюмов. — Нужно в кратчайшие сроки возобновить контакт и назначить встречу. И надеяться, что Гесиона под сильным впечатлением от тебя, Соло, и согласится увидеться, — выдохнула девушка, которой за эту неделю приходилось спешно придумывать вместе с начальником возможные причины вывода Курякина из спектакля. Ведь русского не могли так просто убить, да еще и после того представления в подпольном казино. Это могло бы вызвать слишком много вопросов и подозрений, совершенно лишних в их деле. — Не думаю, что с этим возникнут какие-то проблемы, дорогая сестра, — возвращаясь к своему прежнему образу старшего брата, Наполеон пригубил кофе, искоса поглядывая на хмурого русского, который весьма тщательно пережевывал еду. Ему бы хотелось дать Курякину хотя бы пару дней на восстановление. Им обоим нужно было поговорить, и все выяснить раз и навсегда. Ведь чувства американца совершенно не изменились даже после столь жуткого эпизода, в процессе которого он получил множество поверхностных повреждений, о которых еще нужно было спросить. Курякин мог бы ранить его гораздо больше и серьезнее, а не нанести лишь гору жалких синяков. — Илья? — девушка чуть отклонилась от спинки удобного дивана, чтобы Соло не загораживал ей русского практически целиком. Ей явно было сложно смириться с тем, что произошло неделю назад, пускай она и не участвовала в конфликте, как таковая, но эффект от всего этого больше всего отразился именно на ней. — Хочешь поинтересоваться, готов ли я для этого физически? Нет, но кого это волнует? — недовольно буркнул Курякин, которого немка все еще немного бесила своей излишней истеричностью и наигранной заботой, которая вновь вернулась только в тот момент, когда Наполеон стал настаивать на его освобождении. Мужчина предпочел не говорить Соло, как они с Габи несколько раз беседовали, пока он находился в отключке. И эти диалоги были не слишком приятные. А тут снова вся такая милая. Женщины. Хотя Гесиона Менгер заботила Илью сейчас гораздо больше, чем Габи. Эта женщина не понравилась ему с самой первой встречи. А за ту неожиданную неделю, пока он находился на вынужденной «передышке», в голове Курякина оформились вполне конкретные подозрения на тему того, что эта женщина не так уж и проста, как могло показаться на первый взгляд. Пока что эти подозрения нечем было подкрепить, требовалось понаблюдать еще. И постараться не привлечь при этом лишнее внимание. — Ну, слушаешь, и то хорошо, — девушка вернулась к своему кофе. Американец только несколько озадаченно приподнял бровь. Обычно столь содержательными диалогами отличались они с немкой, а с Ильей девушка старалась вести себя более корректно. — Уэверли решит, что делать с тобой по завершению, — наконец произнесла Теллер, с плохо скрываемым презрением. Отношения внутри коллектива трещали по швам, а Соло не привык выступать в роли буфера. — Ладно, это все позже. Нужно позвонить Гесионе как можно скорее, — стараясь вернуть всем рабочий настрой, Наполеон поднялся и направился к телефону. К счастью, номер поместья был записан совсем рядом. Американец прикинул, в какой бы манере начать беседу, оценивая возможные варианты развития событий. Трубку взяли не слишком быстро, скорее всего это была личная телефонная линия хозяйки. Женщина была несколько удивлена его звонком, в первую очередь поинтересовавшись самочувствием. Наполеону пришлось использовать лишь голос, описав ужасную нелепость, произошедшую с ним на дороге. Как он пролежал в больнице почти неделю, потому что его сестра слишком сильно о нем печется, а также упомянул о сломанной руке. Немку такой весьма сердечный разговор явно растрогал, так что приглашение на обед не заставило себя долго ждать. Как выяснилось из неявных намеков, женщина все еще была настроена сотрудничать именно с ним и сервиз никакому другому коллекционеру не показывала. Трубка опустилась на рычаг, а взгляд Наполеона излучал неприкрытое довольство собой. Разумеется, не стоило сбрасывать со счетов возможность западни, особенно с таким положением Ильи. Времени катастрофически не хватало, а значит это задание вполне могло оказаться для кого-то из них последним. А этого Соло ох как не хотелось. — Сегодня, к четырем часам дня. Можешь сообщить Уэверли, — Наполеон теперь тоже был не слишком сильно расположен к немке, которая, казалось, начала забывать, что без них не представляет никакой особой ценности для А.Н.К.Л. Габи согласно кивнула, оставляя пустую чашку на столе и удаляясь из номера, оставляя мужчин одних. — Что это было, скажи на милость? Что я пропустил, пока валялся в бессознательном состоянии? — американец присел на подлокотник кресла, на котором расположился русский, мерно пьющий свой чай. Илья выглядел слишком хмурым для человека, который еще вчера жил в клетке, а теперь имел возможность снова пользоваться всеми благами цивилизации. — Ковбой, не стоит. Ты же знаешь нашу впечатлительную Теллер. Для нее все выглядело несколько более пугающе, — Илья отставил чашку на блюдце, обозначая тем самым окончание трапезы, и поднялся из кресла, оборачиваясь лицом к все еще вопросительно смотрящему на него Соло. Американец выглядел так же, как и до инцидента, разве что несколько более обеспокоенным, но причин для этого могло быть огромное множество, чтобы тратить попытки на угадывания. — Что тебя беспокоит? — Ты. Меня беспокоишь ты, Илья. Очевидно, что вы с Габи теперь совершенно не ладите, а причиной тому мое поведение. И это при том, что ничего не было, — русский несколько озадаченно склонил голову на бок, явно ожидая немного более развернутого объяснения. Момент был не самый подходящий, но Наполеон уже не мог держать это в себе. Он понимал, что этим разобьет Илье сердце окончательно, но скрывать тоже не хотел. Ведь тогда русский всегда будет оглядываться на эту не существовавшую никогда измену. — Между мной и Ларссоном ничего не было. Мы сидели на той кровати по-отдельности. Возможно, он на что-то и рассчитывал, но ничего не было. — Не мог сказать этого несколько раньше? — с силой сжимая кулаки в приступе накатывающей волны ярости напополам с ненавистью к самому себе, пророкотал Курякин, делая шаг назад, не желая сорваться снова на пустом месте. — Я не знаю, почему не сказал. Наверное, мне хотелось, чтобы ты хоть сколько-то меня приревновал. Я не знаю, Илья. Не знаю, — Соло поднялся на ноги и скользнул следом за русским, осторожно обхватывая пальцами его запястья, успокаивающе поглаживая, как и раньше, когда нужно было справляться с приступами. — Я сам виноват. А это было мое наказание за ложь тебе. Курякин дернулся, делая глубокий вдох через нос, с силой стиснув челюсть. Вся эта ситуация казалась теперь до того нелепой, что в пору было расплакаться от смеха. Они столько боли причиняли друг другу без особых на то причин. Наполеон осторожно прижался щекой к груди Ильи, вслушиваясь в сумасшедший сердечный ритм, стараясь не поддаваться накатывающей панике. У них все еще могло быть хорошо, нужно было только начать вести себя друг с другом нормально. — Обещай, что больше не станешь на этом играть. Никогда, слышишь? — постепенно справляясь со своим приступом, прошептал русский, разжимая кулаки в бессилии. Они оба повели себя не самым лучшим образом, и поплатились за это так же оба. — Никогда, — выдохнул Соло в подбородок напарнику, нежно улыбаясь тому, как тот однако далеко продвинулся в своем самоконтроле. Еще немного, и посторонняя помощь будет совершенно лишней. Поцелуй вышел несколько более грубый, чем Илья рассчитывал. Он склонился к такому открытому лицу американца, намереваясь лишь таким образом скрепить их импровизированное соглашение быть честными друг с другом, но Соло ответил слишком яростно, с жадность покусывая губы и вжимаясь в его грудь. Соскучился, пусть для него эта неделя и пролетела значительно быстрее. — Сейчас еще и одиннадцати нет, Илья, у нас еще есть время до начала сборов, — завлекающим шепотом прошелестел американец, скользя ладонями по руками мужчины вверх. Курякин перехватил обе за запястья, несильно их выворачивая и отводя американцу за спину, заставляя прогнуться и подставить беззащитное горло, которое сейчас было даже не стянуто воротом дорогой сорочки. Наполеон сдавленно охнул, даже не пытаясь сопротивляться столь властному жесту. Чужие губы на собственной шее заставляли тело подрагивать в сладком предвкушении продолжения. — Ты совершенно неисправим, Ковбой, — выдохнул русский, прочертив дорожку из поцелуев от уха любовника до изгиба шеи. Соло только коварно облизнулся, вжимаясь в своего большевика как можно сильнее. — Тебе нужно возвращаться в прежнюю форму, так почему бы не начать прямо сейчас? — Илья не стал реагировать на эту откровенную провокацию. С Соло не было никакого резона соревноваться в открытом диалоге. Проще было перебраться в ту плоскость, где его главенство оставалось неоспоримым. Курякин отпустил запястья, резким движением прихватывая американца за ягодицы и начиная их бессовестно мять. В обычной ситуации он бы непременно подхватил этого говорливого брюнета и без проблем донес до постели, но в данной ситуации стоило повременить. Новая волна поцелуев, смешанных с укусами, поглотила обоих мужчин с головой, заставляя забросить в долгий ящик все препирательства относительно их прошлых странностей в отношениях. Добраться в таком состоянии они смогли только до дивана, куда Соло с удовольствием и завалил Курякина, используя подлокотник как импровизированную подсечку. Илья успел только сдавленно ухнуть, прежде чем его бедра оседлал упивающийся восторгом от этой позы американец. Наполеон нетерпеливо расстегнул половину пуговиц на своей рубашке и сбросил ее через голову в совершенно несвойственной ему манере. Дальше под атаку мужчины попала водолазка, которую с него стянули столь же быстро и бескомпромиссно, как и свою рубашку ранее. Только прижавшись грудью к обнаженной коже любимого мужчины, Наполеон несколько успокоился. Илья порыв оценил, но предпочел сразу же после избавления от верхнего элемента одежды вернуться к своей любимой филейной части американского агента, который был весьма высокого мнения о таком нестандартном виде массажа. Соло выгибался на русском с грацией и довольством кота, вжимаясь собственной вздыбленной ширинкой в чужой пах, и от ощущения явного отклика довольно охал, потираясь еще сильнее. Они не скупились на горячие влажные поцелуи, словно заново постигая всю степень отзывчивости тел друг друга. Реакция была еще более бурной, чем обычно, что не могло не радовать. — Тебе не стоит сейчас напрягаться, побереги силы… — со знанием дела Наполеон удобнее устроился на бедрах любовника, расстегивая свои брюки, чтобы избавиться от них в кратчайшие сроки и устроить любимому мужчине незабываемое родео.