Сладкая месть или Томми Джо начинает действовать

Следующий день Адам провел в приятном ничегонеделании. Это было очень непривычно и даже странно: лежать в постели и отрывать голову с подушки только для того, чтобы поесть и выпить чая. Доктор Риннер настоял на полном постельном режиме - пусть полтора дня, но все же. Запретил пользоваться гаджетами, выходить в интернет и даже велел ограничить общение по телефону. Сказал, что все это так или иначе сказывается на нервах, а значит и на общем самочувствии. В ту минуту Брайан конечно выступил по-королевски: подошел к прикроватной тумбочке Ламберта и неспеша так, глядя на больного сверху искрящимися смехом карими глазами, забрал его телефон себе в карман. Адам даже губу прикусил от досады и мстительно заблестел серыми глазами, но Лондон и глазом не моргнул: - Слова доктора это как слова представителя правопорядка - закон. Дам на случай звонка от мамы твоей, договорились? Эшли тогда, с трудом сдерживая смех, поджала губы, Томми быстро опустил глаза, а у Адама брови поползли на лоб от возмущенного удивления. Вот чего-чего, а он сам будет решать, что ему можно, а что нет! И уж тем более без телефона он себе и пары часов не может представить - новости, общение, музыка! Лежать сутки без телефона и интернета - это спятить от скуки. Но в ту минуту доктор снова спас положение и заодно Лондона он зреющего деспотизма больного. - Мистер Лондон совершенно правильно поступает. Адам, вам надо восстановиться за короткое время. Используйте его по-полной! Поверьте, это благоприятно скажется на вашем самочувствии. Всего вам доброго и желаю скорейшего выздоровления. Таким образом, Адам лежал и с чистой совестью ничего не делал. Надо признаться, он никогда не думал, что это так сложно. Валяться весь день в кровати посреди тура, не нестись на самолет, интервью или мит-анд-грит. Не гнать всех на саундчек, не придумывать изменения в сет-листе или в звучании отдельной композиции. Не трендеть по телефону и не лайкать картинки в инстаграмме. Деятельная натура Ламберта не могла смириться с тишиной и покоем, в итоге, к вечеру неугомонный поп-стар тихонечко выбрался из кровати и выскользнул за дверь номера. Торопливо прошуршал сандалиями мимо номера Брайана и Рика и вызвал лифт. Спустился на первый этаж и направился в симпатичный бар-ресторан, предвкушая, как закажет вкусный безалкогольный коктейль и какую-нибудь вредную, но маленькую сладость. После обморока нужно себя все-таки побаловать и порадовать. А еще может, поболтает с барменом - главное, чтобы тот оказался симпатичным. В общем, в голове певца рисовались приятные перспективы вечернего времяпрепровождения. Бармен оказался более, чем симпатичен. Адам, усевшись за барный стул, захлопал глазами, ожидая свой заказ и рассматривая длинноволосого парня с ангельскими чертами лица и круглой аппетитной попкой. Искренне огорчился тому, что сам не накрасился и не приоделся, и предполагая, что выглядит как лохматое чучело. Однако, бармен мило общался и очень искренне улыбался, и Адам не успел заметить, как пронеслось больше получаса и что коктейль закончился. Заказал еще. На минуту отвлекшись от привлекательного парня, щебечущего без перерыва, скользнул взглядом по залу. И вдруг увидел Томми... Блондин сидел неподалеку совершенно один и перед полупустым бокалом пива. Напротив него, на стене, висел телевизор, но Томми смотрел сейчас не на экран, а на Адама. Встретив удивленный взгляд певца, блондин опустил на мгновенье глаза, но потом сразу же поднял их и... усмехнулся. Адама этот смешок мгновенно вывел из блаженно-благодушного состояния. Дождавшись коктейля, он на прощанье подмигнул симпатичному бармену, к которому вдруг пропал всяческий интерес, и направился к столику Томми. Уселся напротив: - У кого-то алкоголизм начинается, я смотрю? Время 23.00, а ты пьешь? Хм, может, мне тебя оштрафовать на месячную зарплату? Глаза Томми опасно блеснули, и он тут же выдал в ответ: - А тебе, я смотрю, стоит делать уколы не только витаминные, но и снотворные? Время 23.00, а ты после обморока клеишься к барменам? Не боишься отключиться в ответственный момент? Адам на секунду дар речи потерял от удивления и злости. Даже бокал поставил - так руки задрожали. Да как смеет этот... эта чертова блондинка так с ним разговаривать? Он же шеф и босс, и вообще, какого хрена он делает замечания столь личного характера? Сам таскается везде один, хочет, чтобы и он, Адам, так же? Однако, в следующую минуту тихий голос Томми свел всю злость певца на нет: - Ты весь бледный. Какого хрена ты не спишь? Завтра самолет рано и потом саундчек, встреча с фэнами. Тебе силы нужны. И Адам неожиданно для себя, собираясь сказать совсем иное, что-то про "не твое дело" и "я вполне хорошо себя чувствую", вдруг так же негромко ответил: - Не спится. Наверное, днем выспался. Замолчали. Отпили каждый по глотку своего напитка и встретились глазами. Торопливо опустили ресницы, снова сосредотачиваясь на бокалах и пряча неловкость. Она всегда появлялась, едва им стоило остаться наедине. Какая-то удивительная скованность, неудобство, из-за которого говорить сложно, и смотреть в глаза, и даже разумно мыслить. Адам знал, от чего у него самого эта "оказия" - влюбленность так и не прошла. Стало даже хуже. К влюбленности примешалась злость и обида за то, что он оказался настолько непривлекателен для Томми. Ведь ясно, откуда у Томми скованность при его, Адама, появлении. Слепому видно. Это неприязнь. - Надо возвращаться в номер. Я должен сделать тебе укол. Голос Томми прозвучал совершенно безэмоционально, однако Адама эти слова заставили отчаянно возопить: - Слушай, оно тебе надо? Давай я лучше завтра закажу лучшие витамины в виде таблеток! Это избавит и тебя и меня от мучений. - А я нисколько не мучаюсь. Говори за себя. Карие большие глаза спокойно взирали на Адама, и тот почувствовал, что сейчас набросится с голыми руками на эту белобрысую вредную скотину и свернет его тощую шею. Прорычал, яростно ковыряя вилкой нежную ни в чем неповинную пироженку: - Я боюсь уколов. Это же вроде ясно, Томми? Не хочу, чтобы меня колол... колол... - Не хочешь, чтобы тебя колол я? Ничего, потерпишь, "шеф". Не все бывает, как ты хочешь. Пойдем, мне поутру надо будет тебе еще укол сделать - доктор сказал, утром и вечером. И Адаму перед этим непробиваемо деловым подходом пришлось сдаться. Тихонько заскулил, выбирая другую тактику: заглянул в лицо Томми трогательно распахнутыми глазами и сделал брови "домиком": - Я же сидеть не смогу от двух уколов в день! Это жестоко! - Будешь стоять или ходить. Это для фигуры полезно. - А ты точно умеешь колоть? Ты не специально вызвался, чтобы... Ну, чтобы... - Чтобы лицезреть твою задницу? Нет, Адам, поверь, у меня в жизни есть, чем заняться. Ты - не пуп Земли. - Слушай, мне же двигаться на сцене надо, танцевать! Как я это буду делать, если у меня ягодицы будет сводить? - Ты лучше задайся вопросом, как ты это будешь делать, если снова в обморок бухнешься! - Я нормально себя чувствую! - Ты похож на привидение. Жрущее такое же замогильное пирожное. - Я просто переволновался на шоу из-за звука! - Пошли. Время много уже. - Томми, хочешь я дам тебе денег? Прибавку могу выбить из продюсеров! Только... только не заставляй меня! - Скотина ты, Ламберт! Ну и скотина! То есть, прибавку выбить тебе не проблема? Окей, надо с Брайаном поболтать на эту тему. - Какого черта? Я только про тебя! - Ламберт, будь мужиком, кончай ломаться как баба. Пошли уже! Бармен удивленно смотрел на них, когда Адам, гордо вскинув голову, вскочил со своего места. Сверху вниз оглядел взведенного Томми и ответил намеренно громко, желая позлить блондина: - Еще никто так настойчиво не тащил меня в спальню. Пошли, лапуля. Я постараюсь быть настоящим мужиком с тобой. Во взгляде Томми легко прочиталось желание убивать, однако, он ничего не ответил. Допил свое пиво и тоже встал с места. И лишь проходя мимо парнишки-бармена не удержался: - Если каждый вечер он будет разыгрывать такие спектакли из-за прописанных уколов в зад, я реально съеду с катушек. Девчонка-трусиха. Бармен прыснул в кулак, Томми же, сунув руки в карманы, не спеша проследовал к лифту, с трудом сдерживаясь, чтобы не повернуться и не заценить выражение лица Адама. * * * * * - Отвернись, Рэтлифф! И не поворачивайся, пока я не скажу! Томми, вскинув в притворной мольбе глаза к потолку, скрестил руки на груди и отвернулся. Минуту ждал, слушая шуршание одежды и звук молнии на джинсах, потом подал голос: - Адам, давай быстрее, спать хочется уже. - Серьезно? Бедняжка. А мне не хочется. Рэтлифф с трудом сдержался, чтобы не скрипнуть зубами. Еще минуту терпел, потом не выдержал и повернулся, сразу направившись к столику с лекарствами. Перед глазами промелькнули белая голая попа и голые ноги, а уши оглушил вскрик метнувшегося на кровать Адама: - Рэтлифф, сволочь... Я еще не разделся! Какого хрена ты повернулся? - Боже, не ори ты так, в ушах заложило! Мне не нужны твои полностью обнаженные телеса. Достаточно спустить джинсы и трусы! - Чего ты сразу-то не сказал? - Черт, Ламберт... Хотел, чтобы ты стриптиз устроил! Я думал, ты и так догадаешься. Адам на кровати сконфуженно затих. Томми деловито распечатал шприц и откупорил бутылочку с витаминным раствором. Сунул в жидкость иглу и набрал полную ампулу. Развернулся к певцу и окинул взглядом лежащее перед собой тело. И с трудом удержался от улыбки. Ламберт точно солдат во время обстрела отчаянно и плотно распластался на кровати вниз лицом, вжался в нее всем телом, сплел длинные голые ноги, руки спрятал под грудь и отвернул лохматую голову от Томми, точно не в силах смотреть в глаза своей смерти. Томми сделал шаг к нему и заметил, как певец дернулся. Невольно скользнул глазами по длинным белым ногам и остановился взглядом на попе. Идеально круглой, пухлой, и в светло-рыжих веснушках. С такой нежной кожей, точно обладатель ее на ней и не сидел ни разу, не одевал в жесткие джинсы, а лишь держал на пуховых кроватях и купал в ромашковых ваннах. Несчастный Рэтлифф судорожно сглотнул, чувствуя неожиданную тяжесть в собственном паху, и тут же разозлился. Даже матюгнулся сквозь зубы. Одернул себя, напоминая самому себе о том, что это задница чертового Ламберта, его мучителя и недоброжелателя, а еще хорошей шлюшки. Нечего на него пялиться, в общем. Много чести. Он решительно и немного грубовато мазнул по заднице Адама ваткой и достаточно профессионально ввел иглу в белую плоть. Адам вполне ожидаемо вскрикнул, а потом тихонечко заскулил, реагируя на болезненное проникновение лекарства. Томми же, выпустив все до конца, оставил на месте укола ватку и поспешно отвернулся от Адама. Выкинул шприц тут же в пустую мусорную корзину. Торопливо вскочил с места, и... неожиданно сильно ударился о тумбочку боком. Взвыл и, теряя равновесие, завалился на кровать, едва не схватившись рукой за Адамово полупопие. Шарахнулся от "больного" как от чумы и вихрем понесся по комнате. Захлопнул дверь, выдавив на прощанье: - Утром приду второй делать. Адам остался лежать и смотреть на захлопнувшуюся за блондином дверь. Боже... Так неловко и отвратительно он себя еще ни разу не чувствовал. * * * * * Утром певца разбудил не звук будильника или звонок Брайана, проверяющего "любителя поваляться пару минут в кровати и потом благополучно заснуть по-новой", а робкий стук в дверь. Адам, зевая и хлопая сонными глазами, натянул на себя простыню и пошлепал босиком открывать. За дверью встретил растрепанного и не менее сонного Томми. Волосы блондина торчали в разные стороны, глаза были полуприкрыты длинными ресницами, на нем был гостиный халат, который удивительно шел его светлой коже. А еще у него на щеке остался умилительный отпечаток подушки. Адам, не сумев скрыть эмоций, разулыбался этой помятой мордочке. Томми же в ответ удивленно посмотрел на него и деловито отметил: - Рад, что ты улыбаешься грядущей процедуре. Я боялся, что ты и дальше будешь вести себя как ребенок. Певец спросонья чуть не брякнул: "Я улыбаюсь тебе!". Однако, напоминание об уколе оказалось сродни холодному душу. Ламберт весь подобрался и непререкаемым тоном сообщил: - Нет, сейчас не будем делать. Я не завтракал и не умывался, и... В общем, у меня там еще болит сильно. - Адам, не неси ерунды. "Там" болит - это не ко мне. Все претензии к бармену. Впусти меня, здесь в коридоре дует. Адама так поразился словам гитариста, точнее кое-какой своей догадке, что на мгновенье забыл держать простыню и... Белая ткань свободно скользнула на пол, Томми ахнул и застыл с открытым ртом, сам Адам зажмурился почему-то и спрятал под ладонями причинное место. - Твою мать, Ламберт... Сдурел совсем? - Томми, прости, я нечаянно. - Я вижу. Слабость снова, да? Может, ты ее все-таки подберешь и прикроешься! - А ты мог бы и отвернуться, чего зенки выкатил! Томми вдруг спохватился, замечая, что и вправду во все глаза пялится на своего обнаженного "шефа": на крепкую красивую грудь, на аккуратные темные соски, длинную шею, на красивое переплетение вен опущенных рук. На длинные пальцы с черным лаком ноготков, что сомкнулись на... Томми залился краской, чертыхнулся и прошествовал без приглашения через весь номер к столику у кровати. Без промедления подготовил все для уколов, однако, едва не выронил шприц, когда, повернувшись,чуть ли не нос к носу столкнулся с Адамом. Серые глаза оказались так близко, что Томми отлично разглядел в них свое отражение - бледное, взъерошенное, испуганное от чего-то. Отступил от Адама и уперся ягодицами в столик, тогда как певец шагнул ближе. Адам облизнулся, перехватил крепче тонкую ткань простынки и хитро прищурился: - Что ты там сказал про бармена? Ты долго за нами наблюдал, не так ли? Почему не ушел? Ведь тебе противно, наверное, было. Я же тебе противен? Ты меня в силах терпеть только за дополнительную плату, не так ли? Так чего же ты за нами наблюдал с полчаса? Или, может, я все это время ошибался? Я тебе на самом деле нравлюсь, Томми? Втюрился в меня и ревнуешь, малышка? На секунду Адаму показалось, блондин сейчас ударит его - настолько сильно заблестели карие глаза и задрожали аккуратные пухленькие губы. Томми смотрел на него несколько долгих мгновений, а потом тихо отчеканил: - Ляг. Мне нужно сделать укол. Адам хищно облизнулся, радуясь тому, что удалось пробить эту равнодушно-отстраненную броню. Может, все это и нужно было - обморок, уколы - чтобы они с Томми раз и навсегда разобрались, что испытывают друг к другу? Эта холодность айсберга между ними - это ненормально уже. Ламберт послушно улегся на кровать и снова отвернулся, боясь, что голова закружится при виде длинной блестящей иглы. Ему лучше не смотреть - так проще, хотя и не менее отвратительно. Да и Рэтлифф не видит его перекошенного ужасом лица. Ха, интересно, правда, какой у гитариста взгляд? Небось как Немезида во плоти - целится в него вместо меча иголкой. - Айяйяйяйиии... Адам взвыл - так больно было делать укол второй раз. А потом взвыл еще раз, когда Томми возьми и шлепни его по беззащитной заднице: - Ламберт, ты последний человек, в которого я позволю себе "втюриться". У меня еще осталось чувство самосохранения! Я тебе как-то уже говорил, что я не одна из твоих подстилок! И повторю еще раз: я тебе не по зубам, веснушчатая задница. Так что обрати свой взор на толпу своих "мальчиков", понял? А меня оставь в покое! Томми пошлепал тапками к двери, так больше и не оглянувшись на певца. А Адам лежал и кусал свои губы за то, что чуть не выпалил вслух. У меня уже сто лет никого нет. Потому что... ты.