Часть 5
2 февраля 2016 г. в 20:35
Ему удаётся поспать три часа, закинувшись всеми анальгетиками, которые он только нашел в своей крайне скудной аптечке, в основном забитой глазными каплями и витаминами. Три часа мучительного, наполненного какими-то мутными мыслеобразами, сна – и в итоге проснувшись, он чувствует себя ещё хуже, чем когда засыпал. Он опускает все жалюзи на окнах – потому что свет режет глаза и каждый блик отдаётся глухой болью в голове, ложится прямо на пол – виском на приятную прохладу паркета и снова закрывает глаза. Почему-то вспоминается Гарри, пансионат, теннис, конюшни и совсем не примерное поведение Эггси. И хотя Эггси очень, очень зол – он всё равно улыбается и ничего не может с собой поделать. А ещё думает о том, что теперь эти воспоминания будут ассоциироваться у него с дикой, мать её, болью. Он уже успел сотню раз пожалеть, что не вернулся в больницу – потому что у них там есть какие-то волшебные уколы, от содержимого которых ты засыпаешь ненадолго, и просыпаешься без единого признака головной боли.
В конце концов головная боль, видимо, доканывает все ресурсы организма – его тошнит, знобит и глаза режет так, будто в них соли сыпанули. Поэтому, когда в дверь звонят – он даже не сразу реагирует. Наверное, только после третьего или четвёртого звонка соображает, что это звенит не у него в голове и плетётся открывать.
Почти не удивляется, когда на пороге обнаруживается крайне обеспокоенный Гарри.
-Ты сбежал из больницы.
-А ты наврал с три короба.
-Эггси, это очень глупо и опрометчиво, мы не знаем, какие побочные...-начинает было нудную лекцию Гарри, вот только Эггси не собирается его слушать.
-…и нашел мою квартиру, а для этого, очевидно, понадобилось залезть в какие-нибудь базы данных.
-Эггси.
-…а это, кстати, конфиденциальная информация, но ты же грёбаный секретный агент, тебе можно взрывать людям головы и раздавать смешные медальки родственникам тех, кто умер за тебя…
-Эггси, прошу тебя…
-…а потом пропадать на пятнадцать лет, объявляться и нести какую-то хуйню про то, что ты грёбаный химик.
Гарри вздыхает, делает два шага к мальчишке, припирает его к стене, кладёт ладонь на шею, ощутимо сжимая пальцы под челюстью и целует – резко, жестко и зло. Мальчишка вздрагивает, вцепляется пальцами ему в бока – очень неудачно задевая тугую повязку (крупнокалиберное оружие у противника+пуленепробиваемый костюм у тебя=пара трещин в рёбрах), издаёт какой-то полустон-полурык и больно кусает за нижнюю губу, очевидно, продолжая выражать своё негодование. Гарри, в общем-то, в долгу не остаётся – и когда через полминуты он чуть сильнее сжимает пальцы, заставляя мальчишку отстраниться, губы у Анвина ярко-алые от укусов, а сам он – запыхавшийся и страшно, просто смертельно-бледный. Гарри смотрит ему в глаза – на белках россыпь красных нитей лопнувших капилляров – и даже думать не хочет, насколько сильная боль мучила мальчишку.
-Я принёс лекарство. Сделаю тебе укол, поспишь, а потом мы обо всём поговорим. Хорошо?
Эггси вымучено улыбается и кивает.
Когда Гарри откладывает опустевший шприц на тумбочку, и собирается вставать с кровати, мальчишка удерживает его за руку.
-Ляг со мной. Хотя бы пока я не засну, - просит тихо.
Гарри вздыхает, встаёт всё-таки, чтобы снять пиджак и галстук и повесить их на спинку стула, и ложится рядом с мальчишкой. Тот тут же устраивает голову у него на плече и с облегчением вздыхает, когда Гарри кладёт свою прохладную ладонь ему на висок.
-Сильно злишься? – тихо спрашивает он.
-Ага. Очень. Ты задница, - сообщает мальчишка, отчаянно зевая, - но всё равно спасибо, Гарри.
В общем-то, Гарри тоже засыпает – через десять минут после Эггси. Он вымотан миссией, с которой вернулся только ночью, болью в рёбрах, давно ставшей привычной, но от этого не менее неприятной, и беспокойством за мальчишку.
Засыпая, он думает о том, что больше не позволит себе терять Гэри Анвина из виду.
Просыпается он уже в пустой постели. Часы сообщают, что он проспал пять часов, разум сообщает, что не следовало засыпать в рубашке, когда у тебя нет с собой смены одежды. Судя по шуму воды, доносящемуся из ванной – Гэри принимает душ. Когда он выходит, отфыркиваясь от воды, в одном только полотенце на бёдрах, Гарри поспешно отводит взгляд и крайне заинтересованно разглядывает пейзаж за окном. Потому что им предстоит серьёзный разговор, а для него нужен серьёзный настрой. А вид полуголого Эггси вовсе не способствует формированию оного, зато способствует кое-чему другому. Гарри чувствует себя так, будто ему снова восемнадцать, и это, черт возьми, вообще не нормально.
Анвина, видимо, вовсе ничего не смущает – потому что он, судя по звукам, как ни в чем не бывало скидывает полотенце и начинает одеваться.
-Ты так хорошо спал. Я не стал тебя будить, - говорит он, возникая перед Гарри в домашних штанах и в процессе натягивания футболки, - теперь ты можешь на меня смотреть, если вид меня голого тебя не устраивал. Я не подумал, что надо предложить тебе переодеться. Прости.
-Не смертельно, Эггси. До моего дома здесь двадцать минут езды.
-Пока ты приходил ко мне в больнице, я не мог понять, чем ты иногда так странно пахнешь. И Рокси тоже. А теперь понял. Порохом, да? – продолжает тараторить он. – Рокси ведь тоже из ваших?
Гарри кивает, понимая, что говорить что-либо – бесполезно. Эггси всё равно не услышит ничего, пока сам не скажет всё, что собирался. Гарри не может его в этом винить.
-Почему нельзя было мне сказать? Хотя бы сейчас, когда я был в больнице? Почему нужно было врать мне тогда, в пансионате? Ну то есть я понимаю, это глупые вопросы, потому что «это секретная информация», и я бы так и не узнал ничего, если бы не вспомнил вдруг, как ты давал мне эту медаль…
-Эггси. Сделай паузу, пожалуйста, - всё таки прерывает его Гарри, - сядь.
Анвин отрицательно качает головой и остаётся стоять напротив Гарри, скрестив руки на груди.
-В Швейцарии я действовал в рамках легенды, которую предполагала миссия, и вынужден был действовать по схеме до конца. Потому что таков протокол и такова моя работа. Не пойми превратно, но в тот момент ты… попался под руку совершенно случайно. Хотя не могу сказать, что я хоть на мгновение был огорчен такой случайностью, - Эггси хочет что-то сказать, набирает воздух в лёгкие, но Харт не даёт – встаёт и касается его губ указательным пальцем – и мальчишка только глаза шире распахивает и выдыхает, - далее у моего… руководства появились основания полагать, что Симон также может быть связан со всей этой историей, которую нам, всё-таки, не удалось предотвратить. Судя по тому, что он был найден среди других в убежище – подозрения были верны и нас всё ещё интересует информация, которую мы можем получить через его… близких. То есть фактически ты всё ещё объект наблюдения, Эггси. Вот в чем проблема.
-Вы все там – больные ублюдки. Серьёзно. Вы взорвали головы людям. Головы. Людям. Взорвали. Я ведь правильно понимаю? Сколько их было, Гарри, скажи мне? Только честно, - проникновенно интересуется Эггси, в голосе которого начинают проскальзывать какие-то истерические нотки.
Ну вообще-то он имеет право и на возмущение, и на осуждение. Проблема в том, что и у них с Мерлином не было лучшей альтернативы на тот момент.
-Несколько тысяч вместе с охраной, где-то так. Сбавь обороты, Эггси. Голова снова разболится.
-И что, нельзя было спасти грёбаный мир, не устраивая фейерверк из мозгов? – со вздохом интересуется Эггси, уходя в соседнюю комнату и возвращаясь с двумя конвертами, которые он протягивает Гарри.
-Но тот момент это был единственный вариант, увы. Что это, Эггси?
-Это чтобы ваша агентурная сеть остановилась на мне, а не лезла ещё и к матери Симона, которой и так не сладко. Думаю, человек, который уверен, что всё пройдёт гладко, не стал бы переписывать своё завещание за день до?.. и не стал бы писать письма, слишком похожие на прощальные?
Гарри колеблется. С сомнением смотрит на Анвина и хочет уже сказать, что это личное, но тот качает головой и добавляет тихо:
-Прочитай. Сделай копии, если надо. Забирай оригиналы. Только не думайте, что он из плохих парней, потому что это нихрена не так.
Эггси снова удивляет Гарри. Теперь – этой своей преданностью человеку и верой в него. И он снова малодушно думает о том, что сложись всё немного иначе – и он бы был тем человеком, в которого столь яро верил этот мальчишка.
Когда Гарри откладывает в сторону завещание и берёт конверт с письмом, то обнаруживает, что он ещё не вскрыт. Он вопросительно смотрит на Эггси, тот садится рядом на краешек кровати.
-Я не знаю, что там написано. Знаю только, что ничего плохого. А поскольку я знаю это, а также знаю, что читать всё, что там написано, скорее всего будет грустно – я никогда его не открою, если ты сейчас не сделаешь это за меня.
Они читают письмо вместе – Эггси целиком и долго, потому что перечитывает каждое предложение по несколько раз, Гарри – бегло, по диагонали, затрагивая лишь информацию, важную для него. А её тут много. Координаты, имена, счета. Это колоссальный кормпромат, и это как минимум два месяца усиленной слежки – личной и компьютерной. И если вся информация верна... да это просто чертов клад.
Но также тут и много очень личного – Гарри всё же выхватывает несколько кусков текста – почти невольно. Про то, что Эггси был одновременно и другом, и сыном, и главным ночным кошмаром, про то, что идти на верную смерть, для того, чтобы близкие остались живы – не страшно, про то, чтобы Эггси не смел опускать свою личную планку жизненных целей, если вдруг всё-таки останется без присмотра...
Когда мальчишка заканчивает читать и складывает листы обратно в конверт, Гарри говорит то, что, как ему кажется, должен был сказать уже давно.
-Прости, Эггси.
-Всё хорошо, - улыбается мальчишка и трёт глаза, - тебе не за что извиняться.
-Полагаю, перед тобой – много за что.
-Тогда ограничимся этим разом и даруем тебе пожизненную индульгенцию, ладно?
-Пару часов назад ты был очень зол на меня, - на всякий случай напоминает Харт, несколько удивленный довольно резкой сменой настроений.
Но видимо, это норма.
-Спасибо, я помню. У меня была временная амнезия, а не хронический альцгеймер, - весело фыркает Эггси, - всё равно я знаю, что ты хороший, Гарри. И ты мне нравишься. А люди, которые воспитали меня нормальным человеком, а не маргинальным элементом, говорили, что те, кто тебе действительно, по-настоящему дорог, достойны прощения – что бы они не натворили. Потому что главное преступление против самого себя – это сомневаться в тех, кого ты любишь. Вот так вот.
Мальчишка улыбается с самым непосредственным видом – так, что Гарри начинает сомневаться в своей адекватности и в том, что Гэри сейчас говорил именно то, что он услышал. Потому что с таким беспечным видом обычно говорят о погоде и прочей чуши – а не о любви и доверии. И постойте, постойте... любви?
Гарри, наверное, выглядит совсем потерянным, потому что мальчишка фыркает весело и говорит:
-Мне кажется, что вы слишком много думаете, мистер Харт. Бросайте это дело.
-Это вы, мистер Анвин, говорите много такого, что приличные люди редко решаются озвучивать.
-Правду и ничего кроме правды. Или это ты про то нескромное предложение секса? Оно, кстати, ещё в силе, - хитро сверкает глазами Эггси и разве что не облизывается, украдкой поглаживая Харта по ладони.
-Лучше бы ты злился, - закатывает глаза Харт.
-Что, всё ещё рано?
-Всё ещё неуместно.
-А когда будет уместно?
-Ты узнаешь об этом первым, обещаю.
-Если доживу, - со всем доступным ему скепсисом фыркает Анвин.
-Эггси, - укоризненно говорит Гарри.
-Гарри, - в тон ему отзывается тот.
-Засранец, - фыркает Харт, и Эггси широко улыбается, явно крайне довольный собой.
-Тебе сегодня больше не нужно спасать мир?
-Пока что нет.
-Останешься? Или это тоже неуместно? У меня одна кровать, но я буду паинькой и обещаю не приставать.
-Я могу остаться, если ты хочешь.
-Нет уж, оставайся только если ты сам хочешь, - хмурится Анвин.
-Хорошо, - улыбается Гарри и трёт большим пальцем складочку, залёгшую между бровей мальчишки, - только не хмурься. А то становишься похож на мопса.
-Мопсы классные.
-А люди, похожие на мопсов – нет.
-Ну вот. Ты ранил меня в самое сердце. А ещё в печень, селезёнку и душу, - с невиданным трагизмом заявляет Анвин, откидываясь назад и плюхаясь на кровать, раскинув руки в стороны.
-Ну, зато теперь есть надежда на то, что ты спокойно полежишь здесь и помолчишь.
-Нет уж. И не мечтай.
-В любом случае мне нужно будет покинуть тебя на время, - взгляд мальчишки тут же становится крайне жалобным, - доехать до дома и переодеться, Эггси.
-А. Да. Тогда ладно.
-Только не сбеги никуда ещё раз.
-Я постараюсь.
Анвин наблюдает за тем, как Гарри собирается, хвостиком следует за ним до прихожей, говорит, что люди в начищенных до блеска ботинках всегда вызывали у него подозрение, а когда Гарри выходит из квартиры, застывает в дверном проёме, явно не спеша закрывать за ним дверь.
-Что такое?
-Я тут подумал... может, мы к тебе поедем?
-Ты почти не жил в этой квартире, да? – хмыкает Харт. Он знает, как выглядят необжитые квартиры – хотя бы потому, что его дом выглядит почти так же.
-Ага, - вздыхает Эггси, - у Симона околачивался. Хорошо, если раз в неделю здесь ночевал.
-Собирайся, - пожимает плечами Харт. Анвин тут же уматывает обратно в комнату, и в дверном проёме от него остаётся одна только сияющая довольством улыбка. Как от чеширского кота.
Те двадцать минут, что они проводят в пути, Эггси, к удивлению Гарри, сохраняет молчание. Сидит, обнявшись с рюкзаком, лохматый и задумчивый, и смотрит в окно.
-Эггси, - окликает его Гарри, когда кэб останавливается напротив его дома, - приехали.
Мальчишка вздрагивает, смотрит на него несколько секунд, по-совиному хлопая глазами (что крайне забавно выглядит), а потом кивает и выбирается из машины.
-Задумался? – интересуется Харт, открывая дверь и пропуская мальчишку вперёд.
-Ага. Я тут подумал про то, что ты ведь знал моего отца. И наверняка помнишь про него больше, чем я.
Гарри утвердительно кивает и хмыкает, когда Эггси, стянувший кеды и миновавший прихожую, уважительно присвистывает.
-Зачем тебе одному столько места? - спрашивает он, оборачиваясь к Гарри. – Твои дочь и бывшая жена – это ведь такая же правда, как и то, что ты химик?
-Верно. И много – не мало, - отвечает Гарри и качает головой, когда Эггси довольно небрежно ставит (скорее - бросает) рюкзак около дивана в гостиной.
-Что?
-На втором этаже есть гостевая комната. Отнеси туда, не начинай наводить здесь хаос в первую же минуту пребывания, - ворчит Гарри, - и да, - кивает он на вопросительный взгляд Анвина, - у меня в доме есть лишняя кровать.
-Ах ты злодейский злодей, - тянет Эггси, подхватывая рюкзак и направляясь в сторону лестницы, но не сводя с Гарри осуждающего взгляда. Харт, впрочем, остаётся абсолютно безучастен к этому осуждению – только плечами пожимает. А вот Эггси, который не смотрит под ноги, спотыкается о первую же ступеньку.
-Эггси, аккуратнее.
Мальчишка только фыркает.
-Обе спальни выглядели так, будто в них никогда никто не спал, поэтому я оставил рюкзак в той, что мне больше понравилась, - объявляет Эггси, разыскав Харта на кухне.
Почему-то Гарри уверен, что обнаружит рюкзак мальчишки именно в своей спальне.
-Что ты делаешь? –любопытно заглядывая Харту через плечо и тут же стягивая кусочек сыра прямо из-под ножа, спрашивает Эггси. Гарри показательно и очень тяжело вздыхает, и Анвин тихо смеётся, мимолётно касаясь губами его шеи.
И всё это получается так тепло, так близко и так совершенно непосредственно, будто бы они не два, по сути, незнакомца с огромной разницей в возрасте, а люди, которые живут бок о бок уже много лет.
Харт чувствует себя очень странно. Как никогда странно.
Но чертовски хорошо. Кажется, люди называют это счастьем.