Кое-что о вреде опозданий

В назначенный день до конюшни Гарри добирается только после обеда – до этого ему представилась отличная возможность ознакомиться с содержимым сейфов мистера Деккера и мистера Стивенса, пока те были заняты крайне увлекательным и столь же сомнительным процессом принятия лечебных грязевых ванн. И, судя по этому содержимому, можно было предположить, что у джентльменов, кроме всего прочего, намечается довольно важная встреча с кем-то ещё, которая должна произойти в пределах пансионата. Что ж, это было более чем удачно. Гэри он обнаруживает не сразу – в одном из стойл. Тот с самым будничным видом стоит, держит лошадь за копыто и счищает с него что-то с помощью ножа, и в процессе ведёт беседу о том, как ей, бедной, тут скучно. С лошадью. Ведёт беседу. Гарри, немного обескураженный, тихо откашливается, обозначая своё присутствие, и мальчишка тут же смотрит на него и улыбается. -Я думал, вы не придёте. -Мы же с вами договорились. -Не все люди выполняют свои обещания. -Выходит, я не из тех, - мягко улыбается Гарри. -Это хорошо, - заключает Гэри, отпускает лошадиное копыто, гладит лошадь по боку и приступает к той же операции, только с задними ногами. Гарри помнит, как резво лягаются лошади, поэтому с опаской наблюдает за мальчишкой – но ничего ужасного не происходит. -Вы устроились конюхом на полставки? – иронично интересуется Гарри. -Не иронизируйте, - ворчит Эггси, - я просто помогаю. Конюшня немаленькая, а человека, которые занимаются лошадьми, всего-то два. Не успевают. Когда сезон начнётся, народу будет побольше, но что от них толку, если лошади им не даются. -А вы в этом разбираетесь, судя по всему. -Немножко. Весь секрет в том, чтобы не бояться их. Как вы вот. Стоите и смотрите на бедную ни в чем не повинную Гвинею как на орудие убийства, - посмеивается Гэри, заканчивает манипуляции с копытом и смотрит на Гарри, чуть щурясь – в конюшне на удивление ярко от солнечного света. Гарри невольно отмечает симптомом ещё и светочувствительность и думает о том, как тяжко сейчас будет мальчишке находиться снаружи, если он без солнцезащитных очков. -Эй. Вы меня диагностируете, что ли? – подозрительно интересуется Гэри. «Проницательный», - уважительно думает Гарри и утвердительно кивает. Гэри только качает головой и закатывает глаза, - подойдите поближе, ну, - просит он, протягивая руку. Гарри делает несколько неуверенных шагов вперёд, Гэри улыбается, весьма бесцеремонно и нарушая вообще все известные правила приличия берёт Гарри за руку и тянет его за собой, подводя к… передней части лошади. А потом с обычной своей непосредственностью проходится ещё и по всем границам личного пространства – берёт ладонь Гарри, кладёт её на морду лошади. Лошадь фыркает, Гарри вздрагивает и инстинктивно пытается отдёрнуть руку – но этому мешает Гэри, который накрывает его ладонь своей. -Ну-ну. Вы ей нравитесь, - тихо говорит он. Он очень, очень близко. Стоит позади Харта почти что вплотную, так, что они едва соприкасаются бёдрами, а из-за разницы в росте дыхание мальчишки приятно щекочет шею. И Гарри чувствует, что реагирует. И ему становится совсем не по себе от этого. Не то, чтобы Гарри был натуралом. Нет, вообще не был. Не то, чтобы Гэри был непривлекательным юношей – напротив, очень даже. Симпатичный, хорошо сложенный, умный, очаровательно-жизнерадостный. Гарри даже не смущала разница в возрасте. Его вообще мало что смущало в этой жизни. Нет, Гарри смущало то, что этот мальчишка – сын Ли Анвина, который погиб по его, Гарри, вине. Сын Ли Анвина, с которым они незадолго до той миссии случайно чуть не переспали. Сын Ли Анвина, который думает, что Гарри – это не Гарри настоящий, а Гарри – это Гарри-прикрытие. Гарри смущало то, что во всём этом уже было слишком много вранья, замешанного в основном на том, что в сложившихся обстоятельствах мальчишке просто нельзя открыть правду – это может привести к срыву миссии, к утечке информации, к чему, черт возьми, угодно. Гарри проклинает это чертов пансионат, чертовых фанатиков-давайте-убьём-половину-населения-земли-спорами-растений-или-ещё-чем-покруче, чертову миссию и чертов род Анвинов, который соблазняет его просто блядскими поколениями. Ну серьёзно, нельзя быть такими. Это что, генетическое? Гарри делает глубокий вдох, за которым следует долгий выдох, прикрывает глаза и как бы ненароком подаётся чуть назад – и с удовлетворением и долей злорадства отмечает, как у мальчишки на пару секунд перехватывает дыхание. Один-один. -Это не слишком-то прилично, Гэри. Вам так не кажется? – самым светским тоном интересуется Гарри. -Что не слишком-то прилично? – точно копируя интонацию Харта, интересуется Гэри. – Лошади? И всё-таки не может подавить смешок. А потом и вовсе устраивает подбородок у Гарри на плече – и теперь горячо дышит ему в шею, почти касаясь кожи у ворота рубашки губами. -Нет, Гэри, не лошади. Наше с вами положение. -Ах, это. Не. В самый раз. Гарри не видит, но готов поклясться, что мальчишка широко улыбается. -Мм, - неопределённо мычит Гарри, и переводит тему, - а это точно не откусит мне пальцы? -Нет, Гарри, - посмеивается Гэри и переместив свою ладонь чуть выше, гладит животное по морде, - мои же на месте. Пойдёмте, отведём её погулять. Прежде, чем отстраниться, сделав шаг назад, Анвин всё-таки на одно короткое мгновение касается шеи Гарри губами. Так мимолётно, что можно было бы подумать, что Харту, похабному любителю молоденьких мальчиков, просто показалось. Вот только Гарри точно знает, что нет, не показалось. И озорной блеск зелёных глаз мальчишки только подтверждает это. Гэри заставляет Гарри перегладить всех лошадей, дать каждой по ломтю багета, коварно стащенного из кухни, и просит прекратить наконец беспокоиться за пальцы. Гарри получает возможность наблюдать за тем, как мальчишка ездит верхом, и это, черт подери, явно одно из лучших зрелищ, что он видел в жизни. Анвину не нужно ни седло, ни какие бы то ни было другие элементы сбруи. Он с самым будничным видом накидывает на спину лошади тонкое одеяло, гладит её по боку, что-то тихо бормоча, а в следующий момент уже оказывается верхом на лошади, а не на земле. -Гимнастика, - с улыбкой поясняет он на удивлённый взгляд Гарри и довольно улыбается. Определённо красуется. Что ж, ему есть, чем. И практически сразу же пускает лошадь галопом по границе левады*. Через двадцать минут он, запыхавшийся, приземляется на землю прямо напротив Гарри, стоящего по ту сторону ограждения, широко улыбается, и спрашивает: -Попробовать не хотите? -О нет, спасибо. Я лучше посмотрю, - хмыкает Харт, - у вас хорошо получается. -Благодарю, - дурачась, отвешивает поклон Гэри, - но всё же?.. На то, чтобы заставить Харта сесть на лошадь, не хватает даже его непомерной силы убеждения, но Гэри грозится, что добьётся своего – рано или поздно. Гарри вежливо соглашается, а потом столь же вежливо, правда, уже куда более напряженно, интересуется, с чего-это лошадь решила его понюхать. -Наверное, вы вкусно пахнете, - предполагает Анвин, - по крайней мере, мне кажется, что дело именно в этом, потому что это так. Гарри даже не находится, что ответить на столь неизящный и явный флирт. Эггси был не из тех, кто переоценивал свои возможности. Он знал, что флирт и тонкие намёки – это не его конёк. Поэтому обычно он пёр напролом. Маленький и очень симпатичный танк, стреляющий снарядами абсолютного очарования. Да-да, это точно про него. Они опять задерживаются в обществе друг друга до темноты – и Гарри снова провожает Эггси до корпуса. Мальчишка, держащий его под руку, всю дорогу мягко поглаживает кончиками пальцев его запястье и что-то тихо напевает себе под нос. Когда они останавливаются у дверей корпуса и поворачиваются друг к другу, он хитро улыбается, щурится и интересуется: -Ко мне или к вам? Гарри вздыхает, прикрывает глаза и качает головой. -Гэри… -Что? О, это определённо самая невинная улыбка на свете. Особенно учитывая тот факт, что обладатель этой улыбки только что напрямую высказал желание хорошенько потрахаться… -Это как минимум неприлично. -А что в этом неприличного? Вы мне нравитесь, я вам нравлюсь, - пожимает он плечами. -У вас что, комплекс Лолиты? – вскидывая бровь, иронично интересуется Гарри. Эггси весело фыркает. -Я не так уж мал, а вы не так уж стары. Но, полагаю, сила убеждения тут не прокатит? -Совершенно верно, Гэри. Вы действительно совершенно очаровательны, но я думаю, что это лишнее. -Ладно, хорошо, - говорит мальчишка, ничуть не расстроенный. -Вот так просто? -Я умею быть терпеливым. И это ведь всё равно значит «да», правильно? -Вот как, - хмыкает Гарри и задумчиво смотрит на Гэри, - в нашей ситуации это не имеет значения. -О, Гарри, - тянет Анвин, - только это и имеет значение. Улыбается довольно, а потом, паршивец такой, быстро целует Харта – только это уже не невинный чмок в щёку, а короткий, но вполне оформленный поцелуй в губы. Черт бы побрал этих Анвинов. -Завтра, после завтрака, конюшня. Буду вас ждать. И да, кстати. Зовите меня Эггси, - просит он, прежде чем развернуться и уйти в закат. То есть, в дверь. Но так эффектно, будто бы в закат. Да. Черт бы их побрал. Ничего, в общем-то, существенно не меняется – Эггси болтает, дурачится и постоянно трогает Гарри. Серьёзно, постоянно. Как только Гарри оказывается в зоне доступа шустрых ручонок мальчишки – эти самые ручонки ненавязчиво облапывают какую-либо часть его тела. Харт, в общем-то, совсем не против – иногда вздыхает и осуждающе качает головой, иногда просит Эггси, чтобы тот вёл себя прилично, но сам-то не лучше – то проведёт ладонью по спине мальчишки так, что того прошибает мелкой дрожью, то коротко сжимает пальцами его пальцы, привлекая внимание к чему-то, то погладит по волосам мимолётно, любуясь этой его довольной улыбкой… Но больше – ничего такого. Через несколько дней приезжает этот самый Симон – и Эггси разве что не подпрыгивает, когда они с Гарри не спеша идут по покатому склону вниз, спускаясь к небольшому городку, у которого находится пансион. -Соскучился? – интересуется Гарри. -Не то слово. Мы почти три месяца не виделись, - широко улыбается Эггси, а потом прямо-таки огорошивает Гарри следующей своей репликой, - по вам я тоже буду скучать. Вы же живёте в Лондоне, да? Мы ведь сможем видеться? Хоть иногда? Иногда-иногда? -Думаю, это можно устроить, Эггси. О. Наверное, именно такое проявление эмоций люди называют щенячьим восторгом. Эггси разве что хвостом не машет, по причине отсутствия у него оного. В остальном он выглядит как самый счастливый щеночек на всём белом свете. Гарри даже припомнить не мог, когда его персона вызывала у кого-то столько восторга. И он, черт подери, снова чувствует себя виноватым. За всё понемножку, но в основном за вынужденное враньё. Пока он мусолит это своё чувство вины (обычно совсем не свойственное ему), Эггси уже успевает привычно прилипнуть к его руке. Его, как всегда, вовсе не беспокоит, что они выглядят не как отец и сын и даже не как дядюшка и любимый племянник. Это даже немного чересчур – то, насколько они выглядят любовниками, ими даже не являясь. Симон чуть старше Гарри, явно с примесью итальянских кровей, но с безупречным английским выговором и столь же безупречными манерами. Вместе с ним за столиком сидит дама лет семидесяти – очевидно, его мать. Эггси сперва виснет на шее у Симона, который только вздыхает тяжко, бурчит что-то про правила хорошего тона, но всё равно улыбается и гладит мальчишку по спине, а затем куда более бережно, но всё равно радостно вереща, обнимает и пожилую леди. -Так, Симон, это Гарри, Гарри, это Симон, - наобнимавшись и привалившись обратно к плечу Гарри, начинает Эггси. -Грейс - Гарри, Гарри – Грейс. Ни в коем случае никаких «леди» и «мисс», эта особа чуть не убила меня взглядом, когда я как-то раз попросил разрешения звать её бабушкой, - тихо хихикает Анвин. Грейс с самым будничным видом подтверждает этот факт. Обед, плавно переходящий в ужин, проходит неожиданно гладко и даже мило – за разговором о внутренней политике Великобритании, о сортах чая и о нынешнем пренебрежении традициями, в общем, о том, что заскучавший Эггси обзывает типичной скучной английской болтовнёй, этой самой репликой переводя беседу на обсуждение его персоны и, в частности, его совершенно ужасающих манер. -Эй! Я, вообще-то, ещё здесь! – в конце концов возмущается он – но недостаточно убедительно, потому что крем-брюле интересует его гораздо больше, чем все эти опосредованные нравоучения. – И я хочу ещё сладкого. -Тебе вредно есть много сладкого. Потолстеешь, - невозмутимо отзывается Симон. -Ой, ну вот только не надо этой фигни, - ворчит Эггси, откидываясь на спинку стула и как бы невзначай касаясь коленом колена Гарри. -Эггси, - качая головой, вздыхает Симон. -Ну ладно, ладно. Я буду хорошо себя вести. Только можно мне мороженого? Пожалуйста, - мигом превращаясь в паиньку, просит мальчишка. Его смиренности, впрочем, хватает ровно на пять минут. В пансионат они возвращаются уже вчетвером – и Гарри, если честно, ожидает, что Эггси воспользуется помощью Симона – и поэтому немало удивляется, когда он цепляет его под руку и улыбается на вопросительный взгляд. -Что? -Ничего, Эггси. Всё хорошо, - улыбается Гарри. Плохие новости начинают приходить одна за другой спустя две недели – и апогеем становится одно утро, в которое Гарри узнаёт о том, что Ланселот мёртв. И вот это – дерьмо. Самое дерьмовое дерьмо. -Мне нужно уехать, Эггси. -Когда? Прямо сегодня? – жалобно изламывая брови, уточняет мальчишка. А потом хмурится и смотрит внимательно-внимательно. – Что-то случилось? Чуткий, добрый, проницательный мальчишка. -Умер мой хороший друг, - кивая, отвечает Гарри и Эггси тихо охает и накрывает пальцами его ладонь. Вот так, даже без слов, одним только взглядом и прикосновением делает так, что Гарри становится немножечко менее горько – и он улыбается, привлекает мальчишку к себе в объятия и касается губами его виска, - спасибо, Эггси. -Да ну… не за что же, - неожиданно смутившись, бурчит Анвин, - вы только не теряйтесь, ладно? -Не потеряюсь. -Обещаете? Будете писать мне? -Письма? – хмыкает Харт. -Можно и письма. Но лучше, всё-таки, смс-ки. Письма – это немножечко старомодно, - посмеивается Эггси в ответ и досадливо морщится, когда его окликают из кухни, с которой он нагло сбежал, как только Гарри позвонил и попросил уделить ему пару минут, - галеры зовут. -До скорого, Эггси. -Пока, Гарри. Всё будет хорошо. Эггси улыбается ему так, что никаких сомнений в этом остаться просто не может. А потом чмокает его в уголок губ на прощание и чуть ли не вприпрыжку убегает в сторону корпуса. Гарри выполняет своё обещание и исправно отвечает на смс-ки, которые ему строчит Эггси чуть ли не каждый день. Из-за этого, кстати, приходится постоянно носить с собой личный телефон – даже на миссии, чего он не делал уже лет десять. Взгляд Мерлина, наблюдающего за тем, как Харт в очередной раз набирает сообщение, настолько ироничен, что это уже даже нельзя назвать иронией – это качественно новый уровень данной эмоции, названия для которого человечество ещё не выдумало. Это просто надо видеть. Гарри Харта, впрочем, мало заботит мнение окружающих – как и всегда. Увидеться им удаётся лишь дважды - через два месяца, когда мальчишка возвращается в Лондон – они гуляют по Гайд-парку и Эггси в красках рассказывает о том, как страшно и мучительно он скучал, когда уехал сначала Гарри, а потом и коварный Симон капитулировал через две недели, забрав с собой Грейс, и ещё через полгода – и в тот раз мальчишка восторженно рассказывал о том, как он возил своих «мелких» на соревнования в Германию, а потом Симон взял его с собой в Индию и Японию. В нём столько восторга, столько удивления и восхищения миром вокруг, сколько обычно бывает у детей, голова которых ещё не забита кучей информационного мусора и тонной стереотипов и социальных установок. Таких, наверное, больше не делают – потому что Эггси кажется совершенно особенным. Может быть, так кажется только Харту. Но ему достаточно и этого. А потом они теряются. Гарри, по милости крайне нестабильной взрывающейся головы профессора Арнольда впадает в кому, а когда наконец возвращается в реальный мир – события несутся вперёд со скоростью сверхъестественно большой и очень опасной для мира вокруг. А ещё – Эггси пропадает с радаров, вообще. Но у Гарри нет времени на то, чтобы как следует волноваться. Потому что ему, черт возьми, нужно спасать мир. Опять. Какая скука.