Вместе

Встречаться будут чудеса, Так запросто, в толпе прохожих, И вдруг на музыку похожи Людские станут голоса. М.Ю. Лермонтов

Репнины-старшие были искренне благодарны князю Оболенскому за его компанию для Натали и дорожные траты. В признательности они пригласили его погостить до Рождества. Князь согласился, предвкушая будущее наслаждение от знаменитого итальянского театра «Ла Скала». Его ожидания не были обмануты. Вместе с Репниными Оболенский побывал на постановке «Оберто» и, не случайно слывя у себя на Родине истинным ценителем театрального искусства, пришел в восторг от услышанного и увиденного. Натали же была представлена многочисленным членам достопочтенных семей и вызвала их интерес. Приближалось Рождество, главный католический праздник. Для княжны Репниной подготовка к нему и само празднество оказалось в новинку. Не будучи католичкой, она, к удивлению и недоумению родителей, выказала желание посетить рождественскую мессу. Княгиня поначалу выказывала недовольство таким решением дочери, но после многочисленных убеждений супруга и главы семейства все же согласилась и перестала беспокоиться. «В конце концов, — подумала она, — что может плохого статься от посещения одной службы». Cattedrale di San Giovanni Battista был знаком Натали по рассказам о знаменитой Туринской плащанице, которой, по легендам, был укрыт Снятый с креста Спаситель. Но княжну интересовала не святыня католиков, а рождественское Презеппе, о котором она слышала, еще будучи при Российском дворе. Ее взору представилось действо, посвященное таинству рождения младенца Христа. Из рассказов Ольги Калиновской Натали знала о похожих мистериях, происходящих на Рождество в Польше, но впервые своими глазами видела подобное в церкви Италии. Внезапно ей вспомнилось другое богослужение. Венчальное. Когда она и Андрей стояли подле алтаря. В сердце тогда не было мира и радости. Невесту терзали сомнения и чувства неправильности происходящего, и она решилась на отчаянный шаг. Жалела ли нынче княжна Репнина, что тогда отказалась дать брачный обет? Натали до сих пор не могла в точности ответить. Однако и во время венчания Лизы и Михаила у нее не было на сердце радости и мира. Чувство вины за смерть Андрея терзало и мешало искренне радоваться счастью брата, вступающего в брак с любимой женщиной. Ныне же, наблюдая за разворачивающейся мистерией, повествующей о появлении на свет младенца Иисуса, княжна внезапно прониклась с детства знакомой историей и ощутила острое желание молиться, искать в сердце близости с Тем, Кто пришел в мир в образе человека, желая подарить людям свободу и счастье. «Слава в Вышних Богу! — раздавалось пение хора, изображавшего ангельское воинство. — И на земле мир. И в человеках благоволение…» Слушая евангельские слова, Натали вспомнила другой библейский стих, который старательно заучивала в Институте благородных девиц, готовясь к выпускному экзамену по Закону Божьему. «Дух Господень на Мне, — всплыло в памяти княжны, — ибо Он помазал Меня благовествовать нищим, и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное».* «Сии слова Спаситель передал через учеников заключенному в темницу Иоанну Крестителю», — говорил воспитанницам батюшка. Стоя ныне в Кафедральном соборе Сан Джованни Баттиста, Натали ощутила, что эта весть нужна и ее сердцу, сокрушенному чувством вины, плененному печалью и одиночеством. — Помоги мне, Боже, — прошептала она, украдкой смахнув выступившие слезы, и закрыла глаза. И вдруг барышня ощутила прикосновение. Кто-то вложил кусочек скользкой ткани в ее ладонь, затянутую тонкой перчаткой. Открыв глаза, Натали увидела в своей руке шелковый белый платок. — Прошу меня извинить, синьорина, — по-русски проговорил мужской голос, — утрите им слезы. Давно мне не приходилось в Рождество видеть непритворную печаль в прекрасных зеленых глазах. Княжна тотчас же перевела взор с изящной вещицы на возникшего рядом мужчину и замерла. Перед ней был человек, как две капли воды, похожий на цесаревича Александра. Натали в растерянности разглядывала его. Те же мягкие черты лица, голубые глаза. Даже волосы у незнакомца имели такой же русый оттенок, что и у будущего императора Российской Империи. Только этот мужчина не носил фаворитов**, так модных в среде русских дворян и, в особенности, у членов царской семьи. На нем был черный двубортный сюртук, из-под которого виднелся отложной воротник белой рубашки, светлые брюки. В левой руке незнакомец держал цилиндр. Внешним видом он напоминал итальянца, европейца, но на красивом лице сияла озорная, почти мальчишеская улыбка русского престолонаследника. Даже голоса их были схожи. Пораженная Натали не могла вымолвить ни слова. Приняв ее растерянность за смущение, мужчина снисходительно-покровительственным тоном пояснил: — Здесь нет ничего дурного. Всего лишь платок. Возьмите его себе и более не позволяйте горестям и печалям брать над Вами верх. — Благодарю… Ваше… Высочество… — неосознанно прошептала Натали. Улыбка исчезла с лица мужчины. Он нахмурился и холодно проговорил: — Боюсь, Вы ошиблись, синьорина. В точности, как это делали русские офицеры, незнакомец отвесил ей поклон и с поспешностью покинул храм. Глядя ему вслед, княжна все еще пребывала в смятении. Внезапный шум заставил ее оправиться от потрясения. Оглядевшись по сторонам, Натали поняла, что месса завершилась. Выбравшись из церкви вместе с толпой прихожан, княжна Репнина остановилась. С волнением осматриваясь, она искала глазами незнакомца, но его нигде не было видно. Бешено колотившееся сердце подсказывало: надобно непременно найти этого человека. Найти и хотя бы узнать, кто он такой.