Вместе

Долгий путь с тряской, постоянными остановками для того, чтобы отдохнули лошади, платными дорогами в некоторых окрестностях и немалыми растратами, наконец-то, был завершен для русской княжны Натали Репниной и сопровождавшего ее дяди Сергея Степановича Оболенского. Перед ними простирались изумрудно-мраморные окрестности Италии. Взору открывалось великолепие горных твердынь. — А при дворе сказывали, что здесь грязно! — с негодованием вспомнила Натали. — Италия прекрасна, дитя мое! — задумчиво проговорил князь. — Ее воздух лечит не только тело, но и душу. — Вы говорите точь-в-точь, как маменька, — улыбнулась племянница. Оболенский залюбовался ее оживленным личиком, имевшим правильную форму. Давно он не видел на нем сияющую улыбку, но созерцать прелестную картину довелось недолго: внезапная грусть, блеснув в зеленых глазах, стерла с прекрасного лица кратковременную радость. Натали вновь стала задумчивой, печальной и оставшуюся часть пути к родительскому дому молчала. Князь Александр Иванович Репнин с нежностью обнял дочь. — Добро пожаловать в Италию, моя дорогая! — прошептал он, гладя каштановые локоны своей любимицы. Княжна помнила, что именно так отец делал, когда она, будучи еще малышкой, сидела у него на коленях. Материнские объятия были не менее дорогими, но Натали, как и в детстве, ощутила, что княгиня Ирен Репнина, в девичестве — Оболенская, любит более всех своего драгоценного сына. Дочерью она гордилась, но порой ревновала мужа, баловавшего зеленоглазую шалунью. К ее удивлению, князь отдавал Наташе все восхищение и заботу, на которую только оказался способен. Александр Иванович совершенно не походил на светского человека, принадлежавшего кругу русских аристократов. Холодных и надменных. Быть может, посему в Италии он чувствовал себя свободнее и легче. Будучи русским консулом в Турине, князь любил эту «колыбель итальянской свободы» более, нежели собственную Родину. Он был добродушен и не стеснялся проявлять свои чувства. Все видели, как Александр Иванович предан семье, и удивлялись, как много времени было им посвящено родившейся дочери. Его сын Михаил даже в детстве понимал это и не обижался на отца. Репнину-младшему с лихвой хватало любви матери, души не чаявшей в нем. После венчания Михаила и Елизаветы Долгорукой на семейном совете было решено отправить Натали в Италию, но уехать вместе с родителями она не смогла. Надобно было вернуться во дворец и сообщить о своем решении оставить не только придворную жизнь, но и саму Российскую империю. Виновниками промедления явились и сомнения, терзавшие княжну: Натали думала о Марии Гессен-Дармштадской, о том, кто теперь будет подругой и советчиком принцессы. Она не сразу решилась рассказать о своем отъезде императрице и просить у Ее Величества позволения покинуть дворец. Более всего княжна Репнина колебалась из-за цесаревича Александра. Чем сильнее она чувствовала глубокую привязанность к престолонаследнику, тем болезненнее понимала, что будущего у их союза нет и никогда не будет. Ему предстояло стать государем великой империи и жениться на Марии Гессен-Дармштадской, а ей, Натали, — удаляться от тех чувств, которые всякий раз захватывали обоих даже при случайной встрече. Наследник Российского престола был тем самым запретным плодом, к которому тянуло, но княжна не могла преступить черту и предать дружбу его невесты, искренне доверявшей своей фрейлине. Да и роль фаворитки никогда не прельщала гордую красавицу. Натали не могла делить возлюбленного с кем-то еще, довольствуясь лишь половиной. История с князем Андреем Долгоруким лежала камнем на ее сердце. Разумом княжна понимала, что поступила правильно, не став его женой. И все же боль, чувство вины терзали ее. Раздираемая противоречиями, она, получив благословение императрицы и тайно передав Александру прощальное письмо, покинула Россию в сопровождении своего дяди.