Лучше, чем истинный

Лухан посмотрел прямо в глаза Чанёля — такие родные и в то же время чужие теперь. Только ему одному было известно, что означал этот взгляд: жадный и сумасшедший. Ревность. Омега осознал всё без лишних слов. — Думаю, нам стоит выйти. — Сехун взял Бэкхёна за руку. Тот вырывался, не желая покидать кабинет: — Нет, я останусь! — Бета повернул голову в сторону Чанёля, чтобы обратиться к нему: — Ёль, ты ведь обещал мне… — в дрожащем голосе было столько страха и боли. Эти расширенные зрачки альфы доводили до паники. Словно ещё чуть-чуть и он непременно сорвётся в пропасть. Бэкхён остановился посреди кабинета, весь дрожа в ожидании. Сехун быстро подошёл сзади, обхватил поперёк пояса и поднял, тем самым пытаясь унести отсюда. Лу вздрогнул, опустив печальный взгляд вниз. Чанёль мгновенно оказался возле друга, забрав бету из его рук, прижав крепко к себе. Он держал Бэкхёна в объятиях, искренне не понимая, что происходит, и почему Сехун позволял себе такое поведение. Сехун тем временем ошарашенно смотрел на то, как Пак, совершенно не обращая внимания на Лухана, обнимал плачущего Бэкхёна. Он прижал его сильнее к себе, пытаясь успокоить, чувствуя, как бешено стучало его сердце. Младший до боли впился ему в спину пальцами, уткнувшись лицом в грудь, этим показывая, насколько боялся потерять его. Альфа гладил любимое тело, одновременно прожигая ревностным взглядом друга, который стоял в двух шагах от них. Чанёль только сейчас начинал осознавать происходящее, скользнув внимательным взглядом к Лу, у которого заметно промокли штаны. Его запах абсолютно не действовал на альфу, что удивляло его самого. Однако Чанёль и без этого был уверен, что ни за что и никогда бы не стал изменять Бэкхёну. — Глупенький, я ведь просил не сомневаться во мне, — шепнул Пак, аккуратно положив ладони на мокрые щёки. — Я так испугался. Твой взгляд изменился, и я решил… — Конечно, изменился, только не из-за того, о чём ты подумал, а потому, что очень не терплю, когда к тебе прикасается другой, — пояснил он и вновь окинул презрительным взглядом Сехуна. Омега горько заплакал, не в состоянии выдержать эту всё вдребезги разбивающую боль. От него в течку даже истинный отказался, отдав своё предпочтение бете. Вытерев глаза от слёз, он хотел было выбежать прочь, как вдруг замер от услышанного: — Лу, подожди, — это был голос Чанёля. Альфа выпустил из объятий Бэкхёна и медленно подошёл к мужу, остановившись на расстоянии вытянутой руки. В воздухе повисла напряжённая тишина, которую нарушало лишь учащённое дыхание Сехуна. Тот боялся не меньше, чем бета, что эта близость могла стать роковой. Чанёль с подозрением втянул воздух, наклоняясь к Лу. Омега сделал шаг назад, чем вызвал недоумение у Сехуна. Это не было похоже на нормальную реакцию течного омеги рядом с истинным. По закону природы Лу должен был броситься к нему, едва войдя в кабинет. Так что же с ним было не так? Он ведь в машине едва терпел, а сейчас вёл себя очень странно. Чанёль резко схватил омегу за локоть и притянул ближе, чтобы проверить ещё раз свои догадки. Бэкхён при виде этой картины мысленно умирал. Он думал, что альфа всё-таки сорвётся и поддастся искушению. — На тебе чувствуется запах альфы, Лухан. Тебя им покрыли, — холодно сказав это, Пак вопросительно посмотрел на друга. Сехун еле удержался на ногах. Ведь не истинного омегу невозможно было покрыть запахом, если он не испытывал взаимность. Сехун был уверен, что Лу не питал к нему ничего, потому и позволил себе целовать его так, по-собственнически. Лу испуганно отдёрнул свою руку, осознавая, что его разоблачили, впрочем, как и Сехуна: тот «сон» оказался правдой. Омега не успел даже пискнуть — к нему подлетел всё ещё не верящий услышанным словам Сехун, который толкнул Чанёля в сторону, чтобы взять Лу за плечи. Сехуну не нужно было ничего, кроме как увидеть в его глазах то, что столько времени таилось. Но Лу смотрел вниз и весь дрожал, краснея и едва сдерживая желание. Пак тихонько схватил за руку удивлённого Бэкхёна и вышел из кабинета в коридор. — Лу, миленький мой, если бы я только знал, какой же я дурак… — произнёс он, ласково приподнимая лицо омеги, другой рукой нежно скользя от плеч к пояснице и рывком притягивая к себе очень близко. Это первый раз, когда их тела касались вот так — страстно, тесно. Лухан не сопротивлялся, просто не мог. — А как же Бэкхён? Я ведь слышал твоё признание, что он нравится тебе. — Это было только ради тебя, я соврал. Ты единственный в моём сердце, и так было с самого первого дня. Лу робко положил свои ладони ему на бока, медленно поглаживая, переходя к спине. Так хотелось сейчас пальцами ощутить отнюдь не ткань, а горячую кожу. Трогательно прикрыв глаза, он уронил маленькую слезу. Капля скользнула, оставив мокрый след до самых губ, и там исчезла. Сехун жадно слизал её, легонько нажимая языком. Так вкусно. Слишком долго ему это лишь мечталось. Слишком мучительными были все те вечера, когда он засыпал, зная, что сейчас Лу ласкал другой. Внутри всё горело, только теперь не от разрушающей тоски, а от нетерпения скорее сделать омегу наконец своим. И он начал целовать его… Их губы столько раз отчаянно шептали в тайне ото всех любимое имя, пытаясь хоть немного, но прикоснуться ими мысленно к запретному и до безумия желанному телу. Время будто замерло. Альфа крепче прижал омегу к себе, в поцелуе показывая свою принадлежность только ему одному, и каждое его прикосновение твердило об этом. По-другому он и не умел трогать. Пальцами перебирая прядки волос, Сехун всё нежнее и нежнее терзал губы Лухана. Тот отвечал ему тем же, не сдерживая тихие стоны, тонущие в плену поцелуя. Он так сильно тёк… — Я хочу тебя, Сехун, — признался он, зарываясь ладонями под рубашку, и, когда наконец ощутил кожу, шумно вздохнул с дрожью напополам. Альфа горячо взглянул прямо в глаза с искорками безумства. — Прости, что не сделал этого раньше, — после чего наклонился к шее и резко укусил поверх метки, оставленной Чанёлем. Он обязательно сотрёт следы другого на этом теле, заставит омегу забыть мужа. Лу доверчиво подставлялся, и его колени тряслись от того, насколько жадно альфа метил его, но покорно терпел. Всё, что исходило от Сехуна, было для Лухана бесценным, особенно эта сокровенная боль. Омега был до сумасшествия вкусным, и альфе было невыносимо трудно ослабить укус, однако он нашёл в себе силы и прекратил. Лу спрятал лицо у него на груди и тихо буркнул: — Скажи, что мне это не снится… — Нет, любимый, это не сон. Теперь я никогда и никому тебя не отдам, — пообещал Сехун и поднял омегу на руки, чтобы унести из клиники. *** Кожа Лу была восхитительно нежной и будто таяла от каждого касания. Альфа неспешно открыл одну пуговку за другой, распахнув ему рубашку только до места чуть ниже рёбер, нетерпеливо пробуя на вкус аккуратные розовые соски. Сладко-сладко. Ничего не могло сравниться с этим вкусом. Сехун целовал ласково, томительно; дразнил, глубоко вдыхая запах кожи, обжигая её своим дыханием. Его обожанию не было предела. Он готов был вечно мучить любовью тело под собой. Медленно спускаясь ниже, альфа сорвал оставшиеся пуговицы, прильнув теперь к животу, где обвёл кончиком языка ямочку пупка, затем влажной дорожкой дошёл до края джинс. Снял их, затем и бельё. Омега смущался, отводя взгляд куда-то в сторону, когда альфа бережно раздвинул ему ноги, не больно покусывая за одно колено. Он был так прекрасен. Весь мокрый там. Сехун нежно приласкал пальцами промежность, немного нажимая на пульсирующий анус, совсем чуть-чуть, затем заменил их языком. Стоило только коснуться, Лу мелко задрожал и кончил, сам того не ожидая. Альфе до безумия нравилось видеть его таким: пошло измазанным, с покрасневшими щёчками и растерянным взглядом. Улыбаясь, он наклоняется над ним и шепнул на ухо: — Ты кончишь для меня сегодня как минимум раз десять, — и прикусил за мочку, почувствовав, как член омеги резко дёрнулся, возбудившись снова, и легонько шлёпнул по животу. Лу впервые ощущал себя настолько уязвимым. Сехун действовал умело, соблазняя мгновенно. Вдруг стало обидно, что альфа был крайне опытен, а значит, у него была куча омег! В отместку Лу царапнул его почти до крови по спине, чтобы наказать. Однако старший быстро нашёл чем усмирить и, приставив головку к жаждущей дырочке, аккуратно проник, теряясь от удовольствия. Наконец он завладел им, таким хрупким, красивым. Он чувствовал, как крепко Лу сжимал его внутри себя, и это до одури было приятно. Сносило крышу безвозвратно. Толчки — нежные, глубокие, сладкие. Омега стонал, бёдрами подавался и кончал раз за разом. Сехуну так хотелось распустить в него узел, но он помнил, что Лу не был готов к отцовству, поэтому, когда пик был близок, резко отстранился, бурно изливаясь на простынь. — Не делай так больше, — с долей обиды попросил Лухан. — Но ведь… — От тебя я хочу рожать столько, сколько пожелаешь, — уверенным голосом перебил он, после чего альфа сгрёб его в охапку, не скрывая своей радости. *** — Бэкхён, может, всё-таки поедешь ко мне? — взмолился Чанёль, усаживая его к себе в машину, куда залез и Кёнсу со словами: — Не пущу. Бэкки будет жить со мной, пока ты не разведёшься! — Когда это ты перешёл со мной на «ты», мелкий? — Смена закончилась, а значит, я не обязан говорить тебе «вы», тем более мы с Бэкхёном одного возраста, так что никакой я не мелкий, — фыркнул Кёнсу. — Ёль, ты ведь говорил, что тот дом хочешь переоборудовать под клинику. — Так и есть, но только первый этаж, а на втором будет наше семейное гнёздышко. — А с виду не скажешь, что ты такой романтик, — вновь встрял Кёнсу. Бэкхён завороженно посмотрел на любимого, затем уместил голову ему на плечо, тихо шепнув: — Как только Чонин вернётся из Англии, я перееду к тебе, но пока останусь с Кёнсу.