***
По пути домой, разгоняя машину до небезопасных скоростей, он будет время от времени переводить взгляд с дороги на всё ещё зудящее правое предплечье. Падший ангел. Несколько лет назад Нил и подумать не мог, что эта песня вообще когда-нибудь увидит свет. И, пожалуй, это его самый мрачный День рождения. Но у Нила они с некоторых пор другими и не бывают.***
— С Днём рождения, бро, — Мэтт улыбается во все тридцать два и пододвигает к Нилу блюдо с сэндвичами, каждый из которых был перевязан тоненькой розовой ленточкой. — Пиздюк малолетний, — заключает Нил, окидывая взглядом горку гламурного фастфуда. — С говядиной? — А как же. — Ты лучший. Мэтт улыбается так, что Нил чуть не давится сэндвичем от умиления. Всё-таки у Уолста-младшего была потрясающая способность выглядеть мило в любом образе, даже с подведёнными по-готски глазами и брутальным беспорядком на голове. — Не хочешь макияж смыть, красотка? — Нил старается не рассеивать вокруг себя кусочки уничтожаемого сэндвича, но шутить над подводкой Мэтта хотелось так же сильно, как есть, и Сандерсон пока не решил, чему из этого отдать предпочтение. — Мне и так нравится, — Мэтт безмятежно закидывает ногу на ногу, чуть сползая по спинке дивана. — Это ты так проверяешь свою популярность? Не все узнают твою рокерскую мордашку, кто-нибудь и побить может за неправильные понятия. — Ну, я же как-то серьгу в правом ухе носил, и ничего. — Это не самая пидорская деталь твоего образа. — Нил Сандерсон, специалист по пидорским деталям, — Мэтт складывает большие и указательные пальцы и смотрит на Нила сквозь воображаемый телеэкран. Нил закатывает глаза. — А ещё у тебя майонезные усы. — Ой, отвянь уже, у меня День рождения, я могу себе позволить майонезные усы. Слушай, у тебя есть чё попить? Мэтт приопускает подбородок и смотрит на Нила самым коварным взглядом, на который он только был способен. Со стороны это выглядит так, будто он только что спрятал печенье Брэда, сообщил ему об этом и теперь готовится с достоинством ретироваться при любом намёке на грядущие пиздюли. — Текила, что ли? — поднимает брови Нил. — Вынужден тебе напомнить, что я больше не пью. — У меня есть кое-что получше, — Мэтт интригующе поигрывает бровями, и Нилу хочется зафэйспалмить от того, каким же ребёнком тот иногда бывает. Мэтт подбирает под себя ноги, встаёт прямо на сидении дивана и, перегибаясь через спинку, пытается дотянуться до чего-то, спрятанного за несчастной мебелью, а Нил в это время натыкается взглядом на его обтянутую хипстерскими джинсами пятую точку и временно перестаёт жевать. Полноват, заключает внутренний голос. Есть задница, на которой такие шмотки смотрелись лучше. Нил пару раз моргает и отводит взгляд. Мэтт тем временем с удовлетворённым «уф-ф-ф» вытаскивает из-за спинки дивана огромную пластиковую бутылку с некой оранжевой жижей, после чего изворачивается, падает обратно на сидение и ставит бутылку перед Нилом. Нил приглядывается к этикетке и выразительно поднимает брови. — Серьёзно? — Сама серьёзность. — Откуда? — Из магазина, вестимо, не сам же я его выжимал. — Нет, в смысле, откуда ты узнал? Я же не говорил тебе. — Ты говорил в каком-то интервью, — пожимает плечами Мэтт и после паузы осторожно улыбается: — То есть, я ничего не перепутал, да? — Мэтти, ты золото, — Нил любовно придвигает к себе бутылку с морковным соком и читает этикетку. — Господи, «детям от года до шести лет», вы посмотрите, они пытаются мне что-то запретить. — Любишь риск, да? — с дерзкой лыбой тянет Мэтт. — Может, ты ещё и торрентами пользуешься? Однажды кара правосудия настигнет тебя, — Уолст шипит и для пущего эффекта делает какое-то загадочное движение пальцами, как будто именно оно должно было в полной мере отразить весь ужас ситуации. Нил, к тому времени уже отвинтивший крышку бутылки, делает первый безмятежный глоток и думает, что, на самом деле, День рождения выходит не таким уж депрессивным. — Отлично, теперь у тебя морковные усы, — Мэтт смеётся своим грудным ребяческим смехом. — Ну, всё, ты нарвался, — вздыхает Нил, откладывает сэндвич (уже третий, кажется) и принимается угрожающе завинчивать несчастную крышку. — Эй… — прищуривается Мэтт, потихоньку поджимая колени и внимательно следя за каждым движением Нила. — Эй, что ты… Не-е-ет, только не это, ты же не собираешься… Нил пожимает плечами с видом «ну, а что делать», а затем подскакивает и легко перемахивает через столик, отделявший его от Уолста. — Сандерсон, блять, даже не думай!.. Мэтта удаётся словить как раз в тот момент, когда он уже собирался спастись бегством по ближайшему подлокотнику. Нил валит его спиной на диван и, кое-как разводя локтями активно жестикулирующие руки Уолста, пальцами скребётся ему куда-то в район солнечного сплетения. — СУКА, НЕТ, ВСЁ, ХВАТИТ, ПЕРЕСТАНЬ, ГОСПОДИ… Мэтт смеётся до икоты, старательно отбиваясь от Нила всеми функционирующими конечностями, но тот наваливается на него посильнее и начинает смеяться сам, всё ещё пытаясь удержать под собой содрогающееся от хохота тельце. Мэтт совершил огромную ошибку, рассказав пару лет назад о том, что безумно боится щекотки. Теперь это был беспроигрышный ход в любой ситуации: по массе тела Нил Мэтта серьёзно превосходил, так что периодически скручивать эту мелочь и щекотать до потери сознания было делом чести. Ещё веселее — когда это происходило на людях (например, во время интервью, серьёзно, почему бы и нет), но и при личном общении Мэтт умудрялся поднять ему настроение одним своим задушенным визгом. — Слезь с меня, горилла… — стонет Мэтт, тяжело дыша, и сдувает со лба чёлку. — Однажды я прокачаюсь и отпизжу тебя… — В школке ты так же говорил? — Нахуй пошёл, — икает Мэтт и снова смеётся, уже не пытаясь сбросить Сандерсона с себя. — Эй, у тебя что, пальцы в майонезе были? — Ну, прикинь, я тут до твоего прихода сам жрал вообще-то. — Офигеть, ты мне футболку облапал, — с наигранным возмущением тянет Нил, упираясь двумя руками в плечи Мэтта. — А ты меня чуть до инфаркта не довёл! — Мэтт тычет указательным пальцем Нилу в лицо и затем добавляет чуть тише: — Топай наверх, возьми какую-нибудь майку, эту отстираем. — Размерчики не сойдутся. — А ты постарайся в ней не дышать, — хмыкает Мэтт и похлопывает Нила ладонями по плечам. — Слезай, а то раздавишь. И раздевайся, что ли.***
— Всё, жеребец, стирается твоя попона, чё ты там так долго… Мэтт не договаривает фразу, резко замолкая и останавливаясь на пороге. Нил часто бывал у Мэтта в гостях и хорошо знал расположение комнат в доме. Он даже знал примерное местонахождение наиболее важных вещей, а ведь в этом не разбирался даже сам Мэтт, ибо творческий хаос — это определённо про его спальню. Здесь было солнечно в любую погоду благодаря полупрозрачным жёлтым шторам, а ещё в воздухе витал едва уловимый аромат выпечки; по всей комнате случайным образом было разбросано печенье, местами — шоколадные конфеты. Видимо, хозяин дома предпочитал не ходить за сладким очень уж далеко. Где Мэтт складирует свои упоротые майки (в основном с какими-нибудь сиськастыми особами, боже, кому-то в детстве не продавали Playboy), Нил тоже хорошо знал, но в итоге потратил чёрт знает сколько времени, пытаясь отыскать в шкафу что-нибудь эстетически нейтральное. И наткнулся взглядом на фотографии, наклеенные на дверцах с внутренней стороны. Мэтт с детства демонстрировал неимоверную любовь к камере. Он был для ребят чем-то вроде личного корреспондента: помогал им записывать демо-видео, пока они репетировали в подвале Уолстов, и заодно увековечивал на плёнке наиболее прекрасные моменты их совместного времяпровождения; большая часть этих фотографий обычно представляла собой кривые и размытые доказательства жопорукости фотографа, но иногда получались поистине восхитительные кадры. Как например, фото с записи "Just like you": Нил за барабанной установкой, в сдвинутой на макушку маске и с абсолютно замученным видом; Брэд, уложивший ноги на соло-барабан (вот же скотина, а) и сосредоточенно настраивающий свой бас; Адам, разлёгшийся посреди сцены в обнимку с гитарой, смеющийся и трясущий в воздухе ногами — судя по поплывшему кадру, Мэтт смеялся вместе с ним. Несколько фото в баре, после их первого тура: Барри разливает всем пиво, пока Адам — уже без ирокеза, зато с тёмными кругами под глазами и нездоровым блеском в глазах — усердно отбирает у Нила меню. Нил хорошо помнил, как пытался доказать, что у Адама нет с собой столько налички, чтобы оплатить ещё одну пиццу, а если Наоми придётся посреди ночи ехать к ним и закрывать за них счёт, то это будет позор для всех Three Days Grace и для их фронтмена в частности. Ниже ещё один кадр: Адам, держа в одной руке граммофонную пластинку «The Beatles», крепко обнимает Нила, который треплет его по взлохмаченной шевелюре; оба улыбаются и, кажется, смеются. Он аккуратно отклеивает фото от дверцы и рассматривает ближе. В углу кадра чьи-то аплодирующие руки — вероятно, эти узкие, изящные ладони принадлежали Наоми. И вот эта деталь становится последней соломинкой для давно покалеченной спины верблюда. Нил отворачивается и пытается моргать как можно чаще. Мэтт ещё какое-то время стоит на пороге комнаты, а затем подходит ближе и, не говоря ни слова, кладёт руку ему на плечо. Нилу хочется дать себе пару пощёчин за то, как легко его в последнее время развести на эмоции. Как легко он сам себя на них разводит. Наверное, около минуты они стоят вот так, не двигаясь; Нил благополучно справляется с комом в горле, а Мэтт по-прежнему держит ладонь на его плече, и это прикосновение кажется Нилу настолько интимным, что хотелось убежать куда-нибудь и спрятаться от этой тяжёлой, удушающей нежности. — Можешь оставить её себе, — нарушает молчание Мэтт, кивая на фотографию, которую Нил до сих пор держал в руке. Голос Уолста тихий и будто бы неживой. — Нет, — мотает головой Нил и, наклонившись к дверце шкафа, кое-как наклеивает фото туда, где оно было изначально. Получилось бы ровнее, если бы не тряслись руки. — Как скажешь. Нил оглядывается на Мэтта и видит, что тот по-прежнему неотрывно смотрит на фото пустым, потухшим взглядом, словно этот снимок только что застрелил его. У Нила возникает непреодолимое желание сейчас же сбежать. Сказать, что уже поздно и пора домой, или просто смыться в туалет. Раньше это работало. — Не волнуйся, я не подумаю, что ты следишь за мной, — Нил выдавливает из себя улыбку, немного ёжась от прохлады. Всё-таки футболки на нём по-прежнему не было. — М? — Мэтт отдёргивает руку от его плеча, будто бы приходя в себя. — С чего это ты взял? — Ну-у-у… — многозначительно тянет Нил, улыбаясь уже более убедительно. — Хотя бы с того, что моих фото здесь процентов семьдесят. Если не больше. Мэтт несколько раз перебегает взглядом с Нила на открытый шкаф, после чего абсолютно по-детски заливается краской. Нил не находит ничего лучше, кроме как подбадривающее потрепать Мэтта по волосам, пока он не сдастся и не улыбнётся хотя бы для того, чтобы разрядить обстановку. Кажется, скилл вытаскивания себя и других из неловких ситуаций у Нила за последние годы неплохо прокачался. И татуировка почти перестала жечь. Добрый знак.