Время умирать

      — Как в старые добрые времена, — с улыбкой произносит Адам, затягивается и выпускает в потолок струйку голубоватого дыма.       Нил лежит рядом и смотрит на сигарету в своих пальцах: дым вьётся маленькой юркой змейкой, дрожит, неровно изгибается и улетает куда-то вверх, в висящую в воздухе дымную пелену. Света нет — электричество отключили пару месяцев назад. Мебели тоже практически нет — во всяком случае, сейчас они вдвоём валяются на пыльном полу и разглядывают серый потрескавшийся потолок; эти борозды в льющемся из окна тусклом лиловом свете кажутся какими-то мистическими рунами, начерченными толпой обкаченных героином сатанистов. Ну или всё дело в полупустом стакане, стоящем на полу слева от Нила; почти допитая бутылка виски располагалась недалеко от Адама и повиновалась только его руке.       — Наоми просила поговорить с тобой.       — Господи, Нил, ты вообще знаешь, что такое «интимный момент»?       — Хочет, чтобы ты лёг в клинику.       — Много хочет.       Адам затягивается и относит сигарету почти к самому лицу Нила (наверняка специально), так что Нил невольно зажмуривает слезящиеся от дыма глаза.       — Адам.       — М?       — Напиши что-нибудь.       — Письмо? И подсунуть тебе его под дверь?       — Песню напиши. Ты же можешь. Тебе всегда помогало.       — Матерный стишок могу написать. Хочешь?       — От тебя — хоть матерный стишок.       — Ты такой великодушный, Нил.       У Нила голова кружится от этого мурлыканья под боком.       — «Я возвращаюсь домой, только чтобы побыть в одиночестве…»* — очень тихо, на октаву ниже, чем обычно, напевает Адам и тянется к бутылке виски.       Нил приподнимает голову и залпом допивает содержимое своего стакана.       — «…Потому что я знаю, что тебя здесь нет, и я знаю, что тебе всё равно…»       — Неправда, — Нил морщится от горечи в горле и садится на полу.       — Что неправда? — Адам замер с бутылкой в одной руке и только что отвинченной крышкой от неё в другой.       — Всё неправда, — буркнул Нил и медленно поднялся на ноги, так и не выпустив стакан из рук.       Адам провожает его взглядом, пока тот, пошатываясь, добирается до стола, сдвинутого в угол полупустой гостиной. Нил трёт пальцами переносицу и опирается двумя руками о стол, а Адам тем временем допивает остатки виски прямо с горла, ставит пустую бутылку рядом с собой, откидывается на пол и, швырнув ещё не потухший окурок куда-то в стену, продолжает невнятно напевать себе под нос.       — Что это? — Нил подцепляет двумя пальцами со стола небольшой прозрачный пакетик.       — Гидрокодон, — Адам, не глядя на Нила, махнул рукой в сторону стола. — Оксиконтин. Что-то из этого.       Нил внимательно рассматривает продолговатые белые капсулы. Сейчас они напоминают ему крохотные пули.       — Хочешь? — всё так же рассматривая потолок, интересуется Адам.       — Что будет, если захочу?       — Я всё равно их тебе не дам, — Адам издаёт вялый смешок. — Не для этого дерьма ты рождён, Нил, не для этого. «В точности как ты и сказал, если ты покидаешь мою жизнь, мне лучше умереть…» **       — Прекрати, — громче произносит Нил и оборачивается.       Рука задевает стакан, оставленный на столе, и тот через секунду вдребезги разбивается об пол. Нил чертыхается и склоняется над останками стакана, пытаясь собрать осколки, а затем негромко шипит и роняет стекло: один из особо крупных осколков каким-то образом рассёк кожу возле большого пальца.       — Что там? — Адам переворачивается на живот и садится на колени, глядя на руку Нила.       — Порезался.       — Нахрена ты их голыми руками собираешь? — Гонтье, не вставая с колен, подползает к Нилу поближе и тянет его вниз за невредимую руку.       — Адам…       — Сядь и не дёргайся.       Нилу трудно стоять на ногах, и потому небольшого усилия Адама хватило, чтобы практически уронить его на пол. Адам ждёт, пока он усядется на пятую точку перед ним, и разворачивает его руку так, чтобы на неё попадал тусклый свет из окна.       — Мда.       — Ты доктор от бога, я посмотрю, — тянет Нил.       Но Адам, выпустив руку Нила и, кажется, даже не услышав его реплику, шарит рукой по карману своих джинсов, а затем с колоссальным усилием вытаскивает оттуда небольшой складной нож.       — Что ты делаешь? — Нил вроде бы и знает, что ничего страшного произойти не должно, но нож в руках Гонтье действительно выглядит пугающе.       Адам, не говоря ни слова, раскрывает нож, перекладывает его в левую руку и надавливает кончиком лезвия на свою правую ладонь.       — Адам…       — Тш-ш-ш.       Лезвие медленно двигается по ладони, и у Нила пересыхает в горле от вида крохотных тёмных капель, выступающих там, где металл только что касался кожи. Почему-то приходит в голову ассоциация с ледоколом, который разрезает носом тонкую ледяную корку.       — …Вот, — удовлетворённо произносит Адам, ещё несколько секунд глядя на свою ладонь, а затем демонстрирует Нилу порез, практически идентичный его собственному. Судя по тому, что на руках у Гонтье было предостаточно таких следов, он делал подобное довольно часто. — Смотри. Похоже получилось?       Нилу трудно дышать: кажется, будто бы воздух в комнате стал разряженным, тяжёлым, колючим. Всё пространство вокруг сузилось до этих блестящих капель, медленно скатывающихся по запястью.       — Мы как близнецы, — вполголоса тянет Адам, пьяно улыбаясь. — Знаешь, которые… Если с одним что-то случается, с другим тоже… Чувствуем друг друга, да?       Гонтье смеётся до икоты, скрещивая ноги по-турецки и рассматривая Нила. Нил всё так же неотрывно смотрит на ладонь Адама и не находит в себе сил даже пошевелиться. А спустя несколько секунд зачем-то берёт его руку в свою, склоняется над ней и аккуратно ведёт языком по порезу.       Капли солёные, неприятные на вкус, а в том месте, где расходились края пореза, кожа шершавая и очень горячая. Язык проходится по ране второй, третий раз, и крови становится немного меньше. Нил смотрит на эту тянущуюся под большим пальцем тёмную линию, смотрит, как медленно собираются новые капли, смотрит на вздрагивающие пальцы с кучей потёртых металлических колец, на широкое запястье, обмотанное какими-то фенечками, на уходящие под рукав футболки узоры татуировок.       Адам не шевелится и, кажется, даже не дышит. Нил замечает его взгляд, перебегающий с пореза на него самого, и никак не может истолковать это нечитаемое выражение лица. Адам сглатывает, внимательно следя за каждым движением Нила, а тот всё ещё держит его руку перед собой и чувствует, что ощутимо переборщил и что надо бы как-то разрядить обстановку. Но как раз тогда, когда надо вести себя естественно, Нил осознаёт, что более-менее здравых мыслей в его голове не осталось, и потому всё, что он может сделать, это сидеть и неотрывно смотреть в глаза замершего Гонтье.       Когда зрительный контакт разрывается, Нил более чем уверен, что Адам сейчас встанет и уйдёт к чёртовой матери. Но вместо этого Адам берёт его правую руку, придвигается ближе и делает то, что Нил делал несколько минут назад: на мгновение замирает над самой ладонью и наконец проводит по порезу языком.       Нил не был уверен, что ему это всё не мерещится. Но на такое его воображение было не способно. У Нила темнеет перед глазами, и он рад был бы думать, что дело в бутылке виски. Мышцы не слушались: казалось, не хватает сил даже на то, чтобы вовремя моргать. Всё, что оставалось делать, это сидеть и смотреть, как Адам вылизывает его рану, и ощущать, как щиплет и горит кожа на ладони, как руку обдаёт рваным дыханием. В какой-то момент Нилу даже кажется, что он придвинулся ближе к Адаму, чтобы тот смог подняться языком по запястью выше.       Адам медленно отстраняется, внимательно глядя Нилу в глаза. Нил понятия не имеет, что говорить в таких ситуациях, и по этому молча смотрит в ответ. Тишину хотелось скомкать и выбросить в окно, зашвырнуть подальше, чтобы не было так мучительно горячо, чтобы не хотелось курить до рези в горле.       — Мне надо домой, — еле слышно проговаривает Нил. — Джанин…       — Я вызову тебе такси, — вполголоса мямлит Адам, выпуская руку Нила и рывком поднимаясь с пола.       Нил хотел попросить его не торопиться, хотел добавить, что мог бы остаться здесь, если бы Адам разрешил, но Гонтье уже не было в комнате.