Убегая от реальности

Это было привычное чувство — ненависть к себе. Итачи смотрел на Микото и видел, как убивает её, как она смиренно принимает его выбор и свою смерть. Он смотрел на Саске и думал только о том, как сломал его жизнь, разрушил его мир и лишил всего. Он смотрел на Фугаку и впервые видел в нем больше отца, чем Главу клана, иначе он был бы уже мертв или заперт в самой укромной камере. Их разговор не длился долго, пара фраз, коротких ответов и единственный раз, когда отец обнимал его в сознательном возрасте. Прощение, которое он не заслуживал, но которое надеялся оправдать, сражаясь на стороне клана. Четкое осознание готовности умереть в тот день ради семьи и ради долга, что тяжким грузом висел на его плечах с рождения и наконец-то должен был быть исполнен, стало бесполезно в один миг, когда Фугаку отдал приказ охранять убежище, отрезав путь старшего сына на поле боя. Ему хотелось кричать. Отчаянно, не сдерживая эмоции, не боясь быть услышанным, так громко, как только бы смог. В его мыслях была только смерть: сокомандника, семьи, собственная, а потом еще и членов клана, которые погибли, сражаясь за честь и свободу Учиха, которые погибли там, где должен был, где хотел погибнуть он сам. Итачи не выходил из дома, с тех пор как с семьей вернулся из убежища. Он почти не говорил, не желая слышать собственный голос, не двигался, слишком сильно погружаясь в свои мысли и отрезая себя от окружающего мира. Он просто не находил в себе сил стоять, идти или делать что-либо. Вначале он пытался выбираться на полигон, доводить себя изнеможения тренировками, лишь бы не оставалось времени и энергии думать, вспоминать. Но это не помогало. Физическая боль не помогала. Он все равно возвращался к тому, с чего начинал, и поэтому в какой-то момент остался в своей комнате, не имея причин делать шаг за порог. Впервые в своей жизни у него не было цели, не было идей, куда идти, и сознательно не было причин жить. Несколько лет назад, в те времена, когда даже он сам еще считал себя ребенком, несмотря на выдающиеся успехи в тренировках, он прыгнул с обрыва, не видя разницы между жизнью и смертью, не видя грани, которую нужно переступить. Любопытство и отсутствие понимания ценности жизни толкнули его в спину. Желание узнать, что может ждать его дальше и что может принести ему этот мир, а не загробный, куда он может попасть в любой момент, когда только пожелает, заставило его спасти себя. Решение, о котором он жалел каждую минуту своего существования. Все начиналось с безобидных оценок бесполезности и обыденности прожитого дня, отсутствия новых эмоций или событий, которые привнесли бы в его жизнь если не смысл, то хотя бы интерес, и закончилось, когда невыносимая боль от пережитых потерь, заставив его упасть на колени, оставила после себя зияющую дыру в груди, кровоточащую и гниющую, чтобы он никогда не смог забыть. Этот мир был беспощаден. Сейчас он видел эту грань, видел, потому что хотел её перейти. И теперь уже не из любопытства. Шисуи приходил к нему только раз. Уставший и с похожей болью во взгляде. Он говорил о том, что все закончилось, что-то о близости их цели и мире. Итачи действительно старался слушать, но просто не мог услышать своего друга. Он терялся в своей жизни и тонул так быстро, что хвататься за чужие причины жить было уже поздно. Шисуи видел путь, свой путь, и как бы он не хотел разделить его вместе с Итачи, сделать это, просто указав ему правильную дорогу, он больше не мог. Старший наследник клана Учиха медленно сходил с ума, путал созданные им же иллюзии и сны с реальностью и больше не хотел быть шиноби. Он в принципе ничего больше не хотел. Ему было спокойно в мире, ограниченном его комнатой, было спокойно среди собственных мыслей, которые хоть и были наполнены ужасом и страхом, но были привычны и не могли разрушить его сильнее, чем уже это сделали. Он лежал на футоне, расстеленном в его комнате, который он перестал складывать и убирать даже днем, и отчетливо понимал, что не хочет вставать ни сейчас, ни потом. Он едва ли мог пошевелить пальцами руки, безучастно смотря в потолок без возможности отвести взгляд. Он плыл или тонул в неосознанном ворохе мыслей, который не мог привести в порядок. Он слышал свое дыхание и стук сердца, глухой и ритмичный, на котором был сосредоточен так сильно, что не замечал, в какие моменты засыпал, а в какие снова бодрствовал. Время перестало иметь значение, как и все остальное. Это было просто. Проще, чем смириться с тем, что ему было страшно умирать осознанно, а не на поле боя от незамеченного удара врага. Проще, чем осознавать, что он не хотел умирать вовсе, просто и в жизни смысла больше не видел. *** Просторная белая комната была обставлена просто, но парадоксально уютно: светло-бежевые стены с широкими зелёными линиями у потолка, застеленная кровать, рабочий стол с письменными принадлежностями у окна и шкаф для вещей из светлого дерева. В обстановке отсутствовали какие-либо личные детали, дававшие характеристику человеку, живущему здесь. Это было одно из самых защищённых мест в Конохе. Безумное количество фуина на стенах, оконной раме и проёме покрывало почти все поверхности, а материалы, из которого было сделано помещение, были настолько дорогими, что могли бы обеспечить паре десятков семей безбедное будущее, и были способны выдержать прямую атаку Катона. Комната находилась в небольшом здании на территории селения, построенного специально в виде обычного жилого дома, чтобы не вызывать подозрений и внимания. Шиноби, отвечающие за этот участок, создавали иллюзию живущих здесь семей, но даже они не были посвящены во все детали охраняемого места. Объект, построенный для защиты важных свидетелей или гостей Конохи, смерть которых могла бы привести к следующей войне, сейчас скрывал обвиняемого, хотя, как считал сам Данзо, Хирузен просто хотел избежать его побега. Он приходил каждый день, ненадолго, чтобы убедиться в действительности происходящего. Их разговоры сводились до необременяющих диалогов, в которых не было подтекста. Никто из них не имел желания и сил пытаться добиться от другого чего-то большего. Разочарование в своём бывшем союзнике нивелировало общее прошлое. И день до суда стал исключением только в том, что обсуждение погоды переросло во взаимные обвинения, скрытые за внешним спокойствием. — Я не ожидал увидеть там тебя. Не думал, что ты пойдешь за Шисуи лично. — Хирузен опирался спиной о стену, стоя возле единственной двери. Показательно расслаблено. — Глупо и безрассудно для тебя, — слова были брошены излишне безразлично, будто не имели значения вовсе, — если арест не был частью твоего плана. — У меня было время обдумать произошедшее, — проигнорировав сказанные Сарутоби слова, произнес Данзо. — Как кто-то вообще мог узнать и почему мои люди не увели вас в другое место. Шимура не думал, что может проиграть. У него всегда были десятки просчитанных планов действий, столько же планов отхода. И тот день не отличался ничем от любых остальных. Он шел за Шисуи, полностью уверенный, что учел все факторы и если бы план сорвался, у него была бы возможность попробовать снова позже. Он не должен был попасться, даже если бы Фугаку знал о его планах изначально и все-таки смог проследить за Шисуи, за которым присматривали его люди и помогли покинуть деревню незамеченным. Отряды Корня были рассредоточены по периметру, чтобы никого не впустить или вступить в бой, если основные силы не справятся. Он не задействовал ресурсы, официально оформленные как его бойцы, за ними очевидно наблюдали. Данзо знал слишком много людей и имел так много должников, что не справиться с подобной ситуацией просто не мог. Ему бы сообщили, если бы это была ловушка, его бы вытащили даже в самый последний момент, против него никогда не шли. Не его уровень, чтобы провалиться. Но он проигрывал и с каждым днем все отчетливее понимал из-за кого. — Твои действия разрушат Коноху, Хирузен, — в голосе Данзо впервые появилась плохо сдерживаемая злость. — Ты предал все, ради чего когда-то жил. — То, ради чего я жил раньше, за что сражался, не нужно этому времени. — Хокаге тяжело вздохнул, чуть нахмурившись. — Мне хватило увиденного, чтобы принять это. Жаль, что тебе нет. Больше не в моих интересах спасать тебя каждый раз, когда твое желание защищать селение переходит границы и больше вредит ему, чем помогает. — Ты был согласен, что Учиха опасны, ты не мог их контролировать и именно ты виноват, что они не знали своего места. — Шимура сделал шаг в сторону собеседника. — Будто не было всех этих лет службы, будто ты снова подросток, впервые вынужденный убить своего врага. И что ты будешь делать сейчас? Оставшись один, без прикрытия и поддержки из тени. — Данзо развел руки в стороны. — Селение падет с моей смертью. Ты не можешь этого не понимать. — Конохе нужен Корень, не ты. — Хирузен оттолкнулся от стены и продолжил. — Тебя следовало заменить в том момент, когда ты перестал отделять себя и организацию. — Он развернулся, положив руку на ручку двери. — И ты не умрешь завтра. Ни к чему начинать новую эпоху со смертной казни. Данзо смотрел на закрывшуюся дверь, с трудом осознавая, как легко он потерял всех союзников, которых когда-либо заводил, когда единственный человек, власть которого он недооценил, перестал быть на его стороне, и как легко сломалось всё, что он строил всю свою жизнь. Сложно было поверить, что Сарутоби отвернулся от него сейчас. Человек, управлять которым прошлые годы было так же просто, как и рядовым шиноби, человек, разучившийся отдавать приказы, не мог пойти против него, но пошел. Это было странно, неправильно, будто бы Хирузен неожиданно вернул себе уверенность и наконец-то осмелился взять ответственность и вмешаться, как не делал уже давно. Не вовремя. Слишком не вовремя. Коноха была обречена из-за его ошибки. И если её не разорвут изнутри, то внешняя угроза разрушит точно. Новая эпоха. Ему стоило добавить, что она вероятнее всего станет последней. Шимура вздрогнул всем телом от догадки, которая его посетила. Причина резких изменений в его старом союзнике стала наконец-то ясна. И совершенно точно не принесла должного облегчения. Все с самого начала было на поверхности. Хирузен наконец-то нашел себе преемника. Он искал себе замену с тех самых пор, когда Минато только погиб. Но тогда Коноха потеряла многих сильных шиноби, а те, кто остались живы, никогда не связывались с политикой и начинать не хотели. Ситуация на данный момент изменилась не сильно, что выводило Данзо из себя больше всего. И кандидатов, как и в прошлом, было только двое, но поверить, что кто-то из них все-таки согласился, было сложно, не только потому что те даже под угрозой жизни не взяли бы на себя такую ответственность, но и потому что с Хокаге в лице кого-то из них конец Конохи был близок как никогда раньше. И едва ли Данзо был согласен просто за этим наблюдать. Его зря оставили в живых, надеясь, что он смирится с таким положением дел. Даже если не осталось людей, готовых его поддержать, он начнет с начала. Он уже создавал всё с нуля, сделает это еще раз. *** Перед Академией собралось много детей, в основном с родителями или близкими родственниками. Сакура стояла в конце толпы, не желая пробираться ближе. Слушать речь Хокаге, который скорее всего был либо клоном, либо его помощником под Хенге, не хотелось. Воля Огня в ней не горела, скорее мерцала редкими всполохами, когда она вспоминала, что она живет здесь и было бы неплохо, если бы это место не было разрушено, и потухала так же часто, когда ей снова становилось наплевать. Харуно, в отличие от неокрепших умов вокруг неё, давно знала, что идет сражаться не за идею, а за людей, жизнь которых она ценила. И было что-то правильное в том, что в словах Третьего не было принуждения служить селению, только своей семье, а задачей Академии уже была необходимость объяснить новому поколению, кто этой самой семьей является. Правильным на уровне посыла, а не осуществления, но все же. Раймару не пришел. Они на самом деле уже давно не разговаривали, встречались только на обследованиях, не более. Он отстранился неожиданно резко, просто в один момент попросил дать ему время и не приходить. И Сакура отступила. Она не знала причины такого поведения, но лезть в это не стала. По крайней мере она надеялась, что заслужила доверия и он расскажет сам, когда посчитает нужным. Рядом с ней стоял Рокуро Учиха, который отказался охранять её издалека и ходил за ней с тех пор, как её выписали из больницы. Суд закончился вчера, и причины, почему он до сих пор находился рядом с ней, были ей непонятны. Шиноби молча оглядывал толпу, иногда задерживаясь взглядом на определенном месте. Сакуре оставалось только догадываться, что именно там стоит семья Учиха, которую из-за роста увидеть не могла, за спинами взрослых людей она едва ли могла хоть что-то увидеть, так что никого из знакомых она не заметила, как и они её, что не могло не радовать, разговаривать с кем-то не было желания. Её сопровождающий особо разговорчив не был, только отвечал на прямо поставленный вопрос или говорил по делу, если это касалось её безопасности. Покушений в принципе не было, даже мелких попыток, как девочка и предполагала, но иногда он все же уводил её на более широкие улицы, где принять удар было бы проще. За сегодняшний день он заговорил с ней всего один раз, когда, преследуя непонятные ей цели, он предложил поднять её, чтобы она могла посмотреть на Хокаге, правда, успел слегка смутиться своего порыва раньше, чем она успела отказать. Харуно понимала, что он зачастую путает её совершенно другим человеком, точнее ребенком, с которым, видимо, проводил много времени. Он не в первый раз вел себя подобным образом и каждый раз отдергивал самого себя, отводя от девочки взгляд. Когда речь Хокаге близилась к завершению, Рокуро опустился рядом возле Сакуры, чтобы быть с ней на одном уровне и она смогла его услышать. — В Академии будет безопасно, но даже так постарайся не оставаться одна. Я буду недалеко, даже если ты меня не видишь. — Харуно слегка усмехнулась и уже хотела сказать, что её не нужно успокаивать, когда заметила неподходящую для ситуации грусть в глазах шиноби. Скорее даже тоску по чему-то утерянному, как будто такой разговор должен был быть не с ней, как будто она была здесь лишней, случайно подслушав чужой разговор. Учиха, заметив внимательный взгляд девочки, постарался легко улыбнуться, скрыв настоящие эмоции. Неудачно. — Вам необязательно стоять рядом. Осталось, наверное, пару минут, перед тем как все будут заходить. Со мной ничего не случится. — Сакура уверенно кивнула и слегка дернула рукой в сторону. — Не беспокойся об этом. — Рокуро хотел на этом закончить, но увидев недоверие на лице девочки, вздохнул и продолжил. — Я просто не думал, что буду стоять здесь в этом году. — Сестра Осаму-сана поступает в следующем, да? — Вспомнив давний разговор с напарником Рокуро, уточнила Харуно. Сакура хотела сказать что-то еще, но остановила себя, заметив, как застекленел взгляд у шиноби после её вопроса. И картина наконец-то сложилась. Стало ясно, почему за все это время она так и не увидела Осаму, хотя они с Рокуро были напарниками, почему её сопровождающий так часто менял маршрут, лишь бы не проходить в близи квартала Учиха или патрульных от клана и почему на поясе висели не парные вакидзаси, а с совершенно разными рукоятью и ножнами. Осаму погиб, оставив семью и напарника справляться и жить с его утратой. Толпа двинулась, и девочка, подождав какое-то время, пошла следом, не зная, стоило ли продолжать подобный разговор и как это сделать. Её соболезнования явно были не нужны, по крайней мере, она успела устать от этой фразы, когда все хотели высказать свои сожаления после смерти её родителей. Это не помогало, только злило. Взрослые остались снаружи, провожая своих детей словами поддержки и реже слезами. Внутри здания было прохладно, списки распределения по классам висели по всему коридору, но практически все уже знали куда им идти. Сакура быстро обошла растерянных детей, которые боязливо осматривались по сторонам, ожидая помощи, и поднялась на второй этаж. Преподаватели их не ждали, разойдясь по своим кабинетам, не стали разбивать их на группы, чтобы отвести к нужной двери, полагая, что дети, изъявившие желание стать шиноби, смогут дойти сами. Насколько жестоко или непредусмотрительно было оставлять шести- и семилеток, которые в большинстве случаев не привыкли решать и делать что-то самостоятельно без оглядки на родителей, одних, Сакура судить не решалась. Она была уверена, что за ними приглядывали. Думать о смерти Осаму не хотелось, но мысли назойливо возникали одна за другой. Она знала, что он в любом случае должен был погибнуть, как и его сестра, как и весь клан; резня не обошла бы стороной никого. Но было так неправильно осознавать, что даже в обстоятельствах, сложившихся совершенно по-другому, он все равно не выжил. Харуно было известно о потерях со стороны Учиха, но в сравнении с тем, сколько могло бы стоять в списках имен, она не обратила на это внимания. Её это никак не задело, вынужденные жертвы — смириться с ними было слишком легко. Но сейчас, лично зная одного из погибших, ей становилось тошно, как просто она приняла такую цену за победу. Будто бы сочла приемлемым их смерть, лишь потому что знала, что могло быть и хуже. Смотреть на Рокуро, думать о том, сколько всего потеряли люди, которым Осаму был дорог, было физически сложно, потому что ей просто не хотелось сталкиваться со смертью и тем более принимать её последствия. Она успела устать от этого даже больше, чем ей казалось. Харуно слышала голоса из кабинетов, мимо которых проходила. Занятия для старших уже начались, и она бы с удовольствием перепутала комнату, зайдя к ним, чтобы избежать общения с одногодками и необходимости представляться на весь класс. Она точно не знала, что стоит говорить и какие именно события её жизни могли бы охарактеризовать её как человека. В планах было отделаться шаблонными фразами, и именно так она и собиралась поступить, но проходить через все это не хотелось. Слишком много ненужного социального взаимодействия. Успокаивало только, что это не должно продлиться дольше часа, а потом их отпустят. Неприятное осознание, что ей придется ходить сюда пять раз в неделю пять лет, заставило слегка скривиться. Остановившись у нужной двери, она беспрепятственно зашла в пустой класс. Умино Ируки не было, скорее всего именно он сейчас разбирался с детьми, которые так и не решились самостоятельно куда-то пойти. Намереваясь занять последнюю парту у окна, девочка с удивлением поняла, что ошиблась и была здесь не одна. На скамейке, подложив руку под голову, лежал мальчик, который никак не отреагировал на её приближение. Слегка усмехнувшись, она заняла предпоследнюю парту. Постепенно класс стал заполняться детьми, Сакура почти не следила, предпочтя наблюдать за расходившимися родителями, которых хорошо было видно из окна. Она видела Иноичи, который с интересом разговаривал с двумя незнакомыми девочке мужчинами, видела Микото, которая стояла в отдалении, наблюдая за окнами их кабинета, видимо, ожидая увидеть в них Саске. Встретившись взглядом с Харуно, женщина легко улыбнулась, помахав ей рукой, из-за чего у Сакуры неприятно заныло в груди, поэтому она смогла только кивнуть в ответ. Она перевела взгляд на собравшихся детей, находя Саске, который, будто действительно следовал каким-то негласным правилам, сел на первую парту центрального ряда, возле него уже сидела Ино, активно жестикулируя и крутясь на месте, она завалила несчастного на вид мальчика вопросами и ненужной информацией. Яманака, видимо, почувствовав её взгляд, обернулась, радостно поприветствовав её через весь класс. От такого крика младший Учиха совсем не аристократично вздрогнул и повернул голову к Сакуре, которая, чуть помедлив, мотнула головой в сторону окна, из-за чего мальчик нахмурился, но встал и подошел к подоконнику. Если бы Сакура не была знакома с некоторыми представителями его клана довольно близко, она бы не поверила, что Учиха способны так искренне улыбаться. Но уже через секунду он взял себя в руки и вернулся на место с безразличным выражением лица. Отчасти Сакуре было забавно наблюдать за учениками, постепенно заполняющими класс. Они безусловно приносили вместе с собой много шума, но помимо этого в них было столько предвкушения и энтузиазма, которые сама Харуно не испытывала, что ей становилось интересно, как скоро они осознают, насколько их ожидание не совпадет с реальностью. Академия не была местом для развлечений, и судя по рекомендованной литературе в них постараются поместить как можно больше теории в надежде, что к выпуску останется хоть что-то. В коридоре послышался грохот открываемой со всей силы двери, судя по звуку где-то в начале коридора, и возглас. Через пару секунд ситуация повторилась, но шум приближался. Еще одна открытая дверь и с таким же рвением захлопнутая, после пяти повторений участь настигла и входа в класс, где сидела Харуно. От радостного крика мальчишки, нашедшего наконец-то нужное помещение, вздрогнули почти все. Лежавший на скамейке позади девочки неудачно дернулся и болезненно зашипел, ударившись лбом о столешницу и свалившись на пол. Узумаки Наруто — персонаж, про которого Сакура парадоксально легко забыла, как и о том, в чем состояла история этого мира в целом. Было странно осознавать, что за все время, которое она прожила здесь, у нее была своя жизнь, собственные проблемы, которые нужно было решать, и жизнь, не связанная с основной хроникой. Она встречала Саске пару раз, но её мир никогда не крутился вокруг него, все события были созданы и пережиты именно ей, вне зависимости от участия главных персонажей. И сейчас, наконец столкнувшись с ними, Харуно как никогда хорошо понимала, что ей все это не нужно и не станет нужно. У нее есть возможность прожить свою жизнь, не избежать, просто выбрать свой путь, а не заранее известный. Потому что как бы ей не хотелось признать, этот мир был не просто живой проекцией известной ей истории, это был обычный мир: с людьми, которые никогда не были просто фоновыми персонажами, и с миллионами главных героев, которыми каждый считал самого себя и своих близких. Наверное, именно это осознание позволило девочке спокойно отвести взгляд, не тратя больше времени на сомнения и размышления. И в следующую секунду Сакура почти не дернулась, когда что-то неожиданно дотронулось до её ноги. После того как она опустила взгляд стало понятно, что это был человек, а точнее её одноклассник, который скатился к ней через пустую область между креплений и не предпринял никаких действий, чтобы встать и сесть на скамью. — Думаешь, вероятность того, что он сел бы к тебе выше, чем ко мне? — Харуно слегка наклонилась вниз, чтобы её услышали. — Не хотел рисковать, — ответил случайный собеседник, зевнув, и приподнявшись на локтях. — Он шумный, — будто оправдываясь и отведя взгляд в сторону, добавил мальчик. Сакура вздохнула и выпрямилась, взглянув на Наруто, который каким-то невероятным образом уже успел словесно сцепиться с Саске. Ино в их разговор не лезла, но иногда слегка поворачивала голову, выискивая кого-то в помещении взглядом и под конец довольно заметно вздрогнула, когда рюкзак Узумаки со всей силы ударился о столешницу сбоку от неё под громкие заверения, что его обладатель теперь всегда будет сидеть здесь. Яманака встретилась взглядом с Сакурой. Сакура пожала плечами. *** Пустой дом встретил девочку тишиной и пылью, неприятно оседающей на гортани, вызывая кашель. Легкие сводило от невозможности вдохнуть полной грудью. Она приходила сюда уже пару недель подряд, но так и не нашла в себе силы привести это место в порядок. Она не хотела сюда возвращаться. Харуно прошла на кухню не разуваясь, в темноте тщетно пытаясь разглядеть детали, которые стерлись из памяти. За последние два года она так и не вспомнила множество мелочей, связанных с жизнью Сакуры, не нуждаясь в них, а сейчас едва ли могла зацепиться за правильную мысль, чтобы вспомнить. На деревянной столешнице со стороны, где всегда сидел Кизаши, был выцарапан, скорее всего ножом, цветок с большим количеством срывающихся линий, из-за чего от каждого лепестками отходили небольшие отростки в разные стороны. Маленькая Сакура вырезала его вместе с отцом — воспоминание, которое должно было нести в себе радость и любовь, было покрыто пеленой безразличия и тоской. Харуно не помнила, как это было и почему. Просто знала, как факт из учебника, и так было проще. Девочка отвела взгляд и подошла к холодильнику, с трудом его открывая и тут же морщась от неприятного затхлого запаха. Почти вся оставленная Мебуки еда для их дочери была испорчена, что-то покрылось плесенью, меняя изначальный вид до неузнаваемости. Сакура с силой захлопнула дверцу, прикрыв на секунду глаза, перед которыми отчетливо предстали воспоминания из морга, когда она опознавала тела, девочку затошнило. Она делала это уже больше двадцати раз: входила в дом, шла на кухню, открывала холодильник и изводила себя воспоминаниями, будто бы вовсе не контролировала свое тело. Это повторялось раз за разом, просто чтобы напомнить себе, что это действительно случилось. Дом был мертв, как и его владельцы. Харуно быстрым шагом преодолела расстояние до лестницы и начала по ней подниматься, шагая через ступеньку, когда её остановил стук в дверь. Дернувшись и схватившись за перила из-за резкой остановки, она повернулась, помедлив перед тем как спуститься обратно. Она была почти уверена, что никто не должен был знать, что именно сегодня она будет здесь. Значит, слежку все-таки не убрали. Все правила безопасности и навыки, привитые на тренировках, твердили о создании прикрытия, хоть какого-то плана отхода, если за дверью враги. Сакура сложила печать, накладывая гендзюцу на проход. Слабое, чтобы не лишать себя большого количества чакры, но при этом достаточное, чтобы реальные размеры коридора чуть исказились, давая ей секундную фору. Повезло, что было темно. Замок повернулся с небольшим усилием, она не стала запирать их все, только нижний. На пороге стоял Шисуи, опираясь одной рукой о стену, будто бы не находил сил стоять. Он поднял уставший взгляд на девочку, не зная, что сказать. Он в общем-то не верил, что застанет кого-то. Поход сюда был компромиссом с совестью, и теперь ему на самом деле хотелось уйти, потому что он не был готов говорить о том, из-за чего пришел. Сакура слегка отошла, молча предлагая ему зайти после нескольких минут тишины, которые он так и не нарушил. Учиха сделал шаг больше по инерции, не особо контролируя, что делает, и споткнулся о порог, который оказался дальше, чем ему казалось. Схватившись за стену для устойчивости, боковым зрением он видел, как напряглась Харуно, сдвинувшись к проходу на кухню. Ей было сложно поверить, что гений клана, специализирующегося на иллюзиях, не смог заметить столь поверхностное гендзюцу. — Подловила, — спокойно произнес Шисуи, пытаясь принять как можно более расслабленную позу, чтобы не спровоцировать девочку. — Ты хорошо продвинулась в этом направлении, молодец. — В данном случае это заслуга не моих способностей. — Сакура показательно расслабилась, пытаясь придумать выход из ситуации. Вряд ли бы кто-то стал приходить к ней в облике Шисуи настолько несосредоточенным, чтобы попасться в ловушку такого уровня. Сильный противник заметил бы, слабый вряд ли бы удержал Хенге, хотя бы частично, но ошибки бы стали заметны. — Зачем Вы пришли, Шисуи-сан? — Поговорить? — неуверенно произнес Учиха, на что девочка саркастично приподняла брови, медленно отведя взгляд и сдвинувшись с места, чтобы закрыть дверь. — Ты уже знаешь результаты суда? — быстрее, чем нужно, спросил Шисуи, следя за тем, как девочка методично закрывала замки, а потом кивком головы указывая на лестницу, предлагая подняться. — Знаю. — Митараши пришла к ней вчера после полуночи, столкнувшись с Рокуро до того, как успела пробраться во все то же открытое окно. Их перепалка не продлилась долго, так что вскоре Анко кратко обрисовала ситуацию, уместившись в несколько предложений. Действия Корня против клана Учиха были доказаны, так что обвинения против Фугаку выдвинуты не были. Глава отдела дознания оправдан не был. И только благодаря тому, что их посчитали наемной силой клана, он остался жив. Без возможности вернуться на свою должность. Личность нового главы пока была не выбрана. Приговор для бывшего главы Корня и самой организации был вынесен в узком кругу лиц, так что Митараши этой информацией не владела, как и Рокуро. Сообщив об этом, девушка так же быстро ушла, оставив Харуно наедине с мыслями и попытками осознать произошедшее, как и представить свое будущее. Вход в отдел был для неё закрыт и, несмотря на то что она не собиралась возвращаться туда официально, было болезненно осознавать, что теперь она не имеет и права там появляться. Едва ли её пропуск обновят. Морино и так прошелся по грани, чтобы думать сейчас о её благополучии. Она действительно осталась одна. Сакура отошла от двери первая, поднялась на второй этаж и с промедлением зашла в свою комнату. Как и во всем доме там было пыльно и непривычно прохладно. Окно оставалось приоткрытым все то время, что дом пустовал. От ограбление его спасло, наверное, только расположение в довольно спокойном районе. Сакура присела на кровать, благодаря свету от луны разглядев поднявшуюся пыль от покрывала. Шисуи попытался включить свет, но даже после нескольких попыток нажатия на выключатель лампа не загорелась. Сдавшись, он опустился на пол, скрестив ноги, прямо перед девочкой, неосознанно радуясь, что из-за темноты не сможет четко видеть эмоции на её лице в течение их разговора. В качестве второго компромисса с совестью за сегодня. — Вы здесь из-за этого? — Сакура заинтересованно склонила голову, пытаясь понять, почему пришел именно Шисуи. Харуно была почти уверена, что он здесь не по своей воле. Скорее, чтобы проверить её лояльность и успеть минимизировать ущерб от её же действий против клана, если она захочет им навредить. После вынесения приговора это было обосновано. Учиха хотели защитить себя, не зная, что она может предпринять. Но мстить не хотелось, не было оснований. Они все знали, на что шли, знали, что в первую очередь каждая из сторон будет защищать себя, а не союзника. Это было объяснимо, предсказуемо и только потом слегка разочарующе. Даже больше обидно, что при равных вероятностях обстоятельства сложились против отдела, а не Учиха. Но оспаривать решение суда, вновь влезать в распри, но уже между собой, не хотелось никому. Потери, которые понесли обе стороны, до сих пор отзывались болезненной горечью и все еще не были устранены до конца, чтобы о них можно было начинать забывать. Им всем нужно было время, чтобы свыкнуться с новым порядком, чтобы смириться. Но это было намного лучше затяжного противостояния. И с этим были согласны все. — У меня был приказ, — тихо произнес Шисуи. Кажется, даже сам не осознавая, что говорил это вслух, потому что в следующую секунду он дернулся и перевел взгляд на девочку, хотя все время до этого избегал смотреть на нее. Но после этого за мгновение собрался, возвращая себе уверенность и спокойствие. — У меня был приказ, — уже тверже произнес он, — проверить, не собираешься ли ты использовать долг семьи Главы, чтобы надавить на него и восстановить справедливость, в чем бы она не выражалась, — и после небольшой паузы добавил, — я не хотел приходить. Сакура пересела удобнее, подогнув под себя ноги. Усмехнувшись своим мыслям, она слегка качнула головой, пытаясь скрыть ухмылку за волосами. Действие было бесполезным, ведь Шисуи смотрел все это время прямо на нее, и хоть освещение не давало возможности увидеть детали, не заметить улыбку было сложно. — Это на самом деле очень забавно, Шисуи-сан. — Сакура улыбнулась шире, заметно прилагая усилия, чтобы не засмеяться в голос. Непонимание на лице собеседника только усугубляло ситуацию. — Великий клан Учиха снова опасается не того, чего действительно стоило бы. Сколько еще попыток вашего полного уничтожение должно случиться, чтобы вы наконец-то поняли, что купирование одиночных проблем не решит все. Вас не принимает общество, гражданские, и они на самом деле единственные, кто способен вывести вас из-под удара. Но вы беспокоитесь обо мне, человеке, который в действительности не обладает никакой властью и никаким желанием это менять. Посмотрите вокруг, Шисуи-сан, — Харуно раскинула руки, обведя взглядом комнату, — за мной больше никто не стоит, я даже перестала быть полноценным членом общества, чтобы иметь на него хотя бы минимальное влияние. Чего стоило бы Главе убрать меня из вида, нарушив обещание и не исполнив долг? Неужели так сложно сослаться на преимущество долга перед кланом? Я не проблема. Точно не ваша. — Девочка выдохнула и отвела взгляд, заметив жалость в глазах Учиха. Разум постепенно застилался эмоциями или их подобием, не позволяя успокоиться. События последних дней принесли мало приятного. — Я понимаю, что ты злишься… — но договорить Шисуи не смог, будучи прерванным на половине предложения. — Нет, ты не понимаешь, — Сакура встала с кровати, пройдя ко второму окну на смежной стене её комнаты. — Ты не понимаешь. Это уже не злость, возможно, даже никогда ей не было. Улица возле дома была пустой, свет в соседних домах не горел. Тусклое свечение фонарей едва ли покрывало хотя бы часть проулков между домами. Харуно не помнила, в какой момент, глядя на улицу стала думать о том, где удобнее было бы прятаться, где обустраиваться для слежки и где проводить атаку. Обычные здание стали укрытием, узкие улицы — западней. Её мир превратился в поле боя, и мысль о том, что все здесь живут с таким же взглядом на вещи и никогда не воспринимали реальность по-другому, пугала. Каждый раз, когда два мировоззрения сталкивались, внутри пробуждался необоснованный животный страх, будто бы это она ошибочно жила все это время, не видя элементарных связей и глубокого смысла, будто бы к привычному количеству измерений без предупреждения добавили еще одно. Девочка сжала подоконник руками, собираясь с мыслями. Нужно было договорить, объяснить, что она хотела сказать. Оставлять недосказанности, которые в будущем могли привести к более пристальному вниманию к ней, не хотелось. Хотя бы с этой частью её жизни стоило разобраться сейчас. — Не принимайте на свой счет. Я говорю это не из ненависти к кому-либо из вас. — Девочка так и не нашла в себе силы повернуться к Шисуи. — Я просто хочу, чтобы всё это закончилось, чтобы хотя бы в этом случае жертвы, на которые шли, имели смысл. Я больше не хочу думать, что можно было сделать иначе. Кажется, нам всем пора жить настоящим, а не исправлять ошибки прошлого. — Она резко выдохнула и продолжила. — И мне слегка надоело делать вид, что я знаю, что нужно делать. Я ничего не знаю, Шисуи-сан. И никогда не знала. Но меня почему-то слушают, воспринимают мои слова всерьез, как будто все в какой-то момент решили, что верить в сказанное мной, — это хорошая идея, то, чего им в жизни точно не хватало. — Харуно обернулась назад, чтобы увидеть реакцию Учиха, но не смогла. Тот все еще сидел на полу к ней боком, неотрывно смотря на небо через окно над кроватью; девочка даже не была уверена, что он её слушал. — Шисуи-сан? — Мне казалось, это очевидно. — Он взмахнул рукой, пытаясь сформулировать мысль яснее. — Почему тебя слушали, почему Итачи пошел к тебе, а не ко мне или к своей семье, почему тебя не допустили до суда. — Он наконец посмотрел в сторону Сакуры, и девочка слегка вздрогнула, не ожидая увидеть во взгляде собеседника сострадание. — Этот мир как будто тебе вовсе не подходит. — Харуно поморщилась, не желая слушать продолжение. Она знала, что Учиха не осознает, насколько эта тема была неприятной для нее. Она ведь действительно старалась жить дальше, смириться со своим положением и начать принимать эту реальность. И ей не нужно было еще одно напоминание, что она не должна быть здесь. — Иногда мне кажется, что ты видела мир без войны, без шиноби и постоянного страха. Ты не просто веришь, что такое возможно, ты это знаешь. И это притягивает. Будто только рядом с тобой наши надежды имеют больший вес, просто потому что ни в ком из нас нет такой уверенности в том, что это действительно возможно. Сакуру повело в сторону, и она прикрыла рот рукой, резко выдохнув и застыв на пару секунд, бездумно смотря на серьезного Шисуи. Ей хотелось бы сказать, что мир, откуда она пришла, действительно не запятнан кровью, что люди научились понимать друг друга и вести мирные переговоры. Но даже там, где профессия шиноби, казалось, изжила себя, на самом деле просто стала менее публичной и сменила десятки названий. Люди убивали, людей убивали за идею, за будущее, за что-то столь же эфемерное, как и Воля Огня. Она просто жила в мире, где государственные преступления скрывались лучше, где не было главных героев, которые бы обязательно всех спасли и раскрыли правду, где не было счастливого конца, потому что конца не было вовсе. — Я не видела мира без войны. — Комната погрузилась в напряженное молчание, реакции от собеседника не последовало даже через несколько минут. — И я не понимаю, чего именно вы от меня хотите. — Голос девочки слегка дрогнул, когда она продолжила. — Изменить этот мир? Создать культ пацифизма? Что именно я, по-Вашему, должна сделать? — Никто не просит тебя спасать нас. — Шисуи наконец-то встал, приблизившись к Сакуре. — И ты ничего не должна кому-то из нас. Ты нужна нам, мне, как человек, который будет рядом. С похожими идеями и стремлениями. — Учиха вздохнул, взлохматив волосы на затылке. — Кажется, это называется дружбой.  — И кому именно, кроме Вас, нужна эта…дружба? — запнувшись на последнем слове, спросила Сакура. — Я не смогу сказать за него, но поговори с Итачи, пожалуйста. В спокойной обстановке. — слегка потеряв свою уверенность, ответил Учиха. — Со мной он больше не говорит. — Шисуи неловко улыбнулся и отвел взгляд. — Я не хочу так его потерять и так отказаться от всего, что мы ценили раньше. — Шиноби шагнул ближе, протягивая девочке руку. — Но вместе у нас будет шанс, возможность изменить систему, увидеть мир таким, каким бы его хотелось любить, а не уничтожить, сколько бы времени и сил на это не ушло. — За весь разговор он впервые вел себя серьезно, без напускного спокойствия. Было видно, что он нервничал, что для него её реакция действительно имела значение. — Ты пойдешь на это, Сакура? Ввязываться во все это было чревато последствиями и не самыми приятными. Она как никто понимала, чем грозит подобное инакомыслие и попытки продвинуть его в массы. Принадлежность к клану Учиха доводила ситуацию до абсурдно печального конца. Харуно усмехнулась, подумав о том, как циклична история и как плохо все закончится, если повторятся события прошлого. Она потратила несколько минут, чтобы оценить перспективы и все-таки, кивнув, пожать руку в ответ. Безусловно, было наивно предполагать, что втроем они неожиданно смогут изменить порядки, выстраиваемые столетиями. Но было что-то правильное в том, чтобы попытаться, найти в себе силы не принимать устои общества, а бороться с ними. Все время, что Сакура здесь жила, она сталкивалась с собственным неприятием реальности, но до этого момента никогда не задумывалась, что менять стоило не себя. У них определенно не было плана, не было четко сформулированной общей цели и тем более они пока точно не доверяли друг другу полностью, но в этот вечер это было не столь важно, потому что до этого момента никто из них не верил, что они на это решатся. Это был первый шаг, и никто, тем более они сами не знали, какие последствия возникнут из-за этого выбора.